Читать книгу: «Бенефис Сохатого», страница 2

Может. Поэтому решил пройти по следу автомашины дальше, в направлении заезда (выездной след его изначально интересовал мало, и так понятно, что он будет путанным и в ложном направлении). Через пару километров вышел на место стоянки: в земле чётко просматривались более вдавленные отметины от колёс, где уазик стоял некоторое время. Между этим местом и прудом, где был отстрелян лось, следы от сапог почти не просматривались. Всего в трёх местах он смог разглядеть отпечатки каблуков. Причём след в след. Их обладатели старательно шагали по твёрдому или там, где следы были незаметны, но всё же наследили. Вывод прост – шли от машины к засидке, потом обратно за ней. Прошёл по следу колёс ещё дальше, не меньше пяти километров, и вышел к месту, где уазик останавливался, а его пассажиры уходили в лес. Тут его озадачило несоответствие следов обуви, словно в машине находились уже четверо. Присмотревшись внимательнее понял в чём дело: отпечатки были тех же двух размеров, просто от разных подошв. Будто вышли из машины в городской обувке, а вернулись уже в сапогах. Затейники.

Поразмышлял некоторое время, и пришёл к выводу – где-то тут у них тайник. Там они и переоделись. А может и не только одежда у них тут припрятана. Начал изучать следы более внимательно, понимая, что хорошо замаскированный тайник обнаружить без собаки или металлоискателя практически невозможно. А эти разбойники ещё те, наверняка люди опытные и битые.

На осмотр местности ушло больше часа, однако результата не было – тайник был оборудован качественно. Кроме всего, Тимур не собирался оставлять тут свои следы, свидетельствующие о его интересе, поэтому делал всё аккуратно: больше смотрел, осторожно пробуя грунт и траву заострённой палкой. Не рыть же землю или дёрн, сразу будет ясно, что искали. Нужен-то, по большому счёту, не сам схрон, а его хозяева. Значит, сделаем по другому…

Ничей

– Ты чего оперов вызвал без моего ведома?

Тембр голоса в динамиках телефона и сама тональность общения не предвещали ничего хорошего для абонента, ответившего на звонок начальства. В соответствии с общепринятыми концепциями развития сюжетных линий, далее должно было воспоследовать ответное оправдательное лепетание. Но не в случае с Сахой. У него на подобные вызовы имелся врождённый иммунитет. Поэтому начальству с ним всегда было не просто.

– Не быкуй, Баян, – Тимур представил себе вытянувшееся от удивления лицо председателя охотобщества и усмехнулся. – Тут убийство, однако. Уголовное дело. Ты у нас кто? Начальник уголовки?

– Ну, Саха… Ладно, потом поговорим.

Тимур хмыкнул и убрал телефон в карман. «Баяном» шефа в глаза называли исключительно приближённые. Он в это число не входил, чем и сбил агрессивный напор начальства. «Ничего, переживёт». Опергруппа с района уже рассредоточилась на берегу пруда. Сотрудники полиции осматривали следы, криминалист достал свой чемоданчик с принадлежностями, а участковый и двое понятых заглядывали в раскоп с лосиными останками. Там было мало интересного: шкура, в которую оказались завернуты внутренности, и четыре голяшки с копытами: обычные субпродукты с характерным запахом.

В чужую работу Тимур не вмешивался. Молча наблюдал за действиями служителей закона и отвечал на вопросы следователя. Всего раз подошёл ближе, когда лосиную шкуру развернули, потроха стянули в сторону и всё это проверили металлоискателем. Увиденного ему было вполне достаточно.

Это криминалисту были интересны размеры и форма клинка, которым разделывали тушу, рисунок и глубина отпечатков протектора шин и обуви. Ну ещё размер входного отверстия от выстрела, по которому можно предположить калибр оружия. Кстати, выстрел пришёлся в шею. Тимур же оценил другое: хирургическую аккуратность, с которой был освежёван зверь. Ни единого лишнего надреза на шкуре, ни грамма содержимого желудка на всём и чисто обработанные суставы голяшек. И всё без топора, только ножом. Головы лося, кстати, нигде не было. Всё это говорило о сноровке и опыте. Не дилетанты в него стреляли там, на дороге, вот что. А значит, люди хорошо его знающие. Дальше пусть полиция работает по своим планам, а он займётся своими.

Тут послышался звук мотора приближающегося транспорта, и к берегу подкатил джип, из которого вальяжно выпростался тучный человек в камуфляжном наряде. Вот и начальство прибыло.

Солидно, по хозяйски, прошагав к эпицентру событий человек сунул руку поочерёдно всем присутствующим, словно являл милость каждому. Только старшему группы пожал, как равному. А Тимуру просто кивнул. Как же: барин гневаются, оне не в духе.

Переговорив вполголоса со следователем и участковым человек, наконец, изволил подойти к егерю.

– Ну, что скажешь?

Тимур спокойно выдержал недоброжелательный, давящий взгляд, с прищуром осмотрел пруд и указал направление:

– Там и там были номера. В быка стреляли с этой стороны, на выходе с водопоя. В сумерках уже. Я слышал выстрел, не успел доехать. Утром проверил, и вот, обнаружил.

Председатель охотобщества, Багун Александр Янович, тяжело вздохнул, чуть качнув головой. Председательствовал он второй год, сменив на этой вроде бы незавидной должности ушедшего на покой предшественника. Сам он тоже был пенсионером, но военным. Свои командные управленческие привычки изживать не спешил. Постепенно обзаводился собственной командой и окружением, плавно переводя управление охотничьих угодий из общественного в единоличное. Но в специфике ведения охотхозяйства был не силён, поэтому терпел вредного егеря, доставшегося ему по наследству от Правления общества, считаясь с его опытом и стажем.

– Откуда знаешь, что это бык? Головы же нет, – Багун покосился Тимура.

– Глянь туда. Видишь копыта? У коровы они другой формы, поуже и острее. А ещё у быка есть яйца и вон та штуковина…

Полицейские и понятые негромко засмеялись, а Баян стал быстро багроветь шеей, не оценив шутки.

– Ладно, это не важно. Ты вчера почему сети на протоке не проверял? Я же сказал тебе, где быть.

Тимур кивнул следователю, подзывающего его жестом подписать протокол: сейчас, мол. И сказал тихо, чуть наклонившись к председателю:

– Это важно. Тут пара самок осталась без быка, значит теперь уйдут искать самца в другое место. Те сети ставят все кому не лень, пусть у рыбнадзора об этом голова болит. А в лес с оружием пойдёт не каждый, и лося не каждый может взять. Вот таких и надо вылавливать. Припомни лучше, кому ты говорил, что я сети проверять буду?

Багун косо посмотрел на собеседника, через небольшую паузу бросил:

– Да много кто это слышал, людей вокруг было полно, пятница же.

Это было правдой. Приёмные дни в правлении охотобщества были многолюдные, особенно перед выходными, не сравнить с понедельником или средой.

– Не про пятницу речь, – Тимур бегло читал протокол, ставя зигзаг в конце текста на каждой странице, – я всех помню, кто был в этот день. Может ещё кому говорил, позже?

Спрашивал для порядка, заранее зная, что толкового ответа не услышит. Так и вышло. Багун мотнул головой, больше никому, мол. Тимур старательно вывел, где положено: «С моих слов записано верно, мною прочитано» и поставил незамысловатую подпись с датой. Всё. Теперь этим делом официально займётся полиция. Само собой, что никаких надежд на результативность действий служителей закона он не питал. Поэтому, распрощавшись с присутствующими и вежливо отказавшись на предложение Багуна подвести, Тимур шагнул в лес и для всех словно бы исчез.

* * *

Он шагал привычно бесшумно, не ломая перед собой веток и не треща сучками под ногами. Ходить так научился ещё в детстве, под патронажем бабки Евдокии, взявшей над ним шефство после гибели отца. Тише ходишь – больше слышишь. Видеть тоже в лесу надо уметь. Если взгляд тренирован правильно, то он не реагирует на фоновую картинку местности, но периферийное зрение сразу срабатывает на движение: горизонтальное или, что более заметно, вертикальное перемещение любой цели или объекта. Совсем хорошо, если можешь по ходу замечать всё необычное, нехарактерное для этого места – сломанная ветка, смятые кусты, сбитая роса, рез от топора на дереве или притоптанное костровище. Про следы и говорить нечего, этой грамоте он был обучен в совершенстве. Бабка не единожды заставляла читать развёрнутую книгу леса, и не отставала от него до тех пор, пока он подробно не расскажет кто, когда, куда и по каким надобностям тут прошёл, наследив на снегу, траве или по чернотропу. Всё это ему и самому было по душе, не сравнить со школьной зубрёжкой скучных, ненужных для жизни предметов и дисциплин. Выстраивать из незначительных примет и следов образную картинку лесных сцен и событий всегда было интересно. Соответственно сам старался не оставлять после себя никаких следов, ну или сводить их к минимуму, не привлекающего чужого внимания. Ещё бабушка Евдокия учила, чтобы лес слушала душа – көрсүк. Тогда слух и зрение отходят на второй план, уступая место изначально свойственному настоящему охотнику качеству – чутью. С привычным человеку обонянием это не имело ничего общего, а было некой интуицией или наитием, помогавшим охотнику взять добычу. Сама бабушка всегда знала где искать нужного ей зверя. Учила внука настраиваться на него и интуитивно выходить на след. А дед, по её словам, умел даже выводить зверя под выстрел. Но в этом Тимур не преуспел, если честно. Да и бабка не настаивала, упомянув о том, что это умение приходит с возрастом. Не физическим, а духовным. Что это означает, он тогда не понял.

* * *

Идти пешком по лесу ещё чем хорошо? Думается при этом легко и продуктивно. Любая проблема или задача обязательно находит своё решение, причём довольно быстро. Сейчас Тимур как раз и действовал в соответствии с принятым чуть ранее решением. Он шёл к дальнему солонцу, где для контроля и наблюдения за зверем стояла его личная фотоловушка. Её предстояло установить на новом месте – там, где по его предположениям находился тайник.

Путь вышел не близкий. Десять километров в одну сторону, и одиннадцать в другую. Пока прошагал половину обратной дороги, день уже давно склонился к вечеру. Решил заночевать в лесу. Сложил таёжный костерок, заварил в жестяной кружке чай, и понемногу напряжение последних суток стало отпускать. Ровный и мягкий жар пламени грел тело и душу, вбирая в себя тревоги и заботы, и выбрасывая их сизым дымом во Вселенную, в самое звёздное небо. Тимур лежал у костра и улыбался, глядя в качающуюся туманную роззвездь Млечного Пути. Ему было хорошо, словно улетал на качелях назад в детство. На эфемерном пороге сна, перед тем, как сознание уже готовилось смежить веки, заметил шевеление на пляшущей границе света от костра. Точнее, услышал лёгкий шум. Чуть повернулся, вытащив из-под служившего подушкой рюкзака короткий ТОЗ-106 (в охотничьем обиходе – «кулацкая радость», заводской обрез 20 калибра). Опасности не ощутил, посему уложив ствол на сгиб локтя спокойно ждал, когда ночной гость соизволит подойти ближе.

Он появился из тьмы постепенно, словно её сгусток, живущий своей жизнью. Сначала обозначился контур фигуры то ли пса, то ли волка, медленно и осторожно приближающегося к огню. Выйдя из темноты на свет зверь сел. Им оказался совершенно чёрной масти пёс, худой, в репьях и не совсем здоровый на вид. Посидев немного и впитав ребристым боком умиротворяющий жар костра лёг, положив на вытянутые перед собой лапы лобастую голову. Не рычал, не скалил пасть, даже смотрел в сторону, словно игнорируя присутствие человека. В его позе и поведении легко угадывалось единственное желание – согреться у жаркого пламени. Тимур не стал мешать зверю, внимательнее приглядываясь к нежданному гостю. Худоба ночного визитёра объяснилась быстро – на боку, который он подставил волнам тепла и света, виднелась старая рана, плохо зажившая и всё ещё сочившаяся сукровицей. Её рваные края красноречиво говорили, что отметина оставлена острыми клыками секача. Нижняя челюсть тоже была повреждена, скорее всего сломана и срослась криво, выставив наружу желтоватый обломанный клык. Пёс был помесью лайки и овчарки. Похоже, что он травмирован кабаном, это с азартными или неуклюжими охотничьими собаками случалось часто. По виду пёс был уже стар, и в лесу обитал давно, забытый или брошенный своим хозяином. Сейчас, выйдя к костру и зная, что человека можно не опасаться, зверь понимал, что добра тут тоже ждать нечего. Поэтому отрешённо закрыл глаза и уснул. «А я его знаю. Ничей пёс.» – вдруг понял Тимур. Его след в своём обходе он иной раз встречал, примечая мелкий шаг и петляющую походку, словно оставил его раненый или больной зверь. Чаще всего он появлялся рядом с падалью или останками добытой другими зверьми добычи. На полноценную охоту сил у него не доставало. Странно, что он не выходил к людям в ближайшие деревни.

Видя, что гость уснул, Тимур устроился удобнее, держа его в поле зрения. Но скоро задремал и сам. Утром, едва сырость росы коснулась ещё закрытых век, потянулся, с наслаждением разминая мышцы и обнаружил, что пёс лежит уже у него в ногах, прижавшись боком к подошвам. Хмыкнул, покачав головой. Когда зверь не поднимая морды с лап скосил на него взгляд, негромко и спокойно спросил:

– Выспался?

Не дождавшись никакой внятной реакции вытащил из вещмешка свёрток с провизией и, развернув пропитавшуюся ароматом снеди бумагу, кинул псу кусок пирога с вязигой.

– На-ка, подкрепись.

Пёс вежливо тронул носом подношение и учуяв снедь осторожно ухватил зубами. Подняв морду пережёвывал мягкое угощение, поворачивая пасть то так, то эдак, отвернувшись от Тимура, словно стыдясь своей ущербности. Потом выгнул шею, проглатывая свой нежданный завтрак, и шевельнул хвостом, обозначив благодарность. Взгляд его, между тем, не выражал ни радости, ни надежды. Эк жизнь-то его потрепала…

Подогрев на рубиновых углях вчерашний чай в кружке, Тимур наскоро позавтракал сам и, уже собравшись в дорогу, решал, что делать с псом? Забрать с собой не получится, путь домой не близок, зверь его не осилит. И на руках не утащишь, тяжеловат будет. Бросать тоже не по людски. Решившись, осторожно протянул к нему руку. Пёс покосился, но недовольства не проявил. Скорее наоборот, чуть подался навстречу.

– Вот и ладненько.

Тимур погладил лобастую голову, успокаивая пса, и рассматривал рану на боку. «Придётся шить, иначе долго не протянет». Достал моток суровой нитки, иглу, смочил в спирте и приступил к полевой хирургии. За всё время неприятной и болезненной процедуры пациент пару раз лязгнул зубами, когда неосторожные движения человека причиняли ему боль, но в целом не мешал. Понимал, что сейчас тот всё делает ему во благо. Протерев спиртом рану Тимур срезал отмершие клочья кожи и мешавшую шерсть, затем ровными стежками стянул края пореза, надеясь на разумное поведение пса в дальнейшем – не разгрыз бы узлы и нить. Убедившись, что всё сделал аккуратно, протёр спиртом место операции ещё раз.

– Ну вот и всё. Поправляйся.

Пёс повернув голову с трудом дотянулся носом до шва и пару раз лизнул его. Потом снова уткнулся в лапы, поглядывая на Тимура. А тот соображал: загасить костёр или оставить так? Разгораться тут было нечему, ветра нет, да и псу будет рядом с чем погреться. Решил рискнуть. Сгрёб в центр костра остатки головёшек и углей, освободив вокруг участок уже выжженной земли и кинул псу остатки от своей трапезы:

– Бывай, Ничей. Бог даст – свидимся.

Пёс понимающе мигнул карими глазами и равнодушно посмотрел на удалявшуюся фигуру человека.

* * *

Фотоловушку он настроил на обнаружение крупного объекта, заменил аккумуляторы и установил повыше, на дереве, чуть с боку от дороги и того места, где, как он выяснил, неизвестные заходили в сторону своего тайника. На их тропе, короче говоря. Заряда батарей должно хватить на месяц с лишним, а то и два. За это время кто-нибудь да объявится, а дальше будем посмотреть.

Проверив, хорошо ли замаскировано ценное устройство и не мешает ли сенсорам качание веток, убрал за собой там, где наследил и направился в сторону дома. До него ещё шагать и шагать, но Тимур не собирался стирать ноги до колен бесполезной ходьбой. Да и время надо ценить – ещё ремонт машины не начинал. Через пару вёрст, недалеко от пруда, он шагнул в густые заросли орешника и скоро выкатил на тропу велик с широкими шинами. Пристроил на багажнике понягу и кобуру тозовки, сел в седло и размеренно закрутив педалями выехал на тропу.

Тропа была его личная, нахоженная и наезженная, где надо очищенная от веток и упавших деревьев. Её он проложил давно, в самом начале своей работы егерем, по карте и азимуту – никаких навигаторов тогда ещё не водилось. Всего было таких троп четыре. По ним он мог практически по прямой выйти в нужный район своего обхода. Получалось даже быстрее, чем на автомобиле. Велик здорово выручал, когда не было нужды тащить в лес большой груз, а хватало вещмешка и топора. Ну тозовка ещё, без оружия в лесу он не появлялся.

Сейчас Тимур бесшумно катил по мягкой тропе, слушая лес и поглядывая по сторонам, подставляя струящемуся аромату лесной свежести лицо. Иногда, привставая на педалях, наслаждался видимостью полёта над землёй, устремив взор далеко вперёд. Улыбаясь над собственным детским озорством (всё же пятый десяток разменял, пора бы посерьёзнее как-то себя вести), приготовился к затяжному спуску. Тут лесное плоскогорье оканчивалось и начинался сначала пологий, а затем всё более крутой спуск в низину, на котором совсем не лишними будут сосредоточенность и исправные тормоза.

Проверив в движении лёгкий ход рычагов на руле и хват тормозных колодок поморщился: скрип тормозов об обод колёс был неприятен и далеко слышен. Сколько раз собирался сменить накладки на более качественные, да всё откладывал на потом. Набравший под уклон ход двухколёсный конь заставил сконцентрироваться на дороге, соизмеряя тормозное усилие с достаточной скоростной устойчивостью. А ещё надо объезжать разные препятствия, всё же не по автобану едешь. Пятно визуального контроля за дорогой сузилось, он смотрел на пару метров вперёд и, больше всего, под самое переднее колесо, которое отрабатывало амортизатором неровности и мелкие камни, жужжа протектором. Неожиданно стало нарастать беспокойство, словно предупреждая об опасности. Что-то с тормозами? На середине спуска, когда уклон стал более сильным, чуть привстал на педалях и сжал раму бёдрами, добавляя управление машиной корпусом. И периферийным зрением успел заметить постороннее и лишнее, чего не могло и не должно быть в зоне визуального контроля: мелькнувшие чуть сбоку от тропы ступни ног, обутые в старомодные войлочные боты. Мелькнули и сразу остались позади, а мозг уже отработал полученную информацию: кто-то стоит в кустах, уйдя с тропы перед самым его проездом. Прячется, значит не хочет, что бы его увидели. Размер обуви мал, даже очень мал для мужика, но фасон не женский. И чуть косолапое расположение ступней. Где-то он уже это видел. Там, на месте тайника, вот где!

Сжав тормоза он корпусом завалил велик на бок и, скребя в падении железом и сапогами по каменистой земле, потащил из кобуры тозовку. Услышал тихий звук выстрела и тут же почувствовал шлепок в металлическую раму, от которой мгновением раньше откатился в кусты. Рванул от накатившего жара ворот горки, передёрнул затвор обреза и по дуге стал пробираться в тыл к неизвестному стрелку.

Никого там уже не было, само собой. Послушав лес и поняв, что противника уже и след простыл, внимательнее осмотрел место засады. Слегка примята трава, без чётких отпечатков ног, была. И сломанные ветки, обозначавшие сектор обстрела, тоже были. А больше ничего…

Открытие сезона

Конец августа для любого нормального охотника всегда событие. Потому что с третьей субботы начинается охотничий сезон. То есть, не таясь можно бить водоплавающих пернатых, а дальше по нарастающей: боровую дичь, зайца, и самое главное – копытных. Чем не праздник?

Посему в обществе отмечать его готовились скрупулёзно. Заранее оговаривали, кто за что отвечает. В процессе определяли место, формат торжества, количество участников и персоналии. Не удивительно, что в помещении правления накануне было полным полно разного люда. Иван называл эту компанию «обществом тихих и буйных». Тихими были «больные» рыбалкой, а буйными, соответственно, охотой. Август бархатным опахалом нежаркого солнца гнал в стены общества представителей последней категории.

За чрезмерно длинным дубовым столом (подарок от малого бизнеса) уже собралась шумная компания, почти сплошь из членов правления. Разговор шёл предметный и о важном:

– Кухню тащить с собой незачем, вполне обойдёмся казаном и самоваром, – доказательно качал пальцем по-хозяйски развалившийся в торце стола Багун, – за это у меня голова не болит. Давайте лучше обмозгуем, сколько и какого топлива брать?

К чести собравшихся за столом, ни у кого и мысли не мелькнуло, что речь пошла о дровах или соляре с бензином. Иван, бесшумно просочившийся из дверей в помещение, бегло кивнул знакомым и, не привлекая к себе лишнего внимания, занял свободное местечко с краю – тема обсуждения для всех перешла в наиболее интересующую плоскость.

– Яковлевич, давай как обычно: каждый своё и ящик сверху, за счёт обчества?

Враз заполнивший помещение фоновый шум был вызван единственно общим для всех вопросом – не маловато будет? Большинство склонялось к тому, что ящика хватит на «НЗ», а основной объём следует пересмотреть в сторону увеличения. Наконец остановились на приемлемом для всех варианте – каждый приносит своё, выставляет на общий стол, а если покажется, что припасённого недостаточно, то наготове будет посыльный, в ближайший магазин. Ну и «НЗ», само собой.

– Это решили, – хлопнул ладонью по столешнице Багун. – Дополнения будут?

– Будут, – тихий голос удачно попал в небольшую паузу, и все только сейчас обратили внимание на неприметного худощавого и жилистого человека, появившегося у стола непонятно откуда и как. – Алкоголь и оружие вещи несовместимые. Если учую у кого запах на охоте, путёвку закрою сразу же. Заранее всем говорю.

Повисло недоброе молчание, которое было недолгим. Председатель купировал неожиданный выпад подчинённого командным решением:

– Отмечаем праздник накануне вечером, а утром все будут как огурчики. Поэтому ничего не меняем. С нами два егеря, Тимур, так что тебе нет необходимости там быть.

– И не собирался. Просто предупредил.

– Мы тебя услышали.

– Вот и хорошо, – Саха кивнул всем и не спеша прошёл к двери, посматривая не на лица, а на обувь собравшихся.

Иван едва сдержался от того, чтобы непроизвольно не поджать ноги под лавку. Ведь он пришёл сюда как раз посмотреть на вредного егеря, чтобы постараться понять: догадывается он о том, кто встретился ему в лесу тогда, ночью? А сам не заметил, как тот появился в помещении, и не понятно, кто кого рассматривал на самом деле. И на ноги чего пялился? У Ивана неприятно свело живот, даже почувствовал какое-то томление в подвздошье.

Пару недель назад, после того случая, они со Степаном «залегли на дно». Но Иван не выдержал, и по личной инициативе на следующий же день осторожно проверил, как повёл себя егерь? Оказалось, что совсем не так, как ожидалось – тот не зализывал душевные раны и не возился с машиной, а отыскал останки лося и вызвал полицию. То есть, собрался рыть носом землю, пока не найдёт, кто в него стрелял. И похоже, что никому не рассказал об этом – не было большого шума в обществе по этому поводу: ну взял кто-то лося, и ладно. Не последнего же? Иван, опять таки инициативно, не сказав ничего Степану, задумал провести акцию устрашения, чтобы отвадить упрямого Саху от ненужных мыслей.

Задумка была такая. То, что Саха объезжает свой обход на велосипеде, никаким секретом не было. Все охотники про это знали. А как егерь будет добираться в лес, когда его машина немного того, неисправна? На велике, правильно. А по какой тропе? По той, что ведёт в район пруда, тоже понятно. Иван прихватил из второго тайника ружьё с вкладышем под мелкашку и для порядка проверил все егерские тропы. Свежий след был на одной, той самой, из города в лес. Это определить было проще всего – не стал Саха пыхтеть и крутить педали в гору, а шёл пешком, толкая своего «педального коня». Значит, тут и надо ждать его на обратном пути.

План был прост: пробить егерю колесо на спуске. А дальше как повезёт – может тот кости себе переломает, а может и башкой приложится, гора-то крутая. В любом случае у него появится повод подумать, правильно ли он себя ведёт по жизни. Мелкашка была для этой затеи в самую пору: выстрел почти бесшумный. Если стрелять в угон, по заднему колесу, то седок и не поймёт ничего, а пробитое колесо естественным образом пойдёт в занос, ну а что дальше – понятно. Попасть в широкую шину не было проблемой: хорошо замаскировавшись встать у тропы и стрелять под педали, чтобы не зацепить седока, и всё получится как надо. Рано утром Иван был уже на краю спуска, высматривая через поляну велосипедиста. Едва вдали поверх высокой травы мелькнула знакомая фигура, он быстро спустился на заранее подготовленное место и, пропустив мимо себя скрипящий на весь лес тормозами велосипед, подвёл мушку прицела под середину задней оси. Но егерь по непонятной причине упал ещё до того, как он нажал на спусковую скобу, и пуля от выстрела шлёпнула в раму упавшего велосипеда, едва не задев седока. Дальше всё пошло кувырком: егерь извернулся и потащил из кобуры свой дурацкий обрез, а Иван побежал по лесу, держа в одной руке увесистую двухстволку, а в другой кусок войлока, на котором стоял (чтобы не оставить следов). Теперь о следах не думал, только старался не топать по мягкому, убегая всё ниже по спуску. В общем, ушёл.

Степану про это ничего не сказал, солидарно разделяя подслушанную где-то формулу: что знают двое, то знает свинья. Да и дело выходило вовсе уж мутным, незачем напарнику знать про такое. От раздумий его отвлекло оживлённое обсуждение слов ушедшего егеря. Говорил Паныч, состоявший в «свите» Багуна и причислявший себя к когорте «уважаемых» людей:

– Уважаемые люди собираются отметить праздник. Правила все знают, не первый год охотничаем. Кто он такой, чтобы нас учить? Пусть сидит у себя в обходе. У него там лосей бьют все, кому не лень.

– Он на открытии там и будет, не кипиши. Саха не любит такие мероприятия, знаешь ведь.

– Зачем мне знать, что он любит, а что нет? Он кто? Обычный егерь, завтра его уволят и забудут как звали.

– Завтра не уволят, – Багун словно сожалея вздохнул. – Ты же знаешь, что его утвердили егерем решением общего собрания. А повода уволить у меня нет. Пока нет.

Разговор несколько сбился с темы, и причина этого была Ивану понятна, как и всем присутствующим. Общее собрание охотобщества выбирая себе председателя, чья кандидатура была в ультимативной форме рекомендована областным обществом и городской админстрацией, рекомендации лояльно учла, но своевольно определила штат егерей, утвердив в этих должностях всем хорошо известных и опытных охотников.

Избранному председателю не оставалось ничего другого, как работать с этой командой. С ней он понемногу разбирался, сокращая зарплату и урезая права неугодным, и на текущий момент только Саха держался, работая за сущие копейки. Сам не уходил, и поводов для дисциплинарного воздействия или увольнения не давал. Вредный тип. Сам не ам, и другому не дам.

– Не может нормальный человек выжить на такую зарплату, Баян, – Паныч подсел ближе к председателю. – Не может быть, чтобы он мясо не продавал. Или охоту не устраивал за деньги.

– Не пойман – не вор, сам понимаешь. Дай мне факты, и завтра его не будет.

– Слушай, есть толковый кандидат на его место. Нормальный парень, у меня работает…

Дальше разговор пошёл на пониженных тонах и приватно переместился в кабинет председателя, куда все собравшиеся, при всём желании, втиснуться не могли. Иван не стал проявлять излишнее любопытство, и переключился на привычный круг информаторов, исправно поставлявший новости посредством ничего не значащей, по их мнению, болтовни. О чём? Да обо всём, что случалось в обществе или на охоте. Сейчас, когда начальство уединилось с ближним кругом в кабинете, недавно ставший охотником парень вполне серьёзно интересовался – можно ли охотиться днём? Собравшиеся посмеялись, задали пару наводящих вопросов и посоветовали учить охотминимум, а с такими сложными вопросами обращаться к Сохатому. К Сахе, то есть. Плавно перешли к сегодняшнему афронту последнего и в целом обсудили биографию егеря. Иначе говоря, пересказали то, что было и так всем известно: из Якутии, в роду были потомственные охотники, слесарничал на ГРЭС в Нерюнгри, потом служил где-то, то ли оленеводом, то ли строителем. На сегодня почти единственный в обществе, кто может взять любого зверя один и в любое время, а самое большое количество лося и кабана держится в его обходе. Вдовеет шестой год, дружбы ни с кем не водит, тесного общения избегает. Коротко говоря кости помыли, а ничего хорошего не сказали. Вот поэтому Иван избегал давать повод позубоскалить болтунам на свой счёт, приходил в общество один, больше молчал и слушал, чем говорил. И сейчас понял, что никто толком ничего слыхом не слыхивал или не знает о последних происшествиях с Сахой в лесу. Что-ж, сегодня он услышал всё, что ему было нужно.

Выводы тоже сделал обнадёживающие: поймёт егерь последние намёки или нет, теперь неважно. Надо постараться устроить так, чтобы Багун выгнал его с работы. Сам по себе Саха ничего из себя не представляет и не опасен. Через день открытие сезона, скоро в лесу появятся охотники, егерю будет чем заняться, не до детективных заморочек. А у них, Ивана и Степана, будет время поразмыслить над этой идеей.

Со Степаном обсуждать это не спешил. Следовало самому продумать всё детально, а уж потом преподнести товарищу готовое решение, на правах старшего. По возрасту. Вообще он не упускал возможность обозначить некое старшинство в паре, не смотря на то, что ростом и внешностью был самым неказистым. Этакий пунктик у Ивана сложился со дня первого их знакомства. А было оно вот каким.

* * *

Ванина тёща проживала в своём доме, при котором, разумеется, была и баня. Соответственно каждое лето, после Троицы, он на своём жигулёнке выбирался в лес и заготавливал берёзовые веники. Помогать ему в этом деле было некому, тёща стара и больна, тесть давно помер, а жена и без того вертелась юлой на два дома по хозяйству. Дети по малости возраста в помощники не годились. Поэтому всё делал сам. Готовил веники по деревенски: выбирал берёзку помоложе, лез обезьяной повыше и, оттолкнувшись, собственным весом пригибал молодой ствол к земле, опускаясь на землю висячим образом. Потом держал ствол коленями и топором срубал все сучья от вершины к комлю. Когда отпускал дерево, то оно напоминало пальму: малый венчик из веток на самой вершине и оголённый ствол. Варварство, конечно, зато веников с одной берёзки выходило с десяток.