Читать книгу: «На крыльях любви, или Осторожно, поцелуи!», страница 2

– А ты, оказывается, не только по Франции специалист.

Комната вновь наполняется громким хохотом. Только мне невесело. Чуда не происходит – мы с Матвеем на втором месте. Если бы мы оба не упрямились в отдельных вопросах, сейчас бы уже праздновали победу.

Как и ожидалось, Наташа с Ваней выигрывают. Оля как радушная хозяйка предлагает всем чаю с яблочным пирогом, а Назар говорит, что в следующий раз неплохо бы устроить ночь страшилок. Все с энтузиазмом подхватывают предложение и, наскоро закусив яблочником, прощаются с хозяевами. Парни вызываются проводить нас до турбазы.

Никто не возражает.

Глава 4. А я и не подозревала, что способна летать без крыльев

На улице тепло и достаточно светло из-за нависшей над Дикими горами огромной растущей луны. Народ, обсуждая проигрыш Марины и Влада и придумывая задание одно другого нелепее, ушёл вперёд. Я же немного отставала – жуть как беспокоила натёртая с непривычки нога. Матвей плёлся рядом, хотя мог бы и уйти вместе со всеми. Либо крикнуть, чтоб не торопились.

Но так даже лучше.

Меня тянуло начать разговор и в то же самое время я оттягивала этот момент – а вдруг я ошиблась и он вовсе не тот, за кого я его принимаю? А провалиться от стыда сквозь землю не входило в список моих планов на ближайшее будущее.

И я начала издалека:

– Почему ты назвал Бабу-ягу лесовицей? Я о такой и не слыхала никогда. Читала только недавно в одном рассказе.

– Потому что это разные люди, – несколько рассеянно ответил Матвей.

– Разные?

– Точнее, человек здесь только один – это лесовица. Старушка-отшельница, что в лесу живёт. А Баба-яга – это дух леса. Типа лешего, только в женском обличье. Ну и заодно проводница в мир мёртвых.

– Так в сказках она, наоборот, всем помогает.

– Кто? Баба-яга? Ничего подобного. Их просто путают все кому не лень и приписывают заслуги лесовицы Бабе-яге.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю.

– Ты всегда такой немногословный? Если сказал «а», говори и «б».

Матвей почесал затылок, будто раздумывал, отвечать на мой вопрос или проигнорировать. Наконец, глубоко вдохнул и начал рассказывать:

– Раз так хочешь знать, лесовица – это обыкновенная женщина, которую духи обрекли жить долгие годы. Пока на Земле проходит сто лет, она стареет всего лишь на год. Когда-то она была весёлой и доброй девушкой, вышла за охотника и они зажили счастливо в лесной избушке. У них родились дети и стали оборотнями. Превращались в волков, медведей, птиц, змей и всяких других животных. Но годы шли, охотник состарился и умер, а она осталась такой же юной, как и до встречи с ним. И ей только и оставалось наблюдать, как старятся и умирают их дети, внуки и правнуки. Это ожесточило её и со временем годы и болезни наложили свой отпечаток, превратив её в ворчливую старуху. Отсюда и аналогия с Бабой-ягой.

– Жуть, – поёжилась я. – За что ей досталось такое проклятие?

– Да там какая-то мутная история случилась. Вроде у её родителей долго не было детей и когда, наконец, родилась долгожданная дочка, они решили скрыть её от Марены.

– Марена – это богиня смерти?

– Вроде того.

– А ты много таких историй знаешь?

– Не больше, чем другие.

Что-то мне подсказывает, он немного привирает.

Вообще, я представляла себе Серебряного клыка совсем иначе. Не знаю, каким именно, но точно не таким. Более одухотворённым и каким-то неземным, что ли. Интеллигентным. Высокоморальным. Тактичным. А тут обычный парень с обычными пацанскими замашками. Мне такие не очень нравятся. Но почему-то нравится с такими целоваться…

Почему я вообще решила, что это Клык?

Во-первых, и он, и Матвей живут в Берёзовке. Сперва думала, совпадение. Мало ли в нашей стране населённых пунктов с таким названием? Да в каждой области должны быть! Но нет. Посмотрела в интернете, оказалось – немного. А расположенных в горах и того меньше, а точнее, всего одна.

Во-вторых, одного из охранников на турбазе зовут Евгений. Жека. Подумаешь, Жека, да? Их-то в разы больше, чем Берёзовок. Повторюсь, не то чтобы я верила в сохранившееся до наших дней оборотничество, но внешне он… удивительно напоминает волка. Ходит бесшумно и как будто даже крадучись. Голос у него хриплый и сорванный, точно он целыми ночами на луну воет. Глаза под козырьком кепки прячет. А ещё у него на футболке волк изображён.

В-третьих, из-за той же лесовицы. Вот честно, никогда о ней не слыхала, пока Клык в одном из своих рассказов не упомянул.

Ну и в-четвёртых, в рассказе «Как я стал оборотнем» прямо упоминается уменьшительное от Матвея – Матюша.

Совпадения? Не думаю.

Короче, если окажется, что Матвей – не Клык, я съем… свой последний этюд, вот.

Узкая тропинка петляла среди лугов, соцветия кашки хлестали по голым ногам, а пение сверчков складывалось в тихую нежную мелодию. Несмотря на тишь и благодать, разлившиеся в ночи, внутри нарастала тревога, и я не могла понять, что меня могло беспокоить помимо ответа Матвея. В какой-то момент волнение достигло предела и даже бабушкин амулет стал натирать кожу на груди. Я перебросила его поверх блузы и, чтобы разом покончить с тягучей паузой и неизвестностью, выпалила:

– А ты не пробовал писать рассказы и выкладывать их в сети?

Матвей не ответил, потому что буквально в паре шагов впереди что-то шевельнулось и шмыгнуло в кусты. Я вскрикнула и инстинктивно подалась ближе к парню. Точнее, крепко в него впечаталась.

– Не укусила? – озаботился он, обнимая меня за плечи. – Всё в порядке?

– Это змея? – испугалась я.

– Гадюка.

– Боже!.. Они же ядовитые!

– Она уползла. Не бойся. Гадюка обычно не нападает на человека, если не чувствует угрозы.

– Она не укусила, напугала немного.

– Бывает.

– Много их здесь?

– Встречаются иногда. Но не так, чтобы много.

– Я не очень люблю змей.

– Ты их просто не знаешь. Они мудрые и добрые на самом деле.

– Хм…

Почувствовав, что я крепко стою на своих двоих, Матвей опустил руку и мне почему-то стало прохладно, хотя ночь по-летнему была тёплой и душной.

Какое-то время мы шли молча, пока он не сказал:

– Осторожно, тут уклон. Руку давай.

Его ладонь тёплая и широкая. Да и сам он идёт так уверенно, будто видит в темноте не хуже, чем при дневном свете. А я то и дело спотыкаюсь.

– Так ты художница? – вдруг спросил Матвей.

– Я окончила Художественную академию имени Ивана Шишкина и получила диплом художника-живописца, – сообщила я. – Планирую поступать в аспирантуру и, если повезёт, устроюсь в школу искусств преподавателем, но там пока нет вакансий. В общем, вот так вот… Катя, Марина, Оля и Наташа – мои одногруппницы. Они пейзажистки, а мне больше по душе жанр анималистики.

– Любишь животных?

– Очень! Всю эту неделю мне везло, – продолжала я, чувствуя, что Матвей слушает меня с интересом. – С утра пораньше мы с девочками выходим на пленэр. Тут такие места – одно красивее другого! И каждый раз мне удаётся поймать то оленя, то сокола, то белочку, то целое семейство зайцев… В смысле, изобразить на бумаге, а не поймать буквально. Когда неохота далеко идти, пишу коров или индюков. Правда, ещё ни разу хищники не попадались. Они тут вообще водятся?

– Конечно, – ответил Матвей. – Если не забоишься, могу подсказать, где найти волка.

– Не забоюсь! – храбро ответила я и поспешила уточнить: – А они на людей нападают? Бывали такие случаи?

– Летом они сытые, ни на кого не нападают, да и зимой тоже давно случаев не было.

– Может, ружьё с собой взять? – не успокаивалась я. – На всякий случай?

– Ружьё не надо, а кого-то из парней можно.

– А ты пойдёшь?

– Я бы с удовольствием, но у меня работа.

– А в выходной?

– У меня нет выходных.

– А должны быть!

– Должны, но я от них отказался. Отпускают иногда на пару часов домой.

– И кем же ты трудишься?

– Пожарным надзирателем.

– И что делает пожарный надзиратель?

– В основном торчит на пожарной вышке и следит, не возникло ли где возгорание.

– Это очень ответственная и нужная работа.

– Скучная.

– Тебе виднее.

– Если хочешь, могу как-нибудь взять тебя с собой. Оттуда очень красивые виды открываются. И животных видно.

Предложение было настолько неожиданным, что я сразу и не нашлась, что ответить. Только почувствовала, как мои пальцы переплетают с другими – тёплыми, сильными…

А следующий вопрос удивил ещё больше:

– Ты веришь в волшебство?

– Моя бабушка – потомственная ведьма, – ответила я, – и я верю в то, что с помощью определённых зелий и заговоров можно приворожить красивого парня или наслать на соперницу ротавирус.

– Получается, с тобой ссориться опасно для здоровья, – усмехнулся Матвей. – А что умеешь ты сама?

В свете луны его глаза сияли так красиво и загадочно, и этот взгляд вдруг показался мне очень знакомым. Но я отогнала наваждение и продолжила:

– Бабушка всегда говорила, что у меня особенный дар. Тот, кого я поцелую в ночь полнолуния, откроет свою истинную сущность.

Я ожидала, что за этим последует вопрос вроде «И как же это работает?» или «Какая сущность открылась у твоего бывшего?» – и была готова ответить, что мой бывший и пока единственный парень после рокового поцелуя повёл себя странно и ни с того ни с сего признался, что изменил мне с однокурсницей. Вот так, оказывается, это и работает.

Но Матвей вдруг приложил палец к моим губам, и я, резко вдохнув, невольно подалась назад.

– Это, конечно, крутая суперспособность, – сказал он, – но лучше не произноси таких слов вслух.

– Но ты же сам спросил! – воскликнула я, теребя амулет на груди, который ни с того ни с сего накалился и доставлял дискомфорт даже через ткань блузки.

– Спросил, не подумав. А мы на открытой местности. Кто-то может услышать.

– Кто? Здесь нет никого.

– Кто знает? Вот ты не увидела змею, а она была.

– Так то змея. Людей же здесь нет.

– Если никого не видно, ещё не значит, что здесь никого нет, – повторил Матвей.

– Твоя правда, – согласилась я, чувствуя, что амулет снова теряет температуру.

Бабушка не говорила, как он работает. Просто дала мне его перед отъездом и наказала по возможности не снимать. А он, оказывается, предупреждает об опасности – вот в случае со змеёй повёл себя странно, потом из-за моего признания накалился. Может, Матвей прав и нас действительно кто-то подслушивает?

Так или иначе, а на Матвея амулет не реагирует. Значит, он не представляет для меня опасности, и я этому очень рада.

С минуту или две мы молча шли по тропинке, вдыхая свежие ароматы маттиолы и белой дрёмы.

– Если всё-таки решишься пойти на Круглую поляну, – нарушил молчание Матвей, – возьми это.

Он снял с запястья чётки и протянул мне. Я ещё раньше заметила, что состояли они из разных камушков: хризолита, обсидиана и авантюрина. Камни эти имели разные свойства и в целом амулет призван защитить от негативного влияния внешнего мира, а ещё нацелен на привлечение удачи и сохранение внутренней гармонии.

– Возьми на всякий случай, – сказал Матвей. – Это оберег от стихий природы. К примеру, выйдешь на свой пленэр, а погода резко испортится. Просто брось его в небо – и всё наладится.

– А сказать что-то при этом нужно?

– Можешь сказать: «Ты могуч, ты велик, князь природы грозовик, но сегодня поиграй, без дождя меня оставь», – сказал Матвей и резко сменил тему: – Мы проиграли по моей вине. Мне очень жаль. Прости.

Я привыкла считать ворожбу и колдовство уделом старушек и никак не ожидала от Матвея такой серьёзности в этом вопросе, а потому смутилась, сразу не найдясь, что ответить.

– Да ладно, я тоже виновата, – пробормотала я. – Нужно было просто ответить на вопрос, а не упрямо стоять на своём.

– Зато мы прояснили несколько важных моментов.

– Но ты так и не ответил на мой вопрос.

– Я отвечу. А ты после ответишь на мой?

– Договорились.

– Да, я пишу рассказы. В основном, когда на вышке нечего делать. Выкладываю на разных сайтах и подписываюсь Серебряным клыком. Ты же это хотела услышать?

– Так я и знала, – прошептала я. – А почему именно Серебряный клык?

– Потому что почти все мои рассказы о волках-оборотнях. А серебро, вопреки расхожему мнению, никакого магического воздействия на оборотня не имеет.

– Откуда информация?

– Если скажу, что испытал на собственной шкуре, поверишь?

– Нет.

– Лады. А теперь мой вопрос. Ксения Крылова, можно тебя поцеловать?

– Откуда ты знаешь мою фамилию? – удивилась я. – Оля с Назаром проболтались?

– Целых два неучтённых вопроса? – усмехнулся Матвей. – Я же теперь не отпущу тебя до самого рассвета.

– Тогда можешь не отвечать.

– Да пошутил я. А ты всегда в инете своё реальное фото выставляешь и настоящим именем подписываешься?

– В основном.

– Я тебя сразу узнал, как только увидел.

– А я тебя, когда ты о лесовице заговорил.

– Так что? Согласна?

Я не нашла ни одной причины, почему бы не сказать ему «нет». Наверное, не особо искала просто.

Бесконечно долгий миг мы тянулись навстречу друг другу и в его глазах отразилось что-то дикое, необузданное и дерзкое, но это ничуть меня не удивило – я слишком хорошо помню, как он целуется, и сознаю, что мне это нравится.

И в этот раз, как только наши губы сливаются, Матвей смыкает руки у меня за спиной, притягивая так крепко, что я чувствую почти каждый миллиметр его впечатляюще сильного тела.

Боже!.. Мамочки!.. Спасибо!.. Ещё!.. Пытаюсь синхронизировать движения наших губ, обвиваю его шею руками, пробираюсь под вырез его футболки и подушечками пальцев чувствую проступающие на коже мурашки. И от этого открытия у меня напрочь сносит крышу – значит, ему нравится это так же сильно, как и мне. И это ужасно заводит!

Наше дыхание не просто сбивается – оно летит к чертям и к трескоту сверчков примешиваются наши всхлипы, вздохи и стоны. Внутренняя птица снова расправляет крылья, а в голове проносятся строки из того самого рассказа Матвея: «Эта ночь принадлежит мне целиком, и никто не остановит меня, рвущегося к звёздам». Я ощущаю это – если не буквально, так иносказательно. Удивительное чувство! А я и не подозревала, что способна летать без крыльев!..

Глава 5. Куда? Зачем? За что?

Весь день я отдыхала, перечитывала любимые рассказы Клыка и переписывалась с ним же. У меня была куча вопросов, и многие из них мы обсудили: магию, мифологию, вдохновение и творческий затык, любимые фильмы, затронули музыку, литературу, искусство. Я писала, почему выбрала профессию художника и откуда черпаю вдохновение, о том, где побывала и какие места хочу посетить. Матвей ответил, что истории ему рассказывает сама жизнь. «Иногда, – добавил он, – они пишутся сами. Я просто открываю новую заметку в телефоне – и пальцы сами летают по буквам».

И пусть отвечал он охотно, подробно и без лишних пауз, меня не отпускало ощущение, что он не до конца откровенен со мной.

«Я тоже часто пишу в потоке, – поделилась я. – Но в основном приходится ловить момент, когда зверушка более-менее спокойно позирует. Это случается очень редко».

И добавила: «Я не отвлекаю тебя от работы?»

«Я уже собрал и отправил показания приборов, – пришёл ответ. – Минут десять свободных есть».

Он ещё немного рассказал о своей работе, а затем извинился, уточнив, что ему нужно связаться с диспетчерами и другими наблюдателями, и отключился. А я снова погрузилась в удивительный мир историй Серебряного клыка…

«Давным-давно в одном сказочном лесу жили зайцы. Добрые, весёлые и почти бесстрашные. Почти – потому что не боялись никого, кроме волков, а те и рады были пугать зайцев, особенно в полнолуние.

Но однажды всё изменилось.

Один из зайцев по имени Одуванчик праздновал День рождения. Отмечали, как правило, всей заячьей братией, засиделись допоздна и по норам расходились, когда в небе вовсю светила луна. Памятуя о свирепых волках, зайцы шли крадучись да оглядываясь. И вдруг они оказались свидетелями одной весьма странной картины. На поляне человеческие мальчишки-подростки превращались в клыкастых волков.

Испугавшись, зайцы стремглав бросились врассыпную. Но один из них, заяц по имени Тимоша, перегородил своим друзьям дорогу и сказал: «Чего вы боитесь, братья? Волки-то ненастоящие! Давайте проучим их раз и навсегда, чтоб им неповадно было пугать нас».

Зайцы послушались Тимошу и обратились к дриадам с просьбой помочь с костюмами и масками. Те выслушали зайцев и ответили согласием.

В следующее полнолуние зайцы устроили на той поляне засаду. Как только там появились оборотни, зайцы, издавая воинственный клич, усиленный добытыми в Бурной реке раковинами, выскочили из-за кустов. В неясном свете луны их костюмы были по-настоящему пугающими, а глаза горели зловещими красными огнями. Волки испугались странных существ и стремглав побежали прочь, даже забыв обернуться обратно.

С тех пор зайцы поняли одну простую истину: неважно, кем кажется твой враг, главное – уверенность в себе и чувство юмора. А мальчишки-оборотни больше никогда не осмеливались пугать зайцев, ведь теперь они знали: страх перед ними исчез навсегда».

Такая милая и добрая притча, хоть своим будущим детям рассказывай! А главное, она раскрывает Матвея совершенно с другой стороны. Кто бы мог подумать, что в нём скрывается столько мудрости, доброты и стремления к справедливости!..

На следующее утро большой компанией отправились в лес. Назар с нами пошёл. Мы ему всучили пару этюдников потяжелее, чтоб не расслаблялся. А ещё прихватили плед и большую корзину с едой – собирались провести на природе целый день. Шли два часа с небольшим, я точно не засекала, но натёртая нога не давала забыть о себе ни на миг, а Наташа объявила, что к тому времени, когда мы вышли на Круглую поляну, она уже превысила свою дневную норму шагов.

Утро на лесной полянке – это отдельный вид искусства. Тихое, спокойное, наполненное волшебством пробуждающейся природы. Солнце, едва показавшееся из-за гор, окрашивало контуры яркими оттенками розового и золотистого. Между деревьями ещё стелился туман. А воздух настолько свеж и чист, что кружилась голова. В траве тысячами маленьких бриллиантов блестела роса. Белки и ежи то и дело выглядывали из укрытий, желая насладиться ещё нежаркими солнечными лучами или найти себе пищу. На все лады пели птицы, приветствуя новый день.

Отсюда была видна пожарная вышка, и Назар не преминул во всеуслышание об этом сказать:

– Матвей наверняка наблюдает за нами в бинокль.

Девчонки радостно помахали ему, а я почувствовала, что покраснела. Подружки уже все уши прожужжали, мол, раз Матвей так хорошо разбирается в романтике и демографии, такого кавалера надо брать без раздумий. А Оля добавила, что в Берёзовской школе искусств давно ищут учителя рисования на полставки. Я отшутилась, но чем дальше, тем больше обо всём этом думала.

С момента нашего расставания прошло чуть больше суток, а меня уже ломало от тоски. Могла бы, превратилась бы в птицу и полетела к нему. Но увы. Оставалось только надеяться, что он тоже думает обо мне и скучает.

Марина с Олей расстелили на полянке плед. Разложили этюдники. Назар, не желая мешать творческому процессу, улёгся в тени с телефоном в руках. Сеть здесь ловила с перебоями, но электронную книгу почитать-то можно! Я бы и сама почитала, но с утра уже проверила сайт – новых рассказов от Серебряного клыка не было. Зато пришёл ответ на мой комментарий: «Спасибо большое! Рад, что заглянула и в эту историю. Она не самая оптимистичная, поэтому рекомендую после неё прочитать «Как я стал оборотнем» или «Почему зайцы перестали волков бояться». P.S. И за награду отдельное спасибо!»

Теперь, когда он знает меня лично, отвечает более эмоционально, при этом не переходя ту черту, за которой заканчивается жизнь публичная и начинается приватная, и мне это нравится.

Я неторопливо смешивала краски и готовила холст к работе. Моё настроение адаптировалось к окружающей природе – стало таким же созерцательным, оптимистичным, немного ленивым и… влюблённым. Вспоминая тот вечер, когда мы с Матвеем познакомились, сидели за столом друг напротив друга и пытались играть командой и особенно когда целовались, тело будто утрачивало свой вес и объём, становилось невесомым и прозрачным и на невидимых крыльях устремлялось за облака. Душа пела, мир играл совершенно новыми красками, попутный ветер звенел и складывался в гармоничную мелодию…

Время шло, а волков всё не было. Поработав, девочки устроили перекус. Звали и меня, но есть не хотелось.

– Может, стоит отойти немного в глубь леса? – сказала Назару я. – Наверное, нас слишком много и волк опасается выходить на поляну.

– Всё может быть, – согласился парень.

И тут за деревьями мелькнула тёмная тень. Птицы затихли на пару секунд, а затем запели на полтона выше.

Спустя несколько минут тень мелькнула снова, уже чуть ближе. А я и краски уже подготовила – такого оттенка, какого нужно. И когда тень показалась в третий раз, превратившись в красавца-волка, довольно крупного для этих широт, я, затаив дыхание, принялась его срисовывать.

– А он на нас не набросится? – засомневалась Катя и на всякий случай села поближе к Назару. – Выглядит свирепо.

– Этот точно не набросится, – со знанием дела ответил тот.

– Откуда такая уверенность? – присоединилась к подруге и Наташа.

– Мы, местные, всем волкам учёт ведём, – объяснил Назар. – Этот смирный, отвечаю.

– Не бойтесь, девочки, – поддержала брата Оля. – Поверьте, волк опасается вас больше, чем вы его. Он сейчас нас изучает и решает, представляем ли мы для него опасность или нет. Просто посидите тихонько и дайте Ксюше закончить этюд.

Их голоса быстро сошли на нет – я с головой ушла в работу. Время словно остановилось, все звуки стихли. Волк смотрел на меня из гущи леса, я смотрела на него и между нами будто устанавливалась невидимая нерушимая связь. Возникло чувство, будто мы с ним старые друзья, хотя это, конечно, было не так. Я лишь периодически отвлекалась на холст. Рука сама штриховала, прорисовывала контуры, накладывала тени. И на нём, залитом разными оттенками зелёного, постепенно проступали очертания волчьей фигуры.

Постепенно добавлялись детали. Глаза загорелись ярким янтарём, отражая плывущее над горами солнце. Густая шерсть, переливающаяся серебром и пеплом, плавно заструилась вдоль тела, подчёркивая силу и грациозность животного. Кончик носа получился холодным и влажным, готовым уловить даже далёкий запах. Уши настороженно поднялись. Волк смотрел вперёд, прямо на зрителя, взглядом проникновенным и мудрым.

Не знаю, сколько времени прошло – то ли считанные минуты, то ли часы, но тогда, когда волк, гордо взмахнув хвостом, скрылся в чаще, этюд был почти готов. Оставалось лишь прорисовать тёмные ломаные ветви деревьев и добавить немного тумана, стелящегося у самой травы, создав атмосферу некой тайны и недосказанности.

– Боже мой, – протянула за спиной Катя, – Ксюша, ты превзошла саму себя. Девочки, идите сюда! Вы только посмотрите на это чудо!..

– Это не просто волк, – сказала Оля, внимательно глядя на холст, – а воплощение силы, мудрости и красоты дикой природы.

– Ни убавить, ни прибавить, – поддержала подруг Маринка.

Фраза: «Не преувеличивайте!» – застряла у меня в горле. Мне действительно нравилась моя работа. И впервые в жизни мне ничего не хотелось переделывать или добавлять.

Нагревшийся амулет снова дал о себе знать. Оказалось, пока я писала портрет волка, небо успело нахмуриться. Откуда ни возьмись налетел ветер, взлохматил волосы и чуть не повалил Катин этюдник.

– Эй! – возмутилась она, собирая краски. – За что?

– Мы смеялись над Ксюхой, когда она с оленем разговаривала, а тут Катя с ветром дебаты ведёт! – захихикала Марина.

– На самом деле ничего смешного тут нет, – осадила подругу Оля. – Назар, у тебя есть что-нибудь для грозовика?

– Для кого? – сунула свой любопытный нос Наташа.

– У меня есть, – сказала я, вспомнив об амулете Матвея. – Вот.

– Узнаю эту вещицу, – сказал Назар и бросил амулет в кипящее гневом небо со словами: – Ты могуч, ты велик, князь природы грозовик, но сегодня поиграй, без дождя всех нас оставь, ну а если невтерпёж, мелкий дождик лишь пошлёшь!

– Ну что за ребячество? – нахмурилась Наташа.

– Тише, – остановила её Оля, – не гневи князя природы.

Мы быстренько сложили этюдники. А небо тем временем обрело такие страшные краски, что сама ночь обзавидовалась бы. Оглушительно грохнул гром, вызвав продолжительный звон в ушах. Блеснула молния, хлынул дождь. Неужели грозовику не понравился подарок?

– Идёмте со мной! Быстрее! – сквозь грохот дождя услышала я голос Назара.

Но его самого не увидела, так как в тот же миг стена дождя отделила меня от друзей. Амулет заметался на груди, словно звал в укрытие. Я и побежала.

То есть успела сделать всего-то пару шагов.

– И-и-и-ха-а! – просвистел кто-то рокочущим басом совсем рядом и… меня подхватили чьи-то сильные руки и усадили на коня.

Ой, нет, не на коня – на нечто с крыльями. Огромными, как у самолёта.

Стоп.

С крыльями?!

Божечки-кошечки!..

Я верхом на драконе, рядом какой-то бородатый детина. Мы летим прямо под тучами, нас поливает дождём, а внизу простирается лес, река, пожарная вышка… На полянку выскакивает волк. Задирает голову, издаёт короткий пронзительный вой и на бегу уменьшается, превращаясь в орла с большим изогнутым клювом. И расстояние между нами быстро сокращается.

– Что происходит? Куда? Зачем? За что? – вырывается у меня из горла то ли писк, то ли стон.

Ослепительно-белый зигзаг молнии прорезает пространство на расстоянии считанных метров и по коже, поднимая крошечные волоски, проносится щекотно-горячее электричество. А бабулин амулет беснуется так, что шнурок трещит и царапает до крови кожу.

– Эй, грозовик, мы так не договаривались! – рычит бородач у меня под ухом. – Испугалась, девица? – и крепче сжимает волосатой лапищей мои рёбра.

Всё это слишком для меня. Ни понять, ни принять. И, когда мы резко меняем направление и ввинчиваемся в насыщенную дождевыми парами тучу, я теряю сознание.