Читать книгу: «До первого снега», страница 3

Глава 3. Первое утро

Под оклики деда пулей вылетаю из дома и, не разбирая дороги, бегу прочь.

В груди всё сковало от немыслимой несправедливости. Я не верю! Не хочу верить словам отца, которые тот так спокойно обрушил на мою голову:

«Нет, ты не можешь вернуться…»

«Не сейчас, Рита…»

«Всё очень сложно, пойми…»

Под ногами хлюпает грязь. Студёный сырой воздух обжигает лёгкие. По тонкой тропинке продолжаю бежать прочь, проклиная весь мир.

«Тревелин – отличное место, дочка…»

Да, папочка! Просто волшебное! Оглядываюсь, но кроме колючих кустов с остатками прошлогодней листвы, ничего не вижу. Я даже не в чёртовом Тревелине – дом деда на самой окраине.

«Ты уже видела горы? А к реке спускалась?»

Неужели папа совершенно меня не знает? Разве не понимает, что я – городская девочка, привыкшая к комфорту и хорошей жизни. Мне чужды походные условия и романтика сельского бытия. Отец точно издевается, полагая, что горы и реки смогут заменить мне нормальную школу, весёлый шопинг и вкусный «латте» в любимой кофейне.

«Милая, не плачь, вот увидишь, тебе понравится это место».

И снова бегу. Не замечаю холода. Не вижу ничего вокруг. Что тут можно полюбить? Грязь? Нищету? Противную погоду? Или. Может, равнодушного грубияна-деда?

Слёзы душат. Ноги безбожно скользят, но я всё равно бегу, пока в какой-то момент не начинаю задыхаться от нехватки кислорода.

«Я люблю тебя, Рита…»

«Поверь, так надо, дочка…»

Ни одного «прости», ни намёка на «сожалею». Но окончательно отец сумел разрушить веру в себя одной-единственной фразой:

«С днём рождения, родная! Оторвись там как следует!»

Сгибаюсь пополам и тихо стону. Бросить меня в жалком захолустье на произвол судьбы – лучший подарок к семнадцатилетию.

Не знаю, как долго длится моё безумие, но рада, что рядом нет ни души. Мне не нужна жалость окружающих, мне вообще больше никто не нужен!

Постепенно прихожу в себя и медленно бреду всё дальше по утоптанной дорожке, со всех сторон окружённой голыми ветками кустарников.

Шаг-другой, и я спускаюсь к каменистому берегу небольшой реки, на удивление, спокойной и живописной. Подхожу ближе к воде, отмечая, что она кристально чистая и прозрачная и в лучах утреннего солнца кажется нежного голубого цвета со слегка бирюзовым оттенком. У самого берега переливающимися кристаллами поблёскивают мелкие льдинки. Ступаю по ним, безжалостно разрушая старания морозной ночи, и. как маленькая, наслаждаюсь забавным хрустом. А затем замираю.

Мои кеды… Казалось, безвозвратно испорченные вчера, сегодня, натянутые наспех после разговора с отцом, они выглядят совершенно новыми. Но разве такое возможно? Становится неловко от мысли, что кто-то их почистил специально для меня. Но когда? И зачем? Однако очередной порыв ледяного ветра вмиг выметает из головы ненужные мысли.

Озябшими пальцами зачерпываю полную горсть камней и со всей мощи бросаю их в реку, наблюдая, как изумительно гладкая поверхность покрывается круговыми разводами.

– Тревелин! Тревелин! Тревелин! – с ненавистью в голосе выплёвываю наименование дыры, в которой застряла по воле отца.

– Дурацкое название! Дурацкий город! Дурацкая страна! – срываюсь на крик. Меня всё равно не услышат. До ближайшего дома мили две не меньше.

Злость на отца затмевает глаза. От беспомощности и безнадёжности опускаются руки. В горле першит от холодного влажного воздуха и комка горьких слёз. Не так я представляла себе свой семнадцатый день рождения! Не здесь! Не в полном одиночестве и забвении!

Новая порция камней летит в реку, но даже они – промозглые, бездушные, склизкие – сегодня настроены враждебно и с брызгами опускаются в воду в непосредственной близости от меня. Мокрые разводы моментально расползаются по любимым небесно-голубым джинсам известного бренда, отчего отчаяние достигает своего апогея.

– Ненавижу! Ненавижу! – надрывно ору, жадно топая по воде у самой её кромки. Моя одежда испорчена, но разве это имеет значение, когда исковеркана вся жизнь?

Чувствую, что дрожу. Мне холодно от дикого ветра и сырости, а ещё страшно: здесь, на другом конце света, я осталась совсем одна.

Натягиваю рукава толстовки на заледеневшие пальцы, а холодный, как у бродячей собаки, нос прячу в высоком воротнике. Вот только теплее мне не становится.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох в надежде немного успокоиться, но тут же ощущаю неимоверной силы толчок в спину, а затем, как в замедленной съёмке, лечу носом в ледяную воду.

Наудачу успеваю выставить перед собой руки и приземляюсь на четвереньки, мысленно сгорая от желания придушить шутника.

– Марс, ко мне! – раздаётся глубокий мужской голос, который, впрочем, тут же сменяется безудержным смехом – громким, диким. нескончаемым.

Ладони немеют от стылой воды, которая, ко всему прочему, бессовестно затекает в кеды и полностью пропитывает и без того убитые джинсы. Пытаюсь подняться, но утыкаюсь взглядом в огромную свирепую морду громадного пса и теряю дар речи.

– Заблудилась, Барби? – сквозь смех бесцеремонно спрашивает весельчак, даже не думая забирать от меня своего лохматого друга, а я боюсь пошевелиться. Нет, конечно, в Мадриде у меня тоже была собака. Чарльз – чистокровный, породистый чихуахуа с изумительной родословной. Вот только этот здоровенный неухоженный кобель не идёт с ним ни в какое сравнение.

– Псину свою забери, – скрывая дикий страх, сиплю сквозь пробирающую до костей неудержимую дрожь.

– Эй, куколка, полегче! – огрызается придурок, продолжая ржать. – А то Марс может и обидеться!

И словно в подтверждение слов хозяина плешивая чумазая махина подбегает ближе, вселяя в меня безотчётный ужас, а затем, шумно дыша, горячим языком касается щеки.

Это предел! Вскакиваю на ноги, напрочь позабыв о страхе: если мне суждено быть съеденной безмозглой скотиной, то пусть так оно и будет! Терять мне попросту нечего!

– Убери от меня свою шавку! – повторяю по слогам, наконец замечая вдалеке обладателя паршивого чувства юмора. Впрочем, оцениваю нелепый вид молодого парня, и снисходительная улыбка начинает сиять уже на моём лице. – В этом убогом городишке есть свой цирк, а ты в нём клоуном подрабатываешь?

Чёрная толстовка, видимо, купленная на вырост, висит на высоком и мощном теле парня, как на вешалке. Зато тёмные джинсы явно маловаты придурку. Длиной до середины голени, они облегают его накачанные и явно спортивные ноги подобно второй коже. Но «вишенкой на торте» становятся носки! Яркие, цвета весенней зелени с забавными пасхальными кроликами, они натянуты до самого края брючин, вопя о полнейшем отсутствии вкуса у их обладателя! Клоун, не иначе!

Позабыв о холоде, начинаю ехидно смеяться, беспрестанно называя клоуном своего обидчика.

– Марс! – орёт парень, в отличие от меня уже давно переставший хохотать, а потом делает шаг в мою сторону, отчего мне становится жутковато. Настораживает резкая смена его настроения, как и огромный пёс, навостривший уши в ожидании команды хозяина.

Усиленно пытаюсь рассмотреть незнакомца: пусть только посмеет натравить своего монстра на меня – сдам в полицию! Но лицо парня скрывает огромный бесформенный капюшон толстовки, являя моему взору лишь небольшую волнистую прядь тёмно-каштановых волос.

– Ап! – грозно командует придурок, и Марс моментально встаёт на задние лапы, становясь похожим на огромного йети.

Взвизгиваю от неожиданности и не глядя отступаю, пока случайно не спотыкаюсь и не приземляюсь в ледяную воду пятой точкой.

– Ты мне за это ответишь, идиот! – отчаянно кричу, но кроме широкой спины, содрогающейся в беззвучном смехе и спокойно удаляющейся, не вижу ничего.

Кожа немеет от промозглого холода и сырости. Мне нужно встать, выбраться из этой чёртовой воды, обжигающей своими стылыми прикосновениями, чтобы как можно скорее переодеться во что-нибудь сухое и тёплое. Впервые мне не важно, что это будет. Я согласна на плед с заднего сиденья пикапа и даже на потёртую куртку Анхеля.

Но сил нет. Мой срыв доходит до пика. Закрыв мокрыми закоченевшими пальцами лицо, тихо плачу, падая с головой в бездну отчаяния и жалости к самой себе.

– Руку давай, истеричка! – Моих замёрзших пальцев касается тёплая сухая ладонь, а слуха – язвительный, с нотками грубости голос придурка в зелёных носках. Зачем он вернулся? Мало ему моего позора?

– Ну, чего расселась? – Он тянет меня за руку, подгоняя.

Я настолько потеряна, напугана и обессилена, что совершенно не сопротивляюсь. Незнакомец тащит меня за собой всё дальше от воды, пока его лохматый прихвостень трётся у моих ног.

– Вот же идиотка! – сипит парень, внезапно остановившись, и с силой дёргает меня, разворачивая лицом к себе. – Жить надоело?

Молчу, отбивая зубами чечётку. Меня всё сильнее начинает трясти, а нехилые порывы ветра и вовсе лишают дара речи. Но как бы паршиво мне ни было, обида берёт верх. Отворачиваюсь от грубияна, чтобы тот не заметил моих жалких слёз, а затем еле слышно хриплю:

– Отвали!

– Да легко! – ухмыляется «клоун» и отпускает мою ладонь, лишая единственного источника тепла, а затем брезгливо вытирает руки о свою толстовку. Смешно! Ещё пару минут назад из нас двоих жалким казался он, а не я.

Жадно обхватываю себя руками и всё же решаюсь посмотреть в глаза идиоту, по чьей вине рискую слечь с воспалением лёгких. На мгновение замираю, встретившись с тёплым молочно-голубым взглядом, совершенно не сочетающимся с угрюмой внешностью парня. Зачарованно смотрю на него, позабыв о холоде. Кусочек летнего неба и тёплой морской волны в его глазах возвращает домой, туда, где я была счастлива.

– Чего уставилась? – небрежно бросает парень и трясёт головой, словно пытается смахнуть с себя мой назойливый взгляд.

Огромный капюшон его толстовки тут же соскальзывает на плечи, являя моему любопытному взору негодяя во всей красе. Молча мотаю головой, а сама продолжаю разглядывать его лицо. Если бы не идиотский характер и абсолютное отсутствие вкуса, парня смело можно было назвать красивым. Острые, немного жестковатые черты лица, прямой нос и угловатые скулы смягчаются прядями слегка волнистых волос, в утреннем беспорядке разбросанных в разные стороны.

– Нравлюсь? – ядовито обрывает мои наблюдения придурок, а затем вновь начинает издевательски смеяться: – Вставай в очередь, куколка! Хотя бесполезно. Поверь на слово: тебе ничего не светит.

– Да что ты о себе возомнил, клоун?! – взвиваюсь я. – Что в тебе вообще может нравиться?! Местный оборванец в дешёвом тряпье с блохастой шавкой под боком! Только и можешь, что бросаться на беззащитных и слабых! Трус!

Не знаю, от чего меня сильнее колотит в это самое мгновение – от холода, ставшего почти привычным, или от язвительного пренебрежения со стороны совершенно не знакомого мне парня. Да кто он такой, чтобы сравнивать меня со своими девками?!

– Безмозглый клоун! – бросаю ему прямо в лицо и тут же пытаюсь протиснуться мимо, к узкой дорожке, что ведёт к дому Анхеля. Это не город, а сборище неотёсанных грубиянов!

Специально прохожу от хама максимально близко и грубо толкаю его плечом. Какой бы жалкой я ни выглядела со стороны, уязвлённая гордость придаёт мне сил держать нос высоко поднятым.

– Мокрая курица! – не остаётся в долгу самовлюблённый кретин.

Мне бы пропустить мимо ушей его глупое оскорбление и поспешить в дом Анхеля, но нет… Неведомая сила дёргает меня остановиться и со всей дури залепить подонку пощёчину.

Звонкий хлопок, горящая огнём ладонь и мигом потерявший теплоту взгляд напротив. Никогда, ни разу в жизни мне не приходилось силой доказывать свою правоту. И сейчас мне совершенно не нравится то, что я чувствую: глубокое разочарование в самой себе и полная опустошённость.

– Зря ты это сделала, принцесса! – по слогам шипит парень, грубо растирая место удара ладонью. В помутневших глазах – моя погибель! Не знаю, что творится в его больной голове, но только он решительно делает шаг навстречу и, резко схватив меня за рукав толстовки, тащит обратно к воде.

– Пусти, придурок! – пытаюсь кричать, но голос осип от волнения и подступающего к горлу комка слёз. – Убери от меня свои руки!

– Обязательно, – обманчиво мягко заявляет псих и продолжает тянуть меня к воде. – Только верну туда, где тебе и место!

Упираюсь ногами, пытаясь выпутаться из его мёртвой хватки, но силы не равны! Все мои нечеловеческие попытки избежать очередного позора натыкаются на непреодолимую стену его тупого безразличия.

– Только попробуй, идиот!

Ног вновь касается ледяная вода, и пальцы тут же начинает сводить от дикой боли. Дыхание спирает, а в ушах поднимается гулкий шум. Ещё одного падения в холодную реку я просто не переживу. – Мой дед переломает тебе ноги, ублюдок! Слышишь?

– Ага, слышу! – Ему смешно! – Вон, дрожу весь от страха!

– Анхель! Анхель! – Не знаю, где нахожу силы, но начинаю отчаянно звать на помощь, хотя и понимаю, что дед меня не услышит.

– Анхель? – На долю секунды парень останавливается и, запустив пятерню в лохматую копну волос, начинает безудержно ржать. – Ты, верно, шутишь, Барби?

Не знаю и даже не хочу знать, что именно заставило этого неуравновешенного болвана развеселиться, но своего шанса не упускаю.

– Кретин! – ору навзрыд и, пока придурок продолжает сгибаться пополам от дикого смеха, с налёта толкаю его в воду, а затем бегу – быстро, не оборачиваясь, не обращая внимания на брызги и пронзительный лай позади. Вот только голос парня, электрическими разрядами бьющий в спину, напоминает, что бежать из этой дыры некуда.

– Молись, чтобы наши пути никогда больше не пересеклись! Не пожалею! Уничтожу!

***

Подгоняемая попутным ветром и бранью незнакомца, несусь со всех ног к дому Анхеля. Всё, что я сейчас хочу – это как можно скорее забраться под горячий душ, выкинув промокшие насквозь вещи, а потом спрятаться от всех в выделенной мне комнатушке и, укутавшись в тёплое одеяло, позабыть обо всём. Шмыгаю носом, грязным рукавом кофты размазываю по лицу слёзы, так не вовремя вновь мутной пеленой начинающие затмевать окружающую действительность, и не замечаю, как стеной передо мной вырастает фигура очередного незнакомого парнишки примерно моих лет или немногим моложе.

Добрая улыбка на его лице весьма очаровательно растягивается от уха до уха, а длинная, слегка скошенная иссиня-чёрная чёлка напрочь закрывает глаза. На нём обычные джинсы и повидавшая виды распахнутая парка кирпичного цвета, из-под которой выглядывает кусочек ярко-красной футболки, но внешность парня меня уже ничуть не удивляет. В этой дыре, должно быть, никто не одевается иначе.

– О, ты, наверное, Рита? – голосит брюнет, пока я настороженно замедляю ход. – Дед не обманул: ты, и правда, хорошенькая!

– Ты ещё кто такой? – огрызаюсь в ответ.

– Воу! Воу! Потише, детка! – хохочет очередной придурок, внимательно осматривая меня с ног до головы сквозь густую чёлку. – Купаться, что ли, ходила? Так, вроде, не сезон пока.

– Самый умный?! – рычу в ответ на идиотское замечание и пытаюсь проскочить мимо парня в сторону дома.

– Да погоди ты! – уже вполне серьёзно говорит парень, останавливая меня лёгким касанием ладони. – Случилось что?

– Вы все случились! Город ваш дурацкий случился! – ору сорванным голосом, отдёргивая руку.

– Держи. – Словно не замечая моего срыва, парень набрасывает мне на плечи свою куртку, пропитанную небывалым теплом и лёгким запахом ментола. И хочется в очередной раз пойти на поводу у глупой гордости, скинув с себя потёртую парку, но вместо этого я лишь плотнее закутываюсь в неё.

– Спасибо, – бормочу, замечая, как голая кожа на руках незнакомца начинает скукоживаться от сильного ветра

– Я – Тео. – Приветливо улыбаясь, он без спроса обнимает меня за плечи и ведёт к дому. – Анхель перепугался, что ты потеряешься, и отправил меня на поиски. Вижу, не зря.

– Тео? – переспрашиваю неловко.

– Ну да, – пожимает он плечами как ни в чём не бывало. – Ты меня себе иначе представляла?

Мне так и хочется ему сказать, что я о нём впервые слышу, но что-то внутри заставляет промолчать: Тео – единственный, кто за эти дни мне просто улыбнулся и попытался помочь.

– Ладно, не отвечай! – усмехается он. – Я и сам знаю, что не красавчик. То ли дело Вик или Дани. Лучше расскажи, что случилось?

– В реку упала, – отвечаю сухо, понемногу отогреваясь в объятиях чужой куртки и рук Тео.

– Понятно, – смеётся парень и лукаво подмигивает, на долю секунды небрежным движением откинув чёлку назад.

– И что тебе понятно? – Ненавижу, когда надо мной потешаются, но и как следует рассердиться на Тео не получается: он какой-то слишком милый, добродушный и по-детски наивный.

– Всё! – хохочет Тео и немного ускоряется, чтобы не замёрзнуть окончательно. – Мика как раз чай заварила. Как чувствовала. Сейчас отогреваться будем.

– Мика?

– Ага, – кивает парень. – Тебя удивляет, что она умеет заваривать чай, или что?

– Меня в последние два дня уже ничего не удивляет. – Не знаю, как сказать, что понятия не имею, кто такая Мика, да и сам Тео тоже.

– Здесь всегда так холодно? – решаю сменить неудобную тему на универсальную.

– Да разве это холодно? – улыбается парень. – Вот в июле, в разгар зимы, действительно бывает весьма прохладно. Даже снег выпадает, хотя в этом году его было немного. А сейчас уже почти весна! Ты же, вроде, из Мадрида? Насколько я знаю, и у вас зимой не жарко.

– Ты слишком много знаешь!

– Ну да, – без ложной скромности соглашается Тео, когда мы проходим мимо пикапа Анхеля. – А вообще-то я рад, что ты приехала. Представляешь, мы с Микой порой сомневались в твоём существовании.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю его, а сама внимательно рассматриваю дом, который ночью приняла за развалюху. Нет, конечно, в сказочный дворец тот не превратился, но при свете дня выглядит всё же не так страшно: добротный, опрятный, из красного кирпича, с мощёными дорожками вокруг и аккуратно подстриженными кустами. Наверно, летом здесь, и правда, красиво.

– Не важно, заходи. – Радушный голос Тео прерывает мои размышления. Он распахивает дверь и пропускает меня вперёд.

Тут же по телу разливается долгожданное тепло, а носа касается лёгкий, приятный аромат имбиря и корицы. С благодарностью возвращаю парню куртку, а сама принимаюсь стягивать сырые кеды.

– Ты нашёл её! – раздаётся чуть поодаль медовый девичий голос, в котором слышится непритворная радость. Невольно перевожу взгляд и натыкаюсь на озорные карие глаза за стёклами очков в огромной оправе. – Привет! Я Мика!

Девчонка лет восемнадцати смотрит на меня в упор через бликующие стекляшки и лучезарно улыбается. Немного смешная и нелепая, с тёмными вьющимися волосами до плеч и милой родинкой над губой, одетая, как и все здесь, совершенно безвкусно и дёшево, Мика всё же кажется мне хорошенькой.

– Рита, – шевелю губами, не в силах от неё оторваться. Что-то во всей этой простоте делает девушку, стоящую напротив, чрезвычайно милой. Глупо, конечно, но она словно светится искренним счастьем изнутри.

– Я знаю, – щебечет она и подбегает ближе. – Проходи, чай готов. Дедушка рассказал, что ты умудрилась прилететь в одних шортах…

Улыбка внезапно сползает с её лица, а глаза встревоженно расширяются.

– Боже мой, а что стряслось?! – вопрошает она, видимо, заметив, в каком состоянии моя одежда.

– В реку упала, представляешь! – Тео вешает куртку на крючок, где висят ещё штук пять-шесть не менее поношенных вещей, а затем подталкивает меня пройти в глубь дома.

– Ну, ты даёшь! У тебя есть во что переодеться? Или, может, дать тебе что-нибудь из моих вещей? – Мика заботливо перехватывает мои руки, что‐то прикидывая в уме. Её теплая, нежная ладонь сжимает мою, холодную и грязную. При этом на лице девушки ни капли отвращения или неприязни – только переживание и участливое внимание. Она тянет меня на кухню, где за большим деревянным столом сидит Анхель.

– У меня всё есть, – спешу с ответом, но голос старика меня опережает.

– Микэла, нет у неё ничего. Одни шорты да сарафаны.

Сам Анхель, опершись локтями на столешницу, потягивает из огромной кружки что-то горячее, судя по тонким изгибам уходящего вверх пара.

– Тео, там Вик не попадался на глаза? – сделав очередной шумный глоток, интересуется старик.

– Нет, – мотает головой парнишка и садится напротив Анхеля. – Чего ему здесь делать?

Чувствую, как напряглась ладонь Мики. Бросаю на неё робкий взгляд и замечаю отчётливый румянец на щеках.

– Мика, не спи! – не церемонится Анхель. – Поищи для нашей гостьи что-нибудь похожее на одежду.

– Сейчас! – Девчонка тут же срывается с места и бежит к лестнице на второй этаж.

– Мне ничего не нужно! – кричу вслед, но мой голос тонет в басе Анхеля, адресованного на сей раз уже Тео.

– Странно, Тео! Странно. Я просил его заглянуть: разговор у меня к нему. – Ещё один глоток и глубокий выдох: – Мика, чего замерла? Тащи что-нибудь тёплое.

– А то ты не знаешь, дед, как на неё действует одно только слово «Вик»? – хохочет Тео и корчит девчонке смешную рожицу, отчего та краснеет до состояния переспелого помидора. – Ладно, мне на занятия пора.

– Давай, Тео, побегай. Вику скажи, что я его жду. Да и с Микэлой ему попрощаться не мешает.

– Ага, – схватив со стола зелёное яблоко, соглашается парень и, набросив на плечи всё ту же парку, выходит во двор.

– Утопиться хотела? Так тут мелко, – дождавшись, когда дверь за Тео закроется, начинает потешаться Анхель и жестом предлагает мне сесть рядом. – Поговорим?

Глаза деда прищурены, на лице кривая ухмылка. Послушно сажусь, но взглянуть на старика не решаюсь.

– Нет, просто упала, – бормочу, с упоением рассматривая замысловатый узор на скатерти. Мне неловко, что старик видел меня такой – потерянной, взбешённой, озлобленной на весь мир.

– Ну, может, это и к лучшему. Остыть тебе не мешает. Я так понимаю, Винсенто забирать тебя не планирует?

Улыбка моментально исчезает с морщинистого лица старика, а в голосе звучат обеспокоенные нотки.

– Нет, – произношу одними губами: эту битву я проиграла.

– Вот и славно! – Анхель стучит ладонями по столу. – Значит, будешь жить у нас. Давай, приводи себя в божеский вид и приходи завтракать, а то все уже поели, одна ты осталась!

– Все? – переспрашиваю я. Мне нужны ответы, догадок хватает и без того.

Старик поднимает на меня усталый взгляд, всё чаще и всё сильнее напоминая мне отца.

– Неужели Винсенто никогда не говорил о нас?

Я виновато мотаю головой. Странно: о своей семье забыл папа, а неловко отчего-то мне.

– Не простил, значит.

Старик понуро смотрит в окно, занавешенное тонкой шторкой, а у самого в глазах столько боли и отчаяния, что мне по-настоящему становится его жаль.

– Не хотите рассказать?

– Не сейчас, Рита, ладно? – помолчав с минуту, заключает Анхель, а затем огромным глотком осушает содержимое своей кружки. – И хватит мне «выкать»! Не чужие люди!