Читать книгу: «50 оттенков страсти. Сборник современной прозы и поэзии – 2024», страница 3

Елена Матросова

Мирабелла

Говард Андерсон был порядочным, осторожным и занудным господином. Никогда ни с кем не дрался, не ходил на вечеринки, брился каждый день, волновался по пустякам и не был женат. Работал последние 10 лет в банке менеджером среднего звена, имел косой пробор в редких светло серых волосах, очки в изящной черной оправе и тонкую полуулыбку, скрывающую мелкие как речной жемчуг зубы.

По утрам пил кофе с молоком, читал газету, внимательно интересуясь всеми новостями, принимал душ и шел не спеша через парк, сквозь свет и зелень роскошного дня на работу. После работы привычной дорогой шел домой, и каждая рекламная вывеска на пути и самая маленькая щербинка в асфальте были родными и известными, неизменными как солнце, как небо над головой.

Очень редко нарушал знакомый маршрут, чтобы заглянуть в кафе на углу и выпить среди непривычного людского гула чашечку капучино, немного вальяжно облокотясь на тугой красной кожи диванчик, чувствуя себя в непривычной обстановке неловко и в тоже время радостно развязно. Он ощущал себя частью этой пестрой модной толпы, частью беспокойной яркой жизни. И эти редкие посещения общественных мест были для него сродни дерзкого кутежа – после них Говард испытывал гордое и весомое удовлетворение.

Раз в месяц, а то и в два посещал кино и для него это было все равно, что поездка на Дикий Запад. Господи, сколько вокруг людей и как шумно и безумно вокруг!!! Все бегут, куда то спешат, чуть ли не с ног сшибают и Говард был просто счастлив когда ему наконец удавалось уединиться, вжаться в темном зале в кресло. Он погружался в томительное блаженство от новых ощущений хлестких и сильных, таких редких в его спокойной жизни, от бешеных погонь и драк, от чьей-то безумной всегда драматичной любви, и от почти животных страстей, захватывающих дух. Его собственная жизнь была тиха и безмятежна, но он был безмерно счастлив, что все было именно так, а не иначе.

Женщины у Говарда не было. Еще в далеком студенчестве он пробовал ухаживать за капризными красавицами, да только ничего не добился, раз и навсегда убедившись в своей мужской непривлекательности и ненужности. Женщины любят настойчивых, смелых и ярких, а эти качества не были присущи скромному тщедушному очкарику. Оставив бесплодные попытки, махнул рукой на этих непредсказуемых обманщиц, зажив в своей маленькой уютной квартирке умеренно и спокойно, не нарушая привычки, держа себя и все свои вещи в строгом и аккуратном порядке.

В один из дней, ничем не примечательном и тем приятным, Говард шел домой, слегка раскачивая в руке пакет, в котором одиноко лежала бутылка молока. Вдруг, словно комета, на него кто-то налетел и с силой толкнул в грудь. От неожиданности и толчка пакет сорвался с руки и с грохотом упал на асфальт – молоко быстро растеклось белой некрасивой лужей. Говард онемел от ужаса и возмущения. Поправив перекосившиеся очки, разглядел наконец наглого хулигана. Это была она. Девушка. Очень красивая и очень взволнованная. Черные волосы волнами ниспадали ей на спину, она то и дело поворачивалась к нему спиной, как будто кого-то высматривала и при этом тяжело и громко дышала, и, беспокойно перебирая тонкими загорелыми ногами, вертелась и крутилась как юла. Схватив Говарда за верхнюю пуговицу пиджака, и не заметив, как оторвала ее, от чего он пришел в еще больший ужас, она умоляюще сложила руки и быстро проговорила: «Пожалуйста, помогите мне, мой муж, он совсем сошел с ума, он убьет меня! Он гонится за мной! Умоляю, спрячьте меня!» Невероятная, из ряда вон выходящая ситуация! Говарду совсем не хотелось стать участником скандала, да еще столкнуться с каким-то посторонним и разъяренным типом. Весьма щекотливая ситуация. Недовольно и испуганно он повертел головой. Улица была пустынной, редкие пешеходы неторопливо шли по своим делам. Посмотрел на девушку и, смутившись от ее острого обжигающего взгляда, опустил глаза вниз, пробормотал: «Конечно я помогу вам мисс…. Мисс…» «Мирабелла» – подсказала она. «Меня зовут Мирабелла». Какое красивое и редкое имя – подумал Говард. И сама девушка была невероятной исключительной красоты с тонким смуглым лицом и глазами, словно раскаленные звезды. А ее волосы! Ах, ее волосы были как живые – волнами текли, струились, ниспадали черным каскадом, мягко переливались в нежных вечерних лучах, обнимали тонкую изящную шею и широким роскошным покрывалом закрывали всю спину, заканчиваясь где-то в области поясницы. У Говарда пересохло во рту. «Эээ, нам сюда мисс… Мирабелла. Пойдемте скорее». Она быстро и уверенно взяла его под руку и они дружно зашагали к его дому. Открыв дверь дрожащими руками, Говард учтиво пропустил девушку вперед. Смущенно предложил ей кофе и, получив невежливый отказ, она со смехом сказала, что пьет только чай, а от кофе не сомкнет глаз, томно потянулась, без всякого стеснения и устало прикрыла глаза. «Я так устала… Ужасно переволновалась. Дэн такой нервный – все время выдумывает всякие небылицы. Чуть что – хватается за нож. Все подозревает меня в измене. Но это так глупо. Он все твердит – ты красивая и значит все хотят тебя, а значит ты мне изменяешь!» Мирабелла громко и заливисто расхохоталась. Говард вежливо улыбнулся. Он начинал все больше и больше нервничать. От вида ее голых ног, от ее наглой и беспечной самоуверенности. Уходить, похоже, она никуда не собиралась. Говард тоскливо вздохнул. Ну и влип же он. Проведя пару часов за пустыми разговорами, он понял, что его гостья отчаянно хочет спать и неприкрыто широко зевает, зажмурив по-кошачьи глаза. Решил постелить ей на своей кровати, а самому лечь на диванчике в гостиной. О том, что будет дальше, он не хотел даже и думать. Сам факт наличия женщины у него в квартире был из ряда вон выходящий, а то, при каких обстоятельствах она у него появилась, тоже было фантастически невероятным. Говард с тяжелым сердцем поменял постельное белье, аккуратно расправил простыню, разгладив невидимые складки ладонями. Нахмурившись, выглянул в гостиную, где Мирабелла, полулежала в кресле, перекинув свои длинные ноги через ручки кресел. «Мисс, пойдемте, я вам приготовил постель!» Мирабелла сонно и вальяжно встала и, потрепав Говарда за щеку – «Вы такой милый, спасибо вам за все!» – подошла к кровати и практически рухнула на нее. Прямо в одежде. Кошмар! Говард был шокирован и удручен. Порывшись в шкафу, достал одну из своих пижам и, прокашлявшись, повернулся к сонной, раскинувшейся на кровати девушке. «Вот моя пижама, наденьте ее, вам будет удобно!» Говард убежденно потряс пижамой в воздухе и положил ее в ногах девушки. Она же слегка приоткрыла один глаз и наблюдая так за ним, согласно кивнула и опять погрузилась в легкий прозрачный сон. Он же вздохнул, прикрыл тихонько дверь, осторожно вышел. Неудобно устроившись на диванчике долго и тяжело ворочался, недоумевая и волнуясь от своего случайного приключения. «Это безумие, просто безумие! Но она завтра уйдет и все будет по-старому, все будет как всегда.» Говард как мог, успокаивал и утешал себя. Нарушив однообразное течение его жизни Мирабелла смутила, оглушила его своей нахальностью и сумасбродством. Где-то среди ночи он проснулся от чьего-то осторожного прикосновения. Перепугавшись, торопливо зажег настольную лампу и близоруко щурясь, увидел над собой нависающую девушку. На ней не было его пижамы, не было даже ее платья – она была абсолютно обнажена. Он видел это даже своими близорукими глазами. Широко улыбаясь, она прошептала: «Мне так холодно, можно я побуду с вами?» Не дождавшись ответа, быстро юркнула под его одеяло и, пользуясь теснотой маленького дивана, почти легла сверху на Говарда, ошеломив его своим обнаженным теплом, закрыв ему лицо словно шатром своими густыми волосами. Чувствуя сквозь пижаму острые зерна сосков и горячее дыхание возле щеки Говард замер в немом блаженстве. Ему никогда не было так хорошо. Мирабелла обняла его за шею своими тонкими руками и, тесно прижавшись всем телом, прильнула горячим ртом к его плотно сомкнутым испуганным губам. Настойчиво раздвинула его губы языком, от чего у него кругом пошла голова и вытянутое по струнке тело наполнилось бешеным желанием. Схватив девушку за талию, Говард сильно прижался к ней, застонав, ощутил как где-то внутри него ширится и растет волна сказочного наслаждения. Он не помнил, как разделся – плотный густой туман восторга закружил, запутал его сознание. Помнил смутно, как они упали с дивана и продолжали ласкать друг друга уже на полу, как она извивалась и кричала сначала под ним, потом над ним, прижавшись к его впалой, редкой шерстью поросшей груди. Впервые так остро и жадно наслаждаясь самой чудесной и страстной женщиной на земле.

Утром, когда осторожные первые лучи заглянули несмело в гостиную, они еще спали на полу, тесно прижавшись к друг другу. Говард счастливо приоткрыл глаза. Осторожно и нежно поцеловал сомкнутые опухшие губы Мирабеллы. Ему хотелось петь и кричать и прыгать словно козлик на весеннем лугу. «Любимая! Любимая моя!» – тихонько шептал, склонившись над нежным, немного замкнутом лицом. Когда она проснулась, увидела, что он смотрит на нее, весело улыбнулась, распахнув широко свои необыкновенные, словно черные звезды глаза. Следующие несколько дней они провели как в сладком сне. Говарду казалось, что если немного разбежаться и упруго оттолкнуться от земли, то он взлетит и полетит, задевая носками ботинок верхушки деревьев. Так легок, так безмерно счастлив он был. Он изучил текстуру и гладкость ее кожи, знал в совершенстве расположение всех ее родинок и тайных, ему одному доступных знаков на ее теле, впитал и оценил как опытный парфюмер ее необычайно сладкий кружащий голову запах. И если бы внезапно она пропала или исчезла – он бы все равно нашел ее, выследил, идя по следу словно ищейка, следуя за незримым колдовским ароматом. Он влюбился впервые сильно и безумно, не подозревая до сих пор, какая бешеная страсть таилась в его хилой груди. Он целовал ее маленькие ступни, удобно устроившись на полу возле ее ног и она, смеясь от щекотки, шутливо отталкивала его ногами. «Ты правда будешь со мной всегда? Я люблю тебя больше всего на свете! Ты для меня все!» Мирабелла только загадочно улыбалась на его слова. Про мужа больше никто не вспоминал, словно его и не было вовсе. Вся жизнь Говарада перевернулась вверх ногами, привычный ритм и распорядок были безнадежно разрушены. Но он ни о чем не жалел. Он только скучал и тосковал, когда ее не было рядом, сходил с ума от невозможности сжимать ее в объятьях каждую минуту своей жизни. С работы он летел стрелой, в впопыхах забегая в цветочный магазин, чтобы купить Мирабелле розы – огромный кроваво красный букет. Она с восторгом принимала подарок, зарывшись лицом в душистые бутоны и лукаво щурясь, роняла, словно случайно, тяжелый букет на пол и потом долго и горячо ласкала Говарда на душистых лепестках.

Однажды, проходя мимо газетного киоска он вспомнил, как давно не держал в руках газету – с того самого дня как повстречал свою нечаянную любовь. Купил последний выпуск, пришел домой, аккуратно повесил на вешалку костюм. Заварил кофе и развернул первую страницу. Сколько он так просидел с газетой в руках? Десять минут, час, два? Говард сидел бледный, онемевший и слезы градом катились у него по лицу. Стекали на страницы, расплываясь большими кляксами, размазывая текст и фотографию нечеткую, но до боли знакомую. На фото была Мирабелла. А под ней статья. О том, как в среду 17 июля было совершено вооруженное ограбление антикварного магазина. Был убит хозяин лавки Эдвард Нортон 48 лет и похищена драгоценная камея с 32 бриллиантами и 12 сапфирами. Бесценная очень дорогая вещица, убийцей и похитительницей в одном лице была молодая девушка, которую засняли камеры видеонаблюдения. Высокая с роскошной гривой черных как смоль волос, загорелая и стройная. Говард отчаянно рыдал. «Моя девочка, моя крошка!». Она обманула его, чтобы на время укрыться от полиции, спряталась в его доме и возможно от скуки отдалась ему. А он глупец влюбился как мальчишка, сошел с ума от безумной страсти. Закрыв лицо руками, с силой надавил пальцами на веки, пока перед глазами не поплыли багряные круги. Потерянный, пришибленный горем он всхлипывал уже немного меньше. Но что делать теперь? Позвонить в полицию и выдать ее? Сказать: «Господа полицейские – у меня находится девушка, которую вы ищите. Она убийца антиквара и любовь всей моей жизни. Заберите ее, но прежде убейте меня – я не смогу без нее жить». От этих мыслей Говард снова горько разрыдался и сквозь пелену слез нащупал холодную трубку телефона, сам еще не понимая, зачем ее берет. Так его и застала Мирабелла. Застыла, удивленная в дверях, но сразу все поняла – когда окинула взглядом его скорченную на стуле фигуру, скомканную газету и зажатую в руке телефонную трубку. Она медленно облокотилась о дверной косяк и медленно засунула руку в сумочку. Говард ничего не мог сказать, онемев от горя и слез, продолжая сжимать бесполезную трубку. Мирабелла достала руку из сумочки – в ней был зажат маленький черный пистолет. Покачав головой, Мирабелла несколько раз выстрелила в грудь Говарда. Даже не успев вскрикнуть, он с глухим стуком упал на пол и на его мокром от слез лице застыло выражение невыразимой грусти. Она немного постояла над телом, потом легла рядом на пол, тесно прижавшись к еще теплому боку, закинула его руку себе за шею, удерживая ее у себя на плече и замерла в последнем прощальном объятье. Посмотрев в его лицо еще раз, она сморщилась и горько разрыдалась.

Константин Леушин

Счастливый женский день

Наверное, вольный перевод французского «шерше ля фам» знают все судари, сеньоры, джентльмены, герры… И даже герлы! Б рамках нашего «великого и могучего» тоже есть несколько вариантов на все случаи жизни: от «для тебя, для тебя, для тебя, я способен, всем сердцем любя…», «за глаза твои карие…» – до «кабы в моей работе можно было без них обойтись – век бы горя не знал» (Петя Ручечник).

В наше время, как известно, 8 Марта – день праздничный, и дежурство оплачивается вдвойне, за что спасибо Кларе Цеткин и Розе Люксембург, товарищи! Поэтому, чтобы хоть немного уменьшить свою постоянную головную боль от кредитно-денежных обязательств, сам попросил поставить меня 8-го в 1-й Градской и, конечно же, попал дома под очередные санкции. Я привычный.

Но, однако, не у всех моих коллег была «импотека», а праздника хотели все – и Розе с Кларой пришлось благословить всю бригаду. Б ординаторской, под брызги шампанского и звучные поцелуи, началась сдача смены. Я – вечный дежурант, закалённый в праздничных дежурствах, от шампани благоразумно отказался и лечился каплями Курвуазье (везде, где женщины, – там французы!). Можете себе представить счастье за-50-летнего реаниматолога, отдежурившего накануне в инфарктной реанимации и оказавшегося утром 8-го в окружении молоденьких медсестёр, которые зашли спросить насчёт назначений и остались немного поздравиться?

Виталий Григорьевич (так звали моего уставшего коллегу) раззадорился, достал напиток города Cognac и не сразу понял, что молоденькие ушли работать, а перед ним сидит медсестра Катя, которая готова продолжить приём поздравлений с женским днем и рассчитывает на его мужское здоровье. Слава Богу – меня дёрнули на приёмник, и я их оставил (неловко чувствовать себя третьим лишним, зажатым Катюхой в углу маленькой ординаторской).

Дёрнули раз, дернули два, дёрнули три – и вот я уже в рентгеноперационной поздравляю операционную сестру и анестезистку «с днем весны и любви!» Господи, зачем же я не ограничился только весной… Это всё Курвуазье – da tales dosis! Надо сказать, что dosis у девочек был уже достаточный – и меня сразу прижали к стенке (слава Богу – не к тёплой и не в тёмном месте) и осчастливили жарким поцелуем.

Однако надо было как-то работать! Чтобы привести бригаду в чувство, я отыгрался на анестезистке, которая «нелюбимая, ждёт меня у окна…» и нарвался… на патологическое опьянение. То есть услышал: «А по какому праву вы со мной так разговар-ривае-ете?!». Это ведь утомленному коллеге можно сказать: выпил – веди себя прилично! А тут…

От операционной сестры – душевной женщины с большими красивыми глазами, которые сразу наполнились слезами, я услышал: «Сегодня такой день, мы же хотели немного счастья, неужели не заслужили?»

Чтобы прекратить душевные терзания, я пообещал:

– Если вы очень хотите, то счастье прямо сейчас вам принесёт линейный контроль, хватит на всех!

– И на реанимацию с вашим уставшим коллегой в главной роли? – включился в душевный разговор наш рентгенхирург, уже открывший инфаркт-зависимую артерию пациента и обративший внимание на angine angiopectoris наших боевых подруг.

– Виталий Григорьевич, к вашему сведению, с 08:00 формально не работает, просто отдыхает после сумасшедшего дежурства в хорошей компании! – Я взял на себя ещё и адвокатские обязанности.

– Ага, я сам три года работал медбратом в общей реанимации – знаю, что там у вас творится! – парировал рентгенхирург.

– Очень хорошо, значит, сегодня будете ещё и моей анестезисткой – в честь Клары Цеткин и Розы Люксембург, коллега! – я таки довел до конца свою линию.

Надо сказать, что анестезистка ушла курить… Ну, то есть совсем – и рентгенхирург отлично ставил ставил вены и подключал к мониторам, за что ему респект, несмотря на толерантность к женскому алкоголизму.

Короче, в операционной бригаде процесс отрезвления пошёл, надо было думать, как помочь Виталию Григорьевичу, которого взяла в оборот Катюха и, забыв про возраст и субординацию, пытала: «Веталь, а Веталь!..»

Во время завершении банкета кто-то из Виталиных друзей позвонил даже не его жене – тёще! «Всё, 3,14ец, тебе, Виталик, давай собирайся. Такси вызвать?» Б итоге «женское счастье» было прекращено вовремя, потому что по СМП поступил мужчина 52 лет с острым трансмуральным инфарктом и с колес поехал в операционную.

Анестезистка, наверное, была в коме и претензий мне уже не предъявляла, оперсестра успела выплакаться, анестезиолог на любовь тоже не рассчитывал – и рентгенхирург начал чинить «острую окклюзию передней межжелудочковой артерии». Мозг, стряхнувший упавшие было капли Курвуазье, просигналил: передняя межжелудочковая совсем недавно перекрылась тромбом, если его аспирировать или прижать стентом, то на восстановлении кровотока может и фибрильнуть. На всякий случай надо «смазать утюги» (ложки дефибриллятора) и поставить заряд 300 джоулей. Так и вышло: реканализация – фибрилляция – «Все от стола! Разряд!» – и пациент сразу пришёл в сознание: «Ой, ё***!..»

Тестовый вопрос реаниматолога: «У тебя дети есть?» – «Да, дочка недавно родилась».

Значит, всё нормально, сознание ясное, обойдемся без интубации и искусственной вентиляции. Рентгенхирургу: «Ты молодец! Давай заканчивай!»

Всё, поехали. По пути в реанимацию постфактум собираю анамнез пациента.

– Вы как себя чувствуете? Аллергия, хронические заболевания, постоянно какие-нибудь лекарства пьёте?

– Да я вообще, доктор, не переедаю – не перепиваю!

И вдруг:

– О, привет, ты как здесь? – Это какая-то молодая женщина в коридоре вдруг прервала «осмотр анестезиолога».

– Стоп (каталка)! – Это уже я. – Недолго, пожалуйста…

– Как ты? – не обратила на меня внимания женщина. – Я так переживала! Я правда очень тебя люблю.

– Ребёнка зачем с собой взяла? Ладно, дай глянуть! – Рядом на кушетке стояла сумка-кувез, и мой оживший пациент наконец-то улыбнулся.

– Всё нормально, доктор? Когда его выпишут? – наконец заметила меня посетительница.

– Да, всё хорошо. Скоро. С праздником вас и дочку, с женским днём 8 Марта!

Мораль сей были такова: не надо верить Кларам и Розам, и даже Дедам Морозам, что, мол, сегодня, согласно календарю, наступит праздник и будет всем счастье. Счастье всегда с тобой и ждет тебя даже у дверей реанимации.

8 Марта 2019, Москва

Олъга Попова

«Наши Ноябрьские»

Накануне дня рождения моего мужа, мне попалась на глаза информация об альманахе «50 оттенков страсти» и это зацепило меня! Я решила попробовать добавить и свой рассказ!

У всех разные воспоминания о любви, начале отношений. Разные, как и сама жизнь. Как и те люди, кому они принадлежат. Но думаю, что если у авторов воспоминаний, что называется – всё сложилось, то это – приятные воспоминания. Вот и я – замужем около четырёх десятков лет – и у меня тоже есть лирические воспоминания. Но кроме этого, они ещё и забавны. И вспоминаем мы с мужем об этом с улыбкой. Надеюсь, в моём рассказе «Наши Ноябрьские» – мне удалось её передать.