Читать книгу: «Цвет иных миров», страница 4

Глаза вечных снегов

Её зовут Келес, и это её история. Полуэльфийке около семидесяти лет по меркам своего рода – она ещё очень молода. Худощавая, с мускулистым телом и длинными ногами. Лицо изрезано тремя белёсыми шрамами, кожа бледная, покрыта многочисленными шрамами и ожогами. На левом плече – знак рабыни: выжженная огнём печать в виде круга с цветком снежного лотоса внутри. Глаза – светло-голубые. Волосы короткие, каре; с левой стороны пряди чуть длиннее, на затылке – несколько косичек, переходящих в удлинённые пряди. Цвет волос – золотистый, как у человека, но с редкими седыми прядями. Все снежные эльфы носят белые волосы. Но она не снежный эльф – она бастард.

У Келес невротичный, мнительный характер. Возможно, эльфийка страдает раздвоением личности из-за тяжёлых психических травм. Она крайне жестока к людям, но добра к животным и природе – как и все эльфы. Не признаёт человеческую мораль, лишена способности чувствовать и любить. Без колебаний убьёт любого человека, что встанет на её пути.

Она испытывает удовлетворение от своих поступков, но действует часто осторожно и осмотрительно. Путешествует одна и редко присоединяется к группам искателей. Делает это лишь тогда, когда преследует большую цель. Даже присоединившись к отряду, ведёт себя скрытно, долго не раскрывая свою истинную природу, наблюдая и оценивая удобный момент. Исчерпав все возможности группы, предпочитает убить спутников или исчезнуть без объяснений.

Иногда Келес впадает в состояние апатии, и тогда защитные механизмы её разума пробуждают вторую личность – «Потерянную». Эльфийку годами насиловали и избивали в темницах Ярла. В этом состоянии она почти не может говорить и мыслить рационально, но обычно быстро приходит в себя – услышав крик полярного сокола или пережив лёгкий шок. По легенде племени Келес, рядом с драконом всегда жил сокол, который появлялся в Аонтэртале за несколько дней до прибытия дракона.

Детство и юность она провела в темнице – первые двадцать лет своей жизни. После того как колдун обучил её выживанию, а один из стражников – стрельбе из лука и бою, Келес сбежала из темницы Ярла и убила всех во дворце. Она украла оружие, которое Ярл сделал из дерева её предков. Самого Ярла Келес убила особенно жестоко – на глазах у его жены.

Иногда эльфийка любит поохотиться на уток в лесу, хоть и не всегда удачно. Она не верит ни в одного из богов, предпочитая полагаться лишь на себя. Цель жизни последней из снежных эльфов – убить всех людей, причастных к гибели её народа. А может быть, просто убить как можно больше людей.

Келес ненавидит свою внешность – из-за издевательств Ярла и его людей, хотя, как и все жрицы снежного народа, она очень красива. Её лицо с удлинённым подбородком, мускулистые плечи и узкая шея. От шеи к левой лопатке тянется огромный ожог, полученный ещё в детстве. В лучах солнца полуэльфийка выглядит словно фарфоровая кукла с большими глазами и длинными белыми ресницами.

У Келес есть одно желание – умереть, хотя бы раз увидев дракона. В подсознании всех жриц мороза живёт любовь к дракону холода и желание увидеть его хоть раз – магическая связь поколений не исчезает. Народ снежных эльфов был перебит. Она рождена от последней царицы эльфов и одного из воинов дружины Ярла. Мать Келес была единственной, кого Ярл увёз из города, прежде чем сжечь его дотла. Он срубил священное дерево, забрал реликвии и мать Келес. Её насиловали, сделали рабыней, подвергали публичным пыткам. Кто из этих чудовищ был отцом Келес, её никогда не интересовало. Сам факт её рождения при таких обстоятельствах – уже чудо.

Мать Келес умерла в темнице, истощённая, больная, со сломанными костями. Девочку выходил колдун, запертый там много лет. Ярл хотел, чтобы он нашёл способ продлить ему жизнь. Келес любит плести странные узлы из верёвок – привычка, оставшаяся со времён заключения.

Раздался пронзительный крик, вперемешку с бранью, воплями женщин и яростными возгласами мужчин. Сердце Келес билось ровно. Она дышала глубоко, вдыхая холодный воздух. При каждом выдохе из её рта вырывалась привычная струйка пара.

Люди всегда кричат. Кричат, когда рождаются. Кричат, когда живут. Кричат, когда им больно. И даже когда умирают – тоже кричат. Эта мысль не выходила из головы Келес. Она почувствовала напряжение всех мышц в предплечье – тетива вибрировала, будто струна расстроенной лютни.

Сейчас… вот сейчас, тепло внутри её хрупкого, мускулистого тела начало расти – рождаясь где-то внизу живота и поднимаясь вверх, окутывая всё сильнее. Она зажмурилась на мгновение, длинные ресницы покрылись инеем. Келес контролировала напряжение руки, ощущала пальцами наконечник стрелы – и отпустила тетиву.

Между ней и кричащим – футов тридцать, не больше. Он падает сразу после щелчка: стрела пробила череп насквозь. Келес быстрым движением выхватила ещё две стрелы из колчана, успевая боковым зрением заметить мужчину с топором, выходящего с крыльца, и женщину, которую он то ли пытался прикрыть, то ли толкнул вперёд.

Убедившись, что рядом никого нет, Келес начала двигаться. Её тело лёгкое, движения – скользящие, как у змеи. Перепрыгивая через тела, она выдёргивала свои драгоценные стрелы. Доспехи и накидку можно будет купить у торговца… или просто убить его и забрать. А вот стрелы, колчан и лук – нет. Это её сокровища. Бесценные дары, добытые страшной ценой.

Стрелы сделаны из белого дерева Аонтэрталь – священной морозной ивы, что росла в её родном городе под Скалой Мороза. Дерево срубили пятьдесят лет назад… Келес никогда не видела его своими глазами. Родной город сгорел до её рождения. О дереве она знала лишь по иллюстрации в старой, потёртой книге, оставшейся от колдуна, сидевшего в соседней камере. На страницах дерево было прекрасным – огромным, с белыми полукруглыми лепестками и серебристой корой. Под деревом сидела снежная дева, певшая песни, что завораживали Ледяного дракона.

Снежные эльфы владели магией, способной очаровать дракона. Раз в триста лет он просыпался и забирал из города самую прекрасную жрицу – уносил её за океан Грёз, в страну вечного холода. Там жрица пела дракону песни о мире людей, и он засыпал. Так города крайнего севера жили в покое. Люди же всегда пользовались добротой снежных эльфов – и никогда не благодарили за жертвы.

Жрица, живя с драконом триста лет, постепенно привязывалась к нему. Но, пробуждаясь от сна, голодный дракон съедал её – восполняя силы, прежде чем снова уйти в спячку.

Келес грезила о стране вечного холода и драконе всё время, пока пыталась выжить в грязи. Но она знала: ей никогда не увидеть ни дракона, ни ту страну, ни даже родной город. Она – не чистокровная. И никогда не станет ею. Она презирала себя, своё наполовину человеческое тело, лишённое магии жриц холода. Полуэльфийка, рождённая среди людей и никогда не учившая песен эльфов, больше не могла любить никого. Её душа мертва. Точнее – была рождена мёртвой.

Лук был вырезан из белого ствола того древа. Рукоять гладкая, на солнце отливала серебром. Тепло Келес ощущала только, держа этот лук в руках. Тетива, прочная и упругая, сделана из красного шёлка и оленьей кожи из лесов долины Рассвета. Колчан, вырезанный из того же ствола, был покрыт защитным лаком, украшен завитками чёрного металла и узорами мастеров крайнего севера.

На стрелах – письмена армора. Однажды Келес пощадила чародея, который заинтересовал её. Он зачаровал стрелы, увеличив их скорость и бронебойность. Каждый раз, когда Келес пользовалась заклинанием, узоры чуть тускнели. Поэтому она берегла магию – и старалась без нужды не убивать. Обычный человек, не владевший мечом или магией, был слишком лёгкой добычей.

После каждого убийства Келес бережно собирала стрелы обратно в колчан. Они – всё, что у неё осталось. Нить, связывающая её с предками, душами умерших… и памятью о драконе.

Навершия стрел она сделала сама. Однажды, остановившись в глухом лесу, перебила десяток хищных птиц с золотыми перьями. Ей нравилось зажимать навершие между пальцев и проводить по нему перед выстрелом – лёгкая щекотка обостряла чувства и вызывала меланхолию о трудности добычи этих птиц.

Самое ценное в стрелах – их наконечники. Они выкованы из волшебного льда, привезённого из страны вечного холода и созданного из пламени самого дракона. Дракон даровал эльфам осколок льда за каждую унесённую им жрицу. Эльфы берегли эту реликвию, но Ярл Кальдхофф похитил лёд и перековал его в меч и наконечники стрел.

При его имени Келес всегда вспоминала его лицо – жёлтые зубы, мерзкую ухмылку. Тошнота подступала к горлу, но затем разум подкидывал образ его изуродованного тела – и она успокаивалась.

Полуэльфийка подошла к телу убитого, резко выдернула стрелу. Кровь брызнула на лицо, но она улыбнулась.

– Все они умрут… мерзкие людишки. Все умрут… – прошептала Келес и двинулась дальше.

Солнце било в глаза, и на миг всё вокруг наполнилось смехом – звонким, почти весёлым. Изящным движением она закинула стрелы обратно в колчан. На её красивом лице шрамы в солнечных бликах казались почти украшением.

Девушка ступила на тропу, ведущую из деревни. Останавливаясь лишь, чтобы перевести дыхание, она вновь выпускала смертоносные стрелы – и вновь собирала их. Капли крови покрыли руки и шею, стекая вниз.

Улыбаясь, она обернулась на окраине – никого не осталось.

Келес подняла голову к небу и засмеялась, стирая пальцами кровь со щёк. Закрыв глаза, она увидела ледяную долину, покрытую хрустальными льдами. И услышала рёв – песнь, льющуюся с небес. Она потянулась рукой к тому, что сокрыто в небытии, но не смогла дотянуться.

Открыв глаза, Келес увидела бездонное голубое небо и белые облака, плывущие высоко. А глаза дракона всё ещё смотрели на неё – откуда-то далеко, из страны вечных снегов.

Сказания о Юкари

Путь юного самурая

В провинции Токайдо, в исторической области Исэ, в отдалённой деревне у самого моря жил беглый ронин – даймё Такэдзо. Когда-то он был при власти и отвечал за святилище Исэ. Но в эпоху Сэнгоку война докатилась и до этих мест. Ронина, который до конца служил своему господину, звали Дайкаку Хитаридзи-сан. После смерти хозяина Дайкаку не совершил священного обряда сэппуку, как того требовал долг, а вместе с другими уцелевшими самураями обратился в бегство. Он переоделся в простую одежду, сломал свой меч надвое, покрыл голову чёрным платком и ушёл к морю. Там, в уединённом доме, он стал рыбаком, а осколки меча спрятал под камнем у скал.

Дайкаку знал, что обрекает себя на жизнь в нищете, бесславии и бесчестии – ведь побег не подобает самураю. Но он решил жить, чтобы его потомки однажды смыли его позор.

Вскоре он встретил девушку Кушину-сан, которая жила с родителями неподалёку. Они полюбили друг друга, и Дайкаку стал её мужем. Родители Кушины-сан были старенькими и больными и не могли помочь молодой семье. Дайкаку же считал, что бедность – это его наказание, а Ками отвернулись от него.

У них родилось трое детей: старший сын Юкари-кун и две младшие дочери – Майко-тян и Мико-тян. Из всех детей Юкари был самым чудесным. Он рос сильным и умным, помогал родителям и никогда не жаловался на холод, голод или бедность. Став старше, он начал помогать отцу с рыбалкой.

Юкари был высок, крепко сложен, часто уходил в горы тренироваться, чтобы стать сильным и выносливым. Он любил слушать истории деда о самураях, великих даймё, Ками и призрачных аякаси. Он мечтал прославить свой род и сделать семью счастливой.

Но однажды случилось несчастье – Кушина-сан заболела и умерла. Дайкаку увидел в этом гнев богов. Он подозвал сына, достал из тайника обломки своего меча и сказал:

– Пусть этот меч будет перекован заново. Ты – самурай, Юкари. В тебе течёт кровь воинов. Пора тебе отправиться в путь и смыть мой грех перед великими Ками. Сначала отправляйся в святилище Исэ – храм Дзингу. Молись там пять дней подряд Великой Богине Солнца Аматэрасу о прощении моих грехов. Потом найди кузнеца – пусть он перекует этот меч. Скажи ему, что заплатишь на обратном пути, когда обретёшь славу.

– Отец, – ответил Юкари, – я не владею мечом. Как мне стать великим воином?

– Когда меч будет готов, иди в горы. Найди там отшельника-ямабуси по имени Кирюхэй-но-Дзидай. Он обучит тебя, если ты попросишь и исполнишь его волю. Когда станешь мастером, отправляйся на великую войну. Будь храбр и справедлив. А возвращаясь, отплати добром тем, кто помог тебе.

– Отец, я готов исполнить твою волю. Но кто позаботится о семье, о дедушке и бабушке, о сёстрах? Кто будет ловить рыбу и носить дрова?

– Не тревожься. Когда взойдёт полная луна, и звёзды начнут падать с неба, усни в горах. Во сне ты встретишь того, кто исполнит одно твоё желание. Пожелай то, что сочтёшь нужным. А теперь иди, сын мой.

Юкари простился с семьёй, взял благословение стариков, обломки меча и отправился в путь. Той же ночью Дайкаку-сан, не выдержав вины и скорби, бросился в море со скалы. Ками моря приняли его душу и превратили в прибойную волну.

Встреча с хитрым ёкаем

Придя в Исэ, Юкари, как велел отец, направился в храм Аматэрасу-но-Омиками. Он молился пять дней, воздерживаясь от пищи и воды. Богиня услышала его и даровала прощение за грех отца.

После этого Юкари отправился к кузнецу. Тот поверил его словам и согласился перековать меч. Пока шла работа, Юкари остался у мастера, помогал ему и обучался кузнечному делу. Расставались они друзьями, с чистыми сердцами.

Затем Юкари отправился в горы, разыскивая монаха-отшельника Кирюхэя. Путь был долгим и тяжёлым. Юкари скитался днями и ночами, но никто не знал дороги к ямабуси.

Однажды у водопада он заметил в кустах странное существо – маленькое, костлявое, с красными глазами и кривым носом. Это был мелкий ёкай Ами-кири – горный проказник, известный тем, что портил рыбацкие сети.

– Я знаю тебя, – хихикнул ёкай. – Ты сын того рыбака!

– Верно, – ответил Юкари. – Скажи, дух гор, знаешь ли ты путь к мудрому монаху Кирюхэй-но-Дзидайю?

– Может, и знаю, – протянул Ами-кири. – Но зачем мне вести тебя? Что дашь взамен?

– У меня ничего нет, кроме меча, – ответил Юкари. – Но когда я вернусь с великой войны, я отплачу тебе сполна.

– Нет, так не пойдёт! Отдай мне свой клинок – и я покажу путь!

Юкари опечалился.

– Не могу, – сказал он. – Без него я не стану воином и не смогу искупить грех отца.

Ёкай злобно фыркнул:

– Тогда и дороги не узнаешь!

Но вскоре он предложил хитрую сделку:

– Давай устроим состязание! Кто поймает больше рыбы в озере, тот и победил. Проигравший отдаёт всё своё добро!

Юкари догадался о хитрости, но согласился. Пока дух готовился, Юкари сплёл небольшую сеть и приготовил приманку. Когда настало время прыгать в воду, Ами-кири нырнул, а Юкари забросил сеть и лишь облил себя водой из фляги.

Ёкай вынырнул ни с чем и кинулся к вещам Юкари – но тот уже стоял с полной сетью рыбы.

– Я выиграл, – спокойно сказал Юкари. – Веди меня к монаху.

– Ты обманул меня! Ты не нырял!

– Но и ты хотел обмануть. В твоих словах не было запрета пользоваться сетью. Победа есть победа.

Ами-кири, скрипя зубами, выполнил обещание и показал Юкари тайную тропу. В благодарность Юкари отдал ему несколько рыбин.

Ученик ямабуси

Кирюхэй-но-Дзидай, горный монах-ямабуси, был могучим воином, отрёкшимся от мира ради служения горным Ками. Его гнев был страшен, когда Юкари нарушил его уединение.

Но, взглянув на юношу, монах сразу узнал черты своего бывшего ученика – Дайкаку. Узнал и воспылал ещё большим гневом, вспомнив его трусость.

– Я не буду тебя учить! – сказал он. – Вдруг и ты сбежишь, как твой отец? Ты трус, мальчишка?

– Нет, – твёрдо ответил Юкари. – Я хочу стать великим воином и прославить ваше имя, сэнсэй.

Кирюхэй смягчился. Он понял, что мальчик нашёл его не случайно – Ками благословили его путь.

– Хорошо. Но прежде ты должен пройти испытание. Три дня и три ночи я буду испытывать тебя. Если выдержишь – станешь моим учеником.

Юкари согласился.

Испытания были тяжёлыми: он сидел под ледяным водопадом, поднимался и спускался с горы, проходил сквозь густые леса. Но он не сдавался. Так началось его настоящее обучение.

Кирюхэй обучил Юкари боевым и духовным искусствам, учил его смирению, дисциплине и вере в Ками. «Ты – глина, – говорил он. – И каждый день ты лепишь из этой глины нового себя. Пусть каждый следующий будет лучше прежнего».

Юкари стал сильным, мудрым и благодарным. В награду он помог учителю построить новый дом и воздвиг несколько святилищ в горах. Ками были довольны, и Кирюхэй отпустил ученика с чистым сердцем.

Сон под звёздами

Юкари отправился странствовать по стране и вскоре оказался втянут в великую войну. Он сражался доблестно, помогал людям, защищал слабых, и слава о нём разнеслась далеко.

Однажды ночью, отдыхая на лугу под цветущей сакурой, он смотрел на небо. Падали звёзды, луна освещала землю мягким светом. Вспомнились дом, сёстры, старики.

Он уснул – и увидел сон. В нём стояла девушка в белом кимоно с розовым поясом и капюшоном, скрывающим лицо. От неё исходило мягкое золотое сияние. На её плечах спал маленький дракон с тёмно-синими крыльями и аметистовыми рогами.

– Вы – Ками-сама? – спросил Юкари.

Девушка улыбнулась.

– Нет, – ответила она тихо. – Я Тацухимэ, дочь Рюдзина, владыки морей. Я наблюдаю за снами людей и иногда прихожу к тем, чьи сердца чисты. Сегодня я случайно коснулась твоего сна, и в знак извинения исполню одно твоё желание.

Юкари вспомнил слова отца.

– Прошу вас, Тацухимэ-сама, пусть моя семья будет счастлива и здорова. Я хочу однажды вернуться к ним и увидеть их живыми.

Принцесса кивнула.

– Это доброе желание. Пусть будет так. Проснись, юный воин.

Когда Юкари открыл глаза, лепестки сакуры вокруг были опалены золотым пламенем.

– Значит, это было не просто сновидение, – прошептал он.

Возвращение

Юкари участвовал в великой войне под предводительством Токугавы Иэясу и добился звания главнокомандующего. В награду он получил управление родной провинцией Исэ.

Возвращаясь домой, он нашёл кузнеца, перековавшего его меч, и щедро отблагодарил его. Дома его встретили живые и здоровые дедушка с бабушкой, а сёстры стали красивыми и счастливыми женщинами.

Юкари понял, что его желание действительно было исполнено. Позже он постригся в монахи и стал служить в храме Дзингу – тому самому, где начался его путь.

Так завершилось сказание о Юкари, сыне безродного самурая, чья воля и добродетель превратили позор в славу.

Окружная дорога

Вот и автобус. Я уже было подумал, что водитель проспал. Окружная дорога в это время обычно полностью загружена. Но до неё ещё нужно было добраться – из нашего маленького городка в центр вела двухполосная дорога, проложенная среди лесов и полей. Я вставал пять дней в неделю в шесть тридцать, чтобы к семи пятнадцати успеть на автобус до центра.

В свои двадцать пять я жил один: родители переехали в другой город, а любимая девушка и вовсе уехала с моим лучшим другом в другую страну. Я был хроническим неудачником. Сел за руль – разбил машину. Решил преуспеть по службе – в итоге меня уволили с высокооплачиваемой должности. Поэтому теперь каждое утро приходилось ездить за тридевять земель на автобусе.

Зимой ещё ничего, а вот летом… сущий кошмар. Запах пота, еды и машинного масла мгновенно пропитывал салон и мою чистую рубашку. Моя жизнь казалась однообразной, скучной и бессмысленной, но… я почему-то отчаянно пытался найти выход. Словно хотел выплыть из одиночества и двухчасовых поездок утром на автобусе на нелюбимую работу.

Двери открылись, карточка в сумке сработала, и я ввалился внутрь. Вин-Таун – маленький городок с населением около двадцати тысяч человек. Молодёжь, работающую в центре, можно было пересчитать по пальцам. Остальные трудились на местной птицефабрике, а кто не работал – тот пил или занимался охотой. Стреляли в лесу кабанов и диких койотов, а потом делились впечатлениями в местном баре «Додж». Зрелище, конечно, не самое увлекательное.

Поэтому, входя каждое утро в автобус, я видел одних и тех же людей, которых знал почти всех по именам. Всех, кто ездил этим маршрутом в центр, можно было пересчитать по пальцам, и их истории давно стали городским достоянием.

– Ллойд! – окликнул меня коренастый паренёк с каштановыми волосами в белой рубашке и с широким портфелем на коленях.

Я вошёл через переднюю дверь и кивнул водителю. Это была полная миссис Тифтс. На её коже виднелись странноватые жёлтые пятна. Она носила штатную униформу – синий костюм, висевший на ней мешком, и ужасную кепку с козырьком.

Вин-Таун медленно уплывал вдаль, за окном показались кроны лесного массива. Бухнувшись рядом с Арни, я в который раз поймал себя на мысли, что хотел бы, чтобы этот чёртов автобус разбился или упал в реку с моста. Лишь бы что-то изменилось, лишь бы не доехать до конечной – и не идти снова вымученно выписывать контракты и накладные.

– Доброе, – сказал я, протирая очки.

Арни – мой школьный друг. Мы ездили на работу вместе. Только вот ему везло куда больше: девушки его любили, а работал он на два этажа выше – старшим менеджером. Однако ни умом, ни остроумием он не отличался. За годы общения я пришёл к выводу, что он просто придурок, но выбирать мне не приходилось.

По правую сторону у окна сидела малышка Кристи – девочка восьми лет с розовыми бантиками. В жёлтой курточке и синей юбке она каждое утро ехала в хорошую школу, где занималась танцами. Вин-Таун такой роскоши себе позволить не мог. Рядом с ней – мальчик лет десяти, Ральф Джонс, сын наших соседей. Он обожал Кристи и повсюду следовал за ней хвостиком.

Вид у меня был явно удручённый и измученный, поэтому дети засмеялись, глядя на меня. Мы с Арни сели в начале автобуса. Я обернулся, чтобы окинуть взглядом салон. Все на месте.

Миссис Фрогель – пухленькая старушка с ярким макияжем. Она ездила из Вин-Тауна по общественным делам и была ярой сторонницей местного общества садоводов. Покоя никому не давала: соседи обходили её дом за километр, ведь стоило кому-то пройти мимо – она тут же вылавливала жертву и пускалась в долгие рассказы о садах и сортах газона.

Сегодня в её сети попалась мисс Фригман – тридцатипятилетняя служащая банка с завышенными стандартами мужской красоты. Наверное, поэтому она до сих пор не вышла замуж. Женщины оживлённо беседовали по левую сторону.

По правую сторону, позади нас, сидели Ази и Стейси – две подружки из художественного колледжа. Тупые, глупые курицы. Их отцы – богатые служащие, поэтому и учились эти две блондинки, несмотря на скромные умственные способности, не в колледже Вин-Тауна, а в центре.

Сразу за ними сидел угрюмый человек в сером плаще. На голове – странная треугольная шляпа, в руках – старый портфель. Карл Штоль. Делает вид, будто знает всё на свете, а на деле держит лишь маленькую антикварную лавку.

И вот взгляд мой скользнул в самый конец салона. Они были там – Мари и Джекс.

Мари нравилась мне всегда. Со школы. Сейчас она работала ветеринаром. Красивая молодая девушка с большими зелёными глазами, вьющимися рыжими волосами и белоснежной кожей. Она улыбнулась и кивнула мне. Я криво улыбнулся в ответ.

Джекс – её парень. Работал дилером в крупной автомобильной фирме. Симпатичнее меня – и на этом его достоинства заканчивались. Полный придурок, эгоист. Наглый и заносчивый – как Мари вообще могла его полюбить?

Раньше мы с ней дружили, но после появления Джекса общение сошло на нет. Его откровенная ненависть к себе я чувствовал почти физически – и она могла легко перерасти во что-то большее, чем просто подзатыльники при встречах в школе. Поэтому я предпочитал держаться от них подальше.

Хотя… я, пожалуй, никогда не любил никого так, как Мари.

Вернувшись в исходное положение, я заметил усмешку на лице Арни.

– Что?! – буркнул я.

– Долговязые и худые шатены-клерки не в вкусе нашей красавицы Мари. – Заткнись!

Вот бы всё происходящее вокруг оказалось лишь дурным, кошмарным сном! Мы бы с Мари проснулись однажды… в нормальном городе, среди нормальных людей. Ходили бы на любимую работу и каждое воскресенье приглашали друзей.

Я даже закрыл глаза на минуту и снова их открыл – в надежде проснуться. Но за окном по-прежнему уныло пролетал один и тот же серый пейзаж, а Мари сидела позади с этим придурком.

Внезапно автобус дёрнулся, послышался скрежет колёс, всё затряслось – и мы остановились. Я моментально бросил взгляд в окно… и меня охватил страх: что-то изменилось.

Небо полыхало кроваво-оранжевыми красками, деревья и поля превратились в ржаво-серые пластины, будто наслоенные друг на друга. А по правую сторону виднелось непонятное сооружение – полуразрушенный небоскрёб с пологой крышей.

– Чёрт побери! Что произошло? Миссис Тифтс, дальше не поедем?! – закричал Арни через весь салон.

Остальные сидели на местах. Только Мари, как и я, не могла отвести взгляд от странного строения, на стенах которого будто бы висело множество чёрных коконов.

Я поднялся со своего места и двинулся к передней двери. Следом за мной спрыгнул со своего сидения Ральф. Мальчик сохранял спокойствие – чего не скажешь о Кристи: по её щекам стекали крупные, крокодильи слёзы.

Миссис Тифтс, опустив голову, сидела на водительском месте.

Как давно она водит автобус? Сколько я себя помню? Нет, постойте… Разве она всегда была водителем?

Я вдруг понял, что не могу вспомнить, как давно миссис Тифтс нас возила. Но это ещё полбеды – я даже её лица не мог вспомнить.

Что за чушь?!

– Миссис Тифтс! Миссис Тифтс! – позвал я.

Она молчала. Внутри постепенно рос холодный, липкий страх.

Она же не умерла?..

– Что с ней? – раздался у моего левого уха мягкий голос. – Мари! Прости… ты так внезапно подошла сзади.

Случайно задел её плечом, когда обернулся. Признаться честно, я был слишком напуган.

– Всё нормально, – тихо сказала она. – Мне тоже не по себе. Давай поднимем её.

Мари аккуратно протянула руку и коснулась плеча миссис Тифтс. Я перегнулся через кресло и взялся за другое. Мы потянули на себя – и голова миссис Тифтс безвольно перегнулась, привалившись к спинке сиденья.

Мари вскрикнула и отпрянула к лестнице. У меня внутри всё сжалось, органы будто свело, а горло перехватило судорогой. Я зажал рот ладонью.

Что вообще здесь творится?!

Вместо лица у миссис Тифтс была надета белая фарфоровая маска, словно сросшаяся с кожей головы и шеей. Глаза – узкие прорези с тёмными потёками под ними. Рта не было вовсе.

Переборов отвращение, я снова тронул её за плечо. Никакой реакции.

– Похоже на фильм ужасов, который мы недавно смотрели, Ллойд! – возгласил Арни, в котором, похоже, паника обернулась восторгом. – Будто нас засосало в пространство между мирами! Мы точно в преддверии ада! Посмотрите вокруг!

Он подскочил к нам и помог Мари подняться.

В этот момент с приборной панели автобуса раздалась тошнотворная мелодия – странная смесь детской песенки и военного марша. Затем взвыла сирена: противно, пронзительно, протяжно – так, что всем пришлось зажать уши.

– Что за фигня?! – крикнул кто-то.

Когда сирена наконец замолкла, мерзкая музыка продолжала играть – тише, словно фоном.

И тут послышался голос мужчины – спокойный, как у диктора, объявляющего скидки в торговом центре:

– Добро пожаловать! На увлекательнейшее событие в вашей жизни! Вы стали счастливыми участниками игры – «Выжить или умереть»! Вы застряли здесь навечно. Единственный шанс выбраться – добраться до здания. Видите?

Я снова посмотрел в окно – на полуразрушенный небоскрёб с выпуклыми коконами на стенах.– Поднимитесь на крышу, – продолжал голос, – а затем пройдите лабиринт внутри и найдите выход. Однако каждые тридцать минут температура окружающего воздуха будет повышаться на пять градусов. Сейчас за окном +5 °C. При температуре 60 градусов ваши клетки начнут разрушаться, и тело не сможет выжить. У вас есть десять часов. Удачи!

Я оглядел всех, кто был в автобусе… Невообразимый ужас и полное непонимание застыло в их глазах.

Шутка? Дурной сон? Стечение обстоятельств? Игра кого-то? Террористы? Инопланетяне? Где мы и что, чёрт возьми, происходит?

Дети закричали одновременно. Две молодые дурочки – Ази и Стейси – вторя им, тоже разрыдались во весь голос. Господин Штоль выронил свой портфель и стоял, уставившись в никуда. Миссис Фрогель, почти истерически цепляясь за мисс Фригман, доказывала ей, что мы умерли и попали в ад.

Арни с мольбой смотрел на меня, а Джекс, сохраняя холоднокровие, встал и пересёк автобус, чтобы убедиться в смерти миссис Тифтс.

На удивление, я был спокоен. Глядя себе под ноги, перебирал в голове десятки мыслей – о возможных причинах и вариантах нашего заключения. Однако я уже не сомневался в реальности происходящего: несколько раз ущипнул себя. Больно. Мы живы. Мы определённо живы.

Это эксперимент. Кто-то определённо всё подстроил. Не знаю пока как, но… вокруг будто кто-то наблюдает. Точно – чей-то зловещий эксперимент.

– Ну и кто из вас засёк время, когда началась трансляция? – угрожающе спросил Джекс, поднимая запястье и разглядывая дорогущие часы. – В восемь тридцать, – ответил я. Конечно, не рассчитывал, что он поблагодарит.

Джекс бросил на меня уничтожающий взгляд и, не говоря ни слова, повернул колесико на своих часах.

– Засёк время. Теперь идём! – скомандовал он и открыл переднюю дверь автобуса. – Куда идём? – с дрожью в голосе поинтересовалась миссис Фрогель. – Бабка, ты что, совсем сдурела?! Конечно, к тому зданию. Я не намерен сидеть здесь и жариться – собираюсь найти выход! Кто со мной? Пошли! А кто хочет остаться и ждать обещанного «тепла» – удачи. Идём, Мари.

Джекс был прав. Он был грубым и тупым подонком. Но всё же прав. Останемся – умрём. Пойдём дальше – будет хоть какой-то шанс.

Помимо надвигающейся проблемы – повышения температуры, были и другие очевидные: у нас не было ни еды, ни воды, ни оружия. А ведь что-то убило миссис Тифтс. Нечто зловещее и ужасное. Его дыхание будто ощущалось повсюду.

Нужно было уходить. Искать выход из этого кошмара.

– Нам поздно выяснять, что это за место и как мы сюда попали. Нужно искать выход, – поддержал я Джекса и поманил к себе плачущую Кристи с Ральфом.

Я посадил Кристи себе на плечи, а Ральфа передал Арни. Мы спустились по ступенькам и вышли на воздух. Рядом стояла улыбающаяся Мари – кажется, она была рада моему поступку.

Вслед за нами из автобуса показались девчонки, наконец взявшие себя в руки. Господин Штоль вышел с безумными глазами, прижимая к груди портфель. Мисс Фригман, оборвав длинную юбку и сломав каблуки на туфлях, спустилась следом. А вот миссис Фрогель осталась сидеть в автобусе.

– Всем ясно, она и полпути не пройдёт. Пусть лучше так! – радостно воскликнул Джекс.

Мари с угрожающим видом влепила ему пощёчину.