Читать книгу: «Восьмой район», страница 5

Глава 4
Старый великан и отвертка

Лишь те-то и друзья, не на словах – на деле,

Кто наши кандалы и на себя б надели.

Носир Хисроу

Впереди колонны раздалось шипение. Кто-то споткнулся о вогнутую деталь, крышку люка, но подавил вскрик боли. Стройный ряд на несколько мгновений распался.

– Разваливаемся, – хихикнула мне в затылок Эн.

– Жалко как, – выдохнула я.

– Того и гляди рухнем.

– Прям на головы жаждущим попасть сюда.

Девочки слышали нас. Они оглядывались украдкой, выпучивали глаза, так мы смеялись, когда Стиратели были рядом. Один из них сейчас оттаскивал крышку к стене, где зияла дыра – люк закрывал вентиляционную шахту. Скоро явятся техники и все поправят, а мы пока, повинуясь оклику второго Стирателя, снова вытягивались по линеечке и ползли учиться.

– Ты понимаешь, что это бесполезно? – прошептала Эн, она шла как можно ближе ко мне. – Они за секунду все чинят.

– Бесполезно, но приятно. Кажется, это сто тридцатый. Посвящаю этот люк тебе!

За непроницаемыми стенами нашего яруса должно восходить солнце. Я прикрыла глаза и представила: серо-синяя ночь, утро едва потревожило небо, пробилась сквозь рваные сонные облака рябь первых лучей. Рассвет тронул развалины, прокрался в низкие кривые дома, коснулся босых ног, грязных пальцев, окрасил серость в нежные тона. Люди спали, отгоняя наступающий день мрачными снами, но рассвету не терпелось. Он хотел украсить мир, показать, что красоту нельзя уничтожить. Красота нужна природе, в ней возрождение. Рассвет кричал поднимающимся солнцем: «Проснитесь! Очнитесь! Взгляните, как красиво!»

Там, внизу, я часто встречала новый день, пока мои спали. Мама бы оттаскала меня за волосы, если бы узнала, как я рискую. Хотя… могла и отправить рисковать дальше. Я забиралась на единственную сохранившуюся высотку. Когда-то их называли небоскребами. Разрушенный остов мог лишь пощекотать нервы, никак не небо, ребра этажей торчали в разные стороны, выбитые окна походили на гнилые зубы, а покореженный лифт заменял сердце. У подножия этой высотки я и заработала свой шрам под губой, увязалась за Томом выискивать мусор среди развалин. Тогда из меня столько крови вытекло, удивительно, что шрам получился крохотным. Кровь, наверное, и привязала меня к Старому Великану, так я назвала это здание. Я часто карабкалась в его разбитый череп и швыряла оттуда камни. Иногда до меня долетали крики. Я кричала: «Простите!» – и кидала еще. Вдруг попаду в чью-то голову? Хорошо бы Максу. Скорее всего, мне просто хотелось, чтобы камни достигали целей, и я выдумывала крики. Старый Великан издавал много разных звуков, словно больной старик, доживающий тяжелый век, он кряхтел, скрипел, гремел и кашлял. Меня не беспокоили его стоны. На продуваемой ветрами макушке Великана я оставалась наедине с собой. Швыряя камни, выкидывала из души тоску. В семье из пяти человек я совершенно одинока. Пусть мир опустеет. Не станет матери, которая вечно орет, бьет по голове щербатой расческой, ненавидит даже мои волосы. Не станет Макса, пинающего ногами и словами. Марка, что растекался лужей перед всеми, стараясь угодить. И даже Тома, любимого Тома, который совсем забыл о сестре и целиком отдался поцелуям с Ханой.

Порой, взбираясь по Старому Великану, я боролась с желанием отпустить руки и полететь. Я думала, момент полета растянется, и я увижу отца. Все сожмется в одну точку, и мы навсегда останемся с ним. Рук я не разжимала, стискивала зубы, хмурилась, лезла. Рассвет приходил, пронзал небо. Великан вносил в краски утра свои ржавые оттенки. На моих волосах вспыхивали золотистые искры, камни светились, рассекая воздух. Счастье пряталось в глупостях.

Ковчег лишил меня Великана, камней и рассвета. Первый люк я открутила от скуки, трудилась долго, грохот разнесся по всему отсеку. Ноги превратились в крылья, я бежала к спальному месту без оглядки, а потом тряслась под термопокрывалом от беззвучного смеха, постепенно переходящего в истерику. Было приятно обмануть систему. Мне все хотелось открутить особый люк. Тот, что выведет меня к месту, откуда ко мне попал шарик с Карен. Я представляла комнату, битком набитую черными шариками, и все они для меня. Если бы я решилась поползти по шахте до конца, конечно. Я пробиралась в некоторые люки, ползла где на четвереньках, где на животе, упираясь локтями, но всегда останавливалась до того, как просвет за спиной пропадал. Я боялась, что Ковчег проглотит меня. Он и так отобрал многое, но, застрянь я в шахте, кто полезет меня искать? А если я провалюсь в открытое небо? Ковчег не Старый Великан, с него я упасть не хочу.

– Кто споткнулся? Посмотри. – Я слегка повернула голову, шепнула через плечо.

Эн кивнула. Распахнула и без того большие глаза, вскинула брови.

– О, – протянула она, – можно было догадаться. Магда.

– Сильно? – встрепенулась я. – Покажи. Только осторожно.

– Хромает. Сейчас. – Эн коснулась меня, ткнула пальцем в спину.

Зрение заволокло фиолетовой дымкой. Я увидела начало колонны. Магда всегда пряталась в середине или в конце шеренги, чтобы не привлекать внимания, но ее вытаскивали и тащили вперед. Она не отличалась расторопностью, постоянно отставала, задумывалась, уставившись в никуда, за что получала под ребра. В начале ряда ей приходилось перебирать ногами быстрее, смотреть, куда идет. Ведь по бокам возвышались два Стирателя. Но Магда и там умудрялась спотыкаться.

– Ну почему именно ты, – вздохнула я. – Чертов люк. – И чертова я, скрутившая его.

– N-130, физический контакт запрещен, – раздалось над ухом.

Эн приглушенно застонала. Мир вновь обрел привычные монохромные краски Ковчега, связь со зрением Эн оборвалась. За короткий срок она научилась ловко управляться со своими способностями. Даже крохотная венка на виске давно перестала выделяться в момент, когда она погружалась в свое зрение или отключала его. Я, как настоящая подруга, подначивала ее использовать чудесный навык и за пределами Пирамиды, в личных целях. Эн соглашалась редко, но все же мы сумели изучить спальню средних и старших девочек, помещения для занятий и, о чудо, других учителей, кроме нашего унылого всезнайки. Кью, иногда она присоединялась к нашим подглядываниям, требовала показать и отделение мальчиков. Я протестовала, слишком уж насмотрелась на троих братьев. Эн краснела. Без меня они тоже подглядывали, и, я уверена, Кью удавалось уговорить Эн заглянуть чуть дальше. К огромному моему разочарованию, зрение Эн работало в пределах нашего яруса. Ни в медотсек, ни в ярусы выше Пирамиды она заглянуть не могла.

Мы поползли дальше. По коридору между спальным отсеком и лифтовой зоной я могла пройти с закрытыми глазами. Кишка без углов, иди себе вперед. Лифт уже ждал нас, дверь его показывала время 05:10. Магде достанется, из-за нее мы опаздывали.

Лифты стремительно поднимались-опускались и отделяли группы. Я считала людей в группах. Чем старше, тем малочисленнее. Младших много, но мы уже знали, что скоро наши ряды подчистят. Каких-то полгода – и на наше место приведут новеньких лысых, а мы перейдем в среднюю группу.

– Не косись, – шепнула Эн.

– Не подглядывай! – огрызнулась я. – Смотрят?

– Еще как!

Стиратели выволокли Эн, старательно растолкав нас локтями, повели вперед, к Магде. Шлемы усиливали звуковосприятие.

– Ты будешь виновна в ее смерти, – раздалось шипение рядом.

Я знала, кто это, мне даже не надо оборачиваться. Кью. Она освоилась в чтении мыслей, показывала лучшие результаты в нашей возрастной группе и не маралась о неудачников вроде меня. При этом не упускала шанса мило пообщаться, но в своем особом понимании милого общения.

– Будешь шарить у меня в мозгах – умрешь первая. – Я улыбнулась ей.

– Ты идиотка, X-011, – последовала ответная улыбка. – Подставишь всех нас. Мне придется доложить.

Кью, безусловно, известно о моих ночных вылазках. Удивительно, что она до сих пор не выдала меня Стирателям. Девчонки боялись Кью и ее способности пробираться в потаенные уголки мозга. Она доносила. Я не понимала: мы постоянно перекидывались комплиментами, угрожали друг другу, ругались. Молчала об Эн, потому что пользовалась ее умением. Молчала о том, что Ди, умеющая влиять на сознание, внушала девочкам кошмары, потому что Ди во всем ее слушалась. Скрывала мысли и поступки других своих подпевал. Но и обо мне не говорила Стирателям. Кричала, надрывалась, грозилась и неожиданно отступала. Я говорила: «Забудь», и она действительно будто забывала.

– Отвали, – пропела я сквозь зубы.

И опять Кью сделала шаг назад.

Она ведь вовсе не о люках. Возможно, выходки с люками веселили ее не меньше, чем остальных. Бесило Кью другое – конкретный человек и моя связь с ним.

Зенон замыкал шеренгу старших мальчиков, нависал над ними скалой. Он мотал головой, совершенно не боясь Стирателей. Обводил взглядом все группы и останавливался на мне, затем едва заметно дергал головой: «Привет».

Привет, Z-033. Я еще жива.

Лифт шуршал, будто кто-то сминал бумагу у уха. Мы покачивались, пристегнутые к полу длинными тросами. Стиратели не следили за нами в лифтах. Пояса удерживали нас, хотя бежать в замкнутом пространстве некуда. Я разглядывала собственные ноги. Обувь в лифте становилась особенно интересной. Я изучала идеальную гладкость синтетической ткани, мерцающие линии, с помощью которых достигалась анатомическая точность облегания, обеспечивалась амортизация и, что немаловажно, впитывались запахи.

Кью сильно качнулась, толкнула меня плечом. Она знала причину внезапной крайней заинтересованности обувью. Она успешно использовала способности, тогда как я за прошедшие полгода раскрыла разве что новые грани наглости и тревоги.

«Муха летает, свободна и легка, – запела я мысленно, – муха не знает, что вот моя рука. Муху прихлопну, чтобы она знала: свободной муха никогда не бывала». Я могла петь сколько угодно, но яд Кью просочился в мысли: «Ты никчемная, Х-011». Я представила муху с лицом Кью, а сама согласилась с ней – мне предстоял утренний позор.

Кью с подружками частенько в красках описывали мои провалы и на всю спальню удивлялись: «Как она жива до сих пор?» В Пирамиде погибали дети всех возрастов. Мы представляли, что их относили в большие печи на самом нижнем этаже Ковчега. После развеивали прах над полями, которые безуспешно пытались восстановить жители нижнего мира. Жители нижнего мира – люди из колоний, постепенно мы привыкли называть не принятых Ковчегом именно так. Как же я ненавидела себя за то, что свыклась с обитанием здесь!

Старший Стиратель продолжал наблюдать за занятиями. Иногда вместе с ним на балконе появлялся мужчина, Старший Стиратель подталкивал его к перилам. Мужчина вглядывался в основание Пирамиды, что-то говорил и уходил. Я косила глаза как могла, вытирала слезы, чтобы настроить фокус и рассмотреть этого человека, но ни разу не получилось. Мужчина мерцал, стоял на месте, и одновременно фигура его дрожала и растворялась в воздухе, появлялась снова. Я все ждала, что он спрыгнет с балкона, что мне вовсе не привиделся прыжок странного человека, что вот он и есть. Но мужчина не прыгал. От его дребезжания становилось дурно, я стонала и пыталась выдернуть провода из запястий.

– Ты сопротивляешься, Х-011. Поэтому больно, – твердил приставленный ко мне медик. Он промокал лоб салфеткой, оглядывался, затем промокал салфеткой и мой лоб.

– Я стараюсь!

– Плохо стараешься. Не понимаю, чего тебя держат так долго.

После туманной встречи с отцом ничего выдающегося больше не происходило. Укусы в поясницу и виски набирали силу, на экранах бешено скакали цифры и диаграммы. По телу бежал ток, от вводимых инъекций мир растекался радужными пятнами и не желал приходить в норму. Язык не поворачивался называть эту часть жизни обучением. Я не могла долго смотреть на людей: они теряли форму, походили на медуз. Фразы, обращенные ко мне, доходили до моего мозга медленно, приходилось подставлять правое ухо, чтобы лучше слышать. Левое ухо ловило другие звуки: разговоры из детства, которые я не могу помнить, далекое перешептывание Стирателей, властный женский голос откуда-то сверху. Этим голосом говорил сам Ковчег, он сопровождал меня из Пирамиды и оставался со мной до позднего вечера. «Если не получится контролировать, необходимо уничтожить». Я переводила для себя: если не научишься пользоваться способностями, тебя ликвидируют.

В один из самых тяжелых дней в наш блок и пробрался Z-033. Тогда я не знала ни его кода, ни имени. Я свернулась калачиком на узкой кровати, тихо звала маму, прижимала колени к груди, в животе клокотала бездна. По спальному отсеку сновали плоские роботы-уборщики, у них было много работы, вязкой и вонючей. Я смотрела сквозь ресницы на их четкие движения: они работали слаженно, скользили по полу в темноте, мерцая боковыми сенсорами. Огни сливались в мутные линии, оставляли след. Я пыталась схватить их, но на самом деле даже рукой не шевелила. Как только я перегнулась через край, чтобы добавить роботам масштаба бедствия, Зенон вырос передо мной.

– Ты должна расслабиться и пропустить их в свое тело. Иначе тебя ликвидируют.

Я упала с кровати. Я часто с нее падала, совсем как с полки дома.

– Яра? – тут же проснулась Эн.

Магда тоже зашевелилась. Я с трудом выбралась из-под покрывала.

– Спите, я опять упала.

Зенон растаял в воздухе так же, как появился. Я, оглядываясь по сторонам, побежала к дверям, Магда сорвалась следом, вцепилась в меня, удержала.

– Спи, говорю!

– Час!

Магда повторяла «час-час» и тащила меня к кровати. Она напоминала, что в это время выходить из отсека запрещено. «Магда куда умнее, чем кажется», – давно усвоила я. Но и я не спятила, это тот парень, что дал мне, полумертвой, воды, вытащив меня из кучи мертвых тел. Я узнала его голос и глаза. Несмотря на комендантский час, он появился как призрак, наговорил ерунды. Как он прошел мимо Стирателей? Магда все же доволокла меня до кровати.

– Гель, – шепнула я, прежде чем залезть под одеяло.

– Чего? Что она сказала? – спросила Эн у Магды.

– Яра будет спать, – сказала ей Магда.

Она не поняла. Конечно. Я и сама не до конца осознала, догадалась я или спросила. Да и у кого я спрашивала? У нее или у себя? Или у парня-призрака?

Он принес мне гель от ожогов. Он принес мне и черный шар?

Я стала выискивать его в лифтовой зоне по утрам. Он должен мне ответ на оба вопроса. Он должен мне ответ на тысячу вопросов, а я должна ему… что? Спасибо? За то, что воскресил в первый день? За то, что подарил Карен? За то, что непонятно как пробрался в спальню девочек младшей группы?

Меня раздражало, что кому-то разрешено беспрепятственно ходить по Ковчегу, пусть даже исключительно по нашему ярусу. И что я не могу высмотреть его среди старших. Он не появлялся в лифтовой зоне. Иначе я бы увидела его давным-давно. Последняя мысль не давала покоя: я бы видела его каждый день.

Тогда я и решилась на первую вылазку. У меня чесались руки – так хотелось что-то сделать, и обязательно в запретное время. Раз кто-то может, почему бы и мне не попробовать? Я долго думала, позвать ли с собой Магду или Эн, но решила подвергнуть опасности только свою жизнь. За поясом царапала живот вилка из столовой. Приборы нам выдавали вполне обычные, не из ковчеговой самораспадающейся синтетики. Сигнал о нарушении сработал сразу, едва я вышла за дверь спального отсека. Я застыла с вилкой наперевес, попыталась превратиться в моль, не вышло. Послышался топот тяжелых ботинок. Стиратели мчались к нарушителю. Что-то подхватило меня, подняло в воздух. Я взлетела! Чуть не выронила свое опаснейшее оружие. Ноги мои исчезли, я пропала по пояс, а затем и вовсе испарилась целиком.

Меня быстро несли прочь от Стирателей. Оцепенение охватило голосовые связки, иначе я бы верещала громче сирены. Жуткий бег прекратился в одном из изгибов коридора. Решетка вентиляции висела чуть криво. Она отодвинулась, меня затолкали в шахту. Затем в пятую точку уткнулись чьи-то ботинки. Я уперлась руками и ногами, давление усилилось.

– Да кто…

– Замолкни!

– Но…

Ботинок надавил сильнее.

Стиратели грохотали по коридору, сирена булькала, заливалась. Я пыхтела, стараясь отодвинуть стены вентиляции и отодвинуться от ног того, кого я не видела, но уже почти ненавидела. Удалось немного отстраниться, я проявилась: руки-тело-голова – все вернулось!

– Ярус минус восемь, блок АА2, спальня девочек младшей группы. Вызов ошибочный. Повторяю: вызов ошибочный. Прислать команду инженерных роботов. Неисправность системы слежения. Ярус минус восемь, блок АА2.

– Я предполагал, что ты не блещешь умом, но чтобы настолько, – раздалось за спиной.

– Плюнуть бы в твое наглое лицо, но, увы, я его не вижу.

Я неуклюже разворачивалась в узком пространстве. Полумрак шахты на миг озарился, я уткнулась лицом в его обувь.

– Ну, плюй! – ухмыльнулся он. – Я только что спас тебя. Во второй раз, кстати. Хоть притворись, что благодарна.

«Я нашла его», – пронеслось в голове. «Он нашел меня», – подоспела другая, правильная мысль.

– Ноги убери! – выпалила я.

Теперь уже я пихала его руками. Шахта загудела от моих попыток отомстить.

– Прекрати, Яра, нас найдут.

– Это ты!

– Уж прости, если хотела увидеть кого-то другого.

– Нет! Ты невидимка! – прошептала я и перестала толкать его. – Вот как ты пробрался в нашу спальню тогда! Я не спятила! Ты принес мне гель от ожогов? – выпалила я первый вопрос.

– Иногда я занимаюсь срочной доставкой. – Он усмехнулся. – В свободное от работы время, преимущественно ночное.

– Но как? – Я бы взмахнула руками, пытаясь ухватить его и размазать по пространству, чтобы он стал невидимым, но наше укрытие не позволяло размахнуться, поэтому я снова толкнула его в ногу. – Система наблюдения не отслеживает невидимок, да? Вот же классно!

Можно было не восторгаться так, что загудела шахта, но меня распирало от удивления. Я встретила человека-невидимку!

– Чтобы обмануть систему, недостаточно быть просто невидимым. Мне повезло больше, я могу контролировать вес.

– Ешь и не толстеешь? – Я еле сдержала смех.

– Становлюсь легким, идиотка.

Все так и есть, идиотка. Но ему-то не нужно об этом знать.

– Вылезай, – потребовала я. – Мне надо на воздух. И откуда ты знаешь мое имя? Ты обращаешься ко мне не по коду. А это повод для наказания. – Я опять подавила смешок.

Я радуюсь или нервничаю?

– Ты сама сказала. – Он не собирался выползать. – Помнишь, я нашел тебя среди тел, все думали, что ты уже мусор. Ты ведь тоже запомнила, как меня зовут.

– Нет! – Я дергалась в узком пространстве.

– Меня зовут Зенон. Угомонись, – серьезно попросил он. – Я сейчас вылезу, возьму тебя на руки и донесу до спального отсека.

– Сама дойду.

– Ты подтверждаешь, что идиотка.

– А просто за руку держать для твоих способностей недостаточно?

Зенон завозился, полез наружу, помог выбраться и не взял на руки. Я снова исчезла. Но в этот раз могла разглядеть его очертания.

– Удобная у тебя способность, – не удержалась я.

– Низшая.

– Что это значит?

– Невидимость считается низшей способностью. Вы еще не раскрыли свои, поэтому вам не объясняли. Пока на ваших браслетах предварительный код, основанный на сочетании основных генов. Как раскроешься, он закрепится или обновится.

– Почему нельзя оставить нам имена? – Я ухватилась за его готовность отвечать на вопросы.

– Они не зря зовутся Стирателями. Стирают имя, прежнюю жизнь, а если не годишься, то всего тебя. – Он сжал мою руку сильнее. – Ты должна постараться.

– Ты уже говорил.

– Ликвидацией все не заканчивается. Ты не знаешь. Есть переработка.

Я остановилась. Это слово я тоже слышала, оно пугало больше, чем угроза смерти.

– Зенон, – я проговорила его имя едва слышно, – кажется, одного из моих друзей, он давно прошел Церемонию, его переработали. Что это значит?

– Это значит самый нижний ярус. Ты была там, в концентрационном отделении и в отходнике – среди трупов. Мусора, если точнее.

– Вы этим занимаетесь в отходнике, – я ухватилась за слово, не за смысл, – убираете за ними мусор?

– Мне жаль твоего друга, поверь. Если он действительно попал к нам, под брюхо Ковчега. Мы сортируем тела – худшее назначение. Тех, кто не подходит Ковчегу, не утилизируют. Из тел выделяют полезные… вещества. Ну там… В организмах людей ведь и золото есть, ты знала? Мало, но когда у тебя поставка особей налажена… А еще гены. Какие-то спящие, я не помню, как правильно.

Зенон объяснял мне страшные вещи, но я не удивлялась. Мы привыкли смиряться заранее – отличный навык, если хочешь выжить. «Значит, Филипп… – подумала я. – Нет, не надо!» В мыслях я не должна подчиняться Ковчегу. Мои мысли – только мои. И никому, даже Кью, не влезть в них и не навязать то, что мы мусор. Что Филипп…

– Их выдергивают из трупов и смотрят, вшиты в них способности или нет. – Зенон тоже обладал навыком смирения, он говорил отстраненно, словно не про людей вовсе. – Если вшиты, их изымают и пытаются встроить в организм тех, кто пока жив. Скрестить несколько способностей или привить пустому, обычному то есть. Лишь паре человек удалось выжить после такой операции.

Никогда еще коридор так быстро не заканчивался. Мы стояли возле дверей, я не отпускала его руки.

– Мужчина возле Старшего Стирателя? – предположила я.

– Как догадалась?

– Он странный. Страннее, чем мы все. И Старший держит его при себе. У него не было способностей?

– Он упросил Старшего Стирателя пощадить его, сам лег под нож. Вышло что-то уникальное.

– Он научился летать? – спросила я.

– С чего ты взяла?

– Откуда ты все знаешь?

Никто из нас не ответил на вопрос другого.

Зенон долго молчал.

– А вдруг это и есть мой друг. – Я попыталась растормошить его. – По возрасту вроде бы подходит. – Я буду в это верить. – Его, случайно, не Филипп зовут?

– Здесь нет настоящих имен, – напомнил Зенон.

– Вот бы это оказался он!

– Нет, ты бы этого не захотела.

Я уловила печаль в его голосе, ухватилась за нее.

– Так ты его знаешь?

– Мы лежали в лаборатории вместе. Имени его не знаю. – Зенон говорил отрывисто.

– Тебе он не нравится.

– С чего ты решила?

Я пожала плечами. Зенон хмыкнул.

– Он близок к Старшему Стирателю, а его, как ты уже, наверное, поняла, не за что любить.

– Гений-ученый, собирающий драгоценные крупицы среди мусора, – пропела я слова учителя. – Без него Ковчег не Ковчег, как и без Лидера.

– Не думай о них, – оборвал меня Зенон, – думай о себе.

Пальцы разжались. Я стала проявляться, он снова взял меня за руку.

– Если ты не раскроешься, – он перешел на шепот, – они проведут с тобой тот же эксперимент. Подправят, как меня.

– Это же не плохо? – не испугалась я. – У тебя появилась способность? Невидимость, да?

– Да. Однако им неинтересна невидимость.

– Ты поэтому используешь ее, чтобы прокрадываться в спальню к девчонкам?

Зенон улыбнулся красивой улыбкой, мгновенно озарившей лицо светом и так же быстро угасшей. Удивительной улыбкой невидимки. Чем больше я находилась под действием его невидимости, тем лучше различала его. Нос чуть кривой. Его сломали внизу или уже на Ковчеге? Светлые волосы собраны в небольшой хвост на макушке, висок выбрит не начисто, узорно, но узор не разобрать. От правого виска к затылку тянется шрам.

– Хоть какой-то толк. Кстати, вот, держи. – Он достал из кармана лазерную отвертку. – Лучше вилки?

Я вцепилась в подарок и застыла. Посмотрела Зенону в глаза. Серые, вот какого они цвета.

– Ты избил Демона.

– Не сдержался, – только и сказал он.

Тогда я решилась на другие свои вопросы.

– А потом принес мне мазь вместе с шаром?

– Каким шаром?

– Ты знаешь, черным. Мне в Пирамиде всякое мерещится, никак не могу сосредоточиться, а медик ругается. Он был у мальчика, выкатился, а потом поднялся над полом.

– Нет.

– И исчез.

– Я принес мазь. – Голос Зенона посуровел.

– Я его нашла под подушкой и загрузила в планшет. – Мысли и слова частили во мне, выпрыгивали невнятным бормотанием. – В нем был файл. Теперь я…

– Нет, – оборвал меня Зенон. – Я не хочу знать. Замолчи! – Он перехватил мои руки. – Слушай внимательно. Иногда мы заигрываемся и пользуемся способностями. Иногда Стиратели позволяют нам ставить друг друга на место. Очередной эксперимент, если хочешь. Я действительно вмешался, с Демоном мы далеко не друзья, и это не первая наша стычка. Я действительно поднял то, что выпало из руки несчастного пацана. Но! Я отдал это Стирателям. И ты должна. Я принес тебе регенерирующий гель. Если у тебя есть что-то странное, отнеси любому Стирателю или передай своему медику.

– Здесь есть еще невидимки?

Я не поверила ни единому его слову. Правду не говорят, встряхивая руки собеседника так, что локти выворачиваются.

– Здесь достаточно тех, кто наслаждается болью других.

– Отвертку мне тоже отнести Стирателям?

Я смотрела на него снизу вверх и видела крик в крепко сжавшихся губах. Не слышала, нет, Зенон даже не повышал голоса, выговаривал мне тихо и холодно, но он приподнял подбородок, на шее вздулись вены. Пальцы, обхватывающие мои запястья, напряглись. Но сам он отклонился от меня, отступил, медленно покачал головой.

Обратно к спальному отсеку он шел не оборачиваясь. Рука его дрожала, и меня тоже охватила дрожь.

«Дура! Дура!» – стучало в груди и под пятками. Что управляло детьми Ковчега? Страх. И даже парень, который бросился на огненного человека, пробирался куда запрещено, спасал идиотку, которая вылезла посреди ночи непонятно зачем, боялся. «За себя? – Я пыталась подстроиться под широкий шаг Зенона и буравила взглядом его спину. – Или за кого-то другого? – То, что он мог бояться за меня, казалось бредом. – Все равно это ты, я знаю. Я еще вытащу из тебя правду!»

Зенон вел меня к спальному отсеку младших девочек, а я представляла нашу новую встречу.

Мне нужно подобрать отвертку к нему.

– Ты умеешь свистеть?

Он замер у двери. Обернулся, посмотрел исподлобья.

– А ты что, не умеешь?

– Я могу только шипеть. – Я выдавила из себя сипящую трель. – Виртуозно получается, скажи?

Он вздохнул.

– Я не буду спрашивать про шар, а ты придешь снова, хорошо? Люков много, я уверена.

– Ты собираешься испортить весь Ковчег? – Его улыбка почти вернулась.

– Он большой. – Я пожала плечами. – Понадобится много времени.

– Если я буду свистеть, сбегутся Стиратели. Ты опять не подумала.

– Так ты придешь снова обезвесить меня?

– Приду, – он усмехнулся, – обезвесить…

Когда я смотрела на вершину Пирамиды и видела Зенона, становилось легче. Я думала, какой следующий люк или щиток мы открутим, и забывала о боли. А еще ободрялась в те дни, когда на балконе появлялся бликующий человек. Я убедила себя в том, что это Филипп. Не могла разглядеть и рисовала в воображении знакомые черты, стараясь учесть возрастные изменения. Человек возле Старшего Стирателя перестал быть каким-то мужчиной, став другом из родного мира. Я вознамерилась любым способом пробраться наверх и найти его.

«Да, это определенно Филипп, – твердила я, – брат Ханы». Моя логика сложила цельную картину: мальчик, семья которого подкупила распределителя. Гордый, красивый, радостный своей Церемонией, тем, что он может помочь семье. Обман обнаружился, и он выпросил для себя шанс. «Филипп узнает меня, а если нет, то я напомню, и он расскажет, что такое Ковчег на самом деле. Обязательно!» В моем воображении он отвечал на вопросы охотнее, чем Зенон. Возможно, именно он принес мне шар с файлом про Карен. И попросил Зенона не выдавать правды.

Мне нравилось думать, что у меня, несмотря ни на что, есть друзья. Зенон и Эн – новые, Филипп и Магда – из прежней жизни.

– Я! – Вопли Магды я узнавала за версту.

Я повернулась, провода тут же дернули меня обратно к монитору.

Магда уставилась в одну точку. «Я! Я! Я!» – твердила она без остановки. Взгляд ее, и без того отстраненный, совершенно опустел. Она кричала и кричала, пока голос не сорвался.

– Магда, не надо! Остановите ее.

Я протянула к ней руки, но ближайший Стиратель ударил по ним изо всех сил. Большой палец согнулся под неестественным углом – перчатки Стирателей твердели, когда доходило до наказаний.

– Не помогать друг другу!

Магда мотала головой от боли. Она подняла руки к лицу жестом, словно хотела потереть глаза. Вместе со взмахом рук оторвалась ее платформа, разлетелась на куски. По щекам Магды потекла кровь.

– Я!

Крик ознаменовал торжество силы над болью. Я ощутила мощь, идущую от Магды, и ярость. Глаза ее застилала кровь, она почти ничего не видела. Другие платформы погасли, все девочки и медики глазели на Магду.

– Держись!

Она услышала меня, обернулась, глаза превратились в кровавые пятна. Я снова подняла руки, провода, сжимавшие виски и поясницу, выдернуло – Магда дернула их через расстояние. Я упала на платформу, позади закричала Эн. Магда пыталась освободить нас. Присоски-щупы вырвало вместе с кусками плоти. Мой медик уже вкалывал мне обезболивающее, другие бежали к Магде.

– Умница, М-591, замечательная способность! – Они пытались подойти, Магда откидывала их поворотом головы.

– Т-022, сдержать!

Верхний ярус Пирамиды пришел в движение. К нашему основанию спускалась колба-транспортник, в ней переминался с ноги на ногу мальчишка, его черные волосы топорщились в разные стороны. Мальчик разминал кулаки. Он шагнул из транспортника, растопырил пальцы. Магда на разломанной платформе отключилась. В буквальном смысле. Голова упала на грудь, ноги подогнулись, Магда рухнула на пол.

– Полегче, Т-022. – Голос шел сверху, Старший Стиратель командовал с балкона, слегка облокотившись на перила.

Пол дрогнул. Магда упала. Медики обступили ее, остановили Стирателей, стекавшихся со всей Пирамиды.

– Жива. Результат положительный. Транспортник сюда. – За Магдой прилетела горизонтальная колба. – Т-022, на место.

Мальчик направился к вертикальной стекляшке. Я следила за ним, он выглядел довольным.

– Сволочь, – выдавила я, – ты сделал ей больно.

Стиратель придавил меня к платформе.

– Пусть твоя колба разлетится, пусть ты упадешь вниз!

Стиратель сжал мне губы, но мысль нельзя заткнуть. Т-022 вошел в колбу и начал подниматься. Я страстно желала, чтобы он разбился, желала наказания хоть для кого-нибудь из них. Пусть разлетится к чертям. Ненависть поглотила меня, хотелось кричать совсем как Магда: «Я!» Колба затряслась. Я видела это! Видела испуг в глазах Т-022. Он прижался носом к стеклянной стенке, смотрел на Магду. Решил, что это она. «Ну давай же!» Я отдалась злобе без остатка. Стекляшка сорвалась вниз. Поломанный палец чуть не оторвало от вспыхнувшей боли. Мое страстное желание смазалось. Я не смогла… Он ведь такой же, как и мы. Его используют. Он смирился, он получает удовольствие от мучений другого. Но я не хочу становиться такой. Я распласталась на платформе. Колба медленно продолжила набирать высоту.