Читать книгу: «Как мне мешали быть писателем», страница 2

«Я же не знал. Я же писателем, а не поэтом пытаюсь стать», – думаю я.

– Ладно, а как вам так: кефир-любви, о любви или нет любви, хотя, наоборот, в поэме присутствует любовь. Хорошая рифма на мой взгляд…

Поэт её услышал, но я не знаю понравилась ли она ему, воспользуется или нет, потому что в трубке слышались речи недовольных граждан: «Да сколько можно стоять-то, в дом не попасть… Мусор вынес, и жду вас пока наговоритесь… Мы в школу опаздываем… У меня чайник не выключен…»

Люди прогнали поэта, в общем.

Я повесил трубку от домофона. Интересно, когда выйдет его новый поэтический шедевр? Надо не забыть следующий выпуск литературного журнала приобрести.

, перекладывая трубку к другому уху, будто через это ухо он сразу услышит небесполезную нужную ему мысль.

Режиссёр

Выгуливал я своего шпица в парке. Конечно, этот пёс из моей семьи, но приобретался он не для меня. А вот кормить и на улицу с ним ходить, пожалуйста, только я способен. Остальные с ним или беззаботно играются, или нежно тискаются.

Ну как я его выгуливаю: я сижу на скамейке, а шпиц бегает по травке.

Он такой оранжевый-оранжевый у нас. Я даже настоящего имени его не запомнил. Называю просто словами, которые ассоциируются с окрасом его шерсти: то апельсиновой кожуркой, то ведёрком (на вокзале видел оранжевую урну, но урной называть – обидно и неприятно. Я бы не хотел, чтобы меня так называли, и кого-то называть так не хочу).

Шпиц бегает за кем-то невидимым, потом от него убегает. За скамейкой спрятался, потом выскочит, но невидимки нет. Исчез. Испарился.

А я хочу рассказ написать, и знаете на чём? На штанине, или на обоих штанинах, это уже от формата текста зависит. На мне штаны брючного характера, немного серьёзные. И думаю, чем не лист бумаги.

Ручки нет. Хорошо мимо школьники шли с непустыми портфелями.

– Ребята, – остановил я их вопросом, – у вас не будет ли шариковой ручки?

– Пожалуйста, – протянул один из них, с носа у него сползали интеллигентные очки, – это запасная.

– Замечательно. Я завтра верну.

Они мне поверили и пошли дальше по своим постшкольным делам.

Вот сейчас начну писать. Главное, чтобы не банально, не со слова «однажды», хотя многие интересные истории начинаются с этого слова.

Но не успел написать это слово, как услышал другое.

– Извините, – хорошее слово, скажу вам, но тут же последовали и другие, которые составили вопрос. – Эта ваша собака?

– Моя, – я встал, чтобы защитить шпица от нападков, ведь никто не облаян, никто не искусан. А если кого-то искусали и облаяли, то это не мы.

– Извините, я режиссёр. – мужчина приподнял кепку, так представился и поздоровался, – режиссёр детективных кинофильмов.

– Очень хорошо. Рад за вас, – говорю я. – Я тоже когда-то мечтал стать режиссёром, хотел снимать кино про динозавров, но потом узнал, что они вымерли, и снимать про них не получиться. Так и осталась мечта мечтой, как видите, как знаете, точней не знаете.

– Ясно-ясно, – режиссёр не пригибаясь заглядывал под скамейку, где сидел мой смущённый шпиц. – Мне понравилась ваша собака.

– Да, она симпатичная. Он симпатичный, это парень. Весь оранжевый, как ваш галстук, кстати.

– Видите, какое совпадение, – режиссёр поправил свой галстук, наверное, он сейчас бегал и галстук тоже нервничая выскочил. Он поправил и погладил галстук. По вискам стекали капельки пота. – Мы снимаем сцену, где собака лает и кусает плохого парня. Вы бы не могли бы помочь?

– Чем? – что он хотел, чтобы я был этим плохим героем или, наоборот, покусал его.

– Ваш пёс подходит для роли защитника. Потратьте пару минут.

– Не знаю, – я, правда, не знаю, шпиц никогда не лаял и не нападал.

– Мы его попросим.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Дебют в кино, немногие питомцы наших знакомых, могут этим похвастаться.

Мы втроём пошли к месту, где стояло несколько камер, штуки для света, хотя солнышко было яркое и плохой герой. Он стоял и сердился, что съёмки задерживаются, а ему ещё в ТЮЗ ехать и ещё на интервью на главный канал телевидения (а это уже не хухры-мухры).

– Дружочек, – режиссёр присел на корточки, обращаясь к моему шпицу, – пожалуйста, выполни несколько действий. Ты должен по команде, по моей команде, залаять как можно громче, и цапнуть этого парня. Он играет отрицательного персонажа. Не бойся, он привыкший, ему не будет больно.

Режиссёр показал в сторону плохого парня, который достал из пачки сигарету. Курить, скажу вам, плохо! Он показал в его сторону, но указывал на другого молодого человека, который встал на место курящего актёра.

– Так каскадёр в кадре. Пёс готов, – голос режиссёра стал твёрдым и капитанским.

Режиссёр, наверное, много раз работал с животными, и не стал шпицу повторять его задачу, надеясь, что его поняли.

Но по команде мой оранжевый шпиц без лая, молча подошёл к каскадёру. Тот напрягся. Шпиц обнюхивал его штаны и кроссовки и…всё.

– И всё? – режиссёр был в недоумении, ведь достаточно понятно объяснил, что требуется от шпица. Я тоже всё понял.

– Милый дружок, пожалуйста залай, тяф-тяф или гав-гав, но громко и вцепись в штанину этому негодяю, ведь он, ты только пойми, он похищает у детей игрушки и мороженое. А ты его наказываешь. Ты хищник, рычи.

Пса отвели на место, откуда он должен начинать нападение, но после команды режиссёра ситуация повторилась. Ни сумасшедшего лая, ни агрессивного нападения.

– А-а-а, – взревел режиссёр, как-то это быстро произошло. Нетерпеливый.

– Пожалуйста, попросите его, – умолял он меня.

Я попросил, но шпиц смотрел меня, мол, какой я хищник, хозяин.

– Он у меня спокойный, – оправдывался я. – Ему сложно.

– Пожалуйста, пусть залает!

– Он спокойный и милый.

– Ну пусть прыгнет!

– Он не способен.

– Пусть цапнет, – зарычал режиссёр, он уже готов было сам превратиться в зверя и выполнить эту треклятую роль.

– Да он у меня (тут я произнёс нехорошее слово), само спокойствие (я повторил нехорошее слово, выделяя согласные звуки).

Мне кажется, режиссёр потом стал работать в другом жанре, более простом. А то детективы – это такие запутанные истории, пока их создаёшь – сам запутаешься.

А ещё я вспомнил, что у моего шпица имени нет. Ни я, ни жена, ни дочь не задумались над этим вопросом. Каждый надеялся друг на друга… И что?

Ну вот, пока я поразмышляю над именем оранжевого зверя, а сочинение рассказа отложу.