Тайны наследников Северного графства

Распахнув дверь конюшни, я не увидел в стойлах ни одной ярко-рыжей лошади. Черта не было на его обычном месте, седла Бэйр тоже не наблюдалось… это могло означать только одно.

Неужели она и вправду уехала? Но куда и зачем?

– Вот и я! Ну что, нашел ее? Все в порядке? – в конюшню вошел Леопольд с котелком супа в руке. Увидев его, лошади забеспокоились.

– Нет, не в порядке… Лорен сказал, что она уехала, а ее коня здесь нет.

– …Как это уехала? – убитым голосом переспросил Леопольд. – Точно? Ты все проверил? Может, она просто решила покататься?

– Пойдем в нашу с Бэйр комнату, проверим, оставила ли она вещи или нет.

Полка в шкафу, где лежала сумка Бэйр, оказалась пуста.

Перерыв всю комнату в поисках хотя бы клочка бумажки с пафосным прощальным посланием, я так ничего и не нашел. Это взволновало меня еще больше.

От Бэйр вполне можно было ожидать какой-нибудь пакости на последок, а вот так просто взять и уехать, ничего не сказав и даже не попрощавшись… это на нее совсем не похоже. Хотя… Нет, она же сказала мне на прощание кое-что, прежде чем выйти из комнаты после ссоры. Что-то вроде «ты меня больше не увидишь, раз я тебе так надоела».

Так неужели?…

– Что с тобой? У тебя такое задумчивое лицо… – пристал ко мне Леопольд.

– Она уехала. Кажется, навсегда… Обиделась, черт ее дери! Из-за такой ерунды взять и уехать! Дура! Она без меня и дня не протянет, по дороге заблудится, с лошади упадет, на разбойников нарвется!… А мне что!? Сидеть и ждать, пока меч не потемнеет!? Вдруг она забыла снять с меня клятву, и я теперь обречен!?

– Она все же уехала?… А как же я? – жалобно, как котенок, пискнул Леопольд. – Она же не могла даже со мной не попрощаться…

– …Ну какой идиоткой надо быть, чтобы так поступать из-за какой-то дурацкой обиды!? И ничего мне не сказала, ни единого слова! Я тут ношусь, ищу ее, а что в итоге? Она уехала! Я о ней пекусь, как наседка о яйце, а она просто взяла и кинула меня в этом богами забытом поместье! Спасибо, было весело, а теперь бывай, храбрый рыцарь! Гррр! Ведьма!…

– Почему ты так кричишь?

– Почему!? Да потому что я зол!!! Как она могла просто взять и уехать после всего того, что между нами было!? Нет, я так не могу… Надо ехать за ней, иначе, чую, с ней приключится беда. Иначе просто и быть не может! Возможно, на нее уже сейчас напала какая-нибудь химера, пока я тут стою!

Подойдя к шкафу, я достал оттуда кольчугу и рыцарскую тунику, быстро оделся. Из-под кровати вытянул свой меч, слава всем богам, еще светлый, и перекинул ножны за спину

– Стой! – остановил меня Леопольд, схватив за плечо. – Ты же связал себя клятвой еще и с моим отцом. Если уедешь до оглашения завещания, твой меч точно потемнеет!

– Черт!!! Я и забыл об этом!… Что же тогда делать? Идти, просить, чтобы меня уволил?

Я так и сделал.

– Исключено, – покачал головой граф, не на шутку перепугавшись. – К чему такая спешка?

– Я не могу оставаться в поместье, когда моя напарница, черт бы ее побрал, где-то шляется!

– К чему такие жуткие выражения? Она же для тебя не дочка и не жена, чтобы так печься о ее здоровье! Взрослая самостоятельная женщина, да еще и ведьма, она вполне может постоять за себя.

– Взрослая самостоятельная женщина!? Бестолковая девица, которая без мамкиной юбки, в данном случае моей рыцарской туники, и дня не проживет! Я не могу оставить ее одну, пойми ты! Увольняй меня немедленно, а не то я сейчас самолично убью Меви и разорву конверт с завещанием, чтобы расторгнуть нашу сделку!

– Давайте не будем бросаться в крайности, Донан! – миролюбиво поднял руки Лорен. – Я тебя нанял, еще и как носильщика мебели. Даже если ты убьешь мою тетушку, все равно не сможешь выйти из поместья до праздника, будь то похороны или день рождения. Исключено. Ты останешься здесь до тех пор, пока я не позволю уехать!

– Твоя упертость может стоить Бэйр жизни!

– Не преувеличивай, – отмахнулся Лорен. – Иди переоденься и спроси, не нужна ли твоя помощь на кухне. В связи со смертью Марты у нас не хватает рук. Такая способная была девочка, так жалко…

– Ты издеваешься надо мной?

– Нет же! Иди, приди в себя, мытье посуды всегда очень успокаивает нервы. Я сейчас занят, ты отвлекаешь меня…

Выставив меня из своей комнаты, Лорен захлопнул дверь и запер ее на ключ.

Конечно, я не собирался идти на кухню. Я направился в конюшню.

– А что ты делаешь? – спросил опять не пойми откуда появившийся Леопольд.

– Седлаю лошадь.

– А как же меч? Потемнеет…

– Я поклялся защищать эту ведьму до тех пор, пока она не достигнет своей цели. Меч не меч, а клятва, данная ей, для меня гораздо важнее клятвы, данной Лорену.

– А как же Дороти?

– Черт, и вправду…

Остановившись, я оперся на спину своей безымянной кобылы и стал думать, что делать.

Ждать, пока Леопольд приведет Дороти? А вдруг Бэйр все-таки вспомнила про клятву и сняла ее с меня, потому, когда я уеду, меч потемнеет от неисполненного долга перед Лореном?

Проклятье, надо же было так вляпаться!

– Я слышал за стеной, как Лорен сказал, что она просила тебя не ехать за ней, – напомнил Леопольд. – Вдруг правда не стоит за ней ехать? Если она так сказала, значит она помнила о тебе и о клятве, когда уезжала.

– Думаешь?

– Да, думаю.

– Но… но без меня она все равно загнется. Она же беспомощна, как щенок!… И Арланд уехал. День в день.

– Может и так. Но если она уехала, то готова была к тому, что теперь будет одна, – грустно вздохнул Леопольд и уселся на перила, принявшись болтать ногами. – Жалко… Я надеялся, что она заберет меня отсюда. Я к ней так привязался.

– Гррр… Никогда не привязывайся к женщинам, – посоветовал я, расстегивая седло и снимая с лошади узду. Оба предмета вдруг показались чертовски тяжелыми. – Следи за этими бестиями внимательно, а не то будешь как я, унижаться, преданным щенком бегать по их следам, пытаясь понять, куда уехала и почему бросила… Хотя чего еще я ожидал от ведьмы? Будет мне уроком.

«Лошадиная косынка»

*Бэйр*

Погода сегодня выдалась жаркая. На улице не было ни следа вчерашней грозы, даже лужи куда-то исчезли к полудню. По лазурному небу неспешно ползли редкие белые клочья облаков, один тощий капал пересек его за час и скрылся за горизонтом. Теплый летний ветер слегка шевелил кроны небольших деревьев, ограждающих золотистые поля от дороги, по которой ехали мы с инквизитором.

После дождливой погоды в поместье Сеймуров солнце и пение птиц казалось чем-то сказочным! За месяц я успела отвыкнуть от тепла и теперь вовсю наслаждалась погодой.

Сняв жаркий плащ и оставшись в одной рубашке, я с радостью носилась по дороге, то пуская Черта быстрее, то возвращаясь к Арланду, который неспешно ехал на своей белоснежной кобыле.

Так хотелось быстро умчаться, навстречу полям и лесам, почувствовать, как ветер бьет в лицо и свистит в ушах, задувается под одежду, чтобы от скорости все окружающие меня краски смазались в одну пеструю полосу!…

– Бэйр, угомонись, – с улыбкой попросил инквизитор. – Что ты туда-сюда коня гоняешь, как стрекоза?

– Поехали быстрее!

– Нет, такая жара… – он промокнул мокрый лоб платком.

– Сними свой плащ и… не знаю, как это у вас инквизиторов называется?… Ты одет так, как будто в ледники собрался, конечно, тебе жарко!

– Я не могу это снять, – сказал Арланд, бросив на меня недовольный взгляд.

– Дело твое. Но поехать быстрее все равно можно! С ветерком, Эге-ге-ээээй!..

– Бэйр, стой! – крикнул инквизитор, все же пуская свою кобылу быстрее, чтобы догнать меня.

Теперь я могла не оборачиваться, ругань позади меня подсказывала, что Арланд не отстанет, какую бы скорость я не взяла.

Злорадно смеясь, я стала подгонять Черта, чтобы скакал еще быстрее. Сам конь не то что не был против, он с готовностью несся вперед, оставляя инквизитора с его манерной кобылицей далеко позади.

– Стой ты, ведьма! – в недоумении кричал Арланд, пытаясь меня догнать.

Где-то пятнадцать минут мы мчались во весь опор по пустой дороге, я впереди, наслаждаясь свежестью ветерка, дующего в лицо, а Арланд сзади, глотая золотистую дорожную пыль, вздымающуюся под копытами Черта.

Дорога резко пошла вниз и Черт немного замедлился, чтобы не упасть, и тогда Арланду удалось поравняться с нами. Теперь мы ехали вровень, но только до тех пор, пока дорога не пошла ровнее.

Лошади устали и пришлось замедлиться, но за это короткое время мы преодолели значительную часть пути, теперь можно было ехать медленнее и не слишком бояться того, что до темноты не доедем до ближайшего постоялого двора.

– Бэйр, похоже, мы не успеем добраться засветло, – не слишком расстроено заметил Арланд, когда оранжевый диск в небе почти коснулся горизонта.

– Брось, еще не полночь, – отмахнулась я. – Успеем.

– Нет, я думаю, что все-таки не успеем, – настаивал инквизитор.

– Ну и что? Постоялый двор работает круглосуточно! Беспокоится не о чем, они хотят наши деньги и пустят хоть в два часа ночи. Так что поехали, к одиннадцати точно доберемся.

– Может, все-таки заночуем на улице? – новоиспеченный спутник предложил настаивать.

– Нет!

– Почему? – удивился он. – Чудесная погода! Зачем париться в душных комнатах, когда можно на улице, у костерка и под звездами?

Ну да, погода у него чудесная, а с постоялого двора и звезд уже не видать… Опять темнит.

– Соглашусь, если ты скажешь мне правду, – заявила я. – Зачем тебе ночевать в лесу?

– Так нужно, – ответил инквизитор, дав мне понять, что это еще один вопрос, ответ на который я не услышу.

– Черт с тобой, будь по-твоему, – вздохнула я, мысленно прощаясь с кроватью и теплой водой. – На такие жертвы ради тебя иду, между прочим!

– Сама потом спасибо скажешь, – фыркнул инквизитор.

Закатив глаза, я пустила Черта дальше.

– Все, слезаем! – скомандовал Арланд, когда солнце скрылось наполовину. – Судя по карте, в трех четвертях километра отсюда есть речка. Деревушка под названием Морья находится на одном берегу, а к другому, пустому, мы как раз выйдем. Раньше в лесу было полно нечисти, потому берег, куда мы пойдем, пустует.

– А сейчас этой нечисти точно нет? – спросила я, слезая с Черта.

Оказавшись на земле, я с трудом смогла нормально стоять. После целого дня езды ноги, привыкнув к седлу, всегда разъезжаются в стороны.

Постояв какое-то время, привыкая к земле, которая не скачет и не трясется, а стоит ровнехонько на месте, я подошла поближе к Арланду.

– Рядом со мной нечисти ты можешь не бояться, – успокоил меня инквизитор. Было что-то в его лице, от чего мне не захотелось улыбаться этой шутке.

Мы зашли в лес и стали пробираться сквозь деревья, протаптывая тропинку в наименее заросших местах. Лошади, которым ветки царапали морды, недовольно фыркали, а Черт еще и кусал воздух, надеясь покарать таинственных обидчиков, жалящих его несравненную рыжую морду.

Быстро темнело, слабеющие лучи солнца все с большим трудом пробивались сквозь полог из листьев и веток. По пути не встречалось даже намека на маленькую полянку, где можно было бы развести костер и устроиться на ночь. Меня уже начинали посещать грустные мысли о том, что придется спать прямо на корнях.

Одно лишь радовало: не то что нечисть, к нам даже белки не совались. Только птицы тревожно вскрикивали, когда мы пробирались под деревьями с их гнездами.

Наконец, послышался шум течения реки, и, воспрянув духом, мы с инквизитором пошли быстрее.

Когда мы миновали последнюю стену деревьев, перед нами предстал заросший высокой травой и кустами берег.

– Да уж, отвратительный постоялый двор со своей кроватью и рядом не стоял с этой роскошью… Я чур сплю в камышах, а ты в тех кустиках, от которых благоухает чем-то мертвым, ты ведь у нас любишь мертвых!

– Что ты возмущаешься? – Арланд недовольно посмотрел на меня, оглядываясь вокруг. – Речка есть – хорошо. Можно искупаться и набрать воды.

– Ты в своем уме? Пить из этой реки нельзя, а мыться – то же самое, что в канаве! От этой водицы водорослями так и тянет, а забраться туда невозможно: камышей целая армия.

– Пф, какая ты нежная, – фыркнул Арланд, осматриваясь вокруг. – Где ты речку без водорослей и камышей видела? Ну да ладно, что я к тебе лезу? Не хочешь пить и купаться, так никто не заставляет! – он развернулся и повел кобылу обратно в лес, махнул мне рукой. – Идем! Я приметил подходящее место для ночлега, оно в лесу и идти до него отсюда минут пять. Пошел до реки потому, что хотел убедиться, что здесь никого нет. Я по пути наберу веток для костра, а ты поведешь мою лошадь.

Приняв поводья белой кобылы, я пошла за инквизитором, нырнувшим обратно в гущу деревьев.

В наступившей темноте Арланда в его черном костюме было почти не видно, инквизитор то и дело исчезал куда-то, а когда появлялся, охапка хвороста в его руках становилась больше.

– Все, мы пришли. На тебе лошади, на мне – костер, – объявил он, когда мы вышли на небольшой участок без высокой травы, кустов и сплошных деревьев.

– Нет, так не пойдет. На мне костер, а на тебе лошади, – решила я.

– Как скажешь.

К тому времени, когда Арланд закончил возиться с животинкой, я уже развела огонь, расстелила на земле свой плащ и устроила там вместо подушки походную сумку и седло.

Закончив приготовления, я уселась напротив костра отдыхать.

После долгого пути действительно здорово было вот так посидеть у огонька на свежем воздухе, послушать звуки ночного леса, подумать о высоком, наблюдая за узорами дыма… Хорошо.

Но горячий кусок мяса и нормальная постель были бы лучше.

– У меня остались припасы из поместья, даже компот остался, – сообщил Арланд, роясь в своей седельной сумке. – Хочешь, могу поделиться?

– Хочу, – кивнула, не оборачиваясь на инквизитора. Еще бы он со мной не поделился…

Усевшись у костра поближе ко мне, Арланд открыл небольшую плетеную коробочку, в которой были уложены рядком аж восемь пирожков.

– С чего начнем? С курицы или с картошки?

– С компота, – улыбаюсь и вытаскиваю из рук инквизитора флягу.

Открыв ее, делаю несколько глотков.

– Очень даже неплохо… вкусно, – одобрительно киваю, возвращая флягу владельцу.

– Из яблок фамильного сорта, – похвастался Арланд.

– А откуда у вас собственный сорт? Так много о нем слышала, а что-то все спросить не соберусь!

– Одна из графинь увлекалась садоводством, потратила всю свою жизнь на то, чтобы вывести особый сорта яблок. Мы эти яблоки в городе продаем по золотому за штуку, причем с вычищенными семечками. Нигде в мире больше нет таких яблок, только у нас.

– И что же в них такого особенного?

– Они отпугивают нечисть. Но не всю, а только нашу фамильную, родом из поместья, – с улыбкой объяснил Арланд. Такой будничный тон, словно про котят говорит! – Когда из подвалов наружу выбирается очередная тварь, ее легко можно отпугнуть этими яблоками.

– А тебе точно можно пить компот из этих яблок? – спросила я, сама не зная, в шутку или нет. – Пирожок мне дай, жмот. Сам сидит, грызет, аж за ушами трещит!

– Держи, – улыбнувшись, Арланд протянул мне целых два пирожка.

Забрав свое, я отсела подальше от инквизитора. Отщипывая по кусочку от пирога, я стала смотреть в огонь и поднимающийся к небу дым.

– Бэйр, ты слышишь это? – вдруг встревожено шепнул Арланд.

– А? Что? Ты что-то сказал?

– Прислушайся. Ничего не слышишь?

Послушно вслушавшись в тишь ночного леса, я уловила лишь шорох листвы на деревьях и неизменных сверчков.

– Нет, ничего. А что?

– Как будто кто-то кричит…

– Нет! – я погрозила ему пальцем. – Никто не кричит, мы никуда не идем и не натыкаемся ни на какие приключения!

– Нет, правда, кто-то кричит!… – подтвердил Арланд, насторожившись, как охотничий пес, почуявший дичь.

– Арланд, давай спать? Ну, пожалуйста!

– Их там много!

– Черт, опять… это проклятие на мне, ей-богу! – захныкала я, тоже начав различать крики и ругань. – Они, кажется, приближаются.

– Я больше тебе скажу, они бегут сюда! – крикнул Арланд, поспешно вставая и выхватывая меч из ножен на поясе.

Я тоже встала с нагретого места и приготовила к сражению здоровую руку. Лошади, увидев, как мы вскочили, забеспокоились и стали озираться по сторонам.

Мы ждали, крики приближались. Вскоре уже можно было различить отдельные слова.

– Кажется, они бегут прямо на нас, – решил Арланд, вставая впереди меня. – Встань сзади и не вмешивайся!

– Мой герой… – саркастически фыркаю, зажигая в воздухе более десяти оранжевых шаров, которые осветили местность в радиусе тридцати метров от нас.

– Ребят!… Ребят, она сама!… Ваша Марфушка сама ко мне полезла!… Затащила на сеновал и заставила пить молоко! – вдруг заверещал кто-то с той стороны, откуда доносились остальные крики.

Мы с Арландом удивленно переглянулись, но оружие убирать не стали.

– Мужики, вы только не горячитесь! Мужики, я же по-доброму!… Вы не знаете, кто мой папа! Да он всю вашу деревню!.... Ааа! Только без вил, умоляю, только без вил! – кричал какой-то несчастный, удирая от погони.

Уже было слышно, как ломаются кусты и ветки под натиском толпы, бегущей за каким-то недотепой.

– Да мы тебя, гада подколодного, как норуш мышку раздерем! На нашу Марфу позарился, мы ее всей деревней растили, сами не доедали!… На первую красу деревни!… А ты, шмурдяк окаянный, ее своими лапами грязными, неумелыми!!!

Ветки куста, который рос с краю нашей полянки, раздвинулись и к нам выпрыгнул красный вихрь.

– О, люди! – радостно завопил он, раскинув руки в стороны, и бросился к нам. – Люди, спасите! Там весь народ – сумасшедшие! – покрутил у виска. – Они не владеют собой и хотят моей смерти!

– Ты кто такой!? – угрожающе нахмурился Арланд, загораживая меня и поднимая меч.

– Да какая разница!?… О… Бэйр! Кого я вижу, сестричка! Сколько лет, сколько зим! Уж не ожидал тебя тут встретить, не ожидал!

Заметив меня, красный вихрь кинулся ко мне. Я и моргнуть не успела, как оказалась в крепких объятиях подозрительно знакомого мужчины…

– Так это ты что ли!? – поразилась я, заглядывая в смуглое лицо. – Сказочник из Верегеи!? Какими судьбами!?

– Я самый! Бэйр, родная, спасти меня от них, а? Я тебе потом как-нибудь отплачу! Но, пожалуйста, не отдавай меня им! – затряс меня за плечи Али ибн Дамьяр.

В его восточных глазах искрилась такая мольба, что я просто не смогла оттолкнуть его, только кивнула Арланду, подтверждая, что это красное недоразумение – действительно мой друг.

Мужики вывалили из леса, кто с чем: чтобы прибить сказочника собралась вся деревня! Но, заметив инквизитора с поднятым мечом и недобрыми черными глазами, мужики остановились, чтобы по-новому оценить обстановку.

Посмотрев на Али, который уже стоял за моей спиной, потом на меня, затем на Арланда, они сделали определенные вводы.

– Тык, ента… – начал старший из них, выйдя вперед. В одной руке у него была внушительная дубинка, которой он машинально помахивал время от времени. – Вы нам этого, – указал толстым пальцем на Али. – А мы вас не трогаем.

– В чем дело? Почему вы за ним гонитесь? – спросила я.

– Он на нашу Марфу!… – от возмущения у кого-то из мужиков даже слов не нашлось и вместо конца предложения он выругался. Еще не слишком разбираясь в местном мате, я не поняла, что он хотел сказать.

– Да корова ваша Марфа! Корова обыкновенная, ничем непримечательная! – закричал в ответ сказочник, прячась за моей спиной. – За такую человека убивать должно быть совестно!

– Что!? Еще и оскорблять смеешь!? – заорали мужики.

– Молчать! – рявкнул инквизитор.

На секунду люди умолкли, потом мужики, переглянувшись, начали наперебой рассказывать, в чем дело. Прикрикнув на них, чтобы замолкли, главный повернулся к нам.

– Я буду говорить! – громко заявил он. – Приперся к нам в деревню, значит, этот ухарь недокрашенный, – он недовольно глянул на Али. – Мы ему все чин по чину, ночевка в сарае. За сказку – в лучшем сене ночевка, без сказки – за деньги. Он нам, значится, рассказал небылицу про то, как в какой-то диковиной стране коров видать не видывали, и слыхать о них не слыхивали, где за буренку одну можно от царя золотые горы получить. Мы ему, сказочнику, человеку высокой… этой, как ее?… души!… лучший сарай выделили! А там наша корова, лучшая буренка в деревне, мы ее на все ярмарки возим, она какой год всем нашим мешки лучшего зерна выигрывает! А молоко у нее какое? Умрешь, какое вкусное! Сметану попробуешь, так ты без этой сметаны жить не сможешь!.. А этот что!? Мы заглянуть хотели, не спит ли, еще чтоб сказку рассказал, а он там нашу корову увести пытался!…

– Да я с утра не ел ничего, голодный был, молока хотел выпить! Что я, виноват, что она так просто не давалась!? Пришлось ей морду связать, чтоб не брыкалась! – возмутился Али, не спеша выходить из-за моей спины.

– Ты ее увести хотел и царю своему продать! Нашу буренку, которая всю деревню кормит! А еще на нее клевещешь, что это она тебе смертью грозила!

– Чистая правда! – крикнул в ответ сказочник. – В глазах так и светилось: дои, говорит, а не то рогами получишь!…

– Что с коровой? – спросила я, прервав очередную перепалку.

– Что-что, испугалась, того и гляди, молоко давать перестанет! – развел руками в стороны главный мужик, повертев дубинкой.

– Да она от вида ваших рож скорее молоко давать перестанет, чем от деликатнейших прикосновений моих нежных, прославленных в определенных кругах своей ловкостью, пальцев! – заметил сказочник, продемонстрировав мужикам раскрытые ладони. – Я когда ее доить пытался, она аж вся застыла, замерла в предвкушении!

– Ты, бес проклятый, тащил ее куда-то, за веревку, вокруг морды обвязанную, и дергал!…

– Да это чтобы она от стены отошла! Как бы я ее доил, если бы она нужным боком в стену упиралась!?

– Ах, тебе с другого бока не доилось, брехун паршивый!… – заорал мужик, замахнувшись дубинкой.

Но, не успел он и шага сделать, как Арланд двинулся вперед, предупреждающе крутанув меч.

– Ступайте, добрые люди, с миром, – миролюбиво предложил он. – А с вором мы сами как-нибудь разберемся.

Отойдя подальше от инквизитора, мужики робко переглянулись между собой.

– Как скажете, господин инквизитор, как скажете, – пробормотали они, а затем быстро убрались подальше от полянки.

Только когда их голоса затихли, мы позволили себе выдохнуть. Арланд убрал меч в ножны, я впитала левой рукой скопившуюся в правой энергию, чтобы ничего ненароком не взорвать, а Али грохнулся возле костра, рыская вокруг взглядом в поисках съестного.

– Кто ты такой? – спросил инквизитор, садясь к огню.

– Али ибн Дамьяр! – представился незваный гость, красиво поклонившись и взмахнув полой алого плаща. – Сказочник, поэт, немного бард, немного философ и торговец от части!

– И где же такие водятся? – спросил у меня Арланд с беззлобной улыбкой. Что и говорить, своим щегольским видом Али так и напрашивался на насмешки.

– Мы с Дейком разбирались с птицей хаарь в одной деревне, – рассказала я. – Там я и встретила Али, он рассказывал народу одну из своих историй.

– А потом я рассказал Бэйр историю всей своей жизни, – подтвердил Али, продолжая бегать глазами по нашим припасам.

– Молока, как я понял, ты так и не получил? – догадался Арланд.

– Да куда уж там? Сомневаюсь, что та старая бычара могла выдавить из себя хоть каплю! – отмахнулся сказочник. – Ах, если бы благородный инквизитор соизволил поделиться чем-нибудь с бедным бардом, он воспевал бы такие баллады о доблести и чести белых сов!…

– На, держи, – поморщившись от количества слов, Арланд протянул изголодавшемуся сказочнику флягу с компотом и пирожки.

– О, великодушие из твоего большого сердца бьет ключом чистейшей доброты! – заулыбался Али, подсев поближе к своему спасителю и выхватив у него из рук пирожки.

– Так каким ветром тебя занесло в эту глушь? – спросила я у сказочника.

– Да я ж все Кудеяра ищу, – рассказал он, жуя пирожок. – Тут бешеный единорог объявился, вот я и подумал, что царевич сюда направится, так сказать, начинать с малых подвигов. Сначала единорог, а потом, глядишь, и до дракона дело дойдет… Но опоздал ушастый старина, единорога какой-то рыцарь уже грохнул.

– Это мы с Дейком отметились, – не без гордости заметила я.

– О, я так и подумал! – закивал Али, прихлебнув из фляги. – Ну а я с вами, так и быть, до ближайшей харчевни, а там уж разбежимся. Кстати, а кто этот вот, с темными глазами и светлым сердцем?

– Арланд Сеймур, – спохватилась я. – Рыцарь надоел, решила вот завести себе инквизитора… только проблем с ним, вредный до ужаса!

Не выдержав, я ехидной покосилась на Арланд. Он только закатил глаза, мол, дурочка я и шутки у меня дурацкие.

– Аааа… Так ты правда что ли инквизитор? – Али округлил глаза.

Вместо ответа инквизитор отодвинул полы плаща, показывая серебряные амулеты на одежде.

– Вот теперь видно, – кивнул сказочник. – Я думал, белые совы ходят в белом.

– Ученики носят черное, – коротко объяснил Арланд.

– А ведь и правда! – кивнул сказочник. – Как совенок из гнезда, так и Белая Сова из Ордена. Попала черт знает кем, а вышла опасным хищником… Эх, баллада так и просится!

– Кстати о балладах. На чем ты играешь? – поинтересовалась я.

– Я пока только пою, на лютню все денег никак не соберу… Куда-то все время деваются эти маленькие кругляшки, ума не приложу, куда.

– Скучно… а есть, не знаешь ли, такие инструменты… ну, с шестью струнами?

– Есть шестиструнные лютни, для особо ленивых, которым по двенадцати пальцами скакать лень. А что?

– Приобрести бы мне тоже, – мечтательно вздохнула я, укладываясь на землю, положив руки под голову. Только когда я уперлась затылком в раздробленную руку, вспомнила, что вряд ли смогу на чем-то играть. Хотя, кто знает, вдруг мне попадется кто-то вроде Люки и сумеет правильно срастить мне кости? В этом мире, как бы плохо ни было, всегда можно надеяться на чудо.

– А ты что… играть умеешь? – заинтересованно спросил сказочник.

– Ага, – киваю, решив не расстраивать сказочника своими проблемами. – Я б вам Высоцкого спела… Хотя, тут, наверное, не оценят.

– Кого-кого?

– Ну… бард такой. Из моих краев.

– А, такого я точно не слышал, – заметил Али. – Глухое это место, твои Великие Равнины.

– Не то слово, какое глухое, – улыбаюсь, наблюдая за дымом от костра, стремящимся вверх, сквозь деревья к небу. Вдохнув полной грудью свежий лесной воздух и дым, наслаждаюсь неповторимым ароматом… Вдохнув еще раз, я поняла, что аромат до боли знакомый… а после третьего раза стало ясно, что у меня или галлюцинации, или же…

– Трубка! – поняла я.

Посмотрев на Арланда, я увидела, что он оперся спиной о ближайшее дерево и умиротворенно раскуривал свою белую костяную трубку.

– Да, – умиротворенно улыбнулся инквизитор.

– Дашь? – попросила я.

Он покачал головой.

– Хватит с тебя. К такому лучше не привыкать.

Посмотрев на него внимательнее, я поняла, что ничего не добьюсь.

– Молись, как бы я не научилась поджигать зачарованные инквизиторские костюмчики, – проворчала я, перебираясь на свою импровизированную кровать. – Не знаю, как вы, а я спать хочу. До завтра.

– Радужных кошмаров, – пожелал мне Али.

– Спи спокойно, – присоединился к нему Арланд.

Под рокочущие голоса разговорившихся спутников я быстро уснула, даже не заметив этого.

Мне приснился странный сон.

Одиноко. Пусто. Холодно.

Бесконечно или временно, целиком или частично – уже давно не имеет значения. Бесконечно одиноко, так пусто, временно холодно… застывают хрупким льдом остатки моего последнего сокровища – моей памяти. Внутри или снаружи все исчезает – не понять. Но происходит что-то и ничего, долго и быстро, ощутимо и незаметно. Давно. Или недавно. Не понять.

Помню момент. Только один. Ни больше, ни меньше. Беспокоюсь. Почему? Не знаю.

Помню мгновение жара, обжигающего и удушливого… убивающего. А потом паралич, вспышка и крик… Пронзительный, полный отчаяния крик ребенка. Кажется, нежные связки вот-вот разорвутся, но кричат еще долго.

Надрывно, знакомо…

«Я иду к тебе, сынок!» – говорит память, и я иду.

Иду сквозь такой пустой, несуществующий мир. Набор смутных красок, цветов, воспоминаний, и не больше. Тянет, хочется дойти… Куда? Зачем? Не знаю, память молчит.

Одиноко. Пусто. Холодно. И ничего больше. Ничего вокруг нет, мир изменился, стал иллюзией, а я, как птица в сетке, запуталась в обманках и не могу выбраться. Брожу по жутким лабиринтам без цели, куда память ведет. Редко натыкаюсь на невидимые преграды.

Я часто вижу привидений.

Они проходят совсем рядышком и не видят меня. Они живут своей, отдельной жизнью. Их существование так суетливо, так знакомо… так далеко и необычно. Я наблюдаю за ними, но не могу ничего понять. Ни кто они, ни откуда они взялись, ни что они делают, ни зачем… Их много, десятки или сотни, они почти каждый раз разные… или я их не запоминаю.

Так странно.

Я часто вижу одно место. Не помню, где оно, не помню, зачем оно.

Коридор. Недолгий, маленький коридор. С одной стороны стена из камня, с другой большие, высокие окна с красивыми рамами. Мне так нравились эти рамы.

За окном всегда гроза, всегда дождь, всегда ночь.

Я вижу паутину, вижу пыль… Хочу убрать, стереть, потрогать… Не могу, не получается. Все это иллюзия, обманка. Как и весь мир. Но это место – лучшая иллюзия. Все как настоящее… настоящее, о котором я почему-то знаю.

Иногда в том месте я вижу приведение. Оно мне нравится, это мое любимое приведение.

Оно меняется, каждый год оно выглядит иначе. Оно двигается плавно и грациозно. Красиво. Люблю наблюдать за тем, как привидение танцует.

Оно предлагает мне станцевать с ним. Я соглашаюсь, мы танцуем вместе.

Сначала привидение меня боялось. Оно приходило на место украдкой, тихонько, как мышонок… что такое мышонок? Не помню. Но мышонок трусливый, маленький, слабый. Мышонок робкий, но ловкий и любопытный.

Мой Мышонок.

Сначала совсем небольшой, едва доставал мне до пояса, он пришел на то место и долго смотрел в окно, сидя на холодной каменном подоконнике.

Я сказала ему, чтобы не сидел на холодном, а не то подхватит какую-нибудь болезнь, и маги-лекарю будут тыкать в него иголками. Привидение очень испугалось, а потом заплакало. Так горько, так жалобно. Оно долго плакало, а я стояла и смотрела, не знала, что должна сделать. После этого Мышонок стал часто приходить на то место. Поначалу он всегда горько плакал, упав на пол, а потом начал говорить, рассказывать мне что-то, называя меня «мамой».

Кто такая мама? Не помню. Наверное, Мышонок любит ее.

Как-то раз Мышонок пришел с другим привидением. Наверное, он хотел нас познакомить.

Мышонок плакал и что-то говорил.

Вдруг я поняла, о чем он спрашивает и ответила ему.

Он спросил: «Ты скучаешь по мне? Ты видишь меня?». А я ему ответила, что скучаю, потому что он мое любимое привидение, и что вижу его.

Мышонок тогда засмеялся и заплакал еще сильнее. Смеялся и плакал одновременно. Бедный Мышонок.

Другое приведение не плакало и не смеялось, оно встревожено наблюдало за Мышонком, а потом село перед ним на корточки и стало что-то объяснять. Мышонок еще что-то говорил, а потом они ушли.