И пришел дракон

Я робко потянулась к непроницаемой ткани.

– Не советую тебе это делать.

От неожиданности я подскочила, как ошпаренная.

В кресле сидел Тамариэль и читал книгу в темно-зеленой обложке. Удивительно, как я  не заметила его?

Темные волосы скрывали его глаза, и я не могла понять, о чем он думает.

– Откуда ты появился? – ошарашенно выговорила я, все еще не пришедшая в себя после внезапного появления, – Тебя тут не было.

Тамариэль вскинул голову и посмотрел на меня. Такой прищуренный взгляд, который мог сказать: «Как же ты мне надоела. Но раз уж ты здесь и нужна моему господину, мне приходится быть вежливым с тобой».

С чувством оскорбленной невинности 18 века он произнес:

– Я всегда был тут! Видимо, ты была увлечена художественно-изобразительным искусством, и не заметила меня.

Мне было нечего ответить. Может, и правда не увидела, хотя верилось и с трудом.

– Не надо возникать так неожиданно, – тем не менее пробормотала я.

– Думала, явился дракон по твою душу? – прищурился. Ждет моей реакции. Кажется, его все это только забавляет. Отвык от человеческого общества, а теперь наслаждается театром эмоций. Великолепно.

– Нет. Он ведь большой, и, наверное, не пролез бы сюда, – как можно более уверенно сказала я.

– В логике тебе не откажешь, – мой знакомый криво улыбнулся.

– Забавно, учитывая, что я ей не пользуюсь.

Фраза утонула где–то в портьерах, запуталась в книжной пыли. Тамариэль промолчал, жестом приглашая сесть меня на соседнее кресло.

– Что это у тебя за листки? – он кивнул на мои записи.

– Хочу узнать больше о предках дракона. Они все такие разные. Я записала некоторых.

– Покажешь?

Я протянула записи. Вдруг Тамариэль расскажет мне нечто любопытное?

Но он просто вертел их в руках, словно не понимая написанного.

– Могу покопаться в архивах и найти записи.

– Они не на русском, да? – печально протянула я, заранее смирившись с такой несправедливостью.

Тамариэль вернул листки:

– Их нужно сначала найти. А перевод – дело несложное.

– Я вряд ли знаю латынь, – обхватила себя руками, холодно.

– Может быть, я смогу подсобить, – он склонил голову набок, – Тебе лучше поменьше здесь появляться, тем более рыться.

– Это еще почему? И вовсе я не роюсь!

– Дракон приказал.

Об эту фразу все и разбилось. Дракон приказал. Ну конечно. Тамариэль живет по указке хозяина. Следит за мной, делает так, чтобы мне было не скучно в моем плену класса люкс. Крохотной частичке подсознания казалось, что Тамариэль проявляет инициативу в общении  со мной, увы, похоже, это было не так. Только слово чешуйчатого монстра  имеет значение.

Пальцы сами вцепились в кожаную, потертую обивку. Почему я все еще здесь? Неуютно находиться рядом с тем, для кого ты пустая обязанность.

Вместо того, чтобы уйти, мой взгляд переместился на портрет, занавешенный черной тканью.

– Тамариэль, а почему эта картина закрыта?

Он дернулся, будто не привык слышать свое имя.

– Картина не закончена, – глухо сказал парень, – Когда писали этот портрет, изображенный на нем погиб. Брат дракона. Семья приняла решение не вешать неоконченную работу. Но традиция такова, что здесь должен висеть каждый член семейства  – поэтому картину завесили черным полотном.

– И взглянуть нельзя?

– А ты совсем не трепещешь перед драконом, – фыркнул Тамариэль, – А ведь недавно боялась выйти из комнаты.

Сразу покраснела. Почему обязательно надо издеваться?

– Не каждый день меня похищают! И вообще, дракон уже сделал со мной самое ужасное – унес непонятно куда, разлучил с семьей и друзьями.

Тамариэль равнодушно глянул на меня:

– А не боишься за свою жизнь?

Нервно сглотнула:

– Я не питаю иллюзий. Все равно все закончится моей смертью.

– Все заканчивается смертью, разве нет?

– Давай сбежим вместе! – внезапно выпалила я. Тамариэль нахмурился.

– Ты не обязан жить здесь, с этим чудовищем! Ты хороший человек! – я умоляюще посмотрела на Тамариэля, – Вместе мы сможем попробовать!

Парень покачал головой, взял свою книгу.

– Тебе есть куда бежать, Алевтина. К семье, друзьям. А мне бежать не к кому. Все, кого я знал, мертвы.

– Мы что–нибудь придумаем! Я помогу тебе адаптироваться в современном мире! Поживешь у меня, – я не очень понимала, что говорю, но мне нужно было как–то убедить Тамариэля. Без него я заблужусь в коридорах, и не то, что выход, не найду комнаты своей.

Внезапно парень встал. Какой же он худой и высокий. Опять в неизменном черном балахоне, похожий на птицу смерти. Звенящим голосом произнес:

– Современный мир? И ты можешь гарантировать, что он меня примет?

Я почувствовала, насколько Тамариэль не из этого века. У него были другие черты лица, другой голос, манеры, поведение…все! Его не переделать. Слишком опрометчиво это все было сказано, наверное, он обижен. Возможно, ему даже хотелось уйти.

Но как найти ему жилье, работу? Что делать с документами?

Тем более, Тамариэль тяжело шел на контакт,  до сих пор держал дистанцию. Как же сложно ему будет привыкнуть к современному миру? В этом замке теперь его пусть и вынужденный, но дом, место, в котором время застыло, как скорпион в янтаре. Стало тягучим и медленным, привычным.

А для меня время мчится горным ручьем, и я ничего не успеваю. Сейчас, когда я живу в столь странном месте, время перестало быть значимым, не было жестких сроков, рамок. Я сама устанавливала часы, и завтра начиналось по моему желанию. Несмотря на подобные плюсы, мысль о побеге не покидала меня, найти выход из этого лабиринта – главная  задача. Невольно вспомнились древнегреческие мифы –  в роли Минотавра у меня дракон.

В животе заурчало – неужели время обеда?

– Извини, – пробормотала я, – Все это очень увлекательно, но я проголодалась. Мне неловко тебя просить, но не мог бы ты проводить меня до моей комнаты? Я все еще плохо ориентируюсь.

Тамариэль как-то странно хмыкнул. Почему он так сделал? Что смешного я сказала? Или это было скорее пренебрежение? Ох, конечно, он считает меня полной дурочкой. Его мнение меня не волновало, но почему-то не хотелось выглядеть в его глазах по-дурацки.

– Конечно, пойдем.

Я поплелась за ним по коридорам, стремясь запомнить дорогу назад. Пора бы! Однако Тамариэль вел меня так, что я чувствовала легкое головокружение. Уже не помнила всех этих дверей, полуразрушенных ступенек. А вот ту гравюру с мельницей я бы точно запомнила!

– Ты точно ведешь меня в комнату? – в душу стали закрадываться подозрения.

– А ты думала, на обед к дракону?

Вздрогнула. Между прочим, что ему мешает так сделать? До сих пор непонятно, зачем я здесь нахожусь.

– Почему нет? Я вполне могу стать его ужином.

– Дракон ужинает гораздо позже.

– Спасибо, – проворчала я. Вышло забавно, и я похихикала над своим же брюзгливым тоном. Удивительно, но я услышала легкое покашливание – Тамариэль смеялся? У этого парня «даже если мне немного за сто» есть чувство юмора!

– После ужина я хотела бы продолжить свои исследования, – говорила я в спину Тамариэлю. Мне было  не так важно, слышит он или нет, хотелось заполнить гулкую пустоту, повисшую между нами.

– Здесь столько коридоров и дверей. Кажется, я никогда не обойду весь замок, он огромен. Мне нужно очень много свечей. Я забрала из комнаты почти все, надеюсь, мне хватит для следующего похода.

– Когда ты вернешься, у тебя будет достаточно свечей, – таинственно ответил Тамариэль. Не думала, что он меня слушает.

– Как ты слышишь?

– Я же не глухой.

– Обычно, когда говорят за спиной, то не слышно.

– Вежливые люди не говорят о других за спиной.

Вышел каламбур, но он вписался в наш диалог очень изящно, я усмехнулась. Неужели то была попытка шутки? Если и так, то очень своеобразное чувство юмора, но стильное.

– Больше не буду, – я не сдержала улыбки. Мы вышли в просторный коридор и могли идти рядом. Тамариэль спокойно вышагивал, не путаясь в своем черном балахоне. Я же могла оступиться из-за зазубрин на камешке. Здесь был гранитный, неровный пол. Вряд ли в этой части замка вообще можно было ходить на каблуках. Или драконы в женском обличии каблуков не носили? Опасно спрашивать такое у Тамариэля. Он, скорее всего, не в курсе.

– Осторожнее, – парень поддержал меня, когда я вновь чуть не упала, тут же отдернув руку. От меня не укрылось, что она ледяная, как гранит под нашими ногами.

– В замке так холодно, – зачем-то сказала вслух.

– В твоей комнате тепло. Могу приказать, чтобы топили еще жарче.

– Нет, не стоит. Просто у меня такое чувство, что в замке – я единственный живой человек. Дракон не в счет. И ты…Не похож на обычного парня.

– Вот как? – он слабо улыбнулся, – Люди стали другими за сто лет?

– Ты не похож на человека, – упрямо повторила я, – Скорее, герой книги, сошедший с ее страниц в наш, реальный мир, но жестоко ошибся.

– Жестоко ошибся, – медленно, нараспев протянул Тамариэль, – Как знать.

– Боюсь, если я проведу здесь хотя бы месяц, я уже не стану прежней, – поежилась. Холодно все-таки

– И какой же ты станешь?

Я задумалась. Могла ли я представить, что буду так же бесстрастно ходить по коридорам замка, зная их все наизусть? В таком же балахоне, как Тамариэль? Мы будем верными слугами Дракона, а потом тут появится новая, молоденькая глупышка, и спросит меня: зачем я здесь? Как мне выбраться?

А мне будет нечего ей сказать. Кроме того, что все бесполезно.

– Не знаю и знать не хочу, – пробормотала я.

Наконец, мы вышли к моей лестнице слез (нет, по-моему, звучит отлично!). Застыли друг напротив друга в нерешительности. Тот момент, когда пора прощаться, но вы не можете, потому что между вами висит что-то важное, что должно произойти, а оно не происходит.

– Тамариэль, насчет этих листочков. Можешь помочь? Ты предлагал…

– Разумеется. Займусь переводом.

– Спасибо огромное!

С этими словами я отдала пергаменты. Тамариэль осторожно, как дикий волк, протянул руку к листкам. Внимательно прочитал все имена. Глаза его будто стали еще темнее, когда парень оторвался от чтения и посмотрел на меня темно-карими глазами:

– Я выполню твою просьбу. Но ответь мне…Зачем тебе понадобилась семья дракона?

– Мне стало интересно, – я съежилась под  пристальным прокурорским взглядом, – Так я смогу узнать и о самом похитителе. Хоть немного.

– Мне казалось, ты ненавидишь драконов, – он поднялся ко мне на ступеньку ближе, – И вдруг такой интерес.

– Это важно для меня, – я внимательно следила за его движениями, – И нужно же чем-то заняться.

– Учти, тебе это ничем не поможет вырваться отсюда, – в его словах я почувствовала скрытую угрозу. Идеальный слуга не может допустить ошибки. Не может упустить пленницу господина.

– Знаю, – с вызовом ответила я, – Но раз уж я здесь, нужно побольше почитать о том, с кем имею дело. Еще когда я была маленькой, дедушка рассказывал мне сказки про драконов! Конечно, я хочу узнать о них побольше. Это не поможет мне сбежать, но поможет внутренне. Мне иногда страшно здесь. А знания…Это всегда сила.

«Зачем я так перед ним распинаюсь? Он не поймет меня. Он всего лишь столетний чурбан, в котором осталось так мало человеческого, что он не сможет мне посочувствовать. А уж тем более – понять».

Однако, лицо его как-то изменилось. Смягчилось, может быть.

– Я сделаю.

– Ладно, тогда я пойду к себе. Пока! – и, не дождавшись его ответа, зашла в комнату. Все здесь было прибрано, постель заправлена. Мне определенно это нравится!

Пока я  переодевалась в ночную рубашку – у меня было заведено ужинать уже в ней – то вспоминала взгляд Тамариэля. Ростки человечности нужно пестовать и пестовать в его грубой, каменной душе, и тогда случится чудо, ростки пробьют камень, и, как знать? Может, зацветут цветы. Ведь усмехнулся он моей шутке, да еще и пошутил сам!

Тамариэль так несчастен здесь, просто не подает вида. Закрылся ото всего человеческого, чтобы быть идеальным спутником реликтового ящера.

В задумчивости я присела на стул перед туалетным столиком. Мое лицо грустно  хмурилось в зеркале, между бровями обозначилась едва заметная складочка. Чтобы успокоиться, стала расчесывать волосы, любуясь, как переливается свет от пламени свечи.

Мне нужно быть сильной, не раскисать, не думать о плохом. Вспомнила, как я мечтала о том, чтобы попасть в сказку, удивительную историю, подобно тем, которые переживают герои в книгах.

Вот, попала, в качестве пленницы в заколдованном замке. Мало того, что драконы существуют, так еще и свечи здесь не сгорают, а кровать заправляется сама собой. Все это напоминало мне «Красавицу и Чудовище», только вот вместо Люмьера, Коксворда, Мадам Поттс и Чипа у меня есть портреты предков и Тамариэль. Последний точно не такой обходительный, как Люмьер, не такой всезнающий, как Коксворд, не такой заботливый, как Мадам Поттс, и уж точно не весельчак, как маленький Чип.

Но ведь можно подружиться с ним? Меня не назовешь душой компании, я не люблю шумные посиделки, да и друзей у меня не очень много. Хватает Леры, да и Паши.

Однако, недостаток общения дает себя знать . А раз тут только Тамариэль, придется налаживать мосты. Главное – быть дружелюбной и мягкой. Я была уверена, что справлюсь с этой задачей.

А потом…Кто знает, вдруг он будет ценить нашу дружбу настолько, что поможет мне сбежать? Не верю, что он не знает, где выход, просто не хочет подводить своего господина.  Немного ободренная такими мыслями, я задула свечи и залезла под одеяло, засыпая с непривычным чувством умиротворения.

11 год н.э, 384 года, замок в горе

Дракон

Хочет узнать о семье.

Почему?

От нее исходит свет.

Удивляюсь.

Ей не повезло. Месть…

Скоро, уже очень скоро.

Напали на след. Жду.

Крылья болят. Летать чаще.

Тоска.

20** год, 7:45, дом Алевтины

Алевтина–2

Так странно испытывать любые чувства и знать, что они относятся ко мне. Ощущаю отклик моего тела. Шевелю мизинцем, губами, языком. Пробую ухом, сначала правым, потом левым. Они мне пока не подчиняются

Могу дышать, говорить, двигать настоящими руками и ногами! Десять минут я осторожно гладила ногти. Щупала плечи, наматывала кончики волос на указательный палец. Теперь у меня есть своя голова! Моя, и ничья больше!

Нет. Если бы это была моя голова, я бы покрасила волосы в алый цвет и подобрала яркую помаду в тон. Из зеркала на меня смотрело ничем не примечательное бледное вытянутое лицо с тусклыми русыми волосами и провалами карих глаз. Скучно, посредственно. Я не такая. Внутри я другой человек! Яркий, особенный. Уникальный.

Тело принадлежало Алевтине, я же всегда была  альтер-эго в самых темных уголках подсознания.  А теперь, раз я контролирую этот набор мяса, костей и волос, пришло время жить так, как я хочу. Все эти 16 лет мне доводилось отстраненно наблюдать за поражениями и победами Алевтины, оставаться в тени, когда она получала все самое лучшее.

Сейчас моей тюремщицы, до омерзения правильной и скучной, нет. Есть я.

Это тело мое, и я могу делать что хочу.

Какая скучная у Нее одежда. Сплошь пастельные цвета. Мне нравится черный, красный, фиолетовый. Зеленый тоже сгодится. В нетерпении разворошив ящики шкафа, я нашла черный джемпер. В корзине с грязным бельем завалялись единственные черные джинсы. Придирчиво осмотрев и даже понюхав их, заключила, что носить можно. Аля всегда была слишком уж чистоплотной.

Волосы я зачесала в высокий хвост. Похожа на нормального человека. Я теперь – человек!

– Алечка, тут дедушка с тобой хочет поговорить, – мама нетерпеливо постучала в дверь.

– Сейчас, – я открыла ей и взяла трубку.

Голос у старика был взволнованный, при этом сухой и даже надменный, как офисная бумага. Не будь я так уверена в себе, подумала бы, что он знает.

Нет! это не может быть правдой, Паша обычный человек. Никто не заметит подмены. И не подумает об этом.

Потом пришлось поговорить с Лерой, лучшей подружкой Алевтины. Девчонка оказалась ужасной прилипалой и не умолкала ни на секунду! Надо будет с ней поссориться! Уже через четыре минуты ее бесперебойного шепота у меня странно гудела голова. Гул все нарастал, и я то и дело прикладывала руки ко лбу, темечку, чтобы понять, взорвусь я сейчас, или у меня есть время. Боль переместилась  в виски, и  была такая сильная, что я мечтала лишь о том, чтобы голова треснула как спелая тыква.

Сославшись на неизвестные дела, поскорее закончила наш глупый диалог и отключилась. Сейчас осенние каникулы, однако на студентов, как мой старший брат Артур, это не распространялось. Да и родители продолжали работать. Как только все ушли, я вышла из комнаты. Теперь могу касаться этих  стен – руки не ее, мои!

Взяла старую любимую кружку Али – некогда белая, а теперь серая, с объемным кроликом в центре. Едва заметные трещины избороздили круглые ушки, от оранжевой морковки в зубах отпал зеленый кончик. Этой вещи лет десять, не меньше. Разумный человек давно бы избавился от хлама, но только не Алевтина Золотарева, нет-нет.

Покрутив страшную кружку со всех сторон, я разжала руки, и кролик, совершив несколько веселых переворотов, сломал себе шею. По кухне разлетелись и отрикошетили к мусорному ведру белые осколки. Пол был в крошечной пыли, а морковка улетела за холодильник. Кухню сотряс еще один непонятный, мерзкий звук, похожий на предсмертный хрип задыхающегося кролика. Но я видела, зверек уже мертв. Приложила руку к своей груди, и с изумлением поняла, что звук исходит от меня. Это был смех.

Едва успела это осознать и насладиться новыми ощущениями, как телефон в кармане брюк вновь завибрировал. Если это Лера, клянусь, я пошлю ее далеко и надолго! Никто не смеет отрывать меня от МОЕЙ жизни.

На дисплее высветилось имя: «Паша».

По каждой электронной букве я провела указательным пальцем. Алевтина никогда не обращала должного внимания на этого красавчика. Еще бы! Она всегда мечтала о неземном принце на белом коне и хрустальных замках. Влюблялась напропалую в героев книг и фильмов, представляя встречи, которым не суждено состояться. Игнорируя то, что могла получить просто так. Алевтина смотрит на звезды, а не на землю под ногами. Такие люди чаще всего спотыкаются на ровном месте и  больно падают. А я – другая. Замечаю все, что происходит, предпочитая смотреть под свои ноги, а не на далекие звезды. Кому вообще до них есть дело?

Так и с Пашей. Парень из кожи вон лез, лишь бы наша принцесса обратила на него свой кроткий взор. А теперь ее нет, и пришел мой черед строить свою жизнь.

– Привет, – я ответила на вызов.

– Привет! – радость в голосе звонящего обрушилась на меня цунами, к которому я была не готова. Прижав трубку к груди, я слышала неясное бормотание, но такие знакомые интонации. Нормально, что у меня так громко стучит сердце? Оно не разорвется? Можно дальше говорить с этим красавчиком без ущерба для моей жизни? Решив рискнуть, я снова поднесла трубку к уху.

– Аля, ты куда пропала? Алло…

– Я тут, – поспешно отозвалась я, чтобы он вдруг не положил трубку. Пусть говорит, а я буду слушать. Ведь его голос заставляет чувствовать, что у меня есть свое сердце, и дыхание может стать тяжелым, как айсберг или целая планета.

– Ты еще у бабушки с дедушкой? Как отдыхаешь?

Бабушка и дедушка. Нина и Серафим. Серафим и Нина. Они были очень добры к Алевтине, хотя я считаю, что это совершенно незаслуженно. Хочу верить, что такое отношение будет и ко мне. Дедушка был сегодня странным, и все равно, о нем у меня только самые теплые воспоминания. Такие люди на вес золота.

– Вышло так, что мне пришлось уехать, на даче мерзкая погода, – ничего умнее мне в голову не пришло, – Решила вернуться. А ты как отдыхаешь?

– Дома торчу, загибаюсь от скуки, – усмехнулся Паша, – Чем тебя смутила погода? Ты всегда говорила, что обожаешь дождь, а теперь он тебе разонравился?

Только Алевтина Золотарева может считать дождь романтичным.

– Когда из-за него приходится изменить планы, это бесит. Кстати, раз уж мы оба сидим дома, может, прогуляемся, спасем друг друга от осенней хандры?

В трубке повисло изумленное молчание. Что я не так сделала?

Вспоминаю сладкий и приторный голосок нашей принцессы. Ах, Она никогда бы не снизошла до того, чтобы позвать парня на прогулку. Она бы лишь томно вздыхала и блеяла: «ну…не знаю…может быть…я подумаю…». Не умею я так!

Уже готовилась услышать очередной каверзный вопрос, но Паша с жаром поддержал мою идею:

– Конечно, давай! Может, погуляем по центру? В Летний сад сходим. Или в Эрмитаж, ты давно хотела, я помню.

Ненавижу Алевтину и ее любовь к пыльным музеям и картинам. Да и Летний сад…Что может быть хуже и банальнее? Она бы еще попросила на Медного всадника полюбоваться.

– Давай просто погуляем по Невскому. А там посмотрим.

– Мне нравится, – Паша оживленно поддержал  план, и от этого у меня начали пылать щеки. Я взорвусь? Или у меня сыпь? В панике подскочила к зеркалу. Щеки и правда напоминают оттенок губной помады. Можно стереть? Я выгляжу глупо.

– Во сколько за тобой зайти?

– Прямо сейчас!

– Ого, – восхищенно выпалил Паша, – Кто ты и что сделал с Алевтиной? Минут через десять соберусь и приеду, идет?

От его первой фразы сердце перестало блаженствовать, а щеки гореть. Он сравнивает меня с той простушкой…С настоящей…Нет, это Я теперь настоящая! И он должен принимать мои правила. Скоро Паша забудет ту Алевтину  и полюбит меня.

Не так, он УЖЕ меня любит, просто пока не знает. Настало время нам встретиться.

– Да, буду ждать с нетерпением, – проворковала я почти в духе Алевтины, – Пока!

Никогда не буду подражать ей, лишь бы угодить окружающим, которые привыкли к этой слабохарактерной мямле! Не хочу жить так, как жила Она. Тот, кто освободил меня, ясно дал понять, что мне ничто не угрожает, и Алевтина не вернется. А раз так, я могу дать шанс Паше. Сменить гардероб. И даже перекрасить волосы.

Начинаю.

20** г, 17 лет. Коридоры замка Дракона.