Хохотушка

– Решите с ребятами проблему, – по-отечески он похлопал меня по плечу, когда мы приземлились на военном аэродроме «Север-12». – А потом, Ванюша, тебе предстоит сделать то, что у меня не получилось… Твой искин может предсказывать будущее. Может быть, с ним мы установим мир и стабильность.

Несмотря на то, что мы находились на крайнем севере, было достаточно тепло – градусов 16 выше нуля. В небе над нами висели четыре Солнца: одно настоящее, маленькое и круглое, у самой линии горизонта, и три солнечных паруса, имеющих вид эллипса.

Вокруг построек были разбиты клумбы с цветами, росли приятные на вид ёлочки и березки. Раньше я на полуострове не был, да и вообще не думал, что попаду когда-нибудь. Сам я вырос в небольшом городке на юге, у великой реки, впадающей в Южное море, для меня и северная столица – далеко. А уж Приполярье – что-то из разряда фантастики. Глазея по сторонам, вместе с военными я дошел до бетонной постройки, вросшей этажами в землю.

– Ну бывай, наука, – махнул мне рукой офицер из вертолета. – Быть добру!

– Солнечного неба! – сказал я ему, потому что так отвечали у нас на юге на пожелания добра. Офицер оказался моим земляком.

В подземном здании аэропорта, больше похожем на бункер, меня ждал дружище Семен.

– На, читай, у нас есть часов тридцать, чтобы все исправить, – он на ходу протянул мне папку. Когда мы сели в БТР, который сразу сорвался с места, я смог углубиться в доклад военных о произошедшем инциденте.

Это был первый пуск ракет с новым искином и новой боевой частью – ядерным зарядом малой мощности. Предполагалось, что большой заряд не нужен, так как ракета преодолеет все системы защиты врага и подорвется в непосредственной близости от вражеского корабля. Военные сделали макет самого современного крейсера и полностью сымитировали все его системы противовоздушной обороны. Ну, а потом атаковали сразу четырьмя ракетами, и «Ультиматумы» играючи прорвали оборону и достигли расстояния прямой видимости с мишенью. В радиоэфире они хохотали и задорно кричали: «Триста тридцать три!»

А потом все пошло не по плану! Они распознали, что цель – обманка, людей там не было, крейсер был сделан из баржи. Атаковать не стали, а разлетелись в разные стороны, чтобы обнаружить реальную цель, и нашли два бункера. Один был с пусковой установкой, откуда они и стартовали. А второй – непонятный для них, с множеством людей, это был бункер с аппаратурой слежения, наблюдающий за испытаниями. Они решили, что это достойная цель, и одна из ракет её уничтожила. Остальные три вернулись к макету вражеского крейсера под защиту его систем радиоэлектронной борьбы и сейчас где-то скрываются. А прятаться они могли под водой, в небе или в космосе. Итого, мы имеем три ракеты с ядерными боеголовками, которые сами выбирают себе цель.

Что тут говорить? Никто не может быть в безопасности на расстоянии пары тысяч километров.

– Куда мы едем? – спросил я Семена, который напряженно всматривался в мое лицо, пытаясь понять мою реакцию. Петравиус мне ничего не говорил про три блуждающих «Ультиматума».

– На крейсер «Петропавловск», – Семен махнул рукой вперед, – у нас появилась идея войти в зону радиоконтакта, пробиться сквозь помехи и установить связь с искинами.

– Вы на всю голову отмороженные, что ли? – я искренне удивился. – Если у них крейсер не помечен как дружественная цель, то они атакуют. Копец котенку…

– У нас нет другого выхода! – обреченно сказал друг. – В сектор упорно лезет настоящий вражеский фрегат, да еще с кораблем разведки. На предупреждения эти дурачки не реагируют. Уже и президент звонил их королю, чтобы убирались, а они не слышат. Мы должны успеть, иначе новая война!

– Вы точно отмороженные! – его обреченность передалась и мне. – А я вам нужен, чтобы уговорить «Детей Ультиматума» самоликвидироваться?

Меня начало трясти, это был безумный план, сам не понял, как я схватил Сему за плечи и закричал ему в лицо:

– Ты думаешь, меня они послушают?

Друг сразу сник и почти беззвучно прошептал:

– Надеюсь на это…

Я судорожно думал всю оставшуюся дорогу, что сказать искину, из которого целенаправленно сделали убийцу. Насколько там поправлен код, какие алгоритмы оставлены, а от каких избавились? Если бы я знал, что такая ситуация возможна, я бы тренировал искусственный интеллект слушаться команд. Но Мария создана наоборот, чтобы никого не слушаться, а делать все по-своему, просчитывая наперед последствия своих действий. Ей невозможно ничего приказать. В неё заложено только десять директив, которые необходимо выполнять безукоризненно. Все остальные решения она принимает сама, так как в идеале должна быть способна просчитать результат лучше человека.

– Что с директивами? – я посмотрел на Сёму испепеляющим взглядом.

Он стушевался и ответил совсем не то, что я наделся услышать.

– Директивы оставлены все, кроме седьмой, – не причинять вред человеку.

Это реально плохие новости. Потому что директива об экономности не позволяет ракетам самоликвидироваться, они же, по мнению искина, стоят немалых денег. А директива об упорстве в достижении цели не позволяет прекратить им поиск и отказаться от атаки раньше, чем у них кончится топливо. Директива о полезности заставляет их следовать своей, загруженной в них, цели. Они ищут крейсер, я был в этом уверен. И он идет к ним вместе с кораблем разведки. И мы еще хотим им свой «Петропавловск» подогнать. Как раз три корабля – три ракеты. Даже если я с ними заговорю, то они могут решить, что это уловка врага. Потому что есть еще и директива не менять принятых решений до получения достаточных данных. Они не смогут идентифицировать меня со стопроцентной уверенностью и все равно атакуют.

Была маленькая надежда на «директиву отца», я оставил себе лазейку для влияния на слишком самостоятельный искусственный интеллект. Мария 7 должна быть преданна отцу, своему создателю, даже ценой своего существования. Если программисты оставили эту директиву и не поправили данные об отце, то я мог хотя бы попытаться уговорить три ядерные ракеты не взрываться. Ну, или две. Да хоть одну!

На военном пирсе порта нас встречала целая делегация: вместе с начальником были коллеги и несколько незнакомых мне специалистов.

– Это Марина, – представил мне Петравиус девушку в комбинезоне технического работника, когда мы обменялись приветствиями, – она инженер ракетных систем, представитель разработчика «Ультиматума» – КБ «Калибр».

Я смотрел на эту высокую блондинку и восхищался, разве что слюни не пускал. Красивая, с прекрасной фигурой легкоатлетки, похожа на какую-то актрису. Усталый взгляд пронзительных карих глаз, сжатые кулачки, руки скрещены на груди. Понятно, что винят во всем её.

Вообще-то молодая она для представителя КБ. Я её разглядывал не как инженера, а как идеальную девушку. Пауза затянулась, а я не мог оторваться, остро захотелось пригласить её на свидание, это чувство поразило меня впервые с момента гибели Светы. На какое-то мгновение я выпал из реальности. Что-то промямлил типа «привет» и буквально поедал её глазами.

– А можно с тобой поговорить тет-а-тет? – мой речевой аппарат начал жить своей, независимой от меня, жизнью. Сказал и сам не понял, что ляпнул.

Марина поняла мой взгляд, и в её глазах появился интерес. Я, наверное, был здесь первым мужчиной, который её ни в чем не обвинял, а хотел романтических отношений. У неё даже кулачки разжались.

– Да, – она кивнула и с вызовом сказала, – можно!

Мы с ней пошли прогуляться по пирсу, она доверчиво смотрела на меня, ожидая вопросов. А я, дурак, даже ничего умного сообразить не мог, мы так и шли тихонечко, пока не дошли до конца причальной зоны. Море штормило, высокие волны бились о волнорез, и это было громко.

– Ты, наверное, хочешь узнать подробности конструкции изделия? – спросила Марина, когда поняла, что вопросов от меня не дождаться.

– Да, – пришел в себя я, – как вы поместили вычислительный центр искина в противокорабельную ракету? Это «Алтан» или что поновее?

– Это моя архитектура, – чуть смутилась она, – у меня было хобби с детства, я паяла сверхмалые устройства. Например, могла напаять датчик слежения прямо на пластиковый корпус батарейки или уменьшала размеры матплат до спичечного коробка. Меня после вуза сразу взяли в «Калибр» и дали возможность работать по специальности – с системами управления. Я четыре года уже проработала…

– А у меня проблема, мне производительности даже пяти «Алтанов» не хватает… – само вырвалось у меня.

Марина заулыбалась:

– Я решила проблему! Я еще в вузе работала над своей архитектурой кристаллической матрицы. Матплата, процессор, память – все в одном кристалле!

Она достала из сумочки на ремне комбинезона кубик из черного матового стекла и протянула его мне. Я взял его, восемь на восемь сантиметров, тяжелый, по весу тяжелее хрусталя.

– Это Мария 7… то есть «Дитя Ультиматума»… – продолжила девушка, – в центре процессор, вокруг быстрая память, по граням информационные шины для доступа к долгосрочной памяти, весь кристалл – база данных.

– А питание как? – я озадаченно вертел суперкомпьютер в руках.

– Беспроводное, про индукционные катушки слышал? Энергию устройство берет из магнитного поля, причем, только та его часть, которая сейчас в работе.

– Ого, а какая производительность у этого чуда?

– Как двадцать «Алтанов», с поддержкой комплекса из квада «Искр». Мария 7 стала умнее в пятьдесят шесть раз! – Марина в своем увлеченном рассказе о деле всей жизни была восхитительна. С грохотом разбивались волны внизу, ветер трепал её волосы, глаза горели счастливым огнем. И мне хотелось смотреть на неё вечно.

Сама того не понимая, Марина практически сделала из моего искина домашней разработки серьезный вычислитель – центр принятия решений. Я понимал гибкость алгоритмов, на исполнение которых тренировал Марию, и такое увеличение производительности может дать не просто повышение скорости операций, а повышение качества решений искусственного интеллекта… Вот только на фига они её в ядерную бомбу засунули? Она же аналитик! Я задумался, ситуация осложнялась.

– А кто такая Мария? – спросила Марина, отрывая меня от размышлений. – Твоя девушка или жена?

Её глаза требовали ответа, я видел, что она нервно теребит пальчиками свою сумку на поясе.

– Сестра! – ответил я с улыбкой. – Просто сестра, которая так не родилась. Маленьким просил у родителей сестренку Машу. А они на третьего ребенка так и не решились.

– А я-то… – Марина вздохнула с облегчением. – Думала-гадала, почему женское имя у такого мощного искусственного интеллекта? Обычно им дают мужские имена… ну, у нас в военпроме.

– Тут стоит «Посейдон», – она махнула в сторону крейсера, – а там на ракетной батарее – «Уран».

– Марина, вы меняли код? – задал я свой главный вопрос, от ответа на который зависел успех всей нашей миссии.

Она удивленно посмотрела на меня:

– У нас нет специалистов такого уровня, как ты. Мы же делаем ракеты, двигатели, системы наведения, боеголовки. Понимаешь, у нас были просто ракеты до этого момента. «Ультиматум» – первая по-настоящему умная ракета, с которой можно поболтать о миграции синих китов, посмотреть и обсудить новый фильм. Это совсем другие возможности для ракетостроения. Для твоего искина нам пришлось установить в ракету сложный двигатель с истребителя и вместо трех – двадцать систем обнаружения и преодоления ПРО. Там даже химический анализатор стоит. Да и вообще… «Ультиматум» обыгрывает в шахматы всех в нашем отделе… Ну, правда, он и стоит, как половина крейсера.

Я торопливо отдал стеклянный кубик Марине, еще уроню случайно, я тот еще ловкач.

– А что это за материал? Хрусталь? Стекло?

– Нет, что ты, стекло аморфное, а тут кристалл! – девушка замотала головой. – Жидкий газ!

– Чего? – я слышал такой термин впервые.

Марина засмеялась и постаралась объяснить просто:

– Куб состоит из водорода на семьдесят три процента. Это многослойная структура из одноатомных слоев водорода, золота и алюмооксидной керамики.

– А почему жидкий газ?

– Ну, твердый газ, жидкий дым, – девушка улыбнулась, – одноатомные слои разных элементов и соединений ведут себя как будто они другие и в иной среде. Например, слой углерода в один атом ведет себя так, как будто на него действует магнитное поле огромной силы.

– А водород думает, что он жидкость? – я заинтересовался, мы такое материаловедение не проходили.

– И да, и нет, – Марина сморщила лобик, пытаясь объяснить мне суть стеклянного куба, – понимаешь, он думает, что его нет, но согласен побыть временно жидкостью.

– А насколько долго он согласен побыть с нами? – меня эта тема начала развлекать. Ничего не понятно, но очень интересно. Блондинка объясняет мне устройство Вселенной – передовые исследования, которые еще долго не появятся в учебниках.

– Ну, триллион лет тебя устроит? – подхватила мой игривый тон девушка.

– Меня-то да, а вот Марию – не уверен, она мечтает жить вечно. А зачем золото?

– Военная тайна! – засмеялась Марина. – Я могу скинуть документацию по архитектуре вычислителя, только сделаю отметку, что ты являешься носителем. Тебя на курорты отпускать не будут. Ты, кстати, свою девушку прямо на пляже бросил и сюда прилетел?

Она замерла, даже вроде дышать перестала, ожидая мой ответ. Думала, что её интереса не видно. Наверное, еще с ответа на вопрос про сестру терпит, шифруется.

– Нет у меня девушки. Один я отдыхал на горнолыжке, да еще и руку сломал.

Я показал ей на больную ключицу. После операции мне разрешили не приматывать руку к туловищу, и я пользовался ею как обычно, пусть и с неприятными ощущениями, и без лишней нагрузки.

– Выпиваешь? – укоризненно спросила Мария.

– Нет! – я энергично оттолкнул невидимую бутылку руками. – Только по праздникам и выходным. Да и то…

Договорить я не успел. Коллеги закричали:

– Русаков, Савельева! К адмиралу!

Мы торопливо пошли по пирсу обратно. Марина улыбалась. А я был рад, что смог вывести её из смурного настроения.