Три царицы – Три Анны. Первый полицейместер

4. Петр II

После Петра I Долгорукие пытались возвести на трон Петра II.

«Это событие побудило многих благонамеренных людей составить значительную партию в пользу двух сирот царевича. К этой партии принадлежали фельдмаршал князь Репнин, князь Василий Лукич Долгорукий и старший брат генерал-адмирала Петра Матвеевича Апраксина. Но Толстой стал во главе другой партии, состоявшей из большинства гвардейских офицеров, и возбудил князя Меньшикова, как подполковника гвардии, воспользоваться своим значением в пользу царицы, уже успевшей завладеть царскою казною. Екатерина была возведена на престол, и по желанию Толстого было внесено в акт ее избрания, что ей предоставляется право назначить себе преемника. В этом смысле все присягнули». (Abrege de la vie du c-t Tolstoy)

А. М. Апраксин. 1696

«16 мая 1727 г. скончалась Екатерина (возведенная на престол пристрастием к ней Петра I), и преемником ее был Петр II, законный наследник этой обширной империи. Этот государь родился в 1715 г. от брака царевича с принцессою Вольфенбюттельской, и в момент вступления на престол ему было только 11 лет с половиною. Ввиду этого обстоятельства вторым пунктом своего завещания Екатерина учредила над молодым государем до достижения им 16-летнего возраста опеку регентства, которое составляли царевны, ее дочери Анна и Елизавета Петровны, герцог Голштейнский, муж Анны, принц Голштейнский, епископ Любский и жених Елизаветин, и Верховный совет, состоявший тогда из шести членов, а именно: из князя Меншикова, генерал-адмирала Апраксина, государственного канцлера графа Головкина, вице-канцлера графа Остермана, действительных тайных советников князей Дмитрия Михайловича Голицына и Василия Лукича Долгорукого. Это регентство только однажды собралось в полном составе, а именно в день кончины императрицы Екатерины: занятия его ограничились утверждением духовного завещания, которое через два же часа потом было нарушено». (Дневник фон-Мюнниха)

«Остальное содержание духовной относилось к образу правления и назначало регентство, которое долженствовало продлиться до того времени, когда новому царю исполнится 16 лет, а тогда ему было только 12. В члены совета регентства назначались: герцог и герцогиня голштинские, принцесса Елисавета, сестра герцогини, князь Меншиков, государственный канцлер граф Головкин, адмирал граф Апраксин, царский обер-гофмейстер барон Остерман и князь Дмитрий Голицын. В конце духовной Екатерина предписывала поддерживать союз и согласие с императором и следовать той же системе, которой она следовала. Но статья, относящаяся до малолетства царя, осталась без исполнения, потому что тут, же объявили его совершеннолетним, и герцог голштинский, оскорбляемый Меншиковым, чрез два месяца уехал со своею супругою в свои владения». (Герцог Лирийский)

«На провоглашении императора 7 мая 1727 года присутствовало Высшее руководство страны:

Петр, Анна, Елисавет, Карл-Фридрих, Наталия.

Феофан Архиепископ Новгородский, Георгий Архиепископ Ростовский, Феофилакт Архиепископ Тверской, Афанасий Епископ Вологодский, Петр Архимандрит Невский.

Александр Меншиков, Гаврило Головин, Генерал-Адмирал Граф Апраксин, Князь Дмитрий Голицын, Андрей Остерман, Jan Sapieha, J. Gunther, Змаевич, Христофор Миних, Князь Андрей Долгорукий, Михайло Волков, Иван Дмитриев-Мамонов, Андрей Ушаков, Князь Григорий Юсупов, Семен Салтыков, Алексей Волков, Алексей Макаров, Наум Сенявин, Василий Корчин, Иван Бабиков, Артемий Волынский, B. Campeohaosen, Князь Алексей Шаховский, Герни Фаминцын, Le chevalier de Brigoy, Василий Новосильцов, Князь Алексей Черкасский, Юрий Нелединский-Мелецкий, Федор Наумов, Иван Плещеев, General major Hochmuth, Генерал Майор Василий Порошин, General major de Coulon, Chrzystof Urbanowicz general majir.

Царевен Иоаннова Дома не пригласили». (А. Ведйдемейер)

«По завещанию Екатерины Петр II должен был находиться под опекою регентства. Не находя это удобным для себя, Меншиков один захватил всю власть и правил всем один. После его падения не было уже и речи о регентстве: император хотел управлять непосредственно от своего имени. Каждая из старинных фамилий надеялась преимущественно перед другими заслужить доброе расположение к себе государя. Лопухины и Салтыковы, как близкие родственники императора, ожидали, что этого одного будет достаточно для получения первых мест. Но и те и другие обманулись. Князья Долгорукие, из которых некоторые по должности своей стояли близко к его величеству, тотчас же сумели воспользоваться случаем и сразу захватили, так сказать, все пути к императору.

Князь Иван (сын Алексея Долгорукого, действительного тайного советника и дядьки императора) был красивый молодой человек и живого характера. Ему часто случалось беседовать с молодым государем, который полюбил его и, наконец, так к нему привязался, что не мог ни минуты оставаться без его общества. Долгорукие не упустили воспользоваться этою привязанностью и стали во главе всех дел. Спустя несколько времени после ссылки Меншикова все семейства, сосланные им некогда в Сибирь по делу царевича, были вызваны оттуда обратно и конфискованные их имения были им возвращены». (Христофор Манштейн)

Петр Алексеевич

«Большой или Государев Двор Петра II: Обер Гофмейстер Барон Остерман. Гофмейстер Кн. А. Г. Долгоруков. Обер Гофмаршал Василий Дмитриевич Олсуфьев. Обер Шталмейстер Граф П. И. Ягужинский. Шталмейстер Родион Михайлович Кошелев. Обер Церемонийместер Барон Габихтеталь.

С 1728 Обер Камергер Кн. И. А. Долгоруков.

Камергеры и Камер Юнкеры: Гр. Сапега, Гр. Головкин, Гр. Левенвольд, Князь Сергей Голицын, Князь Сергей Долгоруков, Балк, Бароны Строгановы, Кн. Н. Ю. Трубецкой, А. Б. Бутурлин.

Двор великой княжны Наталии Алексеевны: Гофмейстер Гр. Левенфольд, гофместерина иностранка Каре.

Двор Цесаревны Елисаветы Петровны: Гофмейстер Семен Г. Нарышкин, фрейлины дочери Салтыкова и Миниха.

При дворах Царевен Иоаннова Дома Салтыковы и Мамоновы». (А. Ведйдемейер)

Князь Иван Алексеевич Долгоруков

Сначала перевес был на стороне Долгоруких, которые выдали замуж за императора княжну Екатерину.

«Неразлучный собеседник Императора с утра до ночи, спутник всех его поездок и забав, Князь, Иван Алексеевич, облеченный неограниченною доверенностью Петра, достиг высшей степени могущества.

В то время Верховный Тайный Совет существовать только по вмени: генерал-адмирал Граф Апраксин, томимый недугом, скончался в исходе 1728 года; канцлер граф Головкин, вице-канцлер барон Остерман, и Князь Дмитрий Михайлович Голицын, не чувствуя себя в силе бороться, ни с любимцем Царским, ни с двумя новоназначенными членами Верховного Тайного Совета, Князьями Василием Лукичем и Алексием Григорьевичем Долгоруковыми – уклонялись от дел, и почти не ходили в собрание.

В Январе 1728 года, Император со всем Двором отправился в Москву, для свидания с бабкою и для коронования своего, совершенного там 25 Февраля. Начальство над Петербургом поручено было генералу Минину, возведенному, в день Императорского коронования, в Графское достоинство. По приезде в Москву, Петр возвел Князя Ивана Алексеевича, … в звание обер-камергера и пожаловал ему Андреевскую ленту…

Между тем, Петр, в частые поездки свои на охоту в окрестностях Москвы, посещал подмосковную Князя Алексея Григорьевича (село Горенки), увидел там дочь его Екатерину, красавицу, пленявшую стройностию своего стана, белизною лица, глазами томными, очаровательными, полюбил ее и решился на ней жениться. Княжна Екатерина была неравнодушна к молодому человеку, страстно ее любившему, секретарю Австрийского посольства Графу Милезино, но по убедительной просьбе отца, матери и всех родных, изъявила свое согласие на брак с Петром.

9 Ноября 1729 года, Император, проведя в Горенках девять недель (с 8 Сентября) возвратился в Москву. 19 числа, собрав весь Двор, Петр велел Остерману объявить о предстоящем браке, … Княжны, которую в тоже время велено было поминать в эктении, и дан ей: титул: «Ее Высочества Государыни Невесты» и придворный штат. 30 Ноября, в Андреевский день, совершилось обручение, с большим торжеством…

Карета, в шесть лошадей; в ней Княжна Екатерина, а напротив ее Княгиня Прасковья Юрьевна, мать ее, и Княжна Елена, старшая сестра…

Свадьбе назначено совершиться 19 Января. Император пожаловал Князю Алексею Григорьевичу двенадцать тысяч дворов крестьянских. За обручением следовали беспрерывные празднества, и Князь Иван торжествовал, считая могущество свое незыблемым».

Официальное известие об обручении Петра II, извлеченное из 79 № С. Петербургских ведомостей за 1729 год: «Москва. 1 Декабря. Вчерашняго дня, то есть, в праздник Святаго Апостола Андрея Первозваннаго, заступника Российскаго Государства, отправлялось публично торжествование Высочайшаго обручения Его Императорскаго Величества, Всемилостивейшаго нашего Государя и Самодержца, с Ея Императорским Высочеством Принцессою Екатериною Алексеевною, Его Светлости Князя Алексея Григорьевича Долгорукаго, Его Императорскаго Величества действительнаго тайнаго штатскаго министра, такожде и гофмейстера, ордена Святаго Андрея Перпозваннаго, и протчая, и протчая; большею Принцессою, в Императорском летнем доме, при присудствии Ея Величества вдовствующей Царицы, Принцесс Императорской Фамиилии, такожде и всех протчих, как здешних, так и иностранных высоких знатных особ мужескаго и женскаго пола, зело преславно, и при выпалении с валов трех раз из пушек. Пространнейшее об оном торжествовании описание имеет вскоре сообщено быть». (Описания в газете не сохранилось, изъято везде)

Имеется Реляция. «О высоком Его Императорскаго Величества обручении, коим образом оное 30 дня Ноября

сего 1729 года в Москве щастливо совершилось».

На обручении официально присутствовали Ее Величество вдовствующая Государыня Царица, Его Императорского Величества бабка, Их Высочества Цесаревна Елисавета Петровна, Герцогиня Мекленбургская Екатерина Иоанновна и Царевна Параскева Иоанновна». (П. В. Долгоруков)

«После таких перемен император оказался в руках Долгоруковых, которые ежедневно увозили его на охоту, не оставляя ему времени для занятия делами, и вместо дочери Меншикова ему вскоре выбрали другую княжну, которая приходилась сестрой молодому любимцу князю Ивану Долгорукому.

Министр иностранных дел барон Остерман был назначен воспитателем молодого государя, но он виделся с ним лишь во время утреннего туалета, когда тот вставал, и по вечерам, после возвращения с охоты; однажды Остерман сказал мне со слезами на глазах: молодого государя принуждают вести такой образ жизни, который приведет его к гибели.

Коронование императора должно было состояться в Москве в 1728 году, все готовилось, чтобы отправиться туда в ноябре 1727 года, но снег выпал только 9 января 1728 года, и в тот, же день император выехал из Петербурга». (Дневник фон-Мюнниха)

«Немедленно после смерти Екатерины император пожелал ехать в Москву для коронования, но Меншиков всегда тому препятствовал, опасаясь, что в Москве он не мог бы так держать государя на своих глазах, как в своем доме в Петербурге, а враги князя как раз могли бы найти удобный случай погубить его. Теперь же, когда Меншиков был удален, отъезд в Москву был назначен в январе 1728 г. 20-го числа этого месяца двор выехал из Петербурга, но на дороге император заболел корью, что заставило его на две недели остановиться в Твери; не ранее 15 февраля мог совершиться торжественный въезд его в Москву.

С крайней завистью смотрела остальная знать на сильное влияние Долгоруких. Но как ни приводили в действие разные пружины, влияние это не успевали уничтожить».

(Христофор Манштейн)

От хранителя печатей и министра иностранных дел г. Маньяну в Москву. 16 июня 1729. «Жестокость, которую начинают проявлять Долгоруковы, не предвещает, по-видимому, чтобы они пользовались милостями при дворе более продолжительное время, чем князь Меншиков, и довольно ясно видно из разных подробностей, заключающихся в ваших письмах, что козни и интриги будут все увеличиваться со дня на день… между тем как, с другой стороны, подозревают, что царский выбор падет ни на ту, ни на другую дочь царского воспитателя, но на дочь князя Долгорукова, находящаяся теперь послом в Польше, которой от роду всего от 14 до 15 лет и о красоте которой очень много толкуют. Но, не говоря уже о том, что маловероятно, чтобы царский воспитатель и его сын, царский любимец, захотели отказаться от своих первоначальных планов… Вчера в полден Е. Ц. В., призвав в свои апартаменты главнейших министров и генералитет своей гвардии, объявил им, что он избрал себе в супруги фрейлину Екатерину Долгорукову, старшую дочь князя Алексея Григорьевича Долгорукова, о чем сегодня и объявляется всенародно. Главнейшие придворные вельможи отправились уже во дворец, чтобы принести свои поздравления по этому случаю. Немедля приступят к работе для устройства штата будущей царицы, и уже со вчерашнего дня отправлен нарочный к принцессе Елизавете, чтобы возвестить ей эту важную новость». (СИРИО. Т. 74.)

Царевна Екатерина Алексеевна

«1730. Января 13-го. В это время отец фаворита приучил царя ездить каждый день поутру, как скоро он оденется, в одну подмосковную его величества, село Измайлово, в одной миле от города. Царя приучили ездить на охоту под предлогом удалить совершенно от Елисаветы, но на самом деле, для того, во-первых, чтобы удалить его от всех тех, кои могли говорить ему о возвращении в Петербург, во-вторых, для того, чтобы он не занимался государственными делами и чтобы поселить в него, елико возможно, мысль о введении старых обычаев, и, наконец, для того, чтобы заставить его жениться на одной из своих дочерей.

Наконец 30-го числа царь призвал к себе министров Верховного совета, фельдмаршалов и других первейших особ и объявил им, что вступает в брак с княжною Екатериною, старшею дочерью князя Долгорукова и сестрою фаворита. После сего все подошли к руке, а потом отправились в апартаменты княжны для того же. Спустя два дня обер-церемониймейстер, по приказанию царя, возвестил об этом всех иностранных министров и назначено было всем нам собраться во дворец 5 декабря в день великомученицы Екатерины, именины княжны; и действительно мы все собрались во дворце и поздравляли сначала царя, а затем и княжну.

Посередине залы стоял налой, а подле него – архиепископ новгородский, первенствующий в России, со всем духовенством, в полном облачении. Против налоя был устроен великолепный балдахин, поддерживаемый шестью генерал-майорами.

Царь, получив донесение от обер-камергера о приезде принцессы, вышел в залу и, посидев несколько минут, стал с нею под балдахин, где архиепископ обменял их перстнями, по уставу греческой церкви. По окончании сего царь и принцесса сели опять на свои места, и тут все присутствовавшие подходили к целованию их рук, и была пушечная пальба. Затем сожжен был прекрасный фейерверк, и начался бал, который продолжался очень недолго, потому что принцесса очень устала. Ужина не было, но для желающих поставлены были столы.

Надобно заметить, что хотя дом Долгоруковых был из древнейших в России и в это время сильнейшим по любви к нему государя, но все они так боялись других, что в день обручения караул во дворце состоял из целого баталиона гвардии – 1200 человек, между тем как в обыкновенное время занимают его только 150; даже приказано было гренадерской роте, которой капитаном был фаворит, войти в залу тотчас за царем и поставить часовых ко всем дверям, даже велели зарядить ружья боевыми патронами, и если бы произошло какое смятение, то стрелять в недовольных. Это распоряжение сделал фаворит, не предуведомя о том фельдмаршала Долгорукова, своего дядю, который очень удивился, увидя эту роту в зале, как он сам сказывал мне после». (Герцог Де Лириа-и-Херика)

«Некоторое время тому назад я познакомилась с юной дамой, которая не играет по причине ли той же непонятливости, что и я, или же потому, что ее сердце преисполнено более нежной страстью; я не берусь определить. Кротость, доброта, благоразумие и учтивость этой восемнадцатилетней особы заключены в хорошенькую оболочку. Она – сестра фаворита, князя Долгорукого. Предмет ее любви – брат германского посла; все уже оговорено, и они ждут только каких-то бумаг, необходимых в его стране, чтобы стать, я надеюсь, счастливыми. Кажется, она очень рада, что в замужестве будет жить за пределами своей страны; она оказывает всевозможные любезности иностранцам, очень любит жениха, а тот – ее. Москва, 4 ноября 1730.

Юный монарх (как предполагают, по наущению своего фаворита) объявил о своем решении жениться на хорошенькой княжне Долгорукой, о которой я упоминала в том письме. Какое жестокое разочарование для двоих людей, сердца которых были всецело отданы друг другу! Но в этой стране монарху не отказывают. Два дня тому назад состоялась церемония публичного объявления об этом, или, как русские его называют, «сговор»…. По окончании бала ее препроводили в тот же дом, но теперь она ехала в собственной карете императора с императорской короной наверху, причем одна, в сопровождении гвардии.

Но Вы станете упрекать меня, если я не опишу императора. Он очень высокий и крупный для своего возраста: ведь ему только что исполнилось пятнадцать. У него белая кожа, но он очень загорел на охоте; черты лица его хороши, но взгляд тяжел, и, хотя император юн и красив, в нем нет ничего привлекательного или приятного. Он был одет в платье из светлой ткани, отделанное серебром. На его невесту смотрят теперь как на императрицу, но все же, я полагаю, если бы можно было заглянуть ей в сердце, то стало бы ясно, что все это величие не облегчает страданий от разбитой любви. И действительно, только низкие души способны ради власти отречься от любви и дружбы. Москва, 20 декабря 1730». (Леди Рондо)

5. Олигархия

После венчания по всем законам княжна Долгорукая стала царицей. Но Петр II был отравлен.

«Когда я писала последний раз, весь свет (имею в виду здешний свет) готовился к пышной свадьбе; она, назначенная на 19 января, приближалась… Как только они вошли в зал, император пожаловался на головную боль. Сначала причиной сочли воздействие холода, но после нескольких повторных жалоб призвали его доктора, который сказал, что император должен лечь в постель, так как он очень болен. Поэтому все разошлись. Княжна весь день была задумчива и осталась такою же при этом случае. Она попрощалась со своими знакомыми, как и принимала их, с серьезной любезностью (если можно так выразиться). На следующий день у императора появилась оспа, а 19-го, в день, назначенный для его женитьбы, около трех часов утра он умер… Около девяти утра императрицей была провозглашена вдовствующая герцогиня Курляндская. Она – вторая дочь царя Ивана, старшего брата Петра I. Этот царь Иван оставил трех дочерей. Старшая замужем за герцогом Мекленбургским, и когда его изгнали из его владений, она вернулась сюда, где и находится со своей единственной дочерью. Вторая была замужем за покойным герцогом Курляндским, который прожил не более шести недель после своей женитьбы; она остается вдовой. Третья – до сих пор здесь, незамужем. Так как род Петра I по мужской линии пресекся, обратились к наследницам его старшего брата. Причиной, по которой обошли старшую сестру, явилось то, что у нее есть супруг, к тому же беспокойный. Новая императрица находится в Курляндии, но скоро ее ожидают здесь. Я думаю, Ваше доброе сердце обеспокоено судьбой юной бедняжки, которую разлучили с любимым человеком, а теперь она лишена даже слабой награды – величия. Мне говорят, что она переносит это героически. Она говорит, что скорбит о потере как подданная империи, но как частное лицо радуется, поскольку кончина императора избавила ее от больших мук, чем могли бы выдумать величайший деспот или самая изобретательная жестокость. К своей будущей судьбе она вполне безразлична. Ей представляется, что, преодолев свое увлечение, она с легкостью вынесет все телесные страдания.

Джентльмен, видевшийся с нею, сообщил мне следующее о своем разговоре с княжной. Он сказал, что нашел ее совершенно покинутой, при ней были только горничная и лакей, которые ходили за нею с детства; когда мой собеседник выразил свое возмущение этим, она сказала: «Сэр, вы не знаете нашей страны». Москва, февраль 1730—1731». (Письма Леди Джейн Рондо).

«1730. Января 21-го узнали, что царь занемог оспою, которая высыпалась много, но тут же увидели, что она была злокачественна; однако же на третий день, когда его величество пролежал в сильной испарине, то лихорадка прошла, и потому стали надеяться, что он освободится от сей опасной болезни.

С 23-го по 28-е число оспа выступала сильно так, что все считали, что его величество вышел из опасности; но вечером 28-го напала на него такая жестокая лихорадка, что стали опасаться за его жизнь, а как она не уменьшалась, то 29-го числа его причастили Святым Таинством.

Между тем Долгоруковы составили уже духовное завещание, по которому царь должен был назначить своим преемником на престоле принцессу, его обрученную невесту; но когда бумагу эту поднесли царю для подписания, то в нем не было уже ни языка, ни сил, и, наконец, он испустил последнее дыхание в долговременном бесчувствии 30-го числа в 1 час 25 минут пополуночи.

Так кончил жизнь свою Петр II, имев от роду 14 лет 3 месяца и 7 дней, владев Россиею 2 года 8 месяцев и 13 дней». (Герцог Лирийский)

«6-го Января, в день крещения, при совершении водосвятия, полки Преображенский и Семеновский выстроены были на льду Москвы-реки под начальством Князя Ивана Алексеевича, пожалованного на кануне майором Преображенского полка. Невеста прибыла на эту церемонию в санях, на запятках коих стоял Государь. Их сопровождала большая свита и кавалергарды. Они пробыли на льду четыре часа. В тот же вечер Петр жаловался на головную боль, а на другой день открылась оспа. Среди недуга, Император, по неосторожности, простудился, и 17 Января всякая надежда на выздоровление исчезла. Сохранилось предание, что Петр подписал и завещание, в коем оставлял престол Невесте своей, и 19-го числа, в самый день, назначенный для совершения брака, во втором часу по полуночи, юный Венценосец испустил дыхание на руках Князя Ивана Алексеевича и барона Остермана. По кончине друга-благодетеля своего, Князь Иван, убитый горестно, отправился домой почти в безпамятстве». (П. В. Долгоруков)

От г. Маньяка. Москва, 26 января 1730. «Постигшая Царя болезнь оспа; но чрезвычайная заботливость, прилагаемая министрами и врачами этого Государя к тому, чтобы скрыть это известие, не позволила мне до самого отправления последней почты, на основании простых подозрений, уведомить вас об этом в депеше от 23 числа.

22 числа сего месяца, вечером Царь отправился, по своему обыкновению, к княжне, своей невесте, и почувствовал там сильную головную боль и бол в пояснице, что заставило его, по настоянию князя Долгорукова, удалиться в свои апартаменты раньше, чем он предполагал.

24-го Царю стало очень худо, потому что сыпь, выступившая в большем количестве, не показывалась, однако, так легко, как было бы желательно; лихорадочный жар усилился до того, что часто стал причинять Царю сильные головокружения. Но вчера, 25-го, перед полуднем, сыпь выступила в достаточном количестве, главным образом на груди; это заметно облегчило здешнего Государя и он спал после того 12 часов подряд, что ему совсем не удавалось с самого начала болезни…

совещаются там какие меры принять в виду столь трудных обстоятельстве, а затруднение, действительно, так велико, что никто в мире не знает теперь, кому Божественное Провидение назначит русский престол в случае, если Царь умрет от этой болезни; хотя некоторые и думают, что завещание, приписываемое будто бы покойной царице, на которое уже так мало обращали внимания при других случаях, как вам известно, могло бы побудить русских обратить свои взоры на сына герцогини Голштинской или на принцессу Елизавету, но невероятно новее, чтобы Долгоруковы, имеющие одинаково сильное влияние как в совете, так и в войске, не пожертвовали бы даже жизнью, чтобы воспротивиться подобному выбору; важным побуждением для них, во-первых, было бы то, что такой случай доставил бы несомненно принцессе Елизавете возможность утолить свою месть против них за немилость со стороны Царя, в которую она впала лишь благодаря их ухищрениям, и, во-вторых, нет сомнения, что этот честолюбивый род и даже значительно обогатившийся, со времени милости к нему при дворе, мечтает сам воспользоваться затруднениями, чтобы для себя самого проложить путь к престолу. Я слышал из хорошего источника, что первою мыслью у отца невесты было уговорить Царя обвенчаться больным, в постели, чтобы, будучи, таким путем, провозглашена и признана царицей, Долгорукова имела право захватить себе правительственную власть, как царица, в случае смерти своего супруга». (СИРИО. Т. 74)

Действия Долгоруких выглядят странными. Судя по всему они находились в растерянности. Не ясно, почему не было решено подождать до определения беременности царицы? Тем более что, Екатерина Алексеевна через несколько месяцев после смерти Петра II, в ссылке родила. Полагают, что ребенок был убит.

От г. Маньяна Москва. 20 марта 1730. «Слух, распространившийся сейчас же вслед за смертью царя, о том, что его невеста беременна, сделался настолько общим, что я счел за излишнюю скромность умалчивать о нем; уверяют, что ее беременность четырехмесячная». (СИРИО. Т. 74.)

Считается, что 18 января 1730 в доме князя Алексея Григорьевича Долгорукого собрались на тайное совещание. Было составлено подложное завещание, которое решили огласить, как только Петр II скончается. Историки считают, что князь Василий Лукич собственноручно написал духовное завещание от имени Петра II. Согласно этому завещанию, император передавал престол своей обручённой невесте, княжне Екатерине Алексеевне, но из-за плохого почерка передал переписать завещание князю Сергею Григорьевичу Долгорукову. Князь Иван Алексеевич Долгорукий расписался за императора на одном из экземпляров завещания. Вообще, точно так же поступил Меншиков в 1725 и 1727 годах.

Бывший послом в Швеции Василий Лукич Долгорукий, явно не владел почерком молодого царя, и к тому же выступал за передачу трона Анне Иоанновне.

Василий Лукич Долгорукий, «Позднее Долгоруков приобрел расположение вдовствующей Курляндской герцогини Анны Иоанновны… Когда он властвовал в Митаве, облеченный неограниченною доверенностью Анны… Долгорукий первый предложил избрать императрицу Анну на престол… Предложение Долгорукова было принято единогласно. Изготовив условия, ограничивающие власть Анны, Долгоруков, вместе с Голицыным и Леонтьевым, отправился за ней в Курляндию. Феофан Прокопович говорит: «что они, на разставленных подводах, казалось, скорее летели, нежели ехали». (Пыляев М.)

«Духовную эту диктовали Князья Алексей Григорьевич и Васлий Лукич, а Князь Сергей Григорьевич писал со слов их сперва на черно, а потом на бело в двух экземплярах. Один экземпляр, по приказанию отца и дядей, подписал Князь Иван Алексеевич под руку Петра II, а другой взял, чтобы поднести Государю для подписания. В тоже время они положили, что если Петр II за болезнию не может подписать духовной, то предъявить народу завещание подписанное рукою Князя Ивана Алексеевича и сказать, что оно подписано самим Государем». (А. Ведйдемейер)

От г. Маньяка. Москва. 30 января 1730. «В своей депеше от 26 числа сего месяца я писал вам, что есть надежда на выздоровление Царя. Богу угодно было решить иначе, и Государь этот умер в прошлую ночь, между полночью и часом на девятый день своей болезни.

Как только ему закрыли глаза, тотчас же собравшиеся министры верховного совета и фельдмаршалы созвали двор, сенат, весь генералитет также, и Самодержицей Российской империи была единодушно признана Анна Иоановна, герцогиня Курляндская, дочь покойного царя Ивана Алексеевича, старшего брата покойного царя Петра I. Вслед затем эта Государыня была провозглашена Императрицей перед войсками, при грохоте пушек и звоне колоколов. Все прошло вполне спокойно, тем более, что этот выбор заслужил всеобщее одобрение; так что теперь этой Государыне, находящейся в настоящее время в Курляндии, остается только скорее приехать и вступить на престол, согласно желанию русского народа».

От г. Маньяка. Москва, 2 февраля 1730. «Смерть Царя и вступление на престол герцогини Курляндской является крупным и интересным переворотом. Я буду говорить лишь вкратце о царской болезни и скажу лишь, что почти с первой минуты, как показалась оспа на теле этого Государя, врачи отчаялись в его выздоровлении, потому что она была самого опасного вида; в горле, главным образом, высыпало такое громадное ее количество, что, в продолжение последних пяти дней его жизни, не было никаких средств заставить его проглотить хоть несколько капель бульона.

При таком тягостном положении, Долгоруковы употребили все свое старание на то, чтобы найти средство обеспечить наследование царского престола за невестой, будет ли это при помощи совершения брака или на основании воли, выраженной в завещании. Но Остерман, своею ловкостью, умел отсрочивать исполнение плана с минуты на минуту, до тех пор, пока, наконец, он сделался невыполнимым в виду того крайнего положения, к которому привела Царя его болезнь.

Когда этот план не удался, что не преминуло повергнуть Долгоруковых в большое горе, чтобы не сказать отчаяние, они, однако, не перестали выведывать мнение у других министров в совете относительно той мысли, на которой они остановились, возвести на престол ту же княжну-невесту, несмотря на отсутствие формальностей по совершению брака и всякого иного распоряжения покойного; но фельдмаршал Голицын дал им понять, что такое предприятие может иметь слишком опасная последствия, так как они не могли предъявить никакого, достаточного для этой цели, документа, так что Долгоруковы решились отказаться добровольно от своего намерения.

Здесь может быть уместно было бы рассказать о неумеренных выходках, делавшихся при этом столкновении взбалмошным фаворитом, так что фельдмаршал Долгоруков, его дед, человек действительно разумный, с величайшим в себе трудом удерживал его и усмирял в нем безумное желание возмутить в пользу своей сестры гвардию, в которой он состоял майором; но с этих пор излишне будет говорить нам об этом сумасброде… так как, со смертью Царя, род Петра I теперь пресекся, то, как ему казалось, нельзя, без нарушения справедливости, не обратиться к роду царя Ивана Алексеевича, у которого было еще три потомка, а именно: герцогиня Мекленбургская, герцогиня Курляндская и принцесса Прасковья; предпочтение, естественно, должно быть отдано старшей, но она замужем за герцогом Мекленбургским, и можно опасаться, как бы, призвав ее на престол, не ввергнуть Россию в различные затруднения вне государства; между тем нечего будет опасаться того же со стороны герцогини Курляндской, которая свободна и одарена всеми необходимыми достоинствами, так что при ней России можно надеяться лишь на кроткое и мирное царствование; поэтому, его мнение таково, что нельзя сделать иного лучшего выбора для замещения незанятого престола.