Читать книгу: «Ненастоящий сварщик», страница 2

Так на одной из городских кухонь решилась моя судьба.

Утром следующего дня, придя на участок, я с удивлением заметил изменения, произошедшие за ночь с одним из моих коллег. Целый день главный инженер с периодичностью в десять минут забегал в нашу бытовку с какими-то нелепыми вопросами, при этом пристально смотрел на меня, улыбался и даже пытался подмигивать. Это поведение не осталось незамеченным внимательным бригадиром. С тяжёлым вздохом, затушив папиросу об дно консервной банки, служившей теперь пепельницей, Палыч, хитро прищурившись, повернулся ко мне и лукаво спросил:

– Ну, рассказывай, голубь, что у вас с инженером?

– В каком смысле? – оторопел я, откладывая в сторону инвертор, который тщетно, но тщательно пытался отчистить от грязи.

– В педерастическом! – язвительно сказал бригадир, собрал к переносице брови, что придало ему вид грозного наставника, и добавил: – Я такого на нашем участке не потерплю! Мне этих двух педиков хватает!

С этими словами он злобно зыркнул испепеляющим всё живое взглядом на сантехника Жору и его прижавшегося в немом ужасе к шкафам для сменной одежды Аскольда.

– Палыч, ты чего? – капризно обиделся сантехник с непонимающим видом и глазами, полными слёз, взирая на бригадира.

– Бригадир, ты совсем? – обиделся я и, подойдя к Палычу, приподнялего за грудки одной рукой на траекторию своих глаз, собираясь с размаху с помощью кулака разместитьего нос с глазами внутри его же черепной коробки.

– Э! Мужики! – заорал мастер на все руки Лёха и повис на моём кулаке, что в принципе не помешало бы мне осуществить задуманное.

Я бросил быстрый взгляд на Палыча. Выражение лица бригадира произвело на меня охлаждающий эффект. Висящее на вытянутой руке тельце скрючилось в нелепой позе и безвольно подёргивалось, а на лице застыла маска ужаса. Рот, перекошенный немым криком, слегка подёргивал губами, а взгляду мог бы позавидовать котяра изамериканского мультика про зелёного огра с болота. Я отпустил Палыча, сел за стол и прокомментировал ситуацию:

– Ты думай, прежде чем болтать!

Бригадир дрожащими руками потянулся за карандашом и, словно белка, моментально сточил его оставшимися от встречи с неумолимым временем зубами до самого кончика. В бытовку снова забежал набравшийся где-то мужества главный инженер и замер. Всеподозрительно смотрели на него.

– Валерий Валерьевич, – заикаясь, выговорил вошедший. – Мне нужно с вами очень серьёзно поговорить!

Пришедший в себя Палыч неодобрительно хмыкнул и нервно засунул в рот папиросу.

– Наедине, если можно! – уточнил инженер.

– Здесь говори, у меня секретов от ребят нет! – злобно рявкнул я, заранее подозревая что-то нехорошее.

Представитель руководства подозрительно оглянулся, просканировал быстрым взглядом присутствующих, проглотил накопившуюся во рту слюну и присел за стол, положив свой портфель рядом.

– Я не знаю, с чего начать, – продолжал заикаться инженер. – Но мы с женой выбрали вас!

Присутствующие молча, с недоумением посмотрели на меня, потом на него, а я очень красочно представил отрывок из немецкой порнухи, просмотренной накануне, где два мускулистых мужика пихали свои половые органы везде, куда они помещались в скользкую от пота густонапомаженную блондинку. В голове зазвучало непрерывное кряхтение и истошные стоны «о-я-я!».

– В каком смысле? – грубо спросил я, грозно приближаясь к главному инженеру, который моментально потерял голосовой интерфейс.

– Выборы, депутаты, «Сильная Страна»! – только и успел выговорить он и застыл, как памятник вождю мирового пролетариата в парке на набережной.

Разрулил ситуацию Жора, который успел оторвать вцепившегося в дверку шкафчика Аскольда и с интересом наблюдал за происходящим. Достав из кармана чекушку водки, он незамедлительно вылил содержимое в кружку иодним движением быстро плеснул из неё в рот оцепеневшего инженера. Тот моментально ожил, проглотил водку, крякнул и быстро по-армейски доложил обстановку, рассказав про вчерашнее заседание на кухне.

– А чего! – вдруг разулыбался расслабившийся Палыч, прослушав рассказ. – По-моему, Валера, надо тебе идти в депутаты, раз шанс такой представился!

– Так ты же сам ругаешь и хпочём зря последними словами, – возразил Лёха. – Пидорами называешь!

– Так оно и есть! – согласился бригадир. – Но это те пидоры, родились они такими, так и живут и помрут тоже пидарасами! А тут парень наш, хороший, честный, работящий, справедливый! Я бы за такого с удовольствием проголосовал! Вот наберётся таких пяток, глядишь, и в стране порядок будет!

С этими словами Палыч встал, подошёл ко мне, взобрался на скамейку, положил руку на плечо инапутствовал:

– Давай! Хватит уже по подвалам лазить! Иди, делай нашу жизнь лучше!

Вокруг прозвучали одобрительные возгласы.

– Да ну! – засмущался я. – Получится ли?

– Получится, получится! – затараторил захмелевший инженер. – Ты это, приходи сегодня к нам на ужин, жена всё тебе расскажет!

Этим вечером, надев свой самый чистый свитер, как положено, с оленями и спортивные штаны «Адидас» с отутюженными стрелочками, почистив гуталином кроссовки, я пошёл на званый ужин, не забыв купить жене инженера шоколадку, а сынишке дешёвую пластмассовую машинку. Когда-то моя интеллигентная бабушка, в моём глубоком детстве, отправляя меня в первый раз на день рождения к сверстнице, говорила мне, что главное – это не подарок, а внимание, когда я засомневался, зачем пятилетней девочке пластмассовый пистолет с пистонами. Тогда всё прошло замечательно, и счастливая именинница весь вечер носилась с ним по квартире, понарошку убивая из него родителей и гостей. Сколько лет сыну инженера, в этот раз я не знал, но, по словам его отца, «малыш» у него был умница, поэтому я решил, что машинка ему вполне подойдёт.

Поднявшись на лифте на шестой этаж, где проживал инженер с домочадцами, я позвонил в дверь квартиры и прислушался. За дверьми, как мне показалось, раздался весёлый топот детских ног, и когда она открылась, передо мной возникло худое тело, почти с меня ростом, с растрёпанными волосами и очками на переносице.

– Здравствуйте! – звонким юношеским голосом поприветствовал меня сын инженера, а в том, что это был он, я уже не сомневался, найдя одинаковые черты на физиономии подростка. – Заходите! Родители вас ждут!

Пребывая в некоем смятении, я шагнул за порог, а охламон-сын, которого, кстати, звали Анатолий, ловко захлопнул за мной дверь и громко позвал предков. Через секунду в дверях, ведущих в гостиную, нарисовались два силуэта – тонкий и объёмный. Тонкий принадлежал инженеру, который сегодня был нарядно одет в синюю клетчатую рубашку с модным розовым галстуком. Волосы были бережно зачёсаны набок, как у Гитлера, а усы аккуратно уложены под носом и не торчали во все стороны, как в рабочее время. Его жена, женщина необъятных размеров в красном платье, напоминавшем автомобильный чехол, а вместе с ней целую пожарную машину, моментально рванула мне навстречу, улыбаясь во все тридцать два зуба, протянула руку для приветствия, куда я незамедлительно вложил шоколадку. Машинку сынишке, во избежание непонятных ситуаций, я дарить воздержался, представив себе жуткое зрелище, как этот акселерат с бурчанием, напоминающим моторный рокот, немедленно примется увлечённо катать её по полу.

– Татьяна Павловна! – представилась жена инженера и моментально добавила: – Ну что ж вы стоите! Немедленно проходите к столу!

Внешний вид и причёска хозяйки, а также содержимое стола говорили о том, что готовилась она основательно и разговор предстоял долгий. Воздух был безвозвратно отравлен разнообразным парфюмом семьи, да настолько, что я даже стал задыхаться. Стол, в свою очередь, ломился от закусок и выпивки, которые инженер со своей зарплатой мог, наверное, позволить себе только лишь на Новый год. При виде угощений у меня, как в опытах известного мучителя животных – академика Ивана Петровича Павлова, начал шустро выделяться желудочный сок, и если бы его в этот момент можно было незамедлительно собрать и продать, я бы наверняка разбогател.

Мы уселись за ломившийся от яств стол. Ужин, как и в любой нормальной семье, проживающей в нашем государстве, начался с обсуждения политической ситуации в стране, плавно перетекающегок указам президента. Затем мы поговорили за войну на Ближнем Востоке и холодомор в соседней аграрной стране, а также про достижения наших спортсменов, не забыв особенно отметить кривоногихи косоглазых миллионеров из сборной по футболу. Через полчаса я понял, что наелся, как тузик на помойке, а еда всё не заканчивалась.

– Какой политической партии вы сочувствуете? – неожиданно развернула тему беседы Татьяна Павловна, пытаясь незаметно поглядывать на часы.

– Я им всем сочувствую, помаленьку, – ответил я, протолкнув непрожёванную котлету в пищевод и с ужасом поняв, что только что ляпнул, запил всё это дело водкой.

– Ну а всё же? Какая у вас любимая партия? – убедительно настаивала хозяйка дома.

– Да никакая! – честно ответил я, запихивая с горкой наполненный салатом столовый прибор в рот, и зачем-то добавил уже с набитым ртом:

– Наш бригадир, Палыч, их всех считает придурками, ворами и жуликами!

Употреблять сленговые слова и идиоматические выражения в интеллигентной семье за столом, да ещё ив присутствии ребёнка, я постеснялся. Однако, услышав мой ответ, инженер моментально чем-то подавился, а сын Анатолий заржал, как скаковая лошадь перед прививкой. Татьяна Павловна наградила домочадцев жёстким взглядом, и смех с кашлем моментально оборвались, а она, радушно улыбаясь, снова украдкой взглянула на часы и повернулась ко мне, заискивающе спросила:

– А как вы, Валерий, относитесь к партии «Сильная Страна»?

В этот момент в дверь позвонили, и Анатолий собрался моментально сорваться с места, чтоб узнать, кто ещё пришёл на званый ужин, но жена инженера, набрав в лёгкие воздуха, громко рявкнула, да так, что зазвенели стёкла, сопровождая свой голос ударом кулака по столу:

– Сидеть!

От этой команды у меня на минуту заложило правое ухо и чуть не случился непроизвольный акт дефекации, инженер опять чем-то незамедлительно подавился и отчаянно кашлял с покрасневшим до синевы лицом, а его сынишка съёжился на стуле и, наверное, как мне показалось, обмочил штаны.

– Я сама открою! – ласково улыбаясь, нежным голосом закончила Татьяна Павловна и, встав, шустро поплыла в сторону прихожей.

После непродолжительной возни в коридоре в дверях гостиной снова появилась хозяйка дома, а с ней какой-то невысокий, толстенький и розовощёкий хмырь в сером костюме-тройке с красным галстуком и таким же носом.

– Вот! – смущённо презентовала жена инженера. – Познакомьтесь! Это Эрнест Пантелеймонович, руководитель нашего отделения партии «Сильная Страна»! Он как раз случайно проходил мимо и решил нас навестить!

«Проходивший случайно мимо» незамедлительно рванул ко мне и принялся яростно трясти мою руку, изображая дружеское рукопожатие.

– Здравствуйте, Валерий Валерьевич! Очень рад знакомству, я о вас уже наслышан! И безумно счастлив, что вы решили пополнить наши ряды! – радостно затараторил он.

– Ваши – это чьи? – уточнил я, откладывая пустую стопку в сторону.

В этот моментвся семья главного инженера молча и дружно, как по команде, продемонстрировала свои удостоверения, подтверждающие причастность всех к политической секте под названием "Сильная Страна".

– Но я ещё… – начал я, но был перебит самым небрежным образом.

– Всё замечательно! Вы даже не представляете, в какие хорошие руки вы попали и какой отличный депутат из вас получится! А как будет счастлив народ! – без передышки трындел Эрнест Пантелеймонович, одновременно употребляя со скоростью слов виноград из стоящей рядом вазы и отпивая коньяк из бесконечного бокала.

Дальше была часовая лекция о несправедливости, происходящей в жизни, о том, что они – партия «Сильная Страна» – единственная надежда народа и опора нашего государства. Что каждый человек, думающий о судьбе Родины, обязан незамедлительно вступить в ряды партии и продолжить беспощадную борьбу со всем злом в мире. В процессе презентации подтянулись ещё несколько активистов из соседей инженера, недавно завербованные Татьяной Павловной, и еда на столе стала убывать, а оратор, покончив с виноградом, с той же ловкостью переключился на салат из крабовых палочек.

«Как он не подавится?» – думал я, глядя на это представление, одновременно уплетая пятую тарелку тушёной картошки. Наконец еда и двухчасовое выступление руководителя Причудинского отделения партии «Сильная Страна» закончилось, и жена инженера с соседкой – помощницей – засуетились, подавая чай.

Слегка захмелевший Эрнест Пантелеймонович ни на минуту не оставлял меня без внимания, теперь уже обещая несметные возможности и богатства, которые можно отжать в ходе деятельности на посту депутата Законодательного собрания области.

– Запомни, Валера! – перейдя черту фамильярности, как будто мы были знакомы сто лет, продолжал руководитель отделения партии. – Главное в нашей жизни – попасть в обойму. А дальше всё будет как в сказке!

Когда вечеринка подошла к своему логическому завершению, я поблагодарил как мог хозяев дома за угощение и тяжело направился к выходу. Инженер уже мирно спал в тарелке с тортом, его сынишка ещё в начале лекции улизнул ксебе в комнату, где погрузился в виртуальный мир, остальные же изъявили нечеловеческое желание меня провожать.

– Завтра к тебе приедет человек, – сквозь безмятежный сон напомнил на прощание Эрнест Пантелеймонович, вися на моём плече. – Он подготовит тебя и научит, как стать настоящим депутатом. Всё за счёт заведения!

С этими словами он громко икнул, махнул на прощание рукой, и я, с трудом оторвав его от себя, скрылся за дверью.

2. Будь готов!

Прогремевшему с утра дверному звонку не удалось застать меня врасплох, так как я уже давно поднялся и даже успел выпить чаю. Завтракать после вчерашнего вечернего чревоугодия мне абсолютно не хотелось, и я готовился к встрече обещанного мне руководителем партии «Сильная Страна» мастера политических технологий, и тот не заставил себя ждать. Я открыл дверь и пригласил войти. На пороге стоял абсолютно незнакомый мне немолодой, стремительно лысеющий мужчина в дорогом костюме, от которого прихожую моментально наполнил резкий запах какого-то очень вонючего одеколона. Он ехидно ухмыльнулся и, осмотрев меня с ног до головы, словно кот страуса, последовал приглашению.

– Я ваш куратор, Валерий! – уверенно поприветствовал он и, быстро пройдя в комнату не разуваясь, представился: – Пётр Константинович Косяковский!

– Вы из столицы? – просто так спросил я, чисто для начала диалога.

– Давай на «ты», – незамедлительно предложил он и сразу ответил на мой вопрос: – Да, из неё, златоглавой!

– Чаю? – гостеприимно предложил я.

– Виски или коньячка, если есть, то не откажусь! – хитро прищурился куратор, понимая, что обломится, как овсяная печенюшка.

– Только водка! – пожал плечами я.

– Дешёвая водка? Детям! Детям! Детям! – подражая голосу Владимира Ильича Ленина, произнёс Пётр Константинович, пристально осматривая моё скромное жилище.

– А кто вы по профессии, Валерий?

– Сварщик, – признался я.

– Настоящий? – зачем-то уточнил он и расхохоталсятак, что у него потекли слёзы из глаз и сопли из носа, но, заметив просыпающееся во мне недопонимание, моментально успокоился и вытер лицо белоснежным носовым платком, который извлёк из внутреннего кармана пиджака. В тот же платок он опосля громко высморкался.

– Анекдот есть такой, не слышал?

– Нет, – признался я.

– Однажды маленький мальчик нашёл на стройке во дворе сварочную маску, – начал куратор, не дожидаясь моего согласия услышать. – Бегает он в ней по двору, значит, то через неё на солнышко посмотрит, то на окружающих – не видно нифига, прикольно! Не заметил, как выбежал на городскую улицу. Останавливается рядом дорогущий «мерседес», а внутри дядечка, такой весь в костюмчике белом, с причёской набриолиненной, в очках дорогущих тёмных, с платочком шёлковым на горле, парфюмчиком недешёвым смердит. «Мальчик, не хочешь на машинке покататься?» – спрашивает. «Хочу!» – отвечает мальчик и залезает в машину. Едут. Мальчик в маске по сторонам пялится – не видно ничего, прикольно! А дядечка его и спрашивает: «А слышал ли ты, мальчик, что существуют так называемые сексуальные отношения?» – «Ага!» – отвечает мальчик. «Угу, – отмечает для себя дядечка и продолжает: – А слышал ли ты, мальчик, что существуют такие сексуальные отношения, где мужчина с мужчиной?» А мальчик снимает сварочную маску и испуганно отвечает: «Дяденька, а я не настоящий сварщик!»

Заливаясь громким смехом, куратор повалился на диван, где и продолжил пребывать в истерике, однако, не услышав моей реакции на анекдот, быстро взглянул на меня и, осознав, что наверняка сейчас будет бит, немедленно извинился:

– Не сердись, просто история забавная! Больше не буду.

– Когда приступим к обучению? – чтобы разрядить ситуацию, спросил я.

– По ходу дела! – уже серьёзно ответил Косяковский и неожиданно спросил: – А ты чего вдруг в депутаты-то попёрся? По убеждению или как?

– Предложили! – честно ответил я.

– По совету друзей! – процитировал фразу из знаменитой комедии Гайдая Пётр Константинович. – Купил автомобиль «Москвич», последней модели! Да-да!

– Мне сказали, что нужны новые, молодые, честные! – продолжал я.

– Да, нам нужны новые жо… – осёкся он и тут же исправился: – Лица в политике, а то ведь к старым стремительно падает доверие, примелькались, проявились, проворо…, а впрочем, да!

Спустя время я лично убедился, что эта «оговорочка по Фрейду» была совсем не случайной.

– А честность и политика, мой друг, – пристально глядя в окно, продолжал куратор, – это как провода плюс и минус в розетке. Они вроде как бы рядом, но вместе никогда не будут! Так что ты выбирай либо одно, либо другое.

– И что, – удивился я, – надо обязательно врать?

– Обязательно! Ври или недоговаривай, обманывай, а если не умеешь – учись! – сказал Пётр Константинович, с интересом наблюдая, как две бесхозные собачки под окном устроили весёлую свадьбу под одобрительный лай своих сородичей.

– Тогда я боюсь, у меня ничего не получится! – вздохнул я.

– А что ты сразу-то сдался? – удивился он. – Ты даже не пробовал! Попробуй, а нет, значит, нет! Тем более ты ничего не потеряешь.

– Кроме совести! – злобно пробубнил я.

– А совесть у политиков чистая, – с улыбкой парировал куратор, – они ей не пользуются!

Заложив руки за спину, словно мудрый учитель в классе, Пётр Константинович принялся расхаживать по комнате, выискивая что-то взглядом на полу.

– Тебе нравится, как ты живёшь? – вдруг неожиданно прервав молчание, спросил он.

– Ну, так, – пожал плечами я.

– Тебя всё устраивает?

– Ну, в целом, да!

– У тебя машина есть?

– Нет.

– А хочешь, чтобы была? – продолжал он и ловким пинком загнал мой заблудившийся носок под диван.

– Ну, – засмущался я. – Да!

– Думаешь, накопишь и купишь хорошую и новую машину? – ехидно спросил куратор. – Лет этак через сто? У тебя появился шанс получить от жизни всё и быстро! – продолжал он. – Пробуй, а я тебе помогу. Как в своё время писал один из вождей мировой революции: каждая кухарка может управлять государством, а тем более настоящий сварщик!

Последнее словосочетание он выделил особым тембром голоса и засмеялся.

– Безвозмездно поможешь, ага? – улыбнулся я.

– Конечно, нет! Мне за тебя платят. А у тебя таких денег нет, не было и, если не поумнеешь, не будет! С тебя требуется безоговорочно мне верить и выполнять всё, что я скажу! – ответил куратор.

– Убивать людей, рушить города, захватывать новые территории… – съехидничал я.

– Нет, до этого, я надеюсь, дело не дойдёт! – с улыбкой возразил он. – Как говорил один известный деятель: Всё в рамках закона и Уголовного кодекса! Ну, или почти всё. И будет тебе счастье!

– А в чём измеряется счастье? – поинтересовался я, присев на край дивана.

– Глупый вопрос, – улыбнулся куратор, – конечно же, в денежном эквиваленте, – и тут же перешёл в атаку: – Ну, что, работаем?

– Да, – сказал я, ещё не подозревая, куда только что вляпался. – Что нужно делать?

– Для начала, – усмехнулся Пётр Константинович, – я бы хотел, чтоб ты поменял свою гражданскую платформу. Работа депутата заключается в улучшении жизни, и в первую очередь своей! Поэтому учись всегда думать о себе, мультфильм в детстве про чертей смотрел?

– Какой? – не понял я.

– Люби себя, чихай на всех, и в жизни ждёт тебя успех! – процитировал он знаменитое мультипликационное произведение. – И хорошенько обдумай наш разговор, а я поехал дальше, у меня таких, как ты, ещё пятеро, и, слава богу, не отягощённых моральными принципами!

С этими словами куратор направился к входной двери и, перед тем как она за ним захлопнулась, напомнил:

– Да, чуть не забыл. Завтра встречаемся в десять утра в предвыборном штабе! На улице нового героя гражданской войны атамана Адама Отрыгайло, дом пятнадцать, первый этаж, там, где раньше был детский садик!

Оставшийся день я провёл в тяжёлых душевных муках. Открытые мне перспективы были, безусловно, заманчивы, но цена, которую за это предстояло заплатить, меня немного смущала. Всё, чему учили родители, бабушка и прошедший войну ветеран дед, мне предстояло заново переосмыслить и внести в свои принципы жизни новые коррективы. Предстояло вступить в сделку с совестью, а то и вовсе забить на неё, а ещё позабыть про честь, пересмотреть свои взгляды на дружбу, взаимовыручку, правду и прочее.

Днём я съездил на работу, где главный инженер оформил мне отпуск на время предвыборной кампании, а также заскочил на квартиру к руководителю Причудинского отделения партии «Сильная Страна», Эрнесту Пантелеймоновичу, где в торжественной кухонной обстановке был моментально принят в партию. Получив красивый партийный билет, поздравления, пожелания и напутствия, я отправился прогуляться и выпить пивка, чтоб, так сказать, скромно отпраздновать это грандиозное событие в жизни. Позже, возвращаясь домой из магазина, куда неоднократно бегал за добавками, я, в целях эксперимента, слегка пнул ногой бездомную собаку, инспектирующую содержимое помойного бачка. Собака взвизгнула и, поджав хвост, прижав к голове длинные ободранные уши, немедленно ретировалась в ближайшую подворотню, а я ничего, кроме стыда и чувства гадливости, внутри себя не обнаружил. Подходя к подъезду, я вдруг неожиданно для себя послална истинное название мужского полового органа местного алкоголика Серёгу Дубина, который постоянно клянчил мелочь для проведения своих алкопредставлений. Минутой позже на лестничной площадке я бессовестно шугнул одноглазого кота, которого из жалости подкармливали все жители дома, а тот, видимо из чистосердечной кошачьей признательности, благодарно гадил всем на коврики. На душе снова стало противно. Тем же вечером на кухне, просматривая с помощью японского видеоплеера жёсткую немецкую порнуху с русским переводом, я принялся не спеша опустошать принесённую из магазина бутылку водки и душить взбунтовавшуюся совесть. Мне предстояло измениться, и сегодня начало этому было положено.

С утра в назначенное время я прибыл в указанное куратором место. Штаб «Сильной Страны», находящийся на первом этаже, в помещении бывшего детского дошкольного учреждения, которое совсем недавно было откровенно сприватизировано отцами-основателями демократии нашего города у министерства образования и неоднократно перепродан разным предпринимателям. За всё это время тут побывали всевозможные магазины и фирмы, а теперь помещение, преподнесённое в качестве скромного подарка, ничего не имеющего общего с пресловутой коррупцией, начальнику пожарной инспекции города, служило предвыборным штабом партии «Сильная Страна» в нашей области, в чьих сплочённых рядах начальник пожарных состоял сам.

Я зашёл внутрь и удивился качественному ремонту, а также обстановке и обилию заграничной офисной техники. На стене в расправленном виде гордо висел флаг партии и фотография предводителя нашего политического движения, Вовсеслава Мракобесова, в обнимку с президентом страны. Внутри стоял рабочий гул, ССовцы занимались предвыборной работой.

– Ну, как? – спросил Пётр Константинович, незаметно подкравшись сбоку.

– Красиво! – похвалил я.

– Пойдём, познакомлю с сотрудниками! – пригласил он и тут же поинтересовался: – Может, кофе?

– Виски или коньячка, если есть, то не откажусь! – попытался подколоть его я, вспоминая вчерашний разговор у себя дома.

– Сколько угодно, только в нерабочее время! После семнадцати ноль-нолья налью, если пожелаешь! – без тени иронии сказал куратор, и мы пошли знакомиться.

Остановившись посреди офиса, Пётр Константинович громко хлопнул в ладоши, и все сотрудники, лениво выползая из-за своих столов, выстроились в одну шеренгу, как на плацу в армии. А мы, словно принимающие парад генералы, начали обход.

– Начальник твоего предвыборного штаба, – куратор начал представлять специалистов, отвечающих за счастливый билет на предвыборный поезд в мою новую великолепную жизнь, – Хрусь Иван Иванович.

Сухопарый жилистый старичок в строгом костюме-тройке слегка поклонился, чем-то хрустнул и пожал мне руку.

– Координирует работу штаба, – продолжал Пётр Константинович, подталкивая меня дальше к невысокой полненькой женщине того же возраста. – Бухгалтер, Ивонна Андреевна Хрусь.

Женщина осторожно протянула мне руку, и её я тоже пожал. Мы двинулись дальше.

– Леночка Хрусь! – по-доброму улыбаясь, представил координатор миловидную девушку в строгом офисном костюме и с таким же приятным лицом. – Координатор по работе со средствами массовой информации, рекламными агентствами и спонсорами.

Я вопросительно взглянул на куратора.

– Да, у нас тут семейный подряд! – предвидя мою догадку, ухмыльнулся он. – Но на качество работы это не влияет, а наоборот!

Мы двинулись дальше вдоль строя сотрудников по направлению к молодой девушке, одетой, как обычная проститутка в квартале красных фонарей в Амстердаме. Она выделялась из всех ярким вызывающим макияжем и жевательной резинкой, которую активно месила выправленными брекетами слегка пожелтевшими от курения зубами.

– Мария… – начал было куратор.

– Хрусь? – непроизвольно вырвалось у меня.

– Нет! – рассмеялся Косяковский. – Мария Петрова! У нас она координирует распространителей агитации, а также занимается мониторингом и анализом конкуренции. Другими словами, Машуля у нас на переднем флаге фронта и большую часть времени проводит на городских улицах.

«Неудивительно», – подумал я, посмотрев на сотрудницу, и шёпотом переспросил куратора:

– А чем она занимается с распространителями?

И тут же задумался: «И что они потом распространяют?»

– Общественной работой! – сквозь зубы шепнул куратор, улыбнулся и тут же поспешил представить мне трёх оставшихся руководителей агитационных бригад и водителя Пашку.

Самую активную из них – бодрую старушку, звали Майя Джабраиловна Пукевич. Сегодня она, видимо специально для встречи со мной, нарядилась в новенький спортивный костюм «Умбро». За спиной у старушки висел набитый чем-то туристический рюкзак, а в руках находились лыжные палки, приспособленные для скандинавской ходьбы. Майя Джабраиловна улыбнулась мне во весь рот, из которого тут же попыталась сбежать вставная челюсть, и немедленно продемонстрировала свою образованность, щёлкнув каблуками и громко выкрикнув: «Ave, Caesar, morituri te salutant!» Я тогда не знал перевод этой фразы с латыни, но мне показалось, что старуха рвалась в бой, где собиралась за меня умереть. Я аккуратно пожал ей руку, и ей, как мне показалось, понравилось, потому что она удовлетворённо хрюкнула и улыбнулась мне всем сморщенным, как сухофрукт, лицом. В нашем штабе она отвечала за агитацию пенсионеров. Стоящий рядом с ней мужик в потёртом клетчатом пиджаке и с желтеющим синяком под глазом, от которого сильно воняло тройным одеколоном, был представлен как Андрей Хабонович Клюев. Он занимался с алкашами и маргиналами нашего участка, а студент Илюша Мачатин подстрекал к правильному голосованию однокурсников и прочую молодёжь.

– Остальных тебе знать не обязательно! – закончил обход Пётр Константинович.

– А есть кто-то ещё? – просто так спросил я.

– Руководителя Причудинского отделения «Сильной Страны», Эрнеста Пантелеймоновича, ты уже знаешь, кстати, он любезно предоставил мне свой личный кабинет на предвыборное время. А ещё есть фотографы, стилисты, специально подкормленные продажные журналисты, видеооператоры, да сами распространители наглядной агитации, и у всех кандидатов они общие, и их около пятидесяти человек.

– Так, работаем! – хлопнув в ладоши, неожиданно объявил Косяковский и потащил меня к себе в кабинет пить кофе и строить планы.

ССовцы дружно разбрелись по рабочим местам, послышался стук компьютерных клавиш, мгновенно зазвенели телефоны, в воздухе снова появился рабочий гул.

Мы зашли во временно оккупированный кабинет Эрнеста Пантелеймоновича, и куратор закрыл за нами дверь.

– А где сейчас хозяин кабинета? – зачем-то поинтересовался я.

– В творческом отпуске! – ответил куратор. – Он, как бы тебе проще сказать, всего лишь символическое лицо партии в вашем регионе. Мужик он хороший, безвредный, но глупый, поэтому, чтоб не мешался под ногами, временно перемещён по месту жительства. Когда всё закончится, он вернётся в это ужасное кресло!

С этими словами Косяковский сел в него за огромный дубовый стол и заворочался, пытаясь найти удобную позу.

– Итак, – начал Пётр Константинович и, достав лист из кожаной папки, принялся бормотать себе под нос факты моей биографии. – Что мы имеем на сегодняшний день? Валерий Валерьевич Цыганищев – двадцати восьми лет отроду, выходец из народа, профессия – сварщик шестого разряда, атеист, холост, не судим, а теперь партийный, истинный ариец.

– Что? – не понял я.

– Шутка! – ухмыльнулся он и, протянув мне несколько листов бумаги, на которых уже было что-то отпечатано, предложил: – Подписывайте, Валерий!

– Что это? – настороженно спросил я, принимая документы.

– Ваша дарственная на квартиру на меня в случае вашей скоропостижной смерти! – серьёзно сказал он, но, увидев моё перекошенное от недопонимания лицо, рассмеялся и добавил: – Снова шутка! Заявление в Центральную избирательную комиссию, сведения о доходах, имуществе, семье и так далее.

– А я слышал, что надо ещё какие-то подписи собирать, – аккуратно подписывая документы, вдруг вспомнил я, особенно тех ходоков, надоедавших мне по вечерам на предыдущих предвыборных кампаниях.

– Это самовыдвиженцам, а вы, Валерий Валерьевич, идёте от партии, и не самой последней в нашей стране! – компетентно ответил Косяковский, принимая у меня подписанные бумаги для проверки.