– Это замечательный фотограф. Настоящий профессионал, мы с ним часто работаем на одной площадке. Впервые мы встретились, когда я был еще совсем ребенком – мне было от силы семнадцать, не больше. И знаете что? С тех пор, приходя на фотосессию к очередному журналу, и обнаруживая, что буду работать с кем-то другим, я немного теряюсь. «А где же Сокол?» – вздыхаю я. Правда, это быстро проходит, потому, что настоящих профи в этом деле очень много, но все-таки эта детская привычка никуда не делась.

Яркий свет, отражающийся от покрытого белой матовой пленкой пола и закрытых белым же картоном стен. Эрик стоял в центре, там, где сходились две картонные плоскости. Прямо на него сверху и снизу глядели нагретые софиты.

– Ты, черт бы тебя побрал, понимаешь, что такое жизнерадостная улыбка? Жизнерадостно улыбайся! Жизнерадостно, понял ты меня?

Он растянул губы, обнажил зубки и внутренне пожелал Соколу смерти. Потому что только настоящий маньяк может крыть последними словами, заставляя при этом улыбаться «жизнерадостно».

Сокол в это время отвернулся и закричал на менеджера:

– Сколько ему лет? Пятнадцать? – Затем, услышав невнятный ответ и каким-то образом разобрав его, удивился: – Семнадцать? Боже он что – умственно отсталый? Иди сюда и объясни ему, что значит жизнерадостно! Он скалится так, словно хочет сожрать кого-нибудь.

Пользуясь тем, что Сокол смотрел в другую сторону, Эрик сомкнул губы и мысленно показал ему средний палец. Только мысленно.

Черноволосая нимфа все не останавливалась, и винить ее в этом было грешно – такая у нее работа все-таки.

– А еще недавно вы исполнили главную роль в этом прекрасном фильме с кучей эффектов.

Здесь он должен был подсказать, и Эрик склонился к ней, чтобы произнести запрограммированную без его ведома реплику для этого телевизионного спектакля:

– «Последний сон астронавта»?

– Да! – с восторгом откликнулась она, обрадовавшись его проницательности. – Как вам удалось? Такие сильные нагрузки, а один костюм по слухам весил почти тридцать килограммов…

Какой тонкий намек на его возраст. Эрик даже улыбнулся – вопросы возраста его не очень занимали. В сорок три года он уже не так отчаянно молод, как в двадцать, но еще и не стар.

– Костюм весил не тридцать, так что нагрузки были средние.

Костюм весил двадцать восемь, но уточнять Эрик не стал.

– А вы действительно герой, – подпустив нотку игривости, хихикнула девица.

Скафандр не только ужасно тянул вниз, но еще и давил со всех сторон. Внутри у него постоянно выпирали всякие железки, о существовании которых Эрик не догадывался, пока не влез в него. Наверное, стоило скинуть хотя бы три килограмма. Или даже пять. Но ведь будут еще съемки и без скафандра, а для них нужно выглядеть подкачанным и таким вот лоснящимся кусочком. Таким, чтобы сразу в «Макдональдс».

– Тебе точно не нужен дублер? – заботливо поинтересовался какой-то мелковатый и похожий на малолетку ассистент.

– Нет, у меня в этой сцене крупный план, – сквозь зубы процедил Эрик.

Не от злости, нет. Просто когда в районе копчика скребется какая-то проволока, тут уж не до любезностей. Он закрыл глаза и взмолился, чтобы ему хватило терпения не кривиться, когда камера подъедет ближе.

Допрос с томными взглядами продолжался, и Эрик заставлял себя выглядеть как можно дружелюбнее. Даже когда приходилось смотреть на собеседницу. А еще следовало не забывать о том, что к камере нужно поворачиваться исключительно правой стороной лица. Синяк, конечно, хорошо замазали (как же это было мерзко, кожа будто под коркой), но лучше было не рисковать. С этим дешевым освещением никогда не угадаешь. Так сказал Марк, и спорить с ним было бесполезно.

– Еще нам известно, что вы до сих пор встречаетесь со своей бывшей женой. Недавно вас видели вместе…

Задать такой вопрос (без вопросительных интонаций) и остаться при этом тактичной невозможно. Девица и не старалась. Эрик со своей стороны сделал что мог – улыбнулся. Когда хочешь опозориться и выразиться непечатно – улыбайся. Когда хочешь врезать тому, кто сидит напротив – улыбайся. И когда тебя спрашивают о Норе – тоже улыбайся.

В последнем случае только улыбка и спасала.

– И где же это? – все еще напрягая мышцы лица и уже начиная уставать от этого, спросил он.

– У меня есть фотографии…

На большом экране развернули фото, сделанное явно с многократным приближением. Он и Нора. Рядом играет Берт. Семья в сборе? Да уж, если бы это не было так унизительно, он бы украл это фото для своего альбома, поскольку у него подобных «полных» снимков еще не было. Нужно бы попросить Нору все-таки сделать пару фотографий.

– Да, это мы ходили в местный парк. Там было уютно.

Девица тщательно и вполне себе качественно изобразила умиление:

– Как же это здорово! Вы еще и семьянин примерный к тому же. Ко всем своим талантам.

Нора только что уехала. Поездом. Это не то чтобы крайность, но Эрику была неприятна мысль, что она вот так поспешно сбежала, не взяв даже машину или хотя бы такси. Марк стоял рядом и курил.

– Ничего бы не получилось, старина, – с видом (и тоном) знатока всех премудростей земных, сообщил он. – Она слишком правильная для тебя. Хорошая девочка, только чуть просроченная.

За «просроченную» захотелось дать ему по затылку или хотя бы в солнечное сплетение, но Эрик сдержался. Нельзя было доказывать ей, что она права, тем более что она наверняка еще смотрела в окно.

Не чуя беды, Марк продолжал:

– Но если тебе будет совсем невмоготу, можешь приезжать к ней. Ребенок-то твой.

Да, Берт был единственной надеждой. Светлым лучиком, так сказать.

Очевидно, остается последняя часть разговора – о серьезном, проникновенном и просто житейском.

– Но ведь, только между нами, – девица склонилась к нему – вы не сразу стали таким, правда? Уж мы-то помним, как вы умели веселиться.

«Между нами» принято говорить на телевидении, и это самое замечательное из всего, что можно придумать, сидя в забитой студии и перед камерой.

– Вынужден согласиться, – с притворным раскаянием признал он.

– Как считаете, женитьба сделала вас другим человеком или это возраст?

– Тут несколько факторов, выделить что-то одно невозможно. Хотя я не стану говорить, что смог бы справиться без Норы.

– Вы как-то признались, что это была любовь с первого взгляда, – осторожно напомнила ему она.

– Так и было.

Противные электронные гудки резали слух, но Эрик упорно ждал. Потому что дозвониться до Марка нужно было просто позарез. Как только с другой стороны раздался щелчок, и зашуршала речь, он взорвался гневной и возмущенной волной:

– Кого ты мне подсунул, а?! Эта чертова монашка меня уже достала!

– А что ты ей сделал? – хрипло, видать, спросонья, полюбопытствовал Марк.

– Ей и делать ничего не надо. И почему это сразу я должен был что-то делать? Она тоже не ангел.

– Зато монашенка, – не упустил случая поддеть менеджер.

– Пошел ты, – все еще бушуя и клокоча, выплюнул Эрик. – Убери ее отсюда, иначе я ее покалечу.

– Ну-ну, остынь. Мы же договаривались, я тебе все объяснил. Так чего ты хнычешь? Это же тебе нужно больше, чем ей!

– Но ей-то тоже нужно! Или нет? Так какого черта она вообще не старается?

– А чего ты от нее хочешь?

– Пусть ведет себя нормально.

Марк ехидно посоветовал:

– Иди к ней и скажи, чтобы вела себя нормально. Чего проще?

– Я с ней больше не разговариваю.

– А теперь надуй губки и отвернись к стене.

Эрик отключился и едва не разбил трубку об стол.

От света прожекторов у Эрика уже горело лицо, и он мельком взглянул на часы, висевшие за спиной ведущей. Осталось две минуты.

– Ну, и в заключение нашего выпуска, хотелось бы попросить вас пожелать чего-нибудь прекрасного нашим зрителям.

Эрик повернулся к камере и уставился в черный круглый и покатый глаз, с трудом донашивая свою резиновую улыбку. Последние минуты, Господи, дай не отрубиться прямо на полу под креслом.

– Любите тех, кого любите. Любите так, чтобы они знали об этом.

Дебильное пожелание. Это все накрахмаленная девица виновата – зачем она вытащила в разговор Нору? Не упоминала бы о ней, и пожелание вышло бы гораздо лучше.

Как монахини попадают в ад

– Нет, понимаешь, это просто необходимо. Конечно, такие дела не делаются за полгода, и тебе нужно больше времени. Но подумай вот о чем, Эрик. Премьера назначена на лето, так? А сейчас уже ноябрь. И кто знает, что будет впереди – черт дернет этих упырей, и перенесут дату на весну. Что тогда? Мы ведь совсем пустые. Нужно как-то напомнить о тебе людям, понимаешь? Нужно чтобы ты вновь замелькал на обложках и появился пару раз с хорошими новостями. С хорошими, заметь. А твои гулянки, кривые рожи и мятые рубашки уже давно лежат в архивах желтых сайтов, которые никому не нужны. Их просматривают фанаты-малолетки, которые выпрашивают деньги на кино у родителей. Не окупаемая публика, короче. В твоем случае, когда рейтинг шестнадцать плюс, надежды на школьников вообще никакой. Да и понимаешь, на самом деле, у тебя уже и не осталось таких фанатов – последние выросли и обзавелись бородой лет пятнадцать назад – прости, мужик, но это же факт, сам понимаешь.

– Ну, хорошо, хорошо, не порть мне нервы. Чего ты хочешь?

– Найди себе жену. Хорошую такую, чтобы она всем понравилась.

– Новые жены всех только бесят, и ты это знаешь.

– Нет, не все. Если ты найдешь простушку, то у тех, кто поглупее, появится надежда – «Авось, и мне когда-нибудь повезет?». Другие, кто похитрее, просто подумают: «Стало быть, действительно влюбился». Ну и остатки просто заметят, что давно бы уже пора тебе остепениться, дорогой.

Эрик ухмыльнулся и откинулся на спинку кресла. В кабинете Марка на него всегда накатывала апатия – наверное, действовали белые стены, которые напоминали о реабилитационных центрах. Там, где он лежал в последний раз, им разрешали даже рисовать на стенах – ремонт окупался за счет очень высокой оплаты. Они платили там больше, чем в пятизвездочном отеле. И все это для того, чтобы сейчас он сидел напротив Марка, держал руку в кармане куртки и перекатывал между пальцами колеса. В светло-розовой оболочке, которая, наверное, уже подтаяла от постоянного контакта с горячими ладонями.

– Жениться? Да ты гений, – задрав подбородок и глядя в потолок, вздохнул он. – Мне от твоих предложений курить хочется.

– Жениться можно на пару лет, ничего с тобой не сделается.

– А не пошел бы ты?

Говорить можно было сколько угодно, но Марк все равно бы никуда не ушел – уж если вцепился, то обязательно добился бы своего. А на этот раз Эрик чувствовал, что Марк действительно вцепился.

– Я уже сходил.

Оппа. Что и требовалось доказать. Эрик шмыгнул и вытащил руку из кармана. Пальцы были липкими и наверняка сладкими – у этих колес вечно какая-то детская оболочка.

– И удачным был поход? – почти без интереса.

– Да. Я тебя с ней познакомлю завтра вечером, когда ты промоешь желудок от всей этой дряни. Сколько раз говорить тебе, что я все равно вижу, когда ты…

– А я и не прятался. Но завтра я никуда не пойду, да и сегодня ничего промывать не буду. Я устал. Съемки закончились всего месяц назад, я не могу сразу вот так переключиться…

– Народ уже забыл тебя, Эрик. Хочешь, чтобы фильм провалился? Ты этого хочешь? Никому твоя рожа не нужна, понимаешь ты это или нет? На тебя уже никто не хочет смотреть.

– И почему я тогда все же получил эту роль?

– Это не роль, а милостыня. И если ты не соберешь ошметки своих мозгов или хотя бы не послушаешься меня, то совсем скоро пойдешь по улицам за реальными подаяниями. Таких как ты в ближайшем районе с полсотни – все бывшие звезды, секс-символы и богачи как на подбор. А через десяток лет почти на улице и умирают в одиночестве, чтобы через неделю соседская собака унюхала их через дверь.

Будущее было живописным, но воображение отчего-то совсем не желало включаться в процесс, а потому все слова звучали не как зловещее пророчество, а как бесконечный зудеж воспитателя. Эрик, поморщился – Марк говорил слишком уж громко.

– И жена поможет мне не стать нищим? Она что – миллионерша?

– Нет, как раз наоборот. Ты слушаешь, что тебе говорят? Тебе нужна не та, которая даст денег, а та, которая поднимет твой престиж, идиот.

– И что, милая провинциалочка поднимет мой рейтинг?

– Да. Как шведский король, который женился на официантке, помнишь? После свадьбы его репутация взлетела до небес, где до сих пор и пребывает.

– Да ну. Кажется, ты что-то путаешь или преувеличиваешь.

– Не суть. Главное, такое уже было и это классика – работает постоянно.

– И кто она? Я имею в виду, кого ты мне там нашел?

– Иностранка. Милая девочка.

– Кто?

Можно было ожидать чего угодно, но вот чтобы он притащил ему иммигрантку… Или как там их называют? Короче, связывать свою жизнь (пусть и на пару лет) с беженкой Эрик никак не собирался.

– Я специально ходил в банк, смотреть на тех, кто получает денежные переводы и разбирается с документами. Там ее и выловил. Не смотри на меня так.

Эрик бросил в него одной таблеткой и попал (хоть не обидно) прямо по носу. Марк потряс головой и потом еще потер это место ладонью, как будто одна таблетка могла оставить на нем смертоносные миазмы.

– Ты хочешь, чтобы я сдох, – озвучил свой вывод Эрик.

– Нет, я хочу, чтобы мы оба жили в своих домах. Она тебе понравится, – все время возвращаясь к оригинальной теме и не теряя нити, пообещал ему Марк. Опрометчивое обещание. – Она красивая.

– Ага, теперь понятно, отчего приехала сюда. Зарабатывать.

Марк скомкал бумажку и бросил в него – ответный выстрел, правда, не такой уж и меткий.

– Ты на себя посмотри, козел, – совсем уж обиделся менеджер. – Я тебе кого попало не приведу. Тем более жениться – это не встречаться. Это уже серьезнее.

– Ага, понял. С бывшими проститутками мы дело не имеем, да?

Марк вздохнул, а потом поднял руку и указал поверх его головы прямо на дверь:

– Пошел вон. Пшел!

Нора пришла в этот дом тенью – тихой, серой и скользящей. Он не мог определить ее возраст, потому что никогда не видел подобных женщин. Белая кожа, черные как смоль волосы, карие глаза в обрамлении длинных ресниц и тонкие губы, сжатые в линию. Вначале она показалась ему толстой, но потом он понял, что все не так плачевно – это была просто неправильная одежда, вот и все.

И она не задавала вопросов. Просто сидела в шезлонге (Марк попросил Эрика показать ей площадку для отдыха) и смотрела на дно сухого бассейна.

Это был настоящий цирк – словно они изображали средневековых заплесневелых человечков, собравшихся на смотрины или решивших выпить чаю перед помолвкой. Марк нервничал даже больше, чем они вдвоем вместе взятые, а потому, как только у него зазвонил телефон, он сразу же сбежал в дом, не скрывая облегченного вздоха. Оставил их наедине, так сказать.

Делать было нечего.

– Так значит, вас зовут Нора? – уточняя и без того очевидное, спросил Эрик. Нет, придурком он не был, но нужно же было с чего-то начинать.

– Да. А вы, значит, Эрик.

– Кажется, многие знают это и без личного знакомства.

– Я не знала.

Она не смотрела кино? Конечно, его звезда закатилась еще лет десять назад, и с тех пор Марк все пытался вкатить ее обратно на небосклон, но ведь она тоже далеко не маленькая девочка! Должна же она знать хоть что-то. Или нет?

– Что, правда?

Она кивнула и сняла с носа прозрачные очки:

– Да.

Когда она смотрела на вещи – бросала взгляды на обстановку в доме, проходила мимо гаража и даже выбирала подходящий шезлонг – в ее взгляде не было совершенно никакого интереса. Словно она глядела на мебель только для того чтобы не удариться и не своротить что-нибудь по дороге, а дверь в гараж была для нее продолжением соседской стены. Однако теперь, когда она уставилась на него, Эрик ощутил неприятное волнение – ему показалось, что будущая жена изучала его. Впрочем, он был недалек от истины.

– Вас что-нибудь интересует? Я имею в виду…

Да что же это он мнется как придурок? К чему все эти смущения и запинания? Ему ли не знать, что это просто сделка, в которой у одной из сторон нет юриста? Кстати, такой стороной была именно она. У нее вообще никого не было. Эрик привык вести себя немного развязно, если речь шла о гостях женского пола. Обычно им это нравилось. Однако все это время в его доме бывали лишь красивые глянцевые девицы с длинными ногами и подведенными ресницами. Таких, как Нора здесь точно не могло быть – он просто не пригласил бы такую женщину к себе домой. Он даже не знал никого, кому подобная идея могла прийти в голову. И все же, теперь она должна была не только приходить в гости – она должна была поселиться здесь.

– Марк сказал, что от меня многое не потребуется, – глухим и каким-то упавшим голосом сказала Нора. – Никаких интимных отношений, совместного отдыха и фотографий. Просто я должна находиться неподалеку, жить в этом доме и сама покрывать все свои расходы.

Эрик оглядел ее с ног до головы, прикидывая, сколько могла стоить вся эта одежда. Сумма получалась меньше, чем лежало в кармане его домашнего халата. У этой женщины запросы явно не были высокими, так с чего Марк переживал о деньгах, было не совсем ясно. Наверное, боялся, что со временем она потеряет голову и станет просить себе личный самолет.

– Ну, отсутствие интимной жизни меня тоже не пугает, – честно признался он. – Хотя, вопрос финансов немного проще – я сам могу оплачивать ваше проживание, вам работать ни к чему.

Тем более, кем она будет работать? Поваром в закусочной? Такие дела уж точно его рейтинг не поднимут.

– Всего два года, – пожала плечами она. – Это не так уж и много.

– Сколько вам лет? – окончательно отбросив церемонии, спросил он. – Мне, к примеру, тридцать восемь.

– А мне тридцать.

Если оценивать только ее внешность, то она выглядела моложе. Если смотреть в глаза – старше. Эрик даже потряс головой, пытаясь отвлечься.

– Мне от вас нужно только одно – не мешайте моим делам, – ощущая жгучее желание надавать самому себе пощечин, сказал он. – То есть, никаких вопросов. Куда я ухожу, когда прихожу, с кем ложусь спать – это не ваше дело. И если я уеду на неделю, не сказав ничего вам, не смейте звонить в полицию. И вообще, забудьте все эти ваши женские штучки. Никаких врачей и скорой помощи.

– А Марку мне можно будет позвонить? – флегматично уточнила она.

– Марку? – он явно не ожидал такого вопроса и даже растерялся. – Да, конечно. Только ему и можно. Страдать долго не придется – сами сказали, всего два года. Надеюсь, сработаемся?

Нора смотрела на него гипнотизирующим спокойным и ровным взглядом.

– Конечно.

– Что мне нужно, мы поняли. Чего хотите вы?

Она немного подумала и даже мельком облизнула губы. Затем отвела взгляд и снова стала смотреть в пустой бассейн.

– У меня все есть, мне нужно только гражданство, – не отводя глаз от бассейна, проговорила она. – Только решить проблему с законом, и все.

– И больше ничего? Я могу купить вам машину и обновить ваш гардероб – разве вы об этом не думали? Что-то из практической части жизни.

Она отрицательно качнула головой и улыбнулась – это была приятная и даже добрая улыбка.

– Я справлюсь сама. Если вы согласитесь принять меня в этом доме, то больше мне и не нужно.

Складывалось впечатление, что до того, как прийти сюда, она голодала и спала на улице. Хотя, возможно, так и было.

– Что ж, тогда пройдемся, – предложил он, хлопнув себя по коленям и поднимаясь с шезлонга. – Здесь довольно мило. Я покажу вам место, где вы будете жить.

После этого коротенького разговора ему стало ясно, почему Марк выбрал именно ее. Она была… никакая с виду и очень сложная внутри. Очень самостоятельная, без запросов и абсолютно безразличная ко всему, что не касалось дела. Стало любопытно, что же такого она сказала Марку при знакомстве и вообще, как он ее нашел, и Эрик решил отложить все расспросы до времени, когда она уйдет.

Еще в тот вечер, когда Марк позвонил ему и снова завел речь о свадьбе, Эрик понял, что отвертеться не удастся. Это было так просто – еще одна авантюра, только с человеком со стороны. И он сдался. Сразу же пошел оглядывать свои владения и размечать территорию жизни для себя и будущей жены. Так родилась идея о реставрации пристройки, о существовании которой он уже успел забыть.

Показывать ей это место было даже немного стыдно – она уже видела, в каких условиях жил он, а теперь он показывал комнаты, в которых собирался поселить ее. И они, к слову сказать, были не в самом лучшем состоянии.

– Завтра приедут ремонтники, они обещали выправить тут все за три дня. На самом деле, тут не так уж и плохо. Клянусь, если бы Марк сказал мне раньше, то я бы все тут расчистил еще до того, как вы пришли сюда.

Оправдываться – значит, признавать свою вину. Эрик чувствовал себя просто слабоумным или последним тупицей.

Нора разглядывала заляпанные дождем окна, которые никто не мыл последние пару лет, и в ее глазах снова плескалось самое дзенское спокойствие из всех, что он когда-либо видел. Удивительная реакция.

– Здесь нужно только прибраться, – заметила она. – А так очень даже хорошо.

Неприхотливая – это мягко сказано. Пожалуй, ей от него было нужно даже меньше, чем ему от нее.

А потом она поселилась в этом доме – Марк привез ее из той ночлежки, где она спала до этого. Из вещей при ней был только небольшой чемодан с вещами, серый плащ на своих плечах и коробочка с ноутбуком, который, судя по всему, должен был отправиться к праотцам еще года три назад. К этому времени пристройку уже отмыли и даже покрасили, а потому вести ее в эти «апартаменты» повторно было уже не так мерзко. Он перетащил туда мебель из одной спальни своего дома, и теперь у нее появились стулья, большой стол, не менее внушительный диван и хорошая кровать (даже с пологом). Для погасшей звезды он жил очень хорошо, и за все это стоило благодарить только Марка. И за будущую жену, с которой он отныне должен был делить свой двор, тоже нужно было благодарить именно его.

Эрик и сам удивился тому, что Нора его совсем не раздражала. Ее действительно не было ни слышно, ни видно. Она сидела в своей пристройке – тихая как мышка и очень аккуратная. К ней не заходила прислуга – она заявила, что убираться будет только сама. Свадьбу договорились сыграть (какое буквальное слово) в конце января, когда уляжется вся предпраздничная и похмельная шумиха. Проблем никаких на горизонте не было, и Эрик уже решил, что жизнь не так уж и плоха, когда Марк решил изменить правила игры.

Марк в этой истории оказался ангелом и демоном в одном лице – он играл на нервах у обоих своих подопечных и самым наглым образом дурачил их. А ведь они еще даже не поженились.

Звонок с утра пораньше мог выбить его из равновесия, даже если он был вполне безобидным, но голос Марка не предвещал ничего хорошего. Была вторая половина ноября, весь двор был завален листьями, и Эрик любовался этим желтым и шуршащим великолепием из окна своей кухни, когда трубка взорвалась вибрациями и поползла по столешнице как нечто живое.

– Так, старик, ты уже проснулся? Доброе утро!

За такую жизнерадостность его хотелось убить.

– Да, я уже проснулся.

– Как поживает твоя миссис?

– Моя фрау поживает отлично. Можешь заехать и убедиться в этом сам.

По правде говоря, он не знал, как она там живет и его это не особо волновало. Она не мешала ему и совсем не показывалась на глаза.

– Иди и сам проверь, – посоветовал ему Марк. – У вас сегодня первый выход. Общий. Я заказал фотографа к двенадцати. Чтобы оба были как огурчики уже к половине одиннадцатого, понял? И проследи, чтобы она поела.

– Сам ей все это скажи! У тебя же есть ее телефон?

– У меня ее электронная почта, а она с утра ее не проверяет. Иди к ней, тебе что сложно? По своему двору пройтись уже не можешь?

Только сейчас до Эрика стало доходить, чего именно просил у него Марк.

– Стой, стой, стой. Куда это ты заказал фотографов? Она сказала, что ты ей обещал никаких фотографий.

– Мало ли что я ей сказал? Не думал, что она все упомнит. И потом, ей все равно деваться некуда. Она уже привыкла к комфорту, и уезжать не захочет. Топай к ней, одень ее нормально и впихни ей хоть один бутерброд, я тебя прошу. Чтобы она не была голодной к двенадцати, ясно? Мне нужно, чтобы вы там не жрали, а смотрели друг на друга и говорили друг с другом, ясно?

– А секса на пляже тебе не надо? – разозлившись, гаркнул Эрик. – С чего это вдруг мы будем трепаться и пялиться друг на друга?

– С того, что нужно готовить народ к твоей свадьбе, тупица.

Ну, раз для дела…

Эрик поставил кружку на стол, расплескав горячий кофе, а потом направился к задней двери, так и не сменив при этом халат на что-то более официальное.

Путь к пристройке был припорошен листьями даже сильнее, чем сам двор – похоже, здесь подметали реже. И, стало быть, Нора совсем не выходила из дому. Он постучался в дверь и приготовился ждать. Хотя, ждать пришлось не очень долго – она открыла уже секунд через тридцать. Растрепанная спросонья и какая-то помятая, она казалась бледнее обычного. Длинные волосы собраны в хвост, безразмерная майка почти до колен – оказывается, она невысокого роста. Из-под майки выглядывали сгармошенные бермуды. Это и есть ее пижама?

– Привет, – дыхнув на него сонным теплом, улыбнулась она и отошла внутрь.

– Привет. Ты должна собраться и позавтракать. В половине одиннадцатого позвонит Марк, скажет, куда нужно ехать.

– Зачем?

Он оглядел «квартирку» и ухмыльнулся. Ничего нового не появилось, но признаки жизни преобразили даже эту бестолковую мебель. Нора не пыталась украсить этот дом или сделать его уютнее, хотя определенный порядок здесь все же появился. Стол она передвинула к окну, а диван переместился вплотную к нему. Два лишних стула куда-то подевались.

– Зачем? – выгадывая еще секунду, повторил он, все не переставая оглядываться. – Пригласил папарацци. Чтобы публику познакомить.

Она вздохнула и уселась на диван. Он последовал за ней.

– Он обещал мне никаких фотографий.

– Я тоже так сказал, но видишь ли, детка, у него свой расчет. Это же не совместный выход и не фотосессия. Это просто совместный завтрак в кафе, а там просто мимо пробежит человечек с камерой и щелкнет нас пару раз. Тем более, нам скрывать нечего. Если уж я не прячусь от фотографов, то с чего тебе этим заниматься. Тебя ведь никто здесь не знает?

Нора скрестила руки на груди и упрямо сжала губы:

– Все равно. Мне это не по душе.

– Мне тоже, можешь поверить, но придется пойти. В конце концов, нам не нужно даже держаться за руки – просто посидим рядом, поговорим.

На ее лице бегущей строкой было возмущение, которое вот-вот перерастет в настоящий гнев. Никуда она не собиралась, и с этим нужно было срочно что-то сделать.

– Раз уж ты переехала сюда, то такую-то мелочь мы позволить можем? И потом, с чего это я должен с тобой нянчиться? Это нужно нам обоим! Надоело уже упрашивать.

Она кивнула, глядя точно в стену напротив.

– Хорошо, если так надо, то я пойду.

После этих слов в нем проснулось любопытство.

– Что наденешь?

Нора повернулась к нему и спросила:

– А что нужно?

– Прогулочное платье было бы кстати. У тебя есть?

Ее взгляд сделался бессмысленным, и его даже охватило беспокойство, но она, вопреки его ожиданиям, кивнула:

– Да. Вельветовое. Бордового цвета.

– Лучше покажи.

Конечно, платье никуда не годилось. Фасон, который выдрали еще из восьмидесятых – платье было отрезное по линии талии, с накладными карманами и клапанами-обманками наверху по обеим сторонам от отложного воротника. Такое платье лучше было сдать в музей.

– Не годится. Да еще и до колен. Ты что – монашка? Надо выбрать что-то приличнее. Черт, я не модельер, но даже мне видно, как это… безвкусно.

Она подняла брови и уставилась на него с вопросом, в котором явно сквозил сарказм. И при этом ей даже не понадобилось открывать рот.

– Ну чего ты смотришь? – уже чувствуя себя неудобно, разозлился он. Если бы она не была им нужна, то он выбросил бы ее прочь в два счета. Одни проблемы от этой дамочки. – Это фуфло, а не платье.

– Я к другим не привыкла.

Почему-то ему показалось, что она солгала. Эрик даже отвернулся к окну.

– Хорошо. Значит, собирайся сейчас же. По дороге купим где-нибудь поесть, а потом заглянем в магазин. Выбери там себе что-то более… современное.

– Я еще не накопила на одежду, – невозмутимо сообщила она.

– Что? – Он даже не сразу понял, серьезно ли она говорит. – У тебя не хватит денег на платье?

– Не хватит.

– Черт, как бы мне не сдохнуть с тобой.

Чтобы у взрослой тетки не было денег на какое-то вшивое платье – такого он еще не слышал. Разве что в очень раннем детстве, но теперь уже казалось, что все это было не с ним.

– Купим на мои. Или твоя гордость пострадает? – возвращаясь к ней, предложил он. – Это считанные гроши, я не обеднею, но сберегу нервы.

Она ничего не ответила, но было видно, что эта мысль ей тоже «не по душе». В то, что ей тридцать лет, верилось с трудом. Он протянул к ней руки и сжал ладони в кулаки, показывая наглядно, что ему хотелось сейчас сделать. Почему-то она улыбнулась, и ее глаза засмеялись.

– Тогда сейчас мы пойдем в мою спальню, и ты возьмешь из моего гардероба то, что подойдет. А если откажешься, я тебя убью.

Увидев Нору в старой спортивной куртке Эрика и в его же джинсах с резиновыми подтяжками поверх серой рубашки, Марк почти засучил ногами от восторга.

– Так даже лучше, намного лучше, – приговаривал он, обходя вокруг нее кругами.

Сама Нора была с ним не согласна, но мудро держала свое мнение при себе. На вкус Эрика она выглядела как фермер, у которого отняли лопату и тачку, но так было лучше, чем сидеть рядом с дивой из ретро-журнала.

– И что тут хорошего? – глотнув холодного кофе из бумажного стакана, спросил он.

– Она в твоих шмотках! Гениально.

– Думаешь, кто-то помнит, что это мои шмотки?

– Зато мужские, это же сразу ясно, – все еще искрясь воодушевлением, прокомментировал Марк.

Нора притворялась немой, и ей эта роль очень нравилась – она сидела с опущенной головой и изучала полированный столик.

– Да, и она выглядит как лесбиянка, – критично добавил Эрик.

Она подняла на него осуждающий взгляд и задала тупиковый вопрос:

12 3 4 След.

Шоу нашей жизни

Искусство обманывать, говоря при этом правду

Как монахини попадают в ад

С этой книгой читают

Другие книги автора