Читать книгу: «Чугун и рычаги», страница 2

Приглашение на день рождения

(продолжение рассказа «Приглашение на свадьбу, или История об одном моем путешествии»)

Если бы не одно происшествие, сегодняшний день мог опять ничем не отличаться от предыдущих. Удивительно, как скучна моя жизнь. С другой стороны, а оно мне надо – искать приключения себе на то место, которое большинство обычно любит в тепле держать? Чувствуешь, читатель, чувствуешь, что происходит? Это не спеша, но неуклонно повышается градус интересности. В общем, сегодня в обед (чудесное время – не успел еще устать так, что на ходу засыпаешь) на пороге по забывчивости не закрытой двери – это моя привычка – забывать закрывать дверь – появился гость. Он не то чтобы желанный – судьба дает на все много времени, однако сейчас не тот случай, и мы не так сильно сблизились, чтобы при встрече душить друг друга в приветственных объятиях, но такой, что на него рука с метлой не поднимется. Этим гостем оказалась росомаха с белым конвертом в передних лапках. Похоже, планка удивления для искушенного человека поднялась на один уровень, ведь росомаха с конвертом в лапках – явный намек на то, что в матрице случился сбой. Лично я сильно удивился и даже растерялся, так что у меня челюсть отвисла, глаза округлились и сам я остолбенел.

Я люблю росомах, а вот акул – нет, и, читатель, не обессудь, позволь с твоего барского плеча чуток времени украсть на описание своей любви – росомах. Меня однажды акула за ногу укусила. Я засучил штанину на правой ноге: вот эти большие темные пятна, расположенные полукругом, – отметины от акульих зубов. Я сдавлено простонал и, поморщившись от неприятных воспоминаний, потер место укуса. Об акулах я больше не заикнусь. Очаровательные Божьи создания – росомахи, и хоть в роду у них нет ни медведей, ни барсуков, все же внешнее сходство какое-никакое с ними имеется. Я блаженно улыбнулся. Хвост пусть и коротковат, зато может покрасоваться пушистостью, и хорошо, что пушистость меха не только одному хвосту досталась, как, например, у белок. Правда, попытайся заплести мех в косички – с большим трудом это получится: он у росомахи жесткий. Радует, что с цветом меха у росомахи не получилось никакой мешанины – их два: коричневый цвет с примесью черного – в общем, тут и смешивать нечего. Разве только спина с желтой полосой у росомахи выгнута коромыслом. Определенно одно, я знаю, кто мне придаст мотивации, чтобы горбуном под конец жизни не стать. Я мысленно буду подгонять себя: «Если не хочешь такую кривую сгорбленную спину, как у росомахи, – не горбись, точно мешки с мукой на себя взвалил, не опускай руки, и все будет хорошо».

Без страха и волнения, которые должны быть в крови у любого дикого животного – впрочем, и у домашнего зверья страх и трепет перед человеком не вытравлен до конца, и нет-нет да и проскользнет то тут, то там его остаток – росомаха передала мне конверт. Я довольно быстро вышел из оцепенения, да и удивляться перестал, даже странно, как скоро я принял все как данность. Я взял конверт осторожно и без резких движений. Росомаха, конечно, не граната без чеки, потеряешь бдительность, и конец – взорвется так, что будут твои остатки пылесосом собирать по округе. И тем не менее лучше лишний раз не размахивать резко руками и не топать громко ногами: бог знает, отчего она может броситься в атаку. Гость не стал ждать благодарности от меня и убежал: верно – благодарность не примешь за птичьи яйца, которые можно спрятать или разгрызть, потому незачем ждать ее. Конверт передал? Передал! Ну и все – не задерживаю.

Я так заинтересовался, что даже воскликнул: «Как же, Господи, не терпится узнать, от кого послание!» Но я все равно постарался совладать с собой и аккуратно, чтобы не порвать конверт вместе с содержимым, вскрыл его. Я вынул то, что было внутри – фотографию и сложенную пополам маленькую желтоватую бумажку. У меня сердце от волнения забилось – мне же не каждый день конверты приносят, тем более росомахи! Держа фото, я развернул бумажку и прочитал написанное. Текста было на один взгляд. Спасибо, что уберегли от лишней воды и суть подали на блюдечке с голубой каемочкой. «Пишет тебе твой друг снежный барс. Приглашаю тебя на день рождения моих котят. Я очень жду тебя». И подпись: «снежный барс». Я, кстати, потом расскажу, как познакомился с ним.

Я посмотрел на фотографию. На ней была с виду счастливая семья из —скольких? Одна, две, три – четырех кошек, но это такие кошки, которых за хвост не потянешь, их даже не каждый решится поднять и на колени посадить. Четыре снежных барса смотрели на меня глазами диких хищников. Впрочем, вместе с тем в их глазах читалось еще и столько любви и счастья, что я не смог удержаться от того, чтобы от умиления и растроганности не прослезиться и не положить руку на сердце.

Похоже, я слишком состарился: оно и понятно, годы летят, часы, дни и месяцы с неделями – что делают, если продолжить этот ассоциативный ряд? Верно, они тоже летят все дальше и дальше в неизведанные дали, вот уже и снежные барсы обзавелись фотоаппаратами. Я с техникой не дружу: с одним только телефоном разбирался целый год, и до сих пор большая часть приложений в нем для меня – темный лес. А еще барсы научились писать по-человечески и понимать людскую речь. Я пишу с ошибками, а в приглашении все грамотно и правильно. Вроде как. В общем, стыд и позор мне! Я смущенно опустил глаза. Прямо так и вижу, как технический прогресс шел, шел и пришел в лес к снежным барсам: а они возьми и пойди в ногу с прогрессом, что, впрочем, нельзя осуждать, а скорее, надо принять. Что тут скажешь: вот так поживешь с человеком – и человеком станешь: что там твоя природа, какое там твое естество – все сотрет человеческое общество, все уничтожит оно, и так, что не вернуть былого никакими средствами. Только веру и религиозность мой друг так и не перенял от меня – он никогда и ни во что не верил. Сам же я в последнее время сильно увлекся верой, и на этом маленьком круглом столике в прихожей стоят три иконы, а над дверным косяком висят сразу три креста.

Ох, брат ты мой хищный, любой другой человек спутал бы тебя с леопардом. Не все гении, и не каждый осведомлен о кошечьем семействе – кроме меня, естественно: я не один год отработал в ветеринарной больнице, поэтому, так сказать, компот с водкой мешать не буду. И у леопарда пятна, и у снежных барсов пятна: то есть проще перечислить общие черты, а не отличия. Интересно, в далеком прошлом всего рода снежных барсов какая же хищная мадам завела амурные дела на стороне, что отголоски той романтической встречи в виде пятен до сих пор доходят до нас? Вот, читатель, посуди сам: светло-серый окрас шерсти делает барса похожим на призрака или подкрашенную сахарную вату. Впрочем, нет, до полной призрачности и белизны ему не хватает именно что концентрированного белого цвета, но вот сравнение с подкрашенной сахарной ватой довольно близко к истине.

Голова у моего друга небольшая. Стоп-стоп, большой ум может уместиться и в маленькой голове, главное, чтобы природа не пожалела ума, а все остальное как-нибудь само собой приложится. Смущает разве что серая полоса – шрам на лбу, который он получил в драке с другим снежным барсом. Мир животных – жесток! Я, посочувствовав, провел пальцем по фотографии. Зато мой друг может похвалиться длинным хвостом – ха, да подари мне Бог такую основательную штуку, я бы на раз-два нашел ей кучу всяких применений или больше, в любом случае я бы не ограничивался в идеях. Например, и это первая идея, которая пришла мне на ум, без всякого напряжения, я бы использовал его как качели. Хотя нет, здесь я просчитался с идеей наобум – я ведь боюсь качелей. Детство – это пора горьких опытов и не менее горьких ошибок, так вот, качели – это все сразу, и мне кажется, как-то долго держится у меня вкус горечи от них. Я помотал головой от неприязни и некоторой брезгливости. Мой друг не боится высоты: он привык жить в горах, а там, как ни крути головой и куда ни поставь ногу для шага, все есть высота, и все напоминает о высоте, поэтому у него чуть ли не в крови иммунитет от страха высоты. Однако если его кто-то и пугает, так это охотники-браконьеры. Звучит страшно, и меня передернуло, и спина похолодела от жестоких и грустных мыслей об охотниках-браконьерах, несущих на плечах тела мертвых снежных барсов.

Так какого ума я бы дал хвосту, пришей мне его Бог? Я жевал бы свой хвост, или мух им убивал, а может, вокруг шеи носил, как шарф – мало ли, надо отталкиваться от ситуации, а там, смотришь, и с чем-нибудь я бы угадал!

В целом от фотографии буквально веяло, если можно так сказать, счастливой – и дай Бог, чтобы судьба не распорядилась иначе – семейной идиллией. Есть чему мне позавидовать, и есть чего пожелать! Я вновь умиленно покачал головой. Мой друг большой, массивный – думаю, ему не составит большого труда других хищных кошек погонять по лесам и горам, может быть, даже со львом померяется силами. И тем не менее не рост определяет любовь и нежность. Он улыбался, и что страшнее – клыки, которых никакие губы не спрячут, они смотрелись в его пасти дико устрашающе, или две пары клыков? Он сидел и самым нежным образом обнимал котят лапами. Ого, какие оглобли! Впечатляют! Я положил ладонь на щеку от изумления и некоторого страха и покачал головой – прямо сердце кровью обливается за добычу, ведь незавидная участь – свою и без того недолгую судьбу оборвать в этих громадных лапах. Мой друг временами агрессивен к собратьям и всегда жесток к мелким зверькам и любит рвать на части их, но ненавидит, что, вероятно, немного странно, когда живность на поверку оказывается невыносливой и жалкой: она буквально от первого укуса умирает. Какая неприятность!

Позвольте спросить, кто так искусно поработал над пятнистым узором котят? Столько яркости, контрастности и насыщенности в рисунке, что кажется, будто цвета не природные, а специально нарисованные. Так чья тут чувствуется рука или лапа? Проказливого папы – ух, своего он не упустил – или расторопной мамы? Впрочем, зачем отдавать главный приз кому-то одному: они оба свои старания не выбросили в трубу и постарались так хорошо, что не сказать как! Пушистый хвост, удивлявший своей длиной, мой друг держал над собой и котятами, так что получилась фигура в форме сердца: при взгляде на него не скажешь, что лишь в мультфильмах такое получается. Может, наловчился?!

– Хорошо, дорогой, – уверенно произнес я и положил фотографию, конверт и записку на столик. Я себя считаю человеком надежным, поэтому такое важное событие не пропущу. Пойду готовиться и заодно о подходящем подарке подумаю. Похоже, рассказ о знакомстве со снежным барсом я буду вынужден вновь перенести на потом. Я раздосадовано развел руками: прости, читатель, мне сейчас не до того.

Мой кошмарный сон

Вот и я теперь дошел до нужной литературной и философской – нет уж, скорее просто до литературной – кондиции и наконец-то решился написать о снах. Как говорится, созрела земляничка – давай, полезай теперь в лукошко, а моя «ягодка» кормиться одними ожиданиями до бесконечности не стала бы. (Я люблю землянику, и в варенье и свежей – странно, почему она мне ни разу не снилась?) Я задумчиво и по-доброму усмехнулся. Если браться за перо – в моем случае касаться пальцами кнопок клавиатуры (ручки, перья и карандаши – хоть и классика, но зачем забивать на прогресс) – короче, если браться за перо, то о каких снах писать? Я озабоченно прищурил один глаз. Кошмары? Ненавижу кошмары! Эта добыча не по охотничьим навыкам. Каторжный труд для меня переносить их. Я всегда тяжело засыпаю после кошмаров – долго ни на одном боку не могу дождаться сна, дышу так, словно меня душат удавкой, а уж сердце стучит, будто до этого бог знает сколько отпрыгал со скакалкой. Даже мои каждодневные молитвы перед сном – большой угол в моей душе отведен вере и набожности, поэтому молиться перед тем, как лечь в кровать, для меня так же естественно, как для бабочек иметь крылья. В общем, я в сомнениях: кошмар не то что хороший сон – им сколько интереса привлечешь? Я в замешательстве почесал щеку. Ладно, напишу про обычный сон!

***

У меня в ладони был зажат гладкий с немного вытянутым горлышком и сделанный из материала, вроде как напоминающего дерево, пузырек. Банальная вещь, и будь она, так сказать, знатного рода-племени, что-нибудь настолько изысканное и элитное, что хоть продай почку – все равно денег не хватит на покупку, то высыпал бы на голову читателю все свойства пузырька, какие есть. Я хоть и вдумчивый, но меня как будто черт с пути ума столкнул, напорол я такую горячку, что и теперь не возьму в толк, на что именно я потратил кровно заработанные рубли. Давай, попробуй найти кончик у этого «клубка». Может, мне его подарили, или я его нашел? Сам Бог от этого не убережет. Может, я его украл, а может, сделал своими руками? Ужас! Логические дыры размножаются так же быстро, как вши на шерсти крысы. Я озадаченно склонил голову набок.

Я всегда боялся необдуманных поступков – теперь же одной безрассудной эскападой стало больше: я зачем-то вынул пробку из пузырька – ох-ох, нечестно это, я даже не колебался. И вдруг к моему удивлению из пузырька повалил густой багровой струей… а вот тут надо попытать счастье с вариантами – был ли это туман, или пар, но может, и дым. Бог ли уберег, или я сам не промешкал – как говорится, на Бога надейся, но и сам не будь кисейной барышней, в общем, от испуга я машинально закрыл ладонью нос и рот и не успел вдохнуть дым. Каким-то чутьем, мужским не мужским – думаю, животным предчувствием, которое спало во мне до поры до времени, я с ужасом понял, что начнется сейчас настоящий ад, ведь это был яд. Моя желтая канарейка в клетке, стоящей на подоконнике, – благое дело молиться за душу маленького существа – уже преставилась, и, наверное, ее праотцы уже расплылись в улыбке и расправили крылья при встрече с ней. Мои щеки и ладонь сразу стали мокрыми от слез печали и горечи – этот ряд выдержит еще какое-нибудь описание эмоций от смерти близкого существа. Черт, не в ущерб любви к питомцу скажу: ух как меня на эмоции пробило – в горле ком стал и слезы душили. Я едва сдерживался, чтобы не закричать: нечем дышать, нечем дышать!

Вся моя небольшая комната за секунду потонула в смертоносном дыме. Я лихорадочно с чувством брезгливости отбросил пузырек как можно дальше от себя. Гори сарай – гори и хата, так я по привычке говорю, когда с прискорбием понимаю: всему уже конец и осталось разве только ноги уносить. Я точно ошалелый, задыхаясь и едва не теряя сознания, схватил шубу с сапогами – удивительно, что не упустил на фоне переживаний о мертвой канарейке и дыме мысль, что на улице голым лучше не появляться, – и, ловко одевшись на бегу, выбежал на улицу. Даже моя хромота с рождения не стала помехой – вот уж и правда, найди себе проблему не по зубам и сразу все твои болезни затмятся ею.

И, совпадение это или нет, удачу здесь не заподозришь – и какая это удача: мертвая канарейка и дым, убивающий все живое, нет, за такой удачей я в очередь не встану, – шел снегопад. В поту и слезах, застилающих глаза, чуть живой, с поминутной отдышкой и диким сумбуром в мыслях и эмоциях я побежал… нет, понесся, как фотон света от солнца к Земле… нет – полетел, как боеприпас из гранатомета… что перебирать метафоры – просто быстро побежал по улице.

А потом вокруг поднялся ветер, и если тема зимы намечена в истории, то, считай, ни шагу в сторону от классики: ветер был обжигающим, ледяным, и сухим – все в целом как из года в год, даже некому пожаловаться, что ничего не меняется. Неистовый ветер, и не пытайся идти против его порывов, в этот бой лучше не вступать со своей слабой защитой, налетел на три дерева с покрытыми снегом ветвями, которые стояли в один ряд впереди меня. О, вот тебе и жертвы без возможности позвать на помощь. Ветер в одно мгновение сорвал с деревьев их снежную глазурь и, закрутив ее спиралью, понес вдоль по улице, постепенно устилаемой багровым дымом.

Кость

Сегодня мой рыжий кот Бублик отрыгнул кость. Я испуганно помрачнел. Бублик – отпрыск безродных кошек: что мама, что папа у него – оба с первого дня в подворотнях прожили. Однако я люблю его, да и вообще всех кошек, не за титул или, наоборот, низкое происхождение (мне есть кого выбрать объектом нелюбви, ненависти и даже брезгливости – это те, кто богаче и успешнее меня, – банкротства на каждый день их жизни!). Впрочем, найдись на Бублике хотя бы аристократической шерсти клок, я сделал бы это солью всей истории. Однако давайте с котом разбираться. Я немного подавлено выдохнул.

…А еще Бублик в белую полоску! Подумал о белых полосках кота, и как-то на сердце стало светлее – практически белым-бело! Вот так новость – отрыгнутая кость! Я недоуменно и мрачно цокнул языком. Казалось бы, отрыгнуть кость не такая трагедия, как, например, отдать добытые непосильной работой деньги телефонным мошенникам – меня однажды поймали на удочку, и я теперь боюсь повторения истории. Конечно, неприятный осадок останется и ни на одно дело потом рука с желанием и светлым настроем не поднимется, но ведь проблема тут в том, что я кота до этого никакими костями не кормил и в принципе не подумал бы кормить. У меня непочатый край недоумений и сомнений. Вдруг это какая-то лишняя кость из кошачьего скелета, однако Бублик мне не расскажет об этом.

Неожиданно буквально на моих глазах кость уменьшилась, сжалась гармошкой и, вспыхнув словно заискрившая розетка, превратилась в шаровидный мутноватый алмаз. Дальше – от потрясения я упал на колени (ай-ай, ой-ой, бедные мои суставы в коленях, это единственное, что всегда болит в моем теле сильнее всего). Дальше – пораженный, я долго не мог моргнуть; дальше – от озадаченности – я прикрыл ладонью рот. А «дальше» будет? Да, дальше – я схватил алмаз и… Нет, стоп! Откуда вдруг такая безрассудная поспешность при моей-то осторожности и сдержанности? Никак одно с другим не согласуется.

Я хитро прищурился и с любопытством повертел алмаз в руке, а он был таким же твердым, как и обычный алмаз, и ничто не выдавало в нем того факта, что прежде он был костью. Пошевелись, мысль в голове: куда потратить такое богатство? В ломбард! Точно! Владельцы ломбардов – люди хоть и всеядные (в основной своей массе; большинство не отвечает за меньшинство), и я даже сразу не вспомню, чем они могут побрезговать, – однако приглянется ли им мой алмаз? Что же, может, и выйдет толк из идеи о ломбарде, и я в итоге наснимаю самых лучших «сливок». Я воодушевился, улыбнулся, положил алмаз в глубокий, с молнией, карман своей черной рубашки и вышел из дома.

Но на круглом коврике для обуви, который лежал у самой двери, меня встретил неожиданный гость – очень пушистый (шерсть хорошо смотрится на животном и плохо – на мебели) кот пепельного цвета. Он, похоже, не один камин исследовал, судя по его окраске. Кот спокойно сидел на коврике и равнодушно смотрел на меня немигающими желтыми, как сердцевина нарциссов, глазами. Я умиленно и восхищенно развел руками. Гладить бездомных котов это не та привычка, что может покрыть человека – и главное меня – позором. То есть никто не схватит меня за плечи и не скажет сердито: «Ага, пойман на месте преступления – получай по полной!» Пока в моих руках не побывает кот, я не смогу успокоиться: много не нагуляю и не нахожусь – просто зациклюсь на этой идее и все!

Без всякого сомнения я назвал бы кота гуру невозмутимости. Спросите у меня, кто может показать пример истинного спокойствия? Так ведь вот он – кот, сидящий у моей двери, он и покажет, как вести себя так, чтобы казаться всем неживым. Кот ни лапой не дернул, ни усов не ощетинил, ни пушистым хвостом, прижатым к лапам, не шевельнул, тем более не мяукнул. С подобным поведением в семье котов он, вероятно, выглядит белой вороной.

Я захотел погладить кота, медленно приблизился к нему и нагнулся – что, и теперь ни на миллиметр не дернулись кошачьи нервы? – поразительное безразличие! И едва кончики моих пальцев погрузились в мягкую шерсть животного, кота вдруг окутал тусклый зеленоватый свет, и он весь превратился в серый кошачий лоток в виде – ну? возникла призрачная догадка, в виде кого? – в виде кошки. Я негромко взвизгнул обескураженно и испуганно; растерялся настолько, что, неуклюже и самым неудачным образом привалившись спиной к двери, больно ударился копчиком о ручку. Я много молитв знаю, но из-за водоворота ума не одной не мог вспомнить – плохой из меня верующий.

При чем тут мой Бублик? А как я его теперь буду гладить?!

Пока что на этом конец.