Читать книгу: «Джунгли Блефуску. Том 2. Джонни Кишки Наружу», страница 7

Глава 13
Правильное заглавие романа и что из этого вытекает!

Итак, мой роман о дикой жизни в лесу будет называться «Мормонские Трусы». Решено! Да, теперь решено без возврата!

Написав название, автор на минуту замирает и задумывается – он вспоминает былое!

Здесь, на узких улицах можно встретить высокого человека бесцельно бредущего невесть куда с печальным выражением лица и сворачивающего к складским розвальням, где он видимо живёт на птичьих правах. Из-за спанья под навесами он всегда окутан пыльным облаком, и похож на безумного пекаря, сбежавшего из пекарни. В то время, как где-то разрабатываются быстрые, как ураган нано-танки и способные проникнуть даже в задницу нано-штурмовики, здесь люди, как и миллион лет назад живут преимущественно доброхотными даяниями. В то время, как смертельно больной Стив Джобс какого-то… рвётся в будущее, здесь, в ущелье всё погружается в полное и бесповоротное средневековье.. Хотя вон тот толстенький господин, ныне спящий под забором, считает, что мы недалеко ушли от центров мировой цивилизации и нано-самогон, которым славится наше ущелье, ещё утрёт носы светилам мировой науки. Он, кстати, выпил сейчас его грамм двести! Посмотрите, как меняется его лицо! Глаза его меняются местами. Впечатляет? А вы говорите, нет чудес и свершений!

Кажется, нам готовы помешать вон те двое странных типов, один с дёргающейся половиной лица, а другой – с издёрганной душою.

– Прилетающая каждые тридцать лет Большая Соплевидная комета и на сей раз не заставила себя ждать! Было сообщение, что она пройдёт около земли на расстоянии всего сорок миллионов километров и окажет прошу заметить, сугубое влияние на самочувствие некоторых людей!

– На тебя и Папу Римского!

– Бак всё знает! Ему наврать с три короба – раз плюнуть!

– Я ему тоже врать буду!

– Мне уже поплохело! – говорит тогда Бак, и театрально так лоб рукой закрывает.

– Дайте вина! Люди! Хэлп! Придите и обрящетеся! Я иду к вам с с миром! Дайте немного вина! Литургия без вина невозможна! Литра три на первый раз хватит! Где святой Павлуша? Куда все делись? Почему все покинули меня? Я кажется, умираю! Смерть моя будет ужасна! Я ухожу непонятым! У-хожу инкогнито! По Бранглийски! Не отмстив предателям, не отдав долги! Не успев совершить ни одного чуда и не наделив пойлом младенцев! Люди мира! О, как вы жестоки! Вы не хотите делиться малым, когда я дал вам большое! Рюмочка хереса могла бы спасти хорошего человека! – почти спел Ральф, приподнимая голову над камнем. Его лицо и камень цветом и всем остальным были столь схожи, что я только диву давался, как изобретательна и прихотлива матушка Природа, – Откройте мою шкатулку с моим завещанием!

– В шкатулке была засушенная писюлька английского посла!

– Может пиписка? Может так лучше сказать?

– Один бог знает, что лучше! Я в замешательстве! Не учите меня жить! – сказал Фрич важно, как посол с вверительными грамотами из Республики Того.

– А правда, что писюлька у кита костная?

– Да, есть проблема! Биологические фишки очень сложны! У кита костная, у посла – постная! Я с трёх лет не ел, не пил, в школу не ходил, а только разглядывал китовьи писюльки. Моё призвание открылось мне! Моей учительнице удалось отвлечь меня от писюльки, только когда она дала мне в руки венский порнографический журнал.. Вот просто ничем не интересовался, как мать зовут забыл, только разглядывал писюльки! А теперь круглые сутки готов отвечать на твои пионэрские вопросы!

– Очень похоже! Знаешь! Ты очень похож на человека, который в школу не ходил, а только разглядывал китовьи писюльки!

– Это что, Чехов тут загибается? Не надо нам таких! Мертвец из Баден-Бадена! Шампанского требует! Икры! Вот ещё не хватало такого позора!

– Мартышки трахались на маминой постели! Чего секретничаете? – подозрительно смотря на нас, говорит дергунчик.

– Хорошее начало для поэмы! Мартышки трахались на маминой постели! Фрич! Запиши! Быстро!

– Я таких стихов не пишу! Я хорошие пишу!

– Хорошие? Он пишет хорошие? Кто это такой?

– Отец Люминий! Каково состояние дел в нашем приходе?

– Граф Ошмёткин! Не много ль пессимизма в столь ранний час?

– Представляете, у нас в Дубовке, где куча разных разваленных и сожжённых пионерских лагерей, в покинутых зданиях с выбитыми стёклами, живут убежавшие из зоопарков, цирков и других присутственных мест, мартышки. Раньше там обитали соболя и нутрии из распущенной меховой фабрики имени Толбовича, но они ушли вверх по реке, их слишком били местные охотники, и они испугались. А мартышкам хоть бы что! Они сильно размножились, заняли многие корпуса, забрались на кухню, обжили их, и теперь предъявляют претензии на всю территорию лагеря! Боюсь, что двинутся на столицу!

– После дождичка – в Чимкент!

– Молчать, Филюрин! Вот они попёрли в столицу! И что? Хремель сияет всеми огнями! А там только этот вечно заплаканный младенец с ведёрком манной каши и его хитрый наставник Квазимодо! Некому защитить древний Блефуску! Мартышки всепроникающи! Они представляют из себя про-бле-му! Слышите? Про-бле-му! Нападают на подводы и почтовые кареты! Посягают на государство! Подтираются флагами и растяжками! Девственницам с ними нет сладу! Или им с девственницами, не знаю уж, как сказать! Ещё там много цыган и туркменов! С этим вообще лафа! Тпру-у! Слышите? Слышите? Это они! Идут! Рокот какой! Мама! Мамочка!

– Что это за крики? Нет, правда!

– Тихо! Мартышки принялись размножаться! Они насилуют циркового слона! Теперь никто не может зайти в пионерский лагерь! Они очень ревнивы! Бежим отсюда! Так страшно жить!

– Ничего себе! Хорошее место для отдыха! Тебя это радует?

– Неплохое! По крайне мере, не скучно!

– Мы идём туда?

– Скорее оттуда!

– Куда, шеф! Куда?

– Туда!

– Миляга! Готовь планеры и крючья для нападения на колумбарий!

– Смерть обезьянам!

Вообще эти двое тоже очень похожи на обезьян, но слава богу, они об этом не знают! Они отваливают от нас и теперь можно сосредоточиться. Ей-богу можно!

– Мы пишем летопись современности, куём надёжные контуры будущего!

– Чуть охладись! Охолони! Ты чо, не видишь, у этой страны нет никакого будущего!

– Знаю! Но на всамом деле, может забыться, забыть об этом, идти к концу с высоко поднятой головой, как оркестр «Титаника», который играл весёлые немецкие марши до конца, до тех по, пока вода не стала заливать их до макушки! Никто не знает, что такое жизнь!

– Никто! Кроме меня! Я – знаю!

– Выдохнул! Нах! Ты бог что ли?

– Лучше! Я будетлянин! У-уууу!

– Ты никому этого не говори! Тут могут убить за такое!

– Сынок, Буратино!

– Лулу Марлен!

– Знаешь, когда взаправду тонул корабль «Титаник», там была одна интересная история!

– Там было много историй, и все они плохо кончились!

– Нет, эта история кончилась, как ни странно, очень хорошо. Я бы не о том стал снимать фильм, как все эти пассажиры тонули, а о том, как один из них спасся! Ну, рассказываю!

– Давай!

– Один старый спившийся стюарт, которого за грехи как раз перевели только что на этот корабль с другого, как только услышал краем уха про пробоину в ««Титанике», в отличие от других сразу просёк, чем дело может кончиться, и потому не стал тратить время зря. Он по лестнице, хоть там навало лифтов было, что было сил, бросился на верхний этаж в самый дорогой бар, где стояли двухсотлетние виски и коньяки ценой в целое состояние. Старые коньяки крепкие, выдержанные! Лет по сто в дубовых английских бочках! Схватил он кучу бесценных бутылок в охапку, наверно от счастья у него заиграло тогда, откупорил их всех, выдул из горла сколько мог и сколько вмещалось в его пузе и упал тут же у бара как подкошенный. А тут уж не до него стало. Капитан с белым лицом в матюгальник всякую..ню несёт, кочегаров внизу ужу заливает вместе с котлами, которые вот-вот взорвутся. Мат-перемат кругом, все мечутся, как куропатки по лугу. А там наверху эти нувориши глупые, нацепив бриллианты, все сначала веселились да плясали до упаду, и в шампанском купались, оркестр наяривал вовсю «На сопках Конго», плясали они там от души, а потом, видят, посудина-то нах подвела тонуть стала. И стали они бледный вид иметь потихоньку! Никто такого даже в самых кошмарных снах не ожидал, а тут такое! Мать честная! Это что же такое деется? Где архистратиг с насосом? За билеты уплочено… его знает сколько, а оказывается, не только удобства и наслаждения с женщинами отменяются, но и неизвестно, кто выживет после такого обслуживаания, а кому, простите, кирдык-башка и крышка в мировом океане придёт! Мать честная! Гондвилл полный! Святители, угодники, где вы? Ну и, само собой разумеется, кораблик этот накренился, перекосился и в воду плавненько так и пошёл. Как по маслицу! И пошёл! В то время, когда пассажиры ужасались и шарахались от скрежета в трюме и криков умирающих старух на палубах, и в ужасе толпами бегали от борта к борту по палубе в мокрых штанах, не зная, что делать и только лопоча молитвы своему всесильному Иисусу Глисту, этот стюарт лежал внутри бара раскинув клешни вдупель пьяный, ничего не зная, ничего не ведая.

А потом случилось так, что корабль и вовсе треснул, надвое разломился и погрузился в пучину вод, где его только черти и ждали. Стюарта поволокло и потоком воды вместе с коврами и креслами сквозь разбитый иллюминатор как пробку от шампанского выбросило в синее море. Ничего у него не было, ни спательного жилета, ни круга, ни доски в руках, ничего! Был только высококачественный английский алкоголь в животе! И он плавал в холоднющей воде, опять же ничего не соображая, на автопилоте больше часа. А надо знать, что в такой холодной воде человек отдаёт богу душу за пять-десять минут! Так как он ничего не соображал и был мертвецки пьян, он не чувствовал никакого страха, а находившийся внутри него алкоголь давал ему тепло. Когда все на поверхности отправились к праотцам и качались на поверхности моря, накренив головы, уже мёртвые, он продолжал бултыхаться в ледяной воде, как ни в чём не бывало, а потом забрался в кресло и на нём песни буйные стал петь всё про величие Англии и вредоносность баб. Тут подошли корабли вермахта и его спасли! Вот как полезно иногда бывает быть алкоголиком!

– Хорошая басня! Переложи её на стихи! – сказал я ему, хоть меня рассказ, честно говоря, приколол.

– Это был святой человек, раз он спасся в такой переделке! Ему помогало Провидение и Бог!

Они стали о чём-то долго шушукаться, и у нас есть время чуть-чуть отвлечься от их чрезвычайно интересного разговора.

Примерно на полпути от нашей стоянки у края обочины растёт и множится местная свалка, я знаю, что она будет продолжать неудержимо расти вплоть до новогодних календ, а ровно в двенадцать часов ночи под звон кремлёвских курантов и речугу нашего шефа её торжественно уберут. Это и будет подарком властей местному народонаселению и его незлобивому нраву. Это – знак уважения! Наша компания, нанятая за две бутылки водки, будет принимать в этом активное участие! Так происходит каждый год! Эта черта – медленное, упорное, никогда не прекращающееся, песчинка за песчинкой, капля за каплей, накопление благ, всегда отличало местных жителей. Вы никогда не увидите на дороге или среди камней даже полушки, брошенные деньги можно скорее увидеть в горделивой столице, чем здесь! В столице, скорее не сбирающей камни, но неистово расшвыривающей их!

Рядом был довольно высокий, сутуловатый тип с пристальным взглядом из-под под таких густых бровей, что сам Брежнев изумился бы появлению конкурента. Он ходил из стороны в сторону с какой-то книжкой и декламировал дурацкие стихи, потом изредка шушукаясь с отдыхающими.

Мы не будем далеки от истины, если скажем, что этот печальный измождённый человек с умными глазами —жертва несчастной любви и его зовут Ральф.

Глава 14
Всемирная Энциклопедия Глупости

или

Пингвин Артобульд Паюсный

 
– Француз француженку поймал
В Бордо или в Марселе,
Француз француженку ….,
А мы? А мы потели! – звенел голос у моря.
 

Это Ральф распевался, собака! Чистый голосок!

– Это не высокая поэзия! Это эпигарма! – поддел его я, но он почти не заметил. А потом повернул голову и спросил:

– Ну и что?

Я решил с таким не ссориться. Брови его мне понравились.

– Ну здравствуй, добрый Артамульд Паюсный! – говорю, – К тобе мы шли!

– Кто здесь Паюсный? Паюсного на выход! – говорит.

– Тогда разрешите обратиться письменно?

– На веленевой бумаге только! За иное руки отобью!

– Лады, пингвин! Итак! Пишет тебе твой покинутый сын Майкл Пингвинов..! Здесь, в Оптиной я стал настоящим человеком и постигаю науку уединения и кайфа!

– Безграмотные что-то накропали! Не Пиплийку ли снова?

– Нет, ручаюсь! Но Пиплия в твоих руках, Марцелло!

– Пипли-Шмибли!

– Час от часу не клёвей!

– Отчего? Раньше в стране одне Курицыны жили!

– Куриц убила индустриализация!

– …с ними всеми! С курицами и индустриулицами! Здравствуй, племя молодое, незнакомое! Чего надобно?

Его звали Альберт.

Вождь племени Маракешу Ксения Вудул Второй имел семь жён, шесть автомобилей, пять мотоциклов, четыре туалетных комнаты, три умывальника, два стула и один книжный том – Библию!

– Мужчина, если он уходит из семьи, должен всё оставлять! – с выражением, заставлявшим подумать, что его зомбировали в ЦРУ, заявлял он.

Альберт же, живя в новых городах, естественно не мог не встречаться с разными женщинами и не мог не учитывать опыт вождя племени Маракешу Ксения Вудула Второго.

– Это соображение имеет под собой изрядные основания! Есть множество жён при оставлении которых муж рискует не только потерять накопленое, но и расстаться с самой жизнью. Таким образом, лучше потерять всё, но оставить себе жизнь, как приятный сувенир!

А вообще фарисеям не место на земле!

– У него в голове были полипы, и они вызывали у него видения!

– Лемцы, ко мне!

– Эту армию долбали до тех пор, пока не раздолбали и не принялись за другую!

– У нас много армий! Армией больше, армией меньше! Какая разница!

– А неизвестный солдат?

– Тут любой солдат неизвестен! Хотя в нашей истории есть два известных?

– Кто же это?

– Саблин и Жуков!

– Вот и и так же думаю! Жаль такое Лемцы не додолбили! Сейчас бы баварское пили, а не бегали по разваленным городам и не слушали бы разглагольствования о поимке очередного взяточника!

– Тут всегда были взяточники! И при немцах были бы!

– Да, были бы! На кладбище!

– Вот и я думаю, а на… мне такое государство?

– Но ведь иногда мы наступали!

– Да, наступали! Себе на пятки!

– Итак мы наступали! Но потом оказалось, что нас раздолбали! Такое бывает! Нечего печалится!

– Вот и я думаю! Раздолбали и раздолбали! Невпервой! Но самое страшное, когда мы наступаем! Когда нас содят в хвост и в гриву, я спокоен, потому что такое состояние нормально! Содят и содят! А вот когда ныступать наши начинают, тут надо быть на стрёме, дело плохо! Как наши начинают наступать, у меня сразу мурашки вдоль хребта! Не к добру всё это! Наступления эти!

– В общем, ты никак не хочешь участвовать в наших наступлениях!

– Никак!

– А я хочу!

– Да, бегать туда-сюда во все лопатки лучше! Согреешся хотя бы! Не вы… шь, так согреешься!

– Да то! Я больше ни в чём не хочу участвовать! Просто кругом вруны, обманывающие дураков! Вот и всё!

– Тебя заставят! Побежишь с визжащей толпой, как миленький! Толпа —туда! Толпа —сюда! А пока ты бегаешь, они разными способами очищают твои карманы!

– А пока они очищают карманы, я держу фигу в кармане!

– Она уже сгнила, твоя фига! Никому больше не нужна твоя фига!

– Теперь я буду держать фигу в Интернете!

– В Интернете – лучше! В Интернете фига должна быть модернизированной!

– Мне достаточно одной дуры, которой понадобится моя фига!

– Это как история о столяре, который клеил мебель и однажды засунул палец в нос…

– При чём тут столяр?

– Да я о своём гооврю! Каждый подвиг должен иметь своего героя! Ему за это Нобелевскую премию дали?

– Если бы!

– Ну, и что тогда? Что случилось?

– Палец вклеился в нос! Палец был весь в клею! Как муха в камеди!

– Муха в Камеди-Клаб? Неплохо! Это лучше чем космонавт в дерьме!

– Он остался так навсегда! Не смог вынуть палец из носа!

– А нужно это нам? Нужно нам совать палец в нос? Вот ты скажем стоишь у Кремля, и охраняешь его от собственных граждан, и вдруг тебе в голову залазит шальная мысль бросить винтовку и засунуть палец в нос? Твои действия?

– Я подумаю!

– Нет времени думать! Нет времени ни секунды думать, надо принимать решение, а не думать! Так засунешь палец в нос, или нет?

– Если родине надо, чтобы я засунул палец в нос, не… делать – засуну! Ради родины я палец куда угодно засуну!

– Ошибка! Поисняю! Если ты стоешь на посту и охраняешь кремль от своих собственных граждан, у тебя какая задача? Правильно! Разгонять граждан манёвром и бедром! Ломить сусеки! Ты должен лечь костьми, но не пустить граждан в кремль! Для этого он и построен, чтобы всякие там шишки прятались от своего народа за высокими стенами и никто не мог перез вал и канаву перебраться!! В подвалах сидели с бердышами! Для того, чтобы разгонять граждан, нужна свобода маневра! А если ты при этом засунешь палец в нос, да ещё из вредности или тупизма как всегда у тебя, намажешь его супер-клеем, как ты будешь стрелять из лука в граждан? Какая у тебя будет свобода маневра? Ответ – нулевая! Выполнишь ли свой долг?

– Долг перед кем?

– Мы ж говорили, перед кремлём! Ты слухай! Плохого не скажу! Слухай!

– Да за кого ты меня держишь? Перед таким у меня долгов нет и быть не может! Я скорее дьяволу буду прислуживать, чем кремлю! Вообще ты мне открываешь многое! Я думал, он утонул давно! А ты говоришь, он до сих пор цел и там кто-то до сих пор прячется!

– Как пить дать, утонет!

– А где этот кремль находится?

– Поймай обезьяну и спроси, где кремль! Любой мледенец в Сибири знает!

– В аду, что ли?

– Тупизм оказался человеком! Нет не поможет нам никто!

Не бог, ни царь, ни дед Пихто! Это не человек, а Всемирная Энциклопедия Глупости!

– Граф Синайский Вуду Маракешу Второй!

– Я!

– Панамериканская Интеграция Здоровья Интел-лектуальной Америки – сокращённо буду называть тебя так! Помоги ему! Отдери его!

– Когда я работал в вузе, там в отделе кадров был один само собой разумеется зашитый товариш, которому было всё равно, какому государству он служит. Ему платили деньги, он и служил! Ему бы и сатана платил деньги, он служил бы!

– Вот это я понимаю! Вот это патриотизм!

– Слушай, так этот зашитый патриот всё время устраивал террористические учения и терроризировал студентов постоянными тревогами! Только начинаешь лекцию, только во вкус вошёл, как на улице мерзкий его матюгальник начинает чревовешать: «Всем покинуть помещение! Всем покинуть помещение! Газовая атака!» Или что-нибудь в таком духе! И при этом как перданёт бывало! Заслушаешься его трелей! И такой у него был мерзкий голос, что помещение и вправду хотелось покинуть сразу и навсегда! Какие уж тут лекции?

– И вывод?

– Какой тут вывод! Сначала они распустили и разложили всё до такой степени, что все ненавидят их государство, и никто его не уважает за все эти ограбления, за все эти украденные сбережения, гнусную ложь и прочее беззаконие, а потом борются с последствиями разрушительной деятельности своего же государства! Не знаю, понимал ли он, как смешно то, что он делает, или не понимал! Не в этом дело! Патриоты долбанные!

– Но ведь есть люди, живущие в согласии с собой! Я знал одного сторожа, который всю жизнь ходил в валенках, с красным носом и в вечно приподнятом настроении! Иногда он падал прямо на дороге, тоже от радости! Расскажи ты ему о своих сомнениях и печалях, он бы только стыдливо засмеялся! Он знал два слова, и те были матерные! Два блестящих матерных бриллианта! От многих знаний так или иначе бывает много печали! Ему было всё равно, что с ним, где он, он был вполне счастлив и при этом режиме!

– Вот они и хотят, чтобы все тут были патриоты, в валенках и с красными носоми!

– Они тут все с носом! Ходят ли в валенках или ездят в Мерседесах, это ничего не меняет!

Наши взгляды были идентичны.

– Я не могу радоваться этому ограблению, – говорю, -ибо очень отличаюсь от моих родственников, поневоле отдавших жизнь за такую родину! Больше родины, которая не любила нас, а любила наши деньги, я люблю деньги! А родину, лишившей нас денег, я ненавижу! И это божественный и неповторимыймиг, ибо раньше я должен был это скрывать, а теперь обязан озвучить!

– Это софизм?

– Это истина!

– Пшли!

Что он говорит! В прошлый раз, когда фараоны набежали, я сам обосрался, а он говорит, что приказал мне! Я сам себе хозяин!

Мы не успели отойти и десячти метров по тропинке, как заметили грузную фигуру, шедшую нам навстресу.

Увидев Фараона с двухголовой ящерицей на лычке, Ральф вежливо сказал:

– Ваша двуличность! Разрешите обратиться!

Но тот был так пьян, что прошёл сквозь нас, не заметив никаких препятствий.