Читать книгу: «S-T-I-K-S. Пройти через туман VI», страница 4

Глава 10

Был ненастный и ветреный воскресный день, который я весь планировал маяться бездельем. Посетив своё любимое место на пустынной стене, посмотрел на крепчающую час от часа волну, пока не задубел. Только после этого решил посетить столовую.

Что Аня, что Лакшери меня избегали, а общаться с кем-либо ещё не хотелось самому, да и студенты, сбившись в свои группки, тоже не тяготели к моему обществу. Внутри зрело глухое раздражение и недовольство текущим положением вещей. Внутренне я был близок к эмоциональному и физическому истощению. И если истощение физическое, как и любая немощь телесного характера в Улье, лечилась легче лёгкого – похлебал живуна, пожрал от пуза, и всё прошло. Живуна и пищи в столовой Замка было всегда в избытке. На студентах тут не экономили.

То вот истощение психологическое и эмоциональное побороть было не так просто. Аня и Лакшери, с которыми я мог обсудить всё, что с нами произошло, будто нарочно меня избегали, словно это я был виноват в том, что наша вылазка прошла не так удачно, как хотелось бы. Хотя… Тут нужно ещё определиться, что считать за удачу.

Если учесть, что хвалёная способность Лаки предвидеть будущее дала сбой, невероятная удача, что мы все остались живы и не висим сейчас вниз головой на крестах, уже само по себе невероятное везение.

У меня же складывалось впечатление, что Лакшери и Аня винят в неудаче меня. Что, опять же, весьма и весьма странно. Идея этой авантюры была не моей. Она и тогда казалась мне авантюрой, сейчас же выглядела форменным безумием. Нет, я виноват только в том, что поддался на их уговоры и сорвался в очередную вылазку, поставив на карту всё.

Включая собственное благополучие и жизнь, да и рисковал не меньше остальных, а может и больше. А неудачи и неприятности… Они случаются регулярно, что характерно, со всеми, а не только со мной. Если мои подруги решили обвинить во всём меня, думаю, стоит задуматься, насколько наши отношения близки. Я вообще-то ни к кому в компаньоны и напарники не набивался. Пусть себе устраивают свои детские бойкоты.

Так и прослонялся весь день, а потом долго не мог уснуть от лезущих в голову мыслей – мозг никак не желал отключиться от всех событий, что навалились на меня за эти выходные. Это толкнуло меня на то, чтобы пойти поискать снотворного. Через несколько минут я уже стоял и стучал в окованную металлом дверь тремя этажами выше.

– Ты? – дверь открыла Марианна в халатике.

Я сглотнул, скользнув взглядом по женственным изгибам бёдер и груди. Память подкинула мне ворох живых воспоминаний, как мы с ней и в каких позах зажигали.

– Чего тебе нужно, Орк? – на мордашке, словно позаимствованной у топ-модели, застыло удивление.

– Самогон есть? – спросил я как можно более нейтральным тоном.

Марианна закусила губу и не сумела скрыть выражение досады.

– Один за литр, – наигранно недружелюбно ответила она, словно невзначай проведя рукой по бедру. – Сколько тебе нужно?

– Три, – я отсчитал в кармане три спорана и всыпал в ладонь красавицы.

Цена была сумасшедшей, но мне сейчас было нужно. Вернувшись в свою подвальную каморку, в одиночестве, что характерно, так как проигнорировал все призывные и провокационные взгляды и намёки Марианны. Приняв на грудь немного «снотворного», я растянулся на своём матрасе и наконец смог остановить круговорот мыслей, одна тяжелей другой.

Утро понедельника из-за недосыпа и похмелья выдалось тяжёлым. Блин, из чего Кназ гонит свой самогон? Или это роковая и красивая раба любви Марианна решила меня травануть из-за полноты чувств и общей драматичности картины? Оставив этот животрепещущий вопрос открытым, решил вставать.

С трудом поднявшись, я привёл себя в порядок. Выпил живуна, умылся и, в общем, пришёл в себя, отправившись на занятия. Однако стоило мне только выйти в холл Замка, как меня остановил один из бойцов Ордена. То, что он не в духе, было видно даже через его балаклаву.

– Общее собрание во дворе, – коротко сказал он. – Присутствие обязательно. Поторопись.

– Понял, командир, – проворчал я, поворачивая к выходу вместо того, чтоб двинуться в обход лестницы к библиотеке.

Во дворе, несмотря на прохладную погоду, царило оживление. Собрались тут, похоже, уже все. Наш курс – самый многочисленный. Старший раза в два поменьше, но зато держащийся особняком и с высоко задранными подбородками – всё, вечеринка за счёт «младших» закончилась, можно снова считать их недостойными своего общества. Учителя, лаборанты, повара, уборщики…

Народу в Замке оказалось намного больше, чем я всегда предполагал. Просто обычно все они были заняты делом, а тут вынуждены были столпиться на не такой уж, как выяснилось, и большой площади перед крыльцом. Причём я оказался далеко не последним, люди всё приходили. Тихо проскользнули сквозь дверь Анютка и Лакшери, под ручку с женой протопал вечно чем-то недовольный Кназ, из-за чего выглядел он комично. Шумно вывалился Перун в компании своих подпевал. Практически незаметно вышел здоровяк Али и тут же растворился в толпе.

Ждать пришлось около получаса, и всё это время я не мог избавиться от ощущения, что снова прохожу вступительный экзамен. Правда, в этот раз преподавательский состав находился среди нас, а не на крыльце, и это немного помогало отмахиваться от непрошеных ассоциаций.

Наконец на крыльце появился Хёгни в сопровождении Авессалома и Анваровны, и толпа мигом затихла. Ректор был суров и хмур, руки держал сцепленными за спиной, словно придерживал висящие там же ножны с мечом. Одет он был не по гражданке, а в свой кожаный то ли костюм, то ли доспех, что уже говорило о многом – по крайней мере мне.

Кстати, Анваровна и Авессалом тоже были вооружены. На боку графини красовался её шамшир, у преподавателя артефакторики – короткий и широкий обоюдоострый меч в ножнах с какими-то кельтскими мотивами. Одеты оба были тоже весьма непривычно – Анваровна впервые на моей памяти щеголяла в брюках, хотя по ширине штанин они и напоминали юбку. На Авессаломе красовалось что-то кожано-меховое, как и боевое облачение Волка, оно тоже отсылало к ассоциациям с древностью. Правда, уже к каким-нибудь кельтам, а не к викингам.

Да, что-то такое я слышал про мастера артефакторики… Дескать, он на самом деле из какого-то кельтского племени и едва ли не старше самого Волка, что он очень долго выживал один и ничего не знал о других людях. Потом его нашли, крестили и вывели в мир. Ну а потом он уже как-то оказался в академии.

Что ж, по внешнему виду основной троицы преподов можно предположить, что сейчас Хёгни толкнёт какую-то мегаважную речь. Наверняка о новых запретах, причём на этот раз не только для студентов. Мне было интересно, кстати, что он скажет о Кексе и Катетере, как объяснит их отсутствие. И это был не обычный болезненный интерес. О том, что парней похитили килдинги, знают все, но сомневаюсь, что старый викинг прямо сообщит о том, что они погибли на крестах. Погибнуть в Улье – это, можно сказать, наша повседневная действительность, но быть принесённым в жертву – даже для этого жестокого и сурового мира нонсенс.

Однако реальность, как обычно, оказалась ещё отвратительней, чем я мог предположить.

– Доброе утро, студенты и сотрудники академии! – выйдя вперёд, зычно поздоровался ректор. – Во время традиционной вечеринки студентов в прошедшую пятницу, как вы все знаете, у нас произошло… че-пэ…

Че-пэ… Оно же – чрезвычайное происшествие. Ни трагедия, ни катастрофа, ни мерзкое и подлое нападение, а вот это вот нейтральное и незначительное «че-пэ»… Я услышал скрип собственных зубов. Тьфу!

– …во время которого были похищены двое студентов младшего потока…

– Их спасли? Что с ними? Где они? – раздались выкрики из толпы, причём в одном я точно услышал характерный акцент Гиви.

Глава 11

Хёгни, расцепив руки, поднял их в успокаивающем жесте.

– Тише, тише, держите себя в руках. Сейчас обо всём расскажу по порядку. Вероломное нападение совершили килдинги, втайне окопавшиеся недавно в окрестностях Приозёрного. Мы нашли их логово, а доблестные бойцы «Ордена» спасли наших знахарей. Все выходные Кекс и Катетер находились в лазарете, и им лично оказывали помощь многоуважаемые Ольга Анваровна и Авессалом Валерьевич. Скажу сразу – мы едва не опоздали, обоих студентов, избитых до полусмерти, килдинги успели поместить на кресты. Но всё обошлось, и студенты были спасены. Сейчас они живы и здоровы, однако, к моему большому сожалению, приняли решение на время прервать своё обучение и вернуться домой. На этом же настояли главы их стабов, когда я доложил им о произошедшем. Ввиду того, что ситуация для нашего заведения крайне нетипичная, и сталкиваемся мы с таким впервые…

На этих словах мне захотелось громко хмыкнуть. Впервые, ну да! А Щегол? А те заражённые, которым не удивился ни Хёгни, ни графиня с Авесслоом? Враньё, сплошное враньё! И главное – непонятно, зачем оно. Ведь любой… Любой! Кому вздумается копнуть чуть глубже внешнего блестящего фасада Замка, сможет докопаться до правды. Даже не особо напрягаясь. У меня же получилось.

– …мы решили не считать данный уход отчислением из академии. Конечно, вернуться в нынешний младший поток эти студенты уже не смогут, но для них уже подготовлены места в любом из следующих. Зачисление произойдёт без экзамена, оплата, внесённая за их обучение стабами, будет считаться действительной. И я, как ректор, скажу, что буду с нетерпением ждать их возвращения к учёбе. Надеюсь, что это произойдёт уже в ближайшем наборе.

– А что с килдингами? Их уничтожили? А Щегла тоже они убили? – снова загомонила толпа, и тут уже я ясно различил тоненький голосок Ани.

Вот нахрена он подливает масла в огонь, а? Чего пытается добиться?

– Да, Щегла убили именно сектанты! – лужёная глотка ректора оказалась громче гомона возбуждённых студентов. – Но он уже отомщён! Килдинги уничтожены, их капище мы сравняли с землёй. Однако сохраняется шанс, что малая часть сектантов смогла уйти от возмездия. Прямо сейчас бойцы Ордена планомерно прочёсывают кластеры вокруг Приозёрного и Замка в поисках беглецов и, гарантирую вам, настигнут их всех до единого.

– Уничтожить гадов! – взорвалась толпа, мне же оставалось только скрежетать зубами от досады.

Как ловко Хёгни выкрутился с ответом про Щегла. Да, сказал, наконец, правду, но тут же залил её бочкой мёда про отмщение. Нет, эта троица преподов отнюдь не проста. И каждый в ней преследует какую-то свою цель. Знать бы ещё, какую. Хотя… Мне, пожалуй, уже не интересно. Чем больше я погружаюсь в сплетение интриг вокруг Замка, тем больше хочется отмыться от всего этого. Не даром говорят, что интриган хуже дровосека. Но того, который рубит деревья, а калифорнийского, который следит за собой, чтобы понравиться другим лесорубам.

– Обязательно уничтожим! – с неподдельным воодушевлением пообещал Хёгни. – По возможности, к бойцам Ордена будем присоединяться и преподавательский состав Замка, – с этими словами Волк обвёл широким жестом Анваровну и Авессалома. – Однако только в свободное от занятий время, ведь основное наше предназначение – учить вас, будущих великих знахарей, которым не будет равных во всём Улье!

Мне показалось, или на последних словах Хёгни лицо графини на мгновение приобрело выражение, которое можно было истолковать как «Тоже мне великих»?

Если честно, то мне после этой фразы тоже захотелось горько расхохотаться и сказать что-то вроде: «Те, кто выживут, Хёгни!», но я снова прикусил язык. Истинное положение дел знали не так чтобы многие. Если брать незаинтересованных во лжи, создаваемой вокруг ситуации, то всего трое, а именно я, Аня и Лаки. Если учесть, что Лаки ест с руки у Анваровны, то получается, что и вовсе двое. И хоть ректор Хёгни Бондур не производил впечатление злодея, думаю, он вполне способен ради «общей пользы» или «высшего блага» придушить двоих студентов. Хотя каких двоих? Одного! Одного студента и девочку-приживалу, вообще непонятно как получившую право находиться в Замке.

И это впечатление, увы, не паранойя. Оно подтверждается тем, как легко Хёгни списал сразу троих студентов. А ведь это были те, за чьё обучение уплатили большие шишки из крупных стабов, потому как поселения иммунных попроще таких специалистов себе позволить попросту не в состоянии. Значит, считает, что такой поступок важнее мнения тех, кто заплатил. И это говорит как о нём самом, та и о серьёзности ситуации в целом.

– И ради того, чтобы гарантировать вашу безопасность, нам пришлось принять непростое решение о временном ужесточении правил академии…

Толпа зароптала.

– Временном! – громче повторил Хёгни. – Как только мы станем уверены, что в окрестностях Замка не осталось ни одного сектанта, ограничения тут же будут сняты. Прошу вас отнестись с пониманием к этому решению. Ведь, думаю, никто из вас не хочет по собственной глупости оказаться на месте Щегла, верно? Уверен, что никто.

Тут уж толпа с ректором согласилась. И один только я скрежетал зубами уже так, что, кажется, вот-вот сотру всю эмаль в порошок. Хотя нет. Уверен, Анютке сейчас ещё досаднее, чем мне.

– А теперь о запретах! С этого дня мы вынуждены запретить вам выходы в Приозёрный по будним дням. Однако… – сообщив о запрете, тут же добавил Волк. – Вы сможете посещать стаб по выходным. Правда, только с моего письменного разрешения и с сообщением мест, которые планируете посетить в стабе. Длительность выхода – не более трёх часов. И повторю ещё раз – мера временная, и введена она для того, чтоб сохранить ваши жизни и позволить бойцам Ордена спокойно заниматься поисками остатков килдингов. Как только последний из злодеев будет уничтожен, распорядок жизни в Замке вернётся к обычному режиму. А теперь давайте займёмся делом. Я достаточно уже вас задержал, пора приступать к учёбе.

И мы приступили. Верней, попытались.

Занятия в прозекторской или на тренировочной площадке означали – будет практика. На этот раз мы набились в прозекторскую. Сегодня нам предстояло проходить практические занятия по хирургии на ещё живых заражённых.

Каждому из нас было нужно провести операцию по извлечению пули, но на этот раз бойцы «Ордена» дали маху и не привезли заражённых в нужном количестве, так что мне пришлось встать в пару с тошнотиком Халвой, потому как Лаки шарахнулась от меня, словно я был болен неприличной болезнью. Пожав плечами, я занялся, собственно, операцией. Халва бледнел, зеленел, краснел, но пока держался. В целом, с тем, чтобы ассистировать во время операции, он справлялся неплохо. Не сказать, что хорошо, но удовлетворительно. Главным было – не подпускать его к самому процессу. Но он и не рвался.

Мне было бы проще провести все манипуляции боевым или охотничьим ножом, так как скальпель для моих больших пальцев и ладоней был маловат и откровенно в них терялся. Тем не менее, я старался сохранять концентрацию и аккуратность. Нужно привыкать работать настоящими медицинскими инструментами. Вокруг стояла напряженная тишина, нарушаемая лишь тихими инструкциями расхаживающей по прозекторской Ольги Анваровны и урчанием привязанных к столам зараженных.

Сосредоточившись на своей задаче, я начал осторожно рассекать кожу над входным пулевым отверстием, стараясь не повредить окружающие ткани. Халва, проявляя неожиданную точность, подавал инструменты в нужном порядке, хотя его руки слегка дрожали. Я чувствовал, как от усердия пот стекает по спине, но продолжал работать.

Через несколько минут, которые показались вечностью, мне удалось добраться до пули и извлечь её. Окинув взглядом рану, убедился, что не задел важных артерий и органов, и начал зашивать разрез. Халва, наконец, нашел в себе силы улыбнуться, когда мы закончили.

– Отлично справился, – сказал он.

– Давай, – кивнул я, принимая похвалу. – Теперь твоя очередь.

Халва побледнел, но всё-таки взял в руки новый скальпель.

– Запомните, что в реальных условиях всё может быть гораздо сложнее, – подошла к нашей двойке Графиня.

Она тут же ткнула в зашитую рану пальцем, проверяя шов. Раздалось урчание.

– Неплохо, Орк.

После занятий я вышел на свежий воздух, чтобы немного развеяться. Мои мысли снова вернулись к утреннему собранию и к тому, что сказал Хёгни. В голове крутились сомнения и вопросы. Почему они решили скрыть правду? Почему скрывали её раньше? И что на самом деле происходит за стенами Замка?

А может, и в стенах тоже? Кто знает?

Глава 12

Коляска грохотала окованными ободами колёс по булыжной мостовой. Посеревший от страха Степан нахлёстывал двойку лошадей, которые, строго говоря, в этом не нуждались. Почувствовав опасность, умные животные буквально прыгнули с места вперёд и понесли.

Вооружившись длинным мушкетом, Графиня пристроила его на сложенном козырьке коляски, тщательно прицелилась и выстрелила. Она никогда не любила громкое и ненадёжное огнестрельное оружие, но умела им пользоваться. Когда пороховой дым рассеялся, стало ясно, что пуля с жужжанием ушла мимо. Но дело было не в том, что преследовавший их кусач увернулся, нет. Просто то ли мушкет не страдал меткостью, а то ли с пулей что-то было не так.

Заражённый нёсся вперёд по прямой, параллельным курсом с коляской. Выстрел из второго мушкета вышел удачней, но тоже не причинил мутанту больших неудобств, хотя Графиня хладнокровно отметила попадание в голову. Тяжёлая мягкая свинцовая пуля свалила монстра, но, пока Ольга Анваровна засыпала порох в ствол и трамбовала пулю шпицрутеном, тварь поднялась, мотая башкой, после чего продолжила преследование.

Графиня снова пристроилась с мушкетом. Выстрел. Промах!

Бросив бесполезное оружие, она постучала Степана по спине.

– Тормози!

– Не могу! – сквозь шум прокричал тот.

– Тогда режь упряжь! – решительно приказала Графиня. – Дальше пойдём пешком.

– Да как же это пешком-то? – изумился Степан. – Нас этот бес пешком догонит и схарчит, не поперхнувшись…

И тут до него дошло.

– Лошадей жалко, – протянул он, однако перечить не посмел.

Силач Степан лошадей любил даже больше, чем людей. Графиня, прожившая в этом новом жестоком мире уже четверть века, разделяла его взгляды. Но будет намного хуже, если кусач сожрёт сначала их со Степаном, а уж потом их лошадей. А так, может, на лошадей отвлечётся, и людям удастся уйти.

Степан безропотно подчинился самоубийственному приказу. Коляска полетела с дороги на повороте. Упряжь с парой лошадей умчалась дальше – Степан, будучи некогда конюхом, не всегда мозги включал. Но приказы своей Графини выполнял без рассуждений.

Не в силах прекратить преследование лошадей, кусач бросил многообещающий голодный взгляд на перевёрнутую коляску и помчался дальше. Графиня вооружилась на этот раз своим, сработанным по её руке арбалетом. Взвела, наложила на ложе стальной болт толщиной с её мизинец. Приклад прижала к плечу, выдохнула, и в серой тихой рассветной хмари прозвучал хлопок тетивы.

Болт по дуге проделал путь до спорового мешка и безошибочно нашёл уязвимое место на затылке заражённого. Тело кусача вытянулось последний раз и замерло, урчание оборвалось.

– Степан!

– Ась?

– Ты как, голубчик?

– Вашими молитвами, Графинюшка! – откликнулся бывший конюх, выбираясь из кустов на обочине. – Может, зря мы лошадок-то отпустили? Скажите слово только, я-то вмиг их поймаю.

– Нет, голубчик, не надо. Дальше лесом пойдём. Лошадки нам с тобой только мешать будут.

– Ох… – простонал Степан, начав собирать пожитки из коляски. – И за какой такой надобностью-то вас, Графинюшка моя, понесло в энти края беззаконные? Люди тут злы, потому как православных тута не валиться, сплошь немчура, шведы да англичанцы. И когда от энтой публики русскому человеку было добро?

Графиня ничего не ответила. Прав Степан, прав, ничего хорошего от этих иностранцев ждать не приходится. Впрочем, даже и будь он неправ, Ольга Анваровна всё равно согласилась бы с ним – всё же родной человек, хорошо, что он тоже оказался тогда иммунным. И вдвойне хорошо, что крёстный первым нашёл именно его, а то б чудовище, в которое превратилась Ефросинья, точно бы загрызло несчастного конюха. А теперь хоть есть с кем деньки коротать – крёстный появляется редко, да всё по делу, а со Степаном и поболтать можно, и на охоту за заражёнными сходить. Да и свой он, русский, православный, что тоже многое вообще-то значит.

Зорко оглядев окрестности в поисках опасностей и не обнаружив таковых, Графиня закинула арбалет за спину и пошла к кусачу, обнажая кавказский кинжал. Споровый мешок после вскрытия расстроил – добычи в нём было немного. Но и то неплохо, будет из чего намешать микстуру.

По лесам они бродили две недели и окончательно заблудились. Бывшего слугу, а ныне преданного напарника Графиня всё-таки потеряла. Причём так глупо, что никак не могла простить себе его смерть.

Семёна заломал заражённый медведь. Самый обыкновенный, ещё только-только обратившийся. Конюх, чтоб защитить Графиню, вышел против него с рогатиной, но монстру хватило всего лишь одного удара, чтоб упокоить противника. Ольга Анваровна отбилась – за пятнадцать лет в этом мире она заимела много крайне неприятных для заражённых сюрпризов. Но вот Степана спасти уже не смогла. Если бы в нём оставалась хотя бы малая искорка жизни, она бы её раздула – она это умела. Но удар лапой оторвал бедняге голову, и жизнь покинула Степана практически мгновенно.

Так Ольга Анваровна Воронцова, некогда дочь простого купца, а ныне известная как Графиня, окончательно осталась одна. Это была тяжёлая утрата, повисшая на душе пудовым камнем.

Но это не значило, что теперь можно плюнуть на задание крёстного. Так что Графиня продолжила свой путь. Теперь она продиралась сквозь густые заросли и болота Северо-Восточного края.

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – ворчала она, чувствуя, как ноги увязают в трясине. – Мог бы и предупредить об этом треклятом болоте.

Её заданием было найти дикого отшельника из кельтского племени, охраняющего свои древние секреты. Чёрт знает, зачем он понадобился крёстному, но Графиня знала – иногда вопросы лучше не задавать. Крёстный был человеком древним, мудрым и очень загадочным. Ольга Анваровна догадывалась, кем он был – имя говорило за него. Патрокл, герой Троянской войны. В прежнем мире он погиб, сразившись с защитником Трои Гектором в доспехах своего друга Ахиллеса. Но перед этим был туман с кислым запахом, и…

Крёстному, несмотря на загадочность, Графиня верила как себе. Он спас её и Степана, научил их выживать в этом странном и жестоком мире, закалил души и характеры. Не в его правилах было подставлять других людей под топор. И, раз уж он отправил сюда именно её, то был абсолютно уверен, что она справится. Сама она тоже это знала, но блуждания по северным лесам, прилетевшим откуда-то с Туманного Альбиона, не добавляли ей хорошего настроения.

Однако упрямства и выдержки Графине было не занимать, так что спустя пару дней она всё-таки добралась до своей цели и долго смотрела на величественное сооружение из камней, не веря своим глазам. Что это за сооружение, она знала, но, не попади она в этот мир, никогда бы не получила шанса увидеть его воочию.

Туманное утро окутывало окрестности Стоунхенджа, создавая атмосферу мрачной таинственности и седой древности.

Древний Круг Камней возвышался перед ней, словно немой свидетель вековых тайн. Где-то здесь и жил тот отшельник – хранитель артефакта, известного как «Слеза Солнца». Легенды гласили невероятное – будто этот артефакт обладает способностью открывать порталы между мирами. Да и сам отшельник был ой как непрост. Крёстный считал, что он обладает уникальным умением создавать невероятные вещи с волшебными свойствами.

В волшебство Графиня не верила уже давно. Слушая задание Патрокла, она даже чуть не расхохоталась. Но всё же пообещала крёстному, что сделает всё возможное.

Выйдя на поляну, Ольга Анваровна остановилась на её краю, внимательно прислушиваясь к каждому шороху. На противоположной стороне поляны стояла хижина, крытая грубо выделанными звериными шкурами. Но не успела она сделать и шага по направлению к хижине, как одна из шкур, закрывавшая вход, откинулась, и из хижины вышел человек, с ног до головы покрытый кельтскими ритуальными узорами. При нём не было оружия, но высокий, мускулистый силуэт, закутанный в шкуры, выглядел устрашающе. Графиня понятия не имела, как он узнал о её присутствии, но кельт совершенно точно вышел именно навстречу, поскольку сразу и безошибочно уставился настороженным взглядом на Графиню.

– Я пришла с миром, потомок древнего и могучего племени, – на чистой латыни, которую выучила специально для этого разговора, произнесла Графиня.

– Кто ты, говорящая на языке ромеев? – коверкая слова и интонации, с трудом выдавил отшельник. – Зачем нарушила мой покой и уединение?

Голос его звучал словно эхо из глубины веков.

Но Графиня не дрогнула. Она знала, что должна быть сильной и уверенной. Кельты – воинственные люди. Слабых они не ставят ни во что, а значит, нельзя показывать отшельнику ни страха, ни неуверенности. И при этом надо всячески продемонстрировать мирность своих намерений.

– Меня зовут Ольга Анваровна, – ответила она твёрдо. – И я пришла из далёкой северной страны для того, чтобы предложить тебе новую жизнь.

Кельт ухмыльнулся, но в его ухмылке не было тепла.

– У меня уже есть жизнь, женщина. – возразил он. – Богам угодно, чтоб я провёл её в одиночестве.

И тут Ольга Анваровна нащупала почву, на которой можно было выстроить понятное для обоих общение.

– Всю мою жизнь я верила в своего бога, – начала она. – Но однажды мне было видение другого бога. Твоего, с такими же изображениями, как у тебя. Он указал мне путь к твоей хижине и сказал, что ты исполнил его волю. Теперь у него новый приказ.

– Как докажешь, что не лжёшь? – прищурился кельт, и Ольга Анваровна поняла, что всё сказала правильно.

И победоносно улыбнулась – не зря вместе с латынью она изучила ещё и кельтскую культуру. Теперь хотя бы можно будет сочинить красивую и правдоподобную историю, чтоб добиться своей цели и вывести этого отшельника в люди.

– Мой рассказ займёт много времени, голубчик вы мой, – вздохнула Графиня. – Но если вы готовы меня выслушать, то у меня с собой есть немного индийского чая. Вряд ли вы когда-нибудь пробовали этот напиток, но он, несомненно, вам понравится.

– Оставь всё своё оружие там и иди сюда! – отрывисто бросил кельт и скрылся в хижине.

Ольге Анваровне удалось заслужить доверие отшельника. Дни проходили за днями, посвящённые беседам. Сначала это были беседы о богах, потом, о родной стране Ольги. Потом дошло дело до тумана и этого мира. Как ни странно, именно этому кельт поверил быстрее всего – успел насмотреться на странности за свои сотни лет отшельничества. Ну а потом он принялся учить русский язык, чтоб, покинув хижину, не оказаться чужим в обществе других людей.

Крёстный, в конце концов, ничего не приказывает просто так.В итоге кельт стал Кельтом – Ольга Анваровна, следуя местной традиции, крестила его. Хижину они покинули вместе, но после болот их путям предстояло разойтись в разные сторны. Почему, зачем – Графиня не знала, это был приказ Патрокла. Но где-то в глубине её души зрело странное предчувствие, что они с Кельтом ещё увидятся.