Читать книгу: «Леди с секретом для некромага. Книга 2», страница 2

Глава 3

Утром, едва рассвело, снова явились мастера. Они спешили за длинные летние дни заработать побольше, поэтому домой уходили только ужинать и спать и даже завтракали на ходу большими ломтями хлеба или пирогами.

Ева от них не отставала, вертелась как белка в колесе. То в доме, то в саду лад наводила. За заботами и хлопотами она позабыла и про неоплаченный гильдейский взнос, и про Алекса Дерринджера, и про его тетрадь. Все вылетело из головы.

Да и как же иначе, если ровные грядки на заднем дворе начали покрываться первыми всходами, в самом дальнем углу двора зазеленели кусты роз, на которые Ева давно махнула рукой, думая, что они все замерзли, а сквозь землю возле колодца пробились ирисы и ландыши? Даже старый шиповник на арке внезапно покрылся бутонами!

Теперь молодая ведьма просыпалась на рассвете, едва заслышав стук молотков и голоса мужчин. Первым делом приводила себя в порядок, прятала волосы под чепчик и спускалась в кухню, чтобы оценить запасы еды.

Продукты потихоньку заканчивались, а дохода до сих пор не было. Ева все чаще вздыхала, поглядывая на молоденькие ростки: вот бы не только тратить последние деньги, а и продать что-нибудь!

Но сегодня ее разбудили не мастера, а звон колоколов. Он летел над просыпающимся городом со стороны главного храма.

– Храмовый день! – вспомнила Ева.

Сегодня в Кенсал-грин приедет много народа из столицы и окрестных селений. Ведь здесь находится один из древнейших храмов богини Дивины. По преданию его заложил Первый лорд со своими соратниками.

В детстве Ева каждый год ходила в храм на причастие. Там в тишине и прохладе, в окружении вечно горящих свечей стояла статуя Дивины. Богиня была босой, в неподпоясанной длинной рубашке. Ее волосы скрывал платок, чьи концы плавно спускались на плечи, а вместо лица на прихожан смотрел гладкий мрамор. Ибо у Матери всего сущего не одно, а тысяча лиц.

Руки богини были сложены лодочкой и протянуты к людям. Когда-то давно к статуе подвели подземный источник. Вода поступала по каменным трубам, стекала с потолка в подставленные руки Дивины и струйкой падала вниз, в углубление возле ее ног. А потом уходила обратно под землю.

Считалось, что эта вода целебная. С молитвой, при поддержке жреца и веры лечит любые болезни. По большим праздникам дарует женщинам плодовитость и легкие роды, а мужчинам – крепких сыновей.

Вспомнив об этом, Ева поспешила в кухню.

Ах, если бы только у нее уже были цветы! Она вышла бы с букетиками на площадь перед в главным входом в храм и до обеда уже все продала. Сегодня там наверняка будет полно народа. Все хотят причаститься в такой светлый день и испить священную воду, бегущую из рук богини!

Подойдя к печи, ведьма ахнула – в теплом углу под рассветными лучами нежились… фрезии! Крупные лиловые, розовые, желтые, белые! Ах, какие красивые букетики из них получатся! И пускай лент у нее нет, можно надергать красивых ниток из потертой накидки кресла и сделать букеты!

Забыв про завтрак, Евангелина почти час просидела над ящиком, аккуратно срезая хрупкие цветочки, связывая из них букеты и складывая их в корзинку. Мха она купить не успела, поэтому насыпала на дно влажных опилок, оставшихся у строителей.

Потом надела шляпку, перчатки и… отправилась к храму.

Там и правда было много народа. Яркая, праздничная толпа шумела, радуясь ясному дню.

Половину букетов у Евы разобрали еще по дороге к храму. Покупательницы искренне удивлялись и восторгались. Они давно не видели таких крупных и ярких фрезий.

Несколько штук забрала пышная торговка на площади. Она не скупилась, но слишком уж дотошно выспрашивала, как удалось вырастить такие цветы.

– Это же королевский сорт! – не веря своим глазам, женщина осматривала и чуть ли не обнюхивала каждый букетик. – Очень капризные, не в каждой земле растут! С ними столько мороки, что наши цветочницы давно махнули рукой. Еще и вянут быстро.

Ах, так вот почему луковицы отдали почти за бесценок.

Ева улыбнулась:

– Мои не завянут.

– Не слишком самонадеянно? – поджала губы торговка.

– Ничуть. Я – цветочная ведьма.

С гордостью и каплей самодовольства Евангелина продемонстрировала тонкую вязь, опоясывающую ее запястье.

– Ох, надо же. Простите, госпожа ведьма, – торговка тут же изменилась в лице. – Не признала вас. Или вы новенькая в нашем городе?

– Можно сказать и так, – улыбнулась Ева. – Когда-то жила здесь – и вот, снова вернулась. Думаю, на этот раз навсегда.

– А не вы ли ремонтируете цветочную лавку возле старого кладбища?

– Да, это я. Лавка принадлежала моим родителям.

– Ох, так вы – дочка Олфордов? Евангелина?

– Тетушка Симпли? – Ева недоверчиво моргнула. – То-то вы мне с первого взгляда показались знакомой.

– Какая там тетушка! – торговка дробно рассмеялась и махнула пухлой рукой. – Дочка я ее старшая, Марта.

– Марта? – ахнула Ева. – Та самая?!

Марта Симпли была старше на целых пять лет. Долговязая, конопатая заводила, держащая в худом поцарапанном кулаке компанию местных ребят.

Такой ее помнила Ева. Сейчас перед ней стояла белокожая, пышногрудая женщина с необъятной талией и налитыми щеками. Будто сдобная булочка. Ее глаза добродушно поблескивали, а с пухлых губ срывался заразительный смех.

– Что, не похожа? – подбоченилась она. – Только я теперь не Симпли, а Гровер. Помнишь Дилана Гровера? Ну, того мелкого чернявого мальчишку, сына кожевника с Каштановой улицы? Он еще все время обзывал меня дылдой, а я его за это лупила. Так вот, его в шестнадцать забрали в солдаты, отслужил семь лет и вернулся таким красавцем, что не узнать! Стал рослым, широкоплечим. И сразу ко мне! Сказал: “Люблю вас, мисс Симпли, больше жизни. Коли не выйдете за меня замуж, то уйду обратно в солдаты и сгину там!” Вот такой смелый стал, что я, каюсь, не устояла. А теперь у нас два сына уже подрастают…

Ева слушала и только качала головой.

Сколько она уже в Кенсал-грин? Больше месяца. А так и не вспомнила, не навестила ни соседей, ни друзей детства. Даже к родителям только недавно сходила.

– Ой, а ты как? – госпожа Гровер без лишних предисловий перешла на “ты”. – Мисс или… миссис?

Наметанным глазом она скользнула по черному платью и шляпке.

– Миссис, – Ева скупо улыбнулась. – Вдова.

И, предупреждая следующий вопрос, добавила:

– Муж преждевременно скончался. Несчастный случай.

– Ох, как нехорошо получилось, – смутилась Марта. Но ее глаза тут же вспыхнули любопытством. – А деточки у вас есть?

Вопрос неприятно царапнул Еву. Напомнил о проклятии, которое она несла, и о том, что снять его почти невозможно. Если только сама Дивина не захочет помочь…

– Мне пора, надо еще на рынок успеть заскочить, – делая вид, что не услышала последние слова, Ева засобиралась. – Приятно было встретиться, Марта. Желаю твоей семье процветания!

Она поспешила прочь, будто подгоняемая невидимым ветром.

– Ох, подожди, – крикнула вдогонку госпожа Гровер. – Если будут еще цветы – приноси! Дам за них справедливую цену!

***

На рынок Ева пришла в полном смятении. Встреча с подругой детства разбередила старые раны. Марта выглядела счастливой и довольной матерью семейства. А она, Ева?

Словно со стороны молодая ведьма глянула на себя. Бледная, худая, как щепка, в траурном черном платье, которое старит. Руки – тростиночки, щеки ввалились. Одни глаза на лице и остались…

Все это время она загружала себя заботами и работой, чтобы не думать о прошлом и будущем, не помнить о настоящем. Забыть, что осталась одна. Что муж оказался слабаком и бросил на потраву кредиторам. А потом – пыталась забыть, что сама во всем виновата. И в смерти мужа, и в смерти родителей.

Как с таким грузом жить – Ева не знала. Вот и бежала от этих мыслей, от вины, которая преследовала днем и ночью. Зарывалась в дела, хваталась за любую возможность, лишь бы забыть.

Шмыгнув носом, она украдкой вытерла набежавшие слезы. Вскинула подбородок и нацепила улыбку.

Поздно плакать. Слезы уже ничего не исправят и никого не вернут. Но теперь у нее есть собственный дом, разрешение на магию и цветы. А это не так уж мало в ее положении!

Немного приободрившись, Евангелина разнесла оставшиеся букетики по знакомым торговцам на рынке, а взамен набила корзину мясом, крупой и овощами, причем получив по случаю праздника солидную скидку.

Теперь потяжелевшая корзина оттягивала руки.

Дрозд, как всегда, внезапно вынырнул из толпы и, потупившись, встал рядом:

– Миссис Ева, вам помочь с корзинкой?

Выглядел он печальнее, чем обычно.

– Помоги, – кивнула ведьма. И тут же нахмурилась. – А ты что здесь делаешь? Разве я не сказала, чтобы ты отдохнул в Храмовый день?

Мальчишка насупился:

– Да, сказали. Только за выходные деньги не платят, а есть хочется и в Храмовый день.

Ева поджала губы. Мальчик был прав, она не учла его положение. В Лондиниуме все было проще. Там слуги получали месячное жалование, которого хватало на личные нужды. Но жили они в доме с господами, ели на кухне за счет господ, да и форменная одежда покупалась тоже за счет господ.

По крайней мере так было в семье Патрика Доутсона. Впрочем, тетка Мейбл тоже полностью содержала слуг. Это считалось признаком достатка в провинции.

Только Ева не могла позволить себе взять беспризорного мальчишку на содержание, каким бы полезным он ни был. А ведь у него еще и сестра! По сути, ей даже поселить их негде. В доме всего одна жилая комната, но туда кроме нее и Кошмара никто не может войти.

– Ладно, идем, – вздохнула она. – Потом об этом подумаем.

Глава 4

В сопровождении мальчика Евангелина поспешила домой и, к собственному удивлению, увидела возле арки несколько переминающихся с ноги на ногу молодых женщин.

– Доброго дня, сударыни, – поздоровалась она, настороженно глядя на них. – Что вас ко мне привело?

Молодки встрепенулись, заволновались и наконец вытолкнули вперед самую бойкую:

– Госпожа ведьма! А королевских фрезий у вас больше нет?

– Есть немного, все в корзинку не влезли, – ответила Ева. – Но откуда вы узнали про них?

– Так госпожа Гровер сказала. У нее все букеты на площади расхватали, нам не досталось.

Ева облегченно выдохнула и улыбнулась:

– Вот как, значит, слава уже впереди летит. Сколько же вам надо букетов?

– Мне два! Себе на стол и родителям.

– А мне три. Дочкам раздам.

– И мне! И мне! – зашумели женщины, перекрикивая друг друга.

Ева быстро пересчитала их, сложила в уме оставшиеся цветы и покачала головой:

– Могу букет в одни руки, не больше.

Женщины слегка приуныли, но тут же воспряли духом:

– Ох, ну и так сойдет. Мы с родней поделимся, больно уж цветы у вас хороши. Давно в Кенсал-грин не было настолько ярких и пышных фрезий. А у ваших еще восхитительный аромат! Вся площадь теперь ими пахнет.

– Хорошо, сейчас вынесу, – решила Евангелина. – В лавке пока ремонт идет, не приглашаю.

– Да нам все равно! – отмахнулась самая бойкая.

Едва не приплясывая от радости, Евангелина поспешила на кухню.

– Мур-р-р, – встретил кот, помахивая хвостом. – Вижу, все прошло удачно.

– Да, все букеты продала. И не ожидала, что покупательницы прямо к лавке придут.

Она засуетилась, срезая оставшиеся цветы.

– Это только начало. Когда в городе узнают, что ты цветочная ведьма, то отбоя от покупателей не будет, – протянул кот с довольным видом. – Готовься.

– И почему же?

– Так цветочная магия – особая магия. Подаришь букет больному – тот пойдет на поправку. Любимой – получишь согласие. Старшему родственнику или хозяину – благоволение. А если такие цветы принести усопшему, то его душа упокоится с миром.

– Это правда? – не поверила Ева.

– Ну… – Кошмар почесал за ухом. – Такая ходит молва. Людям надо во что-то верить, так им проще живется. Вот еще вспомнил. Если девица купит у цветочной ведьмы первый букетик весной, то к осени замуж выйдет.

– Ох, сколько всего я еще не знаю, – молодая ведьма покачала головой.

– Ничего, постепенно всему научишься.

Осторожно подхватив хрупкие стебли, Ева вышла на улицу. Молодки тут же подлетели к ней и, галдя, разобрали цветы. Причем платили женщины по два пенни за букетик, что было даже дороже, чем она продавала утром.

Довольная ведьма высыпала монетки в карман юбки и собралась вернуться во двор, но краем глаза заметила на другой стороне улицы знакомую долговязую фигуру колдуна.

С ним она не желала встречаться – вот старый обманщик! Поэтому молча развернулась и скрылась за углом дома. Полюбовалась новыми оконными рамами и резными ставнями на первом этаже. Затем прошлась вдоль забора, вспомнила, что до сих пор не нарезала веток для живой изгороди, и зашла в дом с черного входа.

Надо было разобрать покупки и готовить обед.

Пока она возилась с покупательницами, Дрозд времени зря не терял – набил печку остатками обшивки дома и щепками и уже раздувал огонек, чтобы плита скорее нагрелась.

Ведьма одобрительно кивнула мальчишке и спросила:

– Как дела у твоей сестры?

Тот бросил на нее быстрый взгляд и опустил голову.

– Лекаря бы ей… да денег нет.

– Разве ты недостаточно зарабатываешь? – нахмурилась Ева.

– На еду и уголь хватает. Но господин Роджерс за визит целый шиллинг берет…

– Ох, и правда так дорого… – она обескураженно покачала головой. – Но ты говорил, что твоя сестра сама недуги лечит. Разве она не может себя исцелить?

Дрозд подозрительно шмыгнул носом и с особым усердием начал ворошить разгоревшееся пламя.

– Нет, только других.

Несколько минут Ева наблюдала за сгорбленной спиной мальчика. Потом сунула руку в карман и сжала в горсти монетки. Сегодня она вряд ли заработала шиллинг. Как сказал Дрозд, на еду и топливо хватит. А вот о чем-то большем пока рано мечтать.

– Знаешь, – сказала она, ругая себя за мягкосердечность, – я пока деньгами помочь не могу, но если вы с сестрой согласитесь жить в кухне…

“С ума сошла!” – тут же взъярился кот.

Все это время он мирно лежал на подоконнике, изображая обычного домашнего питомца. Но сейчас подскочил с грозным мявом и поднял шерсть дыбом. Да так, что Ева и Дрозд дернулись от неожиданности.

– Что это с ним? – спросил мальчик, с опаской косясь в сторону животного.

– Наверное, блохи кусают, – быстро нашлась ведьма. – Не обращай внимания.

“Нет у меня блох! – развозмущался кот пуще прежнего. – И нечего из нашего дома проходной двор устраивать! Жилище ведьмы – священно!”

Но хозяйка уже схватила его в охапку и выбросила за дверь. Затем прижала дверь спиной и выдохнула:

– Ну так что, ты согласен?

Дрозд медленно поднял голову и глянул на Еву:

– А как же ваше проклятье?

– Откуда?! – она побледнела.

Совсем вылетело из головы! Зовет к себе жить мальчишку с больной сестрой, а ведь им в ее доме будет еще опаснее, чем в старом лодочном сарае, продуваемом всеми ветрами.

– Господин Нокс сказал, чтобы я тут не ошивался, потому что вокруг вас люди мрут.

– Вот старый мошенник! – в сердцах выдала Ева. – А он не сказал, случайно, что это проклятье – его рук дело? Но ты прав, с предложением я поспешила. Прости.

Вся в смешанных чувствах, она положила на стол пару пенсов:

– Вот, это за сегодня. Спасибо, что помог. Можешь идти.

– Вы меня прогоняете? – мальчик недоуменно захлопал ресницами.

– Нет, но… Вокруг меня и в самом деле очень много смертей. Не хочу, чтобы ты пострадал.

– А как же мистер Брейди и другие работники?

Ева смутилась:

– Проклятье действует только на моих близких.

Сказала это – и замерла, осознав, что искренне беспокоится о мальчишке. А раз так, значит, ей небезразлична его судьба, значит, и проклятье может его задеть.

Дрозд молча поднялся. Подошел к столу, сгреб монетки в кулак и направился к выходу.

Ева посторонилась, пропуская его. На душе было гадко.

Неужели мальчик уйдет и уже не вернется? Она снова будет одна. И дело не в том, что придется самой выполнять всю работу по дому, а в том, что ее удел – одиночество. Пока проклятье не снято, ей нельзя никого к себе приближать. Сторониться людей, избегать отношений, быть одиночкой – вот на что обрек ее мстительный старик.

Дрозд толкнул дверь. Но на пороге вдруг замешкался и обернулся.

– Будьте осторожны, миссис Ева. Не всем в городе нравится, что вы лавку открыли.

***

Предупреждение Евангелину не удивило. Чувствовала она, что старый Нокс не оставит ее в покое. Недаром крутится возле дома, вынюхивает.

Да еще это проклятие…

Вспомнилось, как Нокс при первой встрече разглядывал ее, будто что-то искал. Уж не признаки ли проклятья на ауре?

Отвлекая себя от тяжелых мыслей, ведьма занялась готовкой – замесила тесто на лепешки, поставила на плиту горшок для супа и занялась чисткой зелени из собственного садика. На рынке весенние овощи всегда дорогие, а одичавшая сныть, щавель и крапива растут вдоль забора бесплатно. Еще и дикой черемши нарвать можно, если сбегать в ближайший лесок.

Зато сливки в эту пору чудо как хороши! И мягкий белый сыр, который молочник варит сам, в большом количестве искупает скудость рациона.

В Храмовый день столяры и плотники не работали, так что во дворе было тихо. Пока булькал горшок с бульоном и пыхтело тесто, Ева успела пробежаться по садику, кое-что полить, кое-где взрыхлить и присыпать опилками.

Вернувшись в кухню, она осмотрела ящики со срезанными фрезиями. По-хорошему, луковичкам следует созреть, а когда листья пожелтеют, их выкапывают и хранят в погребе до весны и новой посадки. Но этим крепким зеленым листьям расти еще долго. А ящики ей нужны для других цветов! Что же делать?

Ничего не придумав, молодая женщина полила землю в ящиках, вслух желая, чтобы луковицы побыстрее созрели, и выставила их на самое солнце. Пусть растут.

В других ящиках вовсю зеленели ростки лилий и гладиолусов, но им еще расти и расти, пока выбросят цветоносы. Ева и их полила, погладила нежные лепесточки, шепча, чтоб росли крепкими и здоровыми. А затем вернулась к готовке.

Ей нравилось, что бедная кухня выглядит как роскошная оранжерея. Яркая зелень наполняла душу надеждой, что все задуманное сбудется, все желаемое – исполнится.

Наготовив еды с запасом и убрав в погреб, Евангелина глянула на заходящее солнце.

Ох, надо бы все же обзавестись помощником или помощницей. Прокрутилась у печи и не заметила, как день почти прошел. А она ведь собиралась нарезать веток для изгороди! Да хорошо бы еще цветы на могилы родителей и бабушки отнести. Если Кошмар прав, и ее магия позволит душам обрести доброе посмертие, разве она может лишить родных этой милости?

Букеты Ева собрала быстро – разделила пучок фрезий, оставленный для себя в битой кружке на столе, добавила кружевную зелень спаржи и пару листочков ландышей вместо упаковки. Получились милые маленькие букеты.

Она положила в корзинку нож, вышла из дома, погладила дверь и приказала вполголоса:

– Никого не впускай! Следи за хозяйством.

Слова вырвались раньше, чем осознала, что говорит с дверью. Но от дома пришла ощутимая волна тепла. Будто старая лавка была довольна новой хозяйкой и ремонтом.

Кошмар вынырнул из-за угла и молча потерся о ноги ведьмы. То ли темный дух просил прощения за дневную вспышку, то ли просто не хотел ссориться с хозяйкой.

– Пойдешь со мной на кладбище? – спросила Ева. – Хочу отнести родителям и бабушке по букету, а потом нарезать веток для живой изгороди.

Кот молча побежал впереди, словно указывая дорогу.

С таким проводников Ева ничего не боялась – шла по старому кладбищу, разглядывая кусты, прикидывая, где удобнее и проще будет нарезать прутьев. Ее не пугали мелькавшие порой тени, не тревожил подозрительный шорох в кустах – ведьма шла, шепча молитву Дивине, прося милости для родных. И с каждым словом, с каждым шагом печаль уходила, а букеты в руках наливались странной тяжестью.

Подойдя к могилам родителей, Евангелина преклонила колени. Ей это казалось правильным. Потом положила цветы и прошептала:

– Пусть посмертие будет к вам милосердно!

Ветра не было, но дерево, под которым стояли скромные надгробия, вдруг зашелестело. В шорохе его листьев Еве послышались быстрые легкие шаги, знакомый смех. В лицо пахнуло бергамотом – любимым одеколоном отца, потом фиалкой – духами матери… И снова все стихло.

Чувствуя необычайную легкость, ведьма перешла к могиле бабушки. Склонилась, положила букет и погладила шероховатый камень:

– Прости, бабуля, ты была права. Сердцу не прикажешь. Невозможно заставить себя полюбить, и сам насильно не влюбишься, так что я не вижу способа избавиться от проклятия. Разве что чудо… Мне страшно приближать к себе даже уличного мальчишку. Наверное, я буду последней Олфорд в этом городе. Но ты же поймешь? Да? Сколько мне отмерено, столько и проживу. Буду нести радость, продавать цветы, может быть, научусь готовить чайные смеси или саше с добрыми пожеланиями… Пусть моя жизнь будет одинокой, но все же не бесполезной!

Холодный ветер налетел внезапно, дернул за подол, и Евангелина, понурившись, двинулась обратно. Только уткнувшись в плотные заросли снежноягодника, вспомнила, что хотела нарезать прутьев. Нашла в корзинке нож и взялась за дело.

Для изгороди нужны были длинные, прямые побеги не старше одного-двух лет. Ровные, одинаковой длины, покрытые тонкой нежной корой, способной пропустить корни.

Поиск подходящих веток занял молодую женщину до темноты, так что обратно она шла медленно и устало.

Несмотря на перчатки, Ева умудрилась поцарапать запястья. Тяжелая корзина оттягивала руку, а тропинка словно нарочно петляла и изгибалась, заставляя то и дело перекладывать ношу из одной руки в другую. Запыхавшись, ведьма мечтала побыстрее добраться до дома. И не услышала шум впереди. Не заметила странной вспышки и короткого кошачьего вскрика.