ХРОНИКИ ПАРАЛЛЕЛЬНОГО МИРА. Книга 3. Сын Бездны

ГЛАВА 5

Когда он выходил из метро, на город только опускались сумерки. Летом темнеет поздно. Настойчивые звезды уже пробивались сквозь красно-фиолетовую завесу исчезающего заката. Они блестели, словно смутные брильянты. Капли росы на траве. Или слезы на темных щеках ночи.

Растолкав пешеходов, он перебежал дорогу на красный и завернул в переулок. Люди оглядывались, но большинство не обращало внимания, спеша домой. К родным. Парень думал, у него тоже будет семья. Небольшая, но будет. Мечтать невредно.

Теплый летний ветер трепал волосы. Натянув капюшон черной толстовки, он уходил прочь от шума перекрестка, пронзительных гудков машин, толпы и запаха выхлопных газов. Парень завернул в сквер, где о людях напоминали лишь пустые лавочки. Студента-хирурга никто не замечал. Он был невидимым благодаря уникальной способности не отличаться от серой массы большого города.

Прошла уже неделя их разрыва с Кори. Где она теперь жила, он не хотел знать. Парень каждый день видел ее на парах в институте, но теперь они не сидели рядом и не бегали в кофейню на коротких перерывах. Не зубрили там лекцию и не гуляли потом в парке, оживленно болтая на разные темы. Кори общалась со всеми, кроме него, перебрасываясь лишь парой фраз об учебе. А после либо уезжала со Стени, либо ее забирал этот свалившийся с небес Леша. Толя хмыкнул, минуя очередную пустующую лавку. Леша. Такому человеку совершенно не подходит это имя.

Он прошел мимо своего поворота. Возвращаться домой не хотелось. После отъезда Кори квартира стала мрачной и пустой, как и жизнь парня. Из нее исчезло всякое подобие света и яркой, манящей теплоты и размеренности. Толя не знал, куда пристроить его тщетно разрывающуюся душу. Он с головой отдавал себя тупой непробиваемой учебе. И сигаретам.

…Подняв глаза, Толя внезапно понял, что прошел дальше, чем планировал. Закат догорал за высотками, зажигались окна и фонари. Остановившись, парень развернулся и решил пойти домой по другой улице.

Прежде чем сделать шаг, он увидел знакомую фигуру. Из переулка вылетел мужчина, и в свете фонаря Толя узнал лицо. Конечно же. Леша.

Что-то в его действиях насторожило парня. Он шел прямо, не оборачиваясь, а потом снова резко свернул. Толя решил последовать за ним и осторожно повернул туда же.

Судя по тому, как Леша всматривался в вывески домов, он не ориентировался в городе. А Толя жил в этом районе двадцать два года и знал каждый переулок. Держась в тени, парень шел за Лешей. Не то зависть и обида, или просто первобытное любопытство заставили его идти дальше. Сворачивать там же, где сворачивал он, останавливаться и продолжать путь. Складывалось впечатление, что Леша не знал дороги и шел по интуиции. Один раз он остановился. И замер на минуты три, к чему-то прислушиваясь.

Толя понимал, что Леша ходит по кругу. Через двадцать минут такого блуждания парень хотел бросить затею и пойти домой, но…

Леша внезапно остановился. Странно поведя плечами, выдвинул и отвел их, будто делая зарядку. Парень тут же нырнул за стенку подъезда, прекрасно видя и слыша происходящее. Нутром Толя чувствовал что-то неопознанное и странное, и оно тянуло его.

В тени следующего фонаря стоял человек, также неподвижно рассматривая Лешу.

Опустив плечи, он прихрамывая медленно вышел на свет. Костлявая, худощавая фигура в зашитой кожаной куртке дышала болезнью. Из-под капюшона спадала выцветшая красная прядь.

– Привет, братец, – удивленно и одновременно грустно прозвучал хриплый голос. Незнакомец оглядел Лешу с головы до ног, словно призрака.

Братец? Они братья?

– Здравствуй, Хатон, – холодно ответил Леша. Ну и имя…

– Да, здоровья не помешает, – Хатон кашлянул. – До меня дошел слушок, что некий Кай Энгельгардт восстал из мертвых. Я не поверил.

Леша стоял спиной, но Толе показалось, что он улыбнулся:

– Зря. Как видишь, я здесь, перед тобой.

– Вижу. Но… как? Я видел твой труп. Ты не дышал три года, Кай, объясни, почему ты дышишь сейчас?

В голосе Хатона проскальзывала обида. Толя окончательно запутался. Почему брат Леши называет его «Кай»?

– А ты расстроен?

Хатон молчал. Леша-Кай странно усмехнулся и медленно обошел вокруг брата, рассматривая его, как статую. Свет упал на суровое лицо, искаженное каким-то злобным торжеством. Толя испугался. – Откинь капюшон, – глаза Леши лихорадочно блеснули в темноте.

Сжав зубы, Хатон сделал то, что просили.

Парень сглотнул и прислонился к стенке подъезда. Потом выдохнул и снова выглянул.

Янтарные глаза неестественно горели, буравя брата со смесью ярости и отчаяния. Вся правая половина лица Хатона напоминала огромный рубец или жуткий ожог. Начинаясь еще в волосах, серо-землистая кожа бугрилась через бровь, задевала глаз, делая его тусклее, огибала синие губы и подбородок, уходя по шее под куртку… Создавалось ощущение, что на тебя смотрят две половины: одна нормальная, а другая окаменелая. Хатон приподнял футболку, обнажив часть серого живота. Вытянул на свет «окаменевшие» пальцы правой руки.

– Я наполовину мертв, да? – прошептал он.

Леша-Кай отошел на шаг. Затем приблизился, рассмотрев лицо брата, и тихо ответил:

– Я не думал, что может быть такой эффект…

– Какой к бездне эффект?! – неожиданно вспылил Хатон и отшатнулся, чуть не упав. – Ты убил меня наполовину, ублюдок! Ты… – отдышавшись, он продолжил спокойнее: – После твоей смерти я потерял смысл. Понимаешь, раньше я мог жить десятилетиями, даже не вспоминая о тебе. Просто мысль о твоих будущих страданиях грела, а вынашивание плана мести… оно давало силы жить. А когда я добился своего, все исчезло. – «Да он одержим», – подумал Толя. – Еще эта болезнь! Я хромаю. Не чувствую пальцев и того, к чему прикасаюсь. Для меня холодный камень и кожа девушки одинаковы. Я не чувствую лица, один глаз плохо видит. Ты убил меня наполовину, Кай. Это я чувствую.

Толя решил, что Лешу все-таки зовут Кай. От слов Хатона по спине парня пробежал холод. Медленно доходила мысль, что надо предупредить Кори. Срочно. Леша явно не тот, за кого себя выдает.

– Я не могу так, – выдавил Хатон, подняв глаза на брата. В них промелькнуло подобие издевательской усмешки. – Я чувствую себя калекой. Инвалидом без смысла жизни, спасибо тебе, дорогой. Существование на пятьдесят процентов меня не устраивает.

– Что ты от меня хочешь? – недоуменно спросил Кай.

Его брат замялся. Толя видел, как несвойственно и трудно ему говорить такое.

– Узнав, что ты жив… Я приехал. Сюда. В надежде, что ты закончишь… начатое.

Повисло удивленное молчание.

– Пятой стихией?

Хатон кивнул. Кай стоял не шевелясь. Затем повернулся и выдохнул.

– Вот уж чего я не ожидал, что ты когда-нибудь приползешь ко мне с просьбой о смерти. Где твой клинок? Почему именно стихия?

Толе показалось, что Хатон зашипел.

– Я не знаю, где он. Уже лет триста.

Теперь замялся Кай. Когда он вдруг оглянулся, Толя чуть не умер на месте. И больше не высовываясь, только слушал.

– Хатон… Я не владею пятой стихией. Я не Ищейка.

Парень не видел, но красочно представлял, как округлились глаза Хатона. Он издал невнятный звук, похожий на карканье.

– Ты можешь обратиться к остальным, когда они… – неуверенно продолжил Кай, но брат перебил:

– В бездну остальных. В бездну тебя. Ты не просто снес мою голову с катушек, ты отказал мне даже в смерти.

– Хатон, я не могу!

– Смог, если бы захотел.

Кай что-то прорычал. Повисла тишина. Затем вздох и звук удаляющихся шагов. Толя выглянул и увидел, как Хатон уходит в темноту, натягивая капюшон.

– Ну и куда ты пойдешь? – крикнул брат вслед.

Хатон остановился на секунду:

– Поищу нашу мать. Кто-то должен знать, где лежат ее останки.

Больше Толя не слушал. Тихо проскользнув на соседнюю улицу, парень бросился домой. Ощущение, что он узнал что-то, чего не следовало знать, здорово пугало и угнетало. Почему у них такие странные имена? Что за «стихии», просьбы об убийстве, почему они измеряют свою жизнь десятилетиями и сотнями, хотя обоим не больше тридцати?

Но сильнее всего его пугал Кай. Что, ЧТО надо сделать с человеком, чтобы у него остался такой шрам?! Он явно не тот жизнерадостный тихоня, который забирает Кори после пар.

Надо срочно предупредить ее. Если Толя однажды найдет ее убитой, то не простит.

ГЛАВА 6

Последняя неделя выдалась по-настоящему летней, с теплой погодой и солнечным настроением. Узнав заклинание, помогающее быстро запоминать материал, я перестала воспринимать сессию как угрозу. Жизнь с Каем казалась раем, где не надо скрывать, кто ты есть, и можно свободно любить, не заботясь каждый день о последствиях. За семь дней я успела сделать из «выставочной комнаты» уютную и обжитую квартиру. Кейнар пару раз мотался в Ардам, улаживая дела с владыкой и своими шахтами, а я готовилась к экзаменам.

В перерывах, долгих и не очень, мы гуляли по центру, паркам и всяким живописным местечкам. Кай обожал фестивали, и за неделю мы посетили целых три, благо в Москве их предостаточно. Но любимым нашим занятием оставались романтические посиделки на крышах. Или на берегу реки рядом с домом. Складывалось впечатление, что за одну эту неделю я отдохнула душой больше, чем за последние лет десять.

Поэтому неожиданное вторжение Хатона в нашу жизнь оказалось некстати. От слова совсем.

Вчера, разобравшись с очередными бумагами, Кай вышел из кабинета, налил себе кофе и, счастливый, отправился на балкон. Вышел он оттуда с таким лицом, будто его снова посадили в Касхат. С кейнаром мысленно связался Хатон с просьбой встретиться вечером и мирно поговорить.

Я отпустила его одного только потому, что меня задержали в институте. Когда я пришла домой, Кай уже ушел.

Он вернулся через час, со смесью удивления и смятения на лице. Услышав подробности их разговора, я чуть не упала со стула. И как бы это гнусно ни звучало, мне стало жаль Хатона. За три года я успела значительно углубиться в медицину и жизненную философию врачей, и небольшая часть сознания воспринимала Хатона не как врага народа, а как психически больного, который недавно вылечился и теперь понятия не имеет, что ему делать в этом мире. Кай даже не знал, что думать – настолько неожиданным оказалось поведение и цели брата.

К девяти часам следующего утра я приехала в институт как раз к началу лекции. Подруга что-то оживленно писала в телефоне. Увидев меня, мельком кивнула и сдвинула сумку в сторону. Непобедимая стратегия Стени в отношении мужского пола не изменилась – очаровать, выжать из человека все, что можно, набраться опыта… и если привязанность оставалась не очень сильной – бросить и идти дальше. Я искреннее сочувствовала всем, кому показалась симпатичной эта девушка.

Профессор уже пришел, и сейчас болтал с другими студентами, подготавливая материал. Лекция начиналась с минуты на минуту. Стени оторвалась от телефона и оглядела аудиторию:

– Что-то нашего брошенного не видно. Он обычно приходит рано.

– Толя всегда приходит рано, – задумчиво пробормотала я и открыла тетрадь.

В голове медленно выстраивались логические цепочки. Вспоминая материал, я на секунду отключилась от внешнего мира. Только нестройный гул голосов, запах бумаги, щелканье ручек…

В эту секунду двери шумно распахнулись. Я вскинула голову. В аудиторию ворвался Толя. Перескакивая через три ступеньки, он взбежал по лестнице на наш ряд и целенаправленно зашагал ко мне, протискиваясь через коленки одногруппников. Стени медленно отложила телефон:

– Он что-то знает, – шепнула она и расплылась в счастливой улыбке: – Какие люди! Давно я не видела тебя таким бодрым, что случилось?

Подруга не дала Толе сесть рядом со мной. Он вынужденно опустился на скамью и шумно втянул воздух. Парень явно нервничал. Вафельные волосы растрепались во все стороны, огромные глаза странно блестели. Толя посмотрел на меня в упор и тут же отвел взгляд. Я напряглась. Потом глянул снова, увереннее:

– Кори.

– Да?

Между нами сидела Стени. Она жестом подбодрила его.

И здесь преподаватель зычно объявил о начале лекции. Парень тут же поднялся и сел на свое место в другом конце аудитории.

– Что-то мне это не нравится, – вздохнула я и взялась за ручку.

Следующие полтора часа довольно интересной лекции по общей хирургии я периодически поглядывала на Толю. Он сидел как на иголках, постоянно чесался и что-то нервно строчил. Не знаю, как он выдержал лекцию. Когда профессор махнул рукой и пробубнил что-то вроде «а теперь исчезните», Толя пошел к выходу и подозвал меня.

Стени кивнула, что будет рядом. Втроем мы отошли в относительно тихий угол, где Толя развернулся ко мне и прямо спросил:

– Кто такой Леша?

Приехали.

– Мой парень, – недоуменно ответила я.

– Нет. Кто он такой?

– А кем он должен быть? Отряд приматы, семейство гоминиды, вид человек разумный. Что ты от меня хочешь? Могу тебе описать…

– Я знаю, что его настоящее имя – Кай, – тихо произнес Толя.

Стени охнула. Я заткнулась, отчаянно вспоминая, когда проговорилась. На лице парня появилось подобие удовлетворения.

– Я видел его вчера, – спокойно продолжил он, – пока шел домой. Кай встречался со своим братом, каким-то жутким одержимым типом. Он утверждал, что уже наполовину умер и молил о смерти от какой-то «стихии». Хатн, Хатан…

– Хатон, – подсказала Стени и обернулась ко мне: – Он здесь?

– Я не успела тебе рассказать, – мрачно ответила я.

– Меня испугало не ощущение, что он сбежал из психушки, – в голосе Толи снова появилась нервозность. – А то, что твой Леша-Кай с ним сделал. Кори, я не знаю, как простой человек может совершить такое. Сам факт, что он кого-то почти убил, сознательно, это, это… Ты вообще знаешь?! Он опасен, Кори! Ты понимаешь это?! Осознаешь, с кем ты спишь по ночам?

Черт, черт, черт!

– Толя, успокойся.

– Я просто волнуюсь за тебя, – выдавил он. – То, что я видел, это… чудовищно.

Мы со Стени переглянулись. Теперь Толе стоило больше волноваться за себя, чем за меня.

Я хорошо его знала. Как и то, что он не успокоится, пока не поймет все. Толя не будет спать ночами, он поедет в другой город, пойдет работать, чтобы накопить на билет в другую страну, он убьется, но узнает, что его интересует. Парню сильно не повезло оказаться вчера свидетелем встречи кейнаров. Он ступил на опасную тропу, и намерен идти дальше. До конца.

Я смотрела на подругу. Ее взгляд говорил: «Внуши ему забыть все. Сейчас. Пока не поздно».

Пока не поздно.

– Встретимся в восемь у тебя, – вдруг ляпнула я. – Надо кое-что тебе рассказать.

– Кори! – гневно воскликнула Стени.

– Я чего-то не знаю? – настороженно спросил Толя.

– Ты многого не знаешь, – тихо ответила я.

И потянув за собой подругу, ушла.

***

Около семи часов вечера, когда солнце неспешно поползло к горизонту, я зашел в знакомый подъезд и поднялся на двадцать шестой этаж. Несколько движений – и замок в черной железной двери щелкнул и открылся. Толкнув ее, я уверенно зашел в двухкомнатную студенческую квартиру и тут же поморщился.

– Приятель, иногда стирать носки бывает полезным… – пробормотал я и закрыл дверь изнутри.

Аккуратно переступая через завалы книг, одежды и ошметков еды, пробрался в небольшую кухню. Увидев кофеварку, тут же ее включил и проверил на наличие зерна.

Если Толя думает, что его никто не заметил, то он жестоко ошибается. Даже Хатон со своим синдромом неполноценности его увидел. Какая может быть слежка, если шпион даже не заботится, видно его или нет? Безусловно, я чувствовал присутствие парня за спиной, но когда Хатон шепнул: «там какой-то тип уже минут десять стоит у двери и не шевелится», еле сдержал смех.

Найдя в груде посуды чашку (пришлось хорошенько ее помыть), я налил себе кофе и вышел на открытый балкон. Внизу верещали на детской площадке дети, сверху плавали розовые облака. О том, что Кори назначила ему встречу, я тоже знал. Поэтому пришел заранее.

Дорогой гость ворвался в квартиру неожиданно. Послышался резкий поворот ключа, затем ругань, когда Толя споткнулся о книгу. Торопливо подняв, он с грохотом запихнул ее в шкаф, как и десятки других учебников. Захлопали ящики комодов, куда Толя прятал одежду. Немытая посуда отправилась в холодильник, еда в мусор, мусор под раковину. Через десять минут повисла тишина. Не сомневаюсь, что при Кори здесь царил идеальный порядок.

Я стоял за стенкой, медленно попивая кислый кофе. В отличие от хозяина квартиры, я позаботился, чтобы меня не было видно, а тень падала на стену дома, а не пол кухни. Нервный вздох. Заработала кофемашина. Пахнуло дымом дешевых сигарет.

Толя вышел на балкон, убирая зажигалку в карман свободных джинсов… но не донеся, увидел меня и вскрикнул, отпрыгнув на ограду. Кружка полетела на пол, стекло под ноги, кофе на детскую площадку, а зажигалка в облака.

– Ты что здесь делаешь?! – закричал парень, пытаясь отдышаться.

– Пью кофе, – невозмутимо ответил я. – По правде сказать, он ужасен.

Взлохмаченный, с бешеными вращающимися глазами Толя выглядел так, будто при нем взорвался динамит:

– Что за… Как ты сюда попал вообще?!

– Точно так же, как и ты вчера на улицу Новаторов. Не припоминаешь?

Услышав это, Толя смолк. Ладони стали влажными, в глазах помимо бешенства промелькнул страх.

– Подглядывать нехорошо, – я покачал головой и вылил остатки кофе за ограду. – Как ты это пьешь…

И вручив парню пустую кружку, отправился на кухню.

– Как мне тебя называть? – прозвучало вслед. – Ты ведь не Леша, так?

– Алексей Соколов, Андрей Иванович, Людовик XIV, Ван Гог, Шурик, Мурзик – как тебе нравится.

– Хватит прикалываться, – раздраженно ответил Толя, не сдвинувшись с места, и осторожно добавил: – Кай.

Я сохранял молчание. Оставаясь на безопасном расстоянии, парень ткнул в мою сторону сигаретой:

– Что ты сделал со своим братом?

– То, что ты слышал.

– Как можно убить человека наполовину? Это какой-то вид радиации?

Поиски нормального зерна не увенчались успехом. Я вздохнул.

– Можно и так сказать.

– А-а-а, я понял. Это ваша «стихия»? Вы называете «стихией» радиацию? Так

что с твоим братом? Лучевая болезнь?

– У тебя есть нормальный кофе?

– Что с твоим братом?!

– У тебя. Есть. Кофе?

Не вопрос. Внушение. Толя тут же ответил:

– У меня хороший кофе. Стоп, я не это хотел сказать. Что…

– Твой кофе ужасен. Где ты вообще нашел эту дрянь?

Толя взмахнул руками:

– Я не это хотел сказать!

– Меня не колышет, что ты хотел сказать! – зарычал я, сосредоточился и перенес из квартиры пачку хорошего зерна.

Повисла тишина. Толя смотрел то на меня, то на пакет.

– Откуда это?..

– Купил.

Парень сначала зажмурился. Открыл глаза, моргнул. Брови успели описать дугу от носа до лба и вернуться на место. Его и без того большие глаза превратились в два бирюзовых шара:

– Ты что… это… ЧЕГО?!

Тут он кинул сигарету на пол и бросился ко мне. Я успел увернуться, и парень налетел на стол. Увидев первое попавшееся оружие – поварешку – он выставил ее, как саблю, перед моим носом, и истерично закричал:

– Как ты это сделал?! Что ты сейчас сделал со мной, а потом с пачкой?! Кто ты вообще?! – на каждом предложении он поддавался вперед. – Не-е-ет, я знаю, кто вы. Ты и твой брат. Вы из такой засекреченной лаборатории, где на людях ставят эксперименты, да? Вкалывают наркоту всякую, мутации появляются, да? Волшебство там, магия, и прочие хрени, я прав? Я прав или нет?! ОТВЕЧАЙ!

Я медленно отвел поварешку от лица и мягко, стараясь не делать резких движений, ответил:

– Нет, малыш. Ты неправ.

– Я тебе не малыш, – прошипел Толя.

– Для меня все люди бестолковые дети. Ты в их числе, – и отойдя на шаг, усмехнулся: – Я все видел, парень, и знаю, что Кори назначила здесь встречу. Она хотела тебе кое-что рассказать, хотя я предпочел бы, чтобы тебе внушили все забыть. Я могу сделать это прямо сейчас, но не стану. А знаешь почему? Потому что Кори любит тебя, недоразвитого опарыша, как человека. И ценит. Не разочаровывай меня, чтобы я не сомневался, что ты достоин этих чувств.

Похоже, он понял, что в любой момент может стать трупом. И притих.

– И вообще, сделай нормальный кофе, – я бросил ему пакет.

Схватив его, Толя запротестовал:

– Ты мне кто, папочка, чтоб я выполнял каждое твое желание? Не буду я ничего…

Движение пальцем, и Толя развернулся к кофеварке.

– Еще как будешь. И свари его как положено, а не в этой тарахтелке.

Пока Толя орал, матерился и изумлялся, принудительно танцуя у плиты, я рассматривал медицинские учебники. И отметил, что слишком многое изменилось. Надо попросить Кори обновить мои знания.

– Господи, куда я попал, – беспомощно доносилось с кухни. – Что происходит, мамочки, что со мной происходит…

Тут раздался стук в дверь. Толя в очередной раз заорал, возмущаясь неподвижностью своих конечностей. Я встал и направился в прихожую, открыв замок:

– Добрый вечер.

Увидев меня, Кори вскрикнула. Стени за ее спиной протянула:

– А я тебе говорила…

– Ты что здесь делаешь?

– КОРИ, СПАСИ МЕНЯ ОТ ЭТОГО МОНСТРА-А-А!!! – придушенно раздалось из квартиры.

Я мило улыбнулся:

– Не волнуйся, с ним все хорошо.

– Я вижу, – пробормотала девушка. Чмокнув в щеку, оттолкнула и прошла в квартиру.

– Он еще живой? – поинтересовалась Стени.

– Немного.

Когда мы оказались на кухне, Толя махал чашкой со свежесваренным кофе, гневно рассказывая Кори, что она понятия не имеет, с кем живет, что я страшный мутант, сбежавший из лаборатории и чем быстрее она от меня избавится, тем лучше.

Его рот захлопнулся раньше, не успев сказать последнюю фразу. Молча подойдя к парню, я взял из его рук чашку и отпустил.

Поняв, что его конечности снова подчиняются, Толя отшатнулся от плиты и ткнул в мою сторону:

– Кори! Ты меня слышишь?!

Вместо ответа девушка обняла его, заметно успокоив. Стени поглядывала на меня. Уверен, от нее не укрылось ни напряжение, ни поджатые губы.

– Давай выйдем на свежий воздух, – мягко сказала Кори и потянула парня на балкон.

Солнце уже коснулось горизонта, окрасив небо в огненные цвета. Прохладный ветер уносил дневную духоту и качал зеленые кроны. Кто-то явно готовил булочки, и их аромат расплылся в воздухе, приятно щекоча ноздри.

Кори сделала то, чего я боялся. Девушка сняла маскировку с крыльев. Судя по взгляду Стени, она ничего не знала о намерениях подруги.

Закат окрасил белые перья в теплый, розовато-бежевый цвет, придав им небывалую объемность и мягкость. Толя ахнул и изумленно застыл. В глазах парня проносилось понимание, что три года его обманывали.

– Мы другие существа, Толя. Не люди. Кейнары. И живем в ином, параллельном мире. Я была человеком до семнадцати лет, но потом стала такой же, как он, – Кори указала на меня. – Мы обладаем магией Стихий, которые упоминал Кай. Я владею огнем. Он воздухом.

– А Стени?..

– А я не кейнар, – отмахнулась ведьма. – Я добрая фея, исполняющая желания.

– Можно потрогать? – спросил Толя.

Кори кивнула. Я вздохнул, и сделав глоток, поморщился. Парень умудрился испортить даже хороший кофе. Пока он трогал ее маленькие нежные перышки своими огромными влажными лапищами, Кори продолжала:

– Мы можем внушать людям свою волю и читать их мысли. Я твои не читала, не беспокойся. Мы…

Внезапно Толя отпрянул и обвел взглядом всех нас:

– Вы внушите мне все забыть, да? О том, что я видел вчера. А ты, – он ткнул в меня. – Что я вообще когда-то состоял в отношениях с Кори. Я прав?

– Всецело надеюсь, – я не стал кривить душой.

Стени кивнула. Толя в отчаянии посмотрел на Кори:

– Тогда у вас ничего не выйдет. Сделайте так, чтобы и у меня были магические способности. Я не хочу жить прошлой жизнью. Без тебя. Не хочу.

Я не удержался и процедил сквозь зубы, сложив на груди руки:

– Ты не знаешь, во что ввязываешься, щенок. И обращение в кейнара не восстановит твоей прошлой жизни с Кори, могу тебя в этом заверить.

– Я не сомневаюсь, – скривившись, промычал он и повернулся к девушкам: – Ну так?

– Толь, – дружелюбно ответила Стени. – Посмотри на нас с Кори. Мы нажили столько проблем, ступив в это болото, и, знаешь – прошлая жизнь без этого дерьма под названием «параллельный мир» была намного проще. Я бы на твоем месте согласилась все забыть и жить дальше.

– И тем не менее ты, человек, стоишь здесь, – отпарировал он.

– А у меня не было выбора.

– Чтобы стать такими, как мы, – вступилась Кори, – нужно умереть, а затем убить другого. Придется разрываться на части, выбирая ангела или демона. В какие-то моменты ты будешь ненавидеть себя… иногда даже думать о самоубийстве. Придется постоянно внушать родителям, что ты не чудовище. Испытывать неудобства с крыльями, бесконечные головные боли и перепады настроения. Это страшно. Ты можешь убить дорого тебе человека, не моргнув, а наутро сойти с ума от горя и осознания, что это твоих рук дело. Я не жалею, что стала кейнаром, иначе не встретила бы Кая. Но если бы я знала все то, что знаю теперь, и у меня был выбор – я осталась бы человеком, все забыв. В нашем мире, в наших жизнях и судьбах много боли, смерти и крови. Это не твое, Толь. Я не советую.

С этими словами она отошла ко мне, и положила голову на плечо, взяв за руку.

Я молча стоял и смотрел на этого юношу. Почему люди не слушают тех, кто знает лучше их? Почему они добровольно идут на что-то, а потом мечтают однажды проснуться, поняв, что это дурной сон? У него такой шанс: жить нормально.

Но по глазам я видел, что он уже отверг его.

– А ты что скажешь? – неожиданно спросил меня Толя.

– Мне две тысячи четыреста лет, малыш, – его брови поползли вверх. – Я пережил столько всего, что моих воспоминаний хватило бы на сотню фильмов ужасов с разными сюжетами. Они, – я кивнул на девушек, – последнюю часть пути прошли со мной, и знают мою жизнь от начала до конца. Поверь, они ничего хорошего о ней не расскажут. Тебе было непонятно, почему Хатон сказал: «Кай Энгельгардт восстал из могилы»? Почему Кори убивалась все три года, что ты ее успокаивал? Я тебе поясню. Я покончил с собой, парень. Убил себя, пытаясь спасти от смерти Кори. У меня не вышло, но почему я и она сейчас живые, уже другая история. Прожив столько лет в ужасе и страхе перед самим собой, я не выдержал, понимаешь?

Замолчав ненадолго, я отвел взгляд на краешек солнца, исчезающий из этого мира. Еще секунда – и чернота поглотила и его, оставив лишь светящуюся дымку.

– Конечно, моя жизнь – наихудший пример жизни кейнара. Но если ты не рожден кейнаром – не становись им, – я посмотрел в его бирюзовые, сейчас темные глаза. – Слишком велика плата.

– Полностью поддерживаю Кая, – отозвалась Стени.

Повисла тишина. Толя отошел к ограде и закурил. Увидев это, Кори процедила:

– Если бы ты знал, каких трудов мне стоило отучить его.

– При моральных потрясениях все меняется, – весело отозвался я.

– Ну? – подбодрила Стени.

Толя обернулся:

– Так вы можете дать мне магию или нет?

– Упрямый осел! – простонала Стени. – Ты дубина!

– Давайте насильно заставим его забыть все, – предложил я.

– Расскажите лучше о кейнарах.

Рассказ занял еще минут двадцать. Я пожалел, что оставил кофту дома. С темнотой пришел ветер, а с ним и холод. Смолкли детские крики, вдаль уходили золотые полосы дорог. А с ними далекий гул и сигналы автомобилей.

После затянувшегося молчания Толя наконец-то сказал:

– Ну, я согласен.

– На что?

– На обращение.

Я не выдержал и выругался на керском.

– Идиот, – пробормотал и направился к двери: – Поехали. Чем быстрее мы тебя обратим, тем скорее я от тебя избавлюсь.

…Закрыв дверь в кабинет, я подошел к темному панорамному окну в гостиной. Сзади тут же подкралась Кори и прижалась к спине, сцепив руки на талии.

– Не злись на него. Он глупый, маленький ребенок.

Я накрыл ее ладони своими и пожал плечами:

– Который старше тебя.

– Надо было насильно заставить его все забыть, – виновато вздохнула девушка. – Это я глупая. Кто будет его учить, если стихией окажется вода или земля?

– Отправим его в Аскатрал. Там есть хорошие люди. В любом случае это уже не наши проблемы.

Я развернул ее к себе лицом и нежно поцеловал.

– Нет, Кай, – Кори обвила мою шею руками. – Это и наши проблемы тоже.

Улыбка. Поцелуй:

– Ты знаешь, какое чудесное лето в Аскатрале? Проблемы должны быть хорошими, чтобы их было приятно решать.

Улыбка. Поцелуй:

– Понятное дело, самая большая и главная задача— отпуск в Аскатрале, но, кроме нее есть еще несколько маленьких проблемок. Например, сессия. Или наш новый кейнар.

Улыбка. Поцелуй:

– Если я правильно посчитал, к двадцатому ты будешь свободна. В горах как раз потеплеет, а дни в основном будут солнечными. Вырастут цветочки, у животных появятся детеныши…

Протяжное «м-м-м…», поцелуй:

– Хорошо. Сдаем экзамены, ставим Толю на ноги и едем в Аскатрал. И я не собираюсь возвращаться до сентября.

Ее рука скользнула на пояс. Я довольно пробормотал:

– Мы можем устроить путешествие по Империи…

– Мы уже путешествовали!

– Нет, – усмешка. – Это было бесконечное-бродилово-по-лесам. А мы поедем как страждущие неземных красот туристы.

Пальцы коснулись холодного стекла за ее спиной. Девушка выдохнула:

– А потом в Авасаррское королевство?

– И в Эльфийское.

Она улыбнулась:

– Чувствую, это будет лучшее лето в моей жизни.

– Я устрою его тебе, солнышко.

Дальше слова кончились. Стекло запотело, оставляя отпечатки ладоней…

Кори как раз предложила принять ванну, как из кабинета раздался пронзительный крик.

Я печально вздохнул:

– Воробушек очнулся.

Наградив последним поцелуем, девушка побежала на звук, топая по паркету босыми ножками. Я пошел за ней.

Новоиспеченный кейнар Толя сидел на полу, поджав ноги, и судорожно раскачивался из стороны в сторону.

– Что с ним? – недоуменно спросила Кори.

Я сел рядом и потряс парня за плечи:

– Эй! Толя, слышишь меня? Прием!

Он вздрогнул, вскрикнул и упал в обморок.

– Кай… – испуганно начала девушка.

Но тут парень открыл глаза и глубоко вдохнул. Я не дал ему сесть, иначе Толя бы опять отрубился.

– Как дела?

Он посмотрел на меня, как на идиота, и хрипло ответил:

– Ужасно.

– Я предупреждал.

– А где мои крылья?

Я рассмеялся и встал:

– А ты, смотрю, нетерпелив. И крылья ему сразу давай, и магию. Щенок, твое обращение еще не завершено. Ты уже не человек, но еще не кейнар.

Угадайте, кто обращал парня? Пришлось силой заставить его выпить хоть каплю моей крови, для Толи такое «зверство» было неприемлемо. Услышав о еще одном испытании, он искривился.

Признаться, возился я с ним чисто назло, чтоб парень понял, от чего отказался.

– Что еще надо сделать?..

– Если ты не убьешь до заката следующего дня, умрешь, – отозвалась Кори.

Толя отполз подальше:

– Чего?..

– Ты мне только глазами не хлопай. Я уже говорил об этом. Ты должен убить человека. Любого, на твой вкус.

– А если не убью?

– Обращение останется не законченным. Понимаешь, – я пытался подобрать слова, – в крови кейнара содержатся токсины, смертельные для человека. А когда ты убиваешь, выбрасывается гормон, нейтрализующий яд и запускающий процесс… мутации. Если ты не убьешь человека, гормон не сработает, яд распространится по телу, и ты умрешь в течение двадцати четырех часов от интоксикации.