Надюша редко жалуется. Страшно это говорить, но она привыкла терпеть. Когда я ее нашла, малышка очень сильно хромала. И при этом стояла на коленях в мороз. У нее был перелом бедра, который неправильно сросся.

Страшно вспомнить, через какой ад мы прошли, пока восстанавливали ножку. Как ни прискорбно признавать, тогда нам помог Павел Аристархович. Деньги на лечение дал Веня. Больше года доченька промучилась, не все шло гладко, были осложнения.

– Мое ты сокровище, – целую ее в носик.

– Мамочка, чем ты расстроена? – смотрит на меня пытливо. Не детским взглядом.

Она повзрослела слишком рано. На глаза снова наворачиваются слезы.

– Уже все хорошо, ты же со мной, – улыбаюсь.

– Как мой братик? – кладет здоровую ручку на мой живот.

– Отлично! Уже хочет увидеть свою сестренку, – сердце щемит от нежности.

Как же я перед ней виновата! Никогда себе не прощу! И Вениамину тоже! Я попала на сохранение в больницу. Надя осталась с мужем и няней. Я сама выбирала ее. Столько рекомендательных писем, огромный опыт работы. А в итоге женщина не уследила за малышкой. Дочь упала с окна второго этажа. Итог – травматические повреждения плечевого сплетения с отрывом двигательных корешков.

Правая рука не двигалась. Понадобилась операция, которая не гарантировала положительно результата. Но все прошло хорошо. Даже лучше, чем ожидали. Только теперь нужны деньги на реабилитацию. Надо заплатить Павлу Аристарховичу. Где взять средства?

Вениамин, будь он неладен. Ведь и по его вине все случилось. Он обещал быть дома. А сам уехал на сутки.

Скорее всего, к своей любовнице. Но это я сейчас понимаю. А тогда я ему верила. Ведь он выручил меня в безвыходной ситуации. Надюшу помог удочерить и отвоевать у тех страшных людей. Этими поступками муж расположил меня к себе.

– Мы очень ждем малыша! – сжимает мою руку. Серебристые глаза сияют. – Я буду тебе помогать!

Подавляю горестный вздох. Вспоминаю мерзкие вещи, которых наслушалась от врача и мужа. Такое говорить про ребенка! В них хоть что-то человеческое есть?

Сегодня моя вера в людей окончательно уничтожена. Больше никогда и никому не поверю.

– А почему ты с чемоданом? – спрашивает малышка, зевая.

– Спи, цветочек. Потом расскажу, – целую ее в щечку.

Когда придумаю, как мягче преподнести жестокую правду.

Укладываю дочь. Сама ложусь на соседней свободной кровати. Хорошо хоть Павел Аристархович не выгнал. После случившегося, не сомневаюсь, он на любую подлость способен.

Заснуть не получается. Мысли не дают покоя. И эта боль… она проникает в каждую клетку. Судорогами сводит тело, сердце кровоточит. Я как выжженная пустыня. Даже слез нет. Одна против целого мира. И я обязана выстоять. Ради своих детей. Дать им самое лучшее. Только как это сделать?

Утром Надюшу выписывают из больницы. Медсестра дает рекомендации. Многое ранее говорил и Павел Аристархович. Как ухаживать за малышкой, я знаю.

Но где взять деньги? Как расплатиться с клиникой? Украшений у меня нет. Муж никогда мне ничего не дарил. Осталось только колечко от мамы. Память… Но даже если сдать его в ломбард – это не решит проблему. Одна надежда на фонд.

Еще надо где-то найти квартиру. Отель – слишком дорого. На первое время думаю переночевать у Иванны. Она не откажет. Возможно, мне придется совсем обнаглеть и попросить денег в долг.

Подруг у меня нет. Я все свое время посвящала семье и работе в фонде. Только с Иванной мы сдружились. Она работает со мной. И еще жена лучшего друга Вениамина.

Когда садимся в такси, взгляд цепляется за белоснежную иномарку. Никогда не обращала на подобные вещи внимание. А тут на несколько секунд застываю. Автомобиль выглядит как яркое белое пятно на сером унылом фоне. Вот бы и мне найти свет в конце черного коридора.

По дороге Надюшка смотрит в окно с восторгом. Моя девочка… она умеет находить прекрасное в самых обыденных вещах.

– Мамочка, смотри, эти капельки на стекле похожи на сердце, – показывает пальчиком.

– Да… это дождик тебе шлет привет, – улыбаюсь, глотая слезы.

– Папа нас ждет? Я так соскучилась! – радостно восклицает.

Вздрагиваю. Как объяснить ребенку, что папе мы больше не нужны?

К счастью отложить неприятный разговор помогает таксист. Он подъезжает к фонду. И я облечено вздыхаю и расплачиваюсь.

На улице усиливается дождь. Зачем-то оборачиваюсь. Взгляд снова цепляется за белоснежный автомобиль. Тот же самый, что и около клиники. Странно…

Впрочем, мне какая разница. Передергиваю плечом и скорее бегу к зданию, чтобы не промокла дочь.

Дорогу мне преграждает охранник.

– Любовь Павловна, извините, – тушуется, прячет взгляд, – Но у меня строгий приказ вас не пропускать.

– Что? – ошарашенно переспрашиваю.

– Я человек подневольный, – пожимает плечами. – Мне сказали, вы тут больше не работаете.

– Даже если не работаю, почему не могу пройти? Забрать вещи… выяснить причины… – шепчу в растерянности.

Должна ведь привыкнуть к ударам. А нет… снова боль. Там же детки, которым нужна помощь. Фонд стал огромной частью моей жизни. И теперь у меня без наркоза вырывают кусок сердца.

Ведь могла предугадать такой исход. Вениамин соучредитель фонда на пару с мужем Иванны.

– Мамочка, все плохо, да? – с тревогой в голосе интересуется дочурка.

– Все отлично, цветочек, – отвечаю бодренько.

На что в ответ получаю укоризненный взгляд. Надюшку не проведешь. Она слишком хорошо все чувствует.

– Маленькие проблемы, но мы с ними справимся, – тут же исправляюсь.

Замечаю фигуру нашего главбуха.

– Захар Андреевич! – кричу и машу рукой. Привлекаю внимание.

Оглядывается, смотрит на меня затравленно. Но все же подходит.

– Любочка, прости, – шепчет мне на ухо. – Но ты лучше это… уходи. Так будет лучше.

Он напоминает испуганно зайца. Дрожит, постоянно оглядывается.

– Что вообще происходит?

– Ох, меня ночью вызвали. Заставляют деньги переводить на непонятные счета. Угрожают… Нечего тебе тут делать, Любонька, так лучше, – говорит очень тихо.

Физически ощущаю его страх.

– А деткам деньги перечислили? Мне же на днях одобрили. Там операции на носу… – свои проблемы отходят на второй план.

Ничего нет ценней детской жизни.

– Не светись тут… иди, – закрывает глаза, опускает плечи.

Нет… никто ничего не перечислил. Закусываю губу, чтобы не заорать в голос.

Ладно, меня выгнать! А дети при чем? Что Вениамин делает с фондом? Пахнет чем-то гнилым и отвратительным.

Захар Андреевич хороший человек. Но он перепуган до смерти и ничего мне не скажет.

– Иванна тут?

– Нет, ее… – качает головой. – Ты держись, Любочка, береги себя, – бросает на меня затравленный взгляд и понуро идет прочь.

Набираю номер подруги.

«Абонент сейчас не может принять ваш вызов», сообщает механический голос.

Снова вызываю такси. Поеду к ней. Надо выяснить все. И мне сейчас необходима помощь. В свое время я не отходила от Иванны. Не оставила ее в беде. Помогла справиться с изменой мужа. Взяла заботу о ее маленьком сыне на себя. В итоге они все же помирились.

И сейчас я надеюсь на ее помощь. Хочу пожить у нее хотя бы несколько дней. Надюшке нужен комфорт. Не дело мотаться с больным ребенком по городу.

Дочурка уже переживает. Задает вопросы, пытливо на меня смотрит.

– Почему мы не едем домой? Папа нас разве не ждет?

Не ждет, малышка. Он выкинул нас, как нерадивых котят. Но как тебе об этом сказать?

– Папа сейчас очень занят, – выдавливаю из себя.

Отворачиваюсь. Стыдно перед ребенком.

К дому Иванны добираемся быстро. Застываю около ворот. Несколько секунд не решаюсь позвонить.

Подруга выходит ко мне сама. На территорию не приглашает.

– Люба, ты зачем приехала?

– У меня тут… – просить неловко. Взглядом показываю, что надо отойти в сторону, чтобы ребенок не слышал. – Вениамин разводится со мной. Надюшку сегодня выписали, в фонде что-то происходит. Ой, Иванна, так все сразу и не расскажешь. Помощь очень твоя нужна.

– Мой Витенька запретил мне разговаривать с тобой, – выдает и нагло вздергивает подбородок.

– Как запретил? – задаю дурацкий вопрос. Снова теряюсь.

– Мне проблемы не нужны. Так что давай, сама, Люб.

– Иванна, когда твой муж из семьи ушел. Я тебя не бросила! – напоминаю так называемой «подруге».

– Ой, подумаешь, повздорили, – фыркает. – А сейчас я его злить не намерена. Не удержала Вениамина, так кто тебе виноват?

Каждое слово как пощечина.

– У тебя хоть капля совести есть? – смотрю в ее глаза, а там пустота.

– Ты права, – вздыхает. – Через охрану вам еду передам. У нас там после завтрака осталось.

– Пусть это будет на твоей совести, Иванна, – устало машу рукой. Иду к дочери. – А с фондом что? – оборачиваюсь.

– Я там больше не работаю, – заявляет с ухмылкой.

Мне больше не о чем с ней говорить. Беру Надюшку за руку, в другую ругу чемодан, иду прочь.

– Мама… – сжимает мои пальцы.

– Сейчас поедем в кафе и тааак вкусно позавтракаем, – стараюсь, чтобы мой голос звучал бодро. А внутри лишь раны кровоточат.

Пешком минуем квартал Иванны. Достаю телефон. Снова надо вызвать такси. А куда ехать? Кафе… А потом что? Отчаяние наваливается тяжелым камнем на плечи.

Из-за поворота появляется тот самый белый автомобиль. Останавливается около нас. Из него выходит высокий мужчина и впивается в меня стальным взглядом.

– Садитесь, – кивком головы указывает на открытую дверцу машины.

Переводит взгляд на Надюшку. Вздрагивает, как от удара тока.

– Спасибо, что предлагаете нас подвезти, – говорю вежливо, с опаской поглядываю на него, – Но мы самостоятельно доберемся.

Незнакомец походит на хищника, породистого и очень опасного. Глаза напоминают стальную воронку, невозможно взгляд оторвать. Неприлично так разглядывать постороннего человека. Пытаюсь себя одернуть. Ничего не получается, продолжаю на него бессовестно пялиться. А мужчина смотрит на мою дочь. Странно смотрит. В глазах мелькает калейдоскоп непонятных мне эмоций.

– Это не обсуждается. Вы едете со мной, – заявляет невозмутимо.

У него завораживающий голос. Как у профессионального гипнотизера. Я чуть было реально не дернулась в сторону машины. И эта хрипотца проходится по нервным окончаниям. Вызывает непонятную дрожь.

– Простите, вы, скорее всего, обознались, – пробую его обойти.

Дочь держит мою руку, но не двигается с места. С интересом рассматривает незнакомца. Не испугалась. Уже хорошо.

– Нет, Любовь, мне нужна именно ты и Надежда, – взгляд обезоруживает, сбивает с толку, а глаза пугают и будоражат.

У него красивые губы, полные, ярко-красные, чувственные и при этом есть в них некая жесткость, властность. Он явно привык приказывать. Про таких моя мама бы сказала: «породистый». Все в нем на удивление гармонично. Широкие плечи, мышцы угадываются даже под плотным черным костюмом.

О чем это я? Какая мне разница как выглядит этот мужик? И только спустя несколько секунд до меня доходит – он назвал меня по имени!

К горлу подступает горький ком страха. Дружок Вениамина? Муж все не угомонится, и решил окончательно меня запугать?

– Откуда вы знаете мое имя? – крепче сжимаю руку дочери.

– Не только имя, – полосует меня сталью своих глаз.

В этот момент четко ощущаю от него волну холода. И все равно не могу разорвать зрительный контакт. Его лицо… оно мне знакомо, но я уверена, что никогда его не видела ранее. Странные чувства, противоречивые.

– Это ошибка. Всего хорошего, мы пойдем, – отвечаю как можно спокойней.

Пора завязывать со странным мужиком.

– Поедете со мной, – констатирует факт. Он ни капли не сомневается, будет именно так.

– Мама, кто этот дядя? – дочь с улыбкой кивает на незнакомца. Она его совсем не боится.

Если бы я знала, что ответить.

– Я твой отец, – невозмутимо заявляет незнакомец.

– Чтооо?! – у меня глаза едва не вылезают из орбит.

Какой номер телефона психиатрической лечебницы? Он точно спятил!

– Глупости. У моей дочери есть отец, – мой голос дрожит. Панический ужас парализует.

Надо спасаться! Бежать!

– Ты мой потерянный папа? – радостно восклицает дочь.

Вот сейчас я готова его прибить! Зачем будоражить ребенка?!

– Надюшка, дядя просто принял тебя за другую девочку, – бросаю на него гневный взгляд.

За эти слова я его прибить готова! На больную мозоль наступил. У дочери навязчивая идея, что ее ищет отец. Она мне часто рассказывает свои сны. Там непременно есть «потерянный папа». Надюшка реально ждет. Это тянется еще с того периода, ее попрошайничества на улице. Когда я ее забрала она каждую ночь шептала: «Папа, забери меня!», и боялась спать, дрожала и обливалась слезами. Нам пришлось долго бороться с кошмарами, терзавшими ее маленькую и израненную душу.

– Папа тебя нашел, Надежда, – приседает на корточки и проводит дрожащей рукой по волосам моей дочери.

– Я знала! Так ждала! – шепчет малышка и зачарованно смотрит на него.

Это уже перебор!

– Ребенок после операции! Что вы творите?! – рычу сквозь зубы.

Послать бы его! Так не могу, малышка рядом. Дочурка верит гаду! Слушает его бред! Немыслимо! Надо срочно прекратить! Ненависть поднимается во мне лютой волной! Их нежные взгляды друг на друга бесят!

– Я уже договорился со специалистом из Германии. Он завтра будет в столице, – заявляет, даже не глядя на меня.

Будто я пустое место! Он все решил! А мое мнение побоку!

Еще эти бредовые заявления! Как на них реагировать? Неадекватный псих! Враг! Материнский инстинкт бьет тревогу. Странный мужик меня пугает. Я обязана защитить дочь!

– Вы сами понимаете, что говорите? – едва сдерживаю ярость. – Вы вообще кто такой?

– Константин Огнев, – в голосе презрение.

Это имя мне ни о чем не говорит. Но теперь я знаю, как зовут врага.

– Мама, папа меня нашел! – Надюшка широко улыбается. Столько теплых эмоций на лице ребенка.

И к кому? Вот к этому неадеквату? Он слишком много знает. Следил. Зачем? Какие мотивы?

Надо бежать!

– Нам пора! – легонько тяну руку дочери на себя. Надо разорвать их визуальный контакт.

Меня бесит их странное притяжение друг к другу.

– Ты же больше не пропадешь? – с надеждой в голосе спрашивает дочь.

– Никогда. Я теперь всегда буду рядом, – уверенно заявляет незнакомец. – А ты, – небрежный кивок в мою сторону, – Даже не вздымай дергаться, – голос проходится холодным лезвием по коже.

Жесткий контраст, нежность к моей дочери, а неприкрытая ненависть ко мне. Он как зверь, готов наброситься и разорвать меня.

– У меня теперь два папы! – склоняет головку набок малышка.

Константин морщится, будто от зубной боли. Вены на мощной шее вздуваются.

– Жить ты будешь со мной. Я для тебя такую комнату приготовил, – подмигивает Наде. Мне же достается хищный оскал.

А я продолжаю задыхаться от бессильной ярости. Как спастись? Если закричу, позову на помощь, испугаю ребенка.

– Мама мы ведь поедем? – дочь смотрит на меня, а в глазах столько восторга.

Удивительная вещь, но у малышки и этого мужика очень похожи глаза. У Надюшки они светлее, но в целом сходство сложно не заметить. Это ни о чем не говорит! Одергиваю себя.

Даже если на минуту предположить, что это правда… Тогда тем более нельзя и на пушечный выстрел подпускать этого человека к девочке.

Какой нормальный отец позволит, чтобы его дочь попрошайничала на улицах?! Я не знаю, кто биологические родители Надюшки. И знать не хочу. Так поступить с собственным ребенком! Прибить их мало!

– У дяди сейчас дела. И у нас они есть, – голос дрожит. Меня колотит. – Пошли, цветочек.

Дочь идет за мной. И с сожалением оглядывается на мужика.

– Конечно, вы едете ко мне, – хриплый голос парализует.

– Нет! – выкрикиваю. Срываюсь. – Отстаньте от нас, – шепчу одними губами.

Он поднимается с корточек. Очень медленно делает шаг в нашу сторону. Зверь выслеживает добычу. Стальные глаза пробираются в душу. Невозможно разорвать зрительный контакт.

– Садитесь в машину, – жесткий приказ.

– Зачем вы бередите душу ребенку? Это не игрушки. Она же вам верит! – пытаюсь воззвать к его здравому рассудку.

А он у него есть? Очень сомневаюсь.

– Я больше скажу, – наклоняется и шепчет мне на ухо, – Тут живет, – указывает на мой едва округлившийся живот, – Мой сын.

– Вы ненормальный, – не спрашиваю, утверждаю. – Я вас впервые вижу! – по позвоночнику струится холодный пот.

– Теперь я надолго в твоей жизни, привыкай…

Слова проникают под кожу, впиваются острыми иглами. Он реально верит в свои слова. И я с ужасом понимаю – незнакомец так просто не отстанет.

– Этого никогда не будет! – со всей силы отталкиваю его.

Не получается осознать весь этот бред! У меня шок. Пелена ярости застилает глаза.

Гад пользуется моим замешательством. Он очень бережно подхватывает мою дочь на руки и усаживает ее в машину.

Что мне остается делать? Обреченно плетусь следом. И мысленно желаю, чтобы он провалился сквозь землю.

Неадекват забирает у меня чемодан. Кладет его в багажник. Дочь с восторгом рассматривает роскошный салон. А я сажусь рядом, лихорадочно соображаю, как выпутаться из дичайшей ситуации?

Машина срывается с места и уносит нас в неизвестность…

Глава 4

Константин

Еще одна стерва в моей жизни. Возвращение из прошлого. Удар под дых. Почему она? Сложно сказать, кого больше презираю ее или свою бывшую? Тут явного лидера нет.

Маску хорошо носит. Правдоподобно.

Думал, время прошло. Уже не так сильно болит. Смогу контролировать эмоции. Нет. Только увидел, и боль ударила с ново силой, вскрыла старые шрамы.

Должен признать, она изменилась. Красивая зараза. И насквозь лживая. Лично на себе все ее козни испытал.

И она носит моего сына! Мне придется ее терпеть. Глаз с нее не спускать. Жить с ней под одной крышей!

Ради своих детей переживу. Справлюсь.

Сказал, чтобы знала. И даже не надеялась улизнуть. Пусть вначале родит. А дальше…

Еще надо заняться ее разводом. Муженька себе под стать нашла. Другого и не ожидал.

– Ты мне снился, – вырывает меня из раздумий дочь.

Еще не верю. Сердце скачет галопом, кровь вскипает в жилах. Я всю жизнь бредил желанием иметь дочь. Когда узнал о беременности жены, прыгал до потолка, как пацан, от счастья.

Носил на руках предательницу. Боготворил стерву. Я был одержим. Слеп и глух. Простил ей все. Дочь – это смысл жизни.

Жена превзошла себя в подлости. Посеяла разруху и хаос. Окунула меня в адский котел. Не верю бабам. Все они меркантильные, корыстолюбивые и продажные заразы.

Известие, что ребенок не выжил, уничтожило во мне человека. Разорвало душу в клочья. Я погрузился в черный мрак. Вокруг одна гниль.

Для своих детей я сделаю все. Главное – нашел. Я снова дышу, пусть судорожно, хрипло. Дети вновь заставили биться мое сердце.

– Надюша, не стоит об этом говорить. Дяде это неинтересно, – в голубых глазах сверкают молнии.

Ненавидит меня. Боится. Отлично. Пусть так и будет.

Она получит защиту. Лучших врачей. Никто к ней не прикоснется. Пока она носит моего ребенка.

– Очень интересно, – улыбаюсь дочери.

Игнорирую гневный взгляд стервы. Она в моей власти. Пусть привыкает.

Даже анализ ДНК не нужен. Я чувствую свою связь с девочкой. И внешность… она моя копия. Взять мои детские фотки, так нас практически не отличить.

К счастью, от матери ей ничего не досталось.

– Я когда деньги просила, хитрила, – по лицу малышки пробегает тень. – Просила, чтобы мне прислали папу, вместо подаяний. Я знала, что у меня сильный и смелый папа, и он непременно заберет меня от тех плохих дядей, и той страшной тети. А когда засыпала, я видела, тебя, – вздыхает, тяжело, слишком по-взрослому. – Только у тебя вместо лица было белое пятно. Ты звал меня, а я кричала в ответ, но ты не слышал… – по щеке катится одинокая слезинка. – А иногда я видела тебя в огромном поле, ты все бегал и бегал там, искал меня, а я стояла совсем рядом… но почему-то не могла пошевелиться, не могла крикнуть. Но я знала, что когда-то ты меня найдешь… – всхлипывает и смотрит на меня так открыто, искренне…

Сердце разрывается. Душу щемит. Сколько маленькой и хрупкой девочке пришлось пережить! Ненавижу себя! Почему раньше не нашел?! Не оградил! Нет мне прощения!

Попадись они мне сейчас, эти ничтожные, беспринципные существа, голыми руками бы разорвал. Перед глазами мелькают кадры расправы. Только это ничего не меняет. Не вернет Надежде утраченные годы жизни. Не сотрет ее страдания.

– Все в прошлом, моя маленькая, – бережно прижимаю дочь к себе. – Папа всегда будет с тобой рядом, – голос срывается.

Дочь пробуждает давно забытые эмоции.

Малышка слегка обнимает меня здоровой ручкой. Прижимается к груди. Какое это одурительное чувство, просто обнимать своего ребенка!

Она меня не оттолкнула! А ведь я заслужил. Удивительная девочка. После всего пережитого она источает такую чистоту и доброту. Моя дочь. Она рядом со мной. Шумно вдыхаю ее аромат.

– Я знаю, – столько уверенности в голосе дочери.

Больше никаких кошмаров. Я уничтожу их все. У нее будет самое счастливое детство.

Стерва показывает мне кулак. Раскраснелась. Хмурится. Пшеничные волосы разметались, губы припухли. Ровный, аккуратный нос чуть вздернут вверх, большие миндалевидные глаза с длиннющими ресницами сверкают от ярости. Шарм в ней определенно есть. Но это все притворство. Отрепетированная годами маска.

– Нам потом надо будет серьезно поговорить! – в ее голосе угроза.

Серьезно? Угрожает мне? Даже забавно.

Во мне просыпается азарт. Вот гнев ее реальный, оттого и очень вкусный.

– Непременно, – скалюсь в предвкушении.

Люба фыркает.

Переборщить тоже нельзя. Она беременна. Надо держать себя в руках.

Хотя свое отцовство тоже не помешает проверить. Наташкины бредни звучали убедительно. Но я больше никому не верю.

А судьба в очередной раз меня испытывает. Почему именно эта женщина? Мало она разрухи принесла?

Она оживила призраков прошлого. Вулкан ненависти во мне проснулся, и бурлит, норовит вырваться наружу.

Нельзя. Не время. Пусть родит…

У меня есть дочь. Скоро будет сын. Об этом надо думать, чтобы не сорваться.

И все же есть у меня к ней чувство благодарности. Люба вырвала мою дочь из ада. Поставила на ноги. Заботилась. Она хорошо относится к Надежде. Но и тут уверен, не обошлось без меркантильных мотивов.

Эта история отлично протолкнула карьеру червивого веника. Во всем у нее расчет.

А за свой поступок Люка получит мое снисхождение.

Конечно, на ее месте тогда в прошлом могла оказаться любая. Но оказалась именно эта стерва. И расплачиваться ей. Ее поступок невозможно забыть. Уж тем более, никогда не простить.

Надо запастись терпением. Не позволить своим демонам возмездия раньше времени сорваться с цепи.

Судьба повторяется, снова мне жить бок о бок со лживой стервой.

Нет. Сейчас все иначе, я нашел свою дочь.

– Как ты себя чувствуешь? – интересуюсь у Надежды.

***

Немыслимо! Вениамин за три года не добился расположения Надюши! А этот… сумасшедший уже с ней обнимается! С мужем дочь вежливо общалась, но никогда его не обнимала. Между ними всегда была отчужденность.

Вениамин не обижал малышку, но и не уделял ей особого внимания. Но он оплачивал лечение… как выяснилось, не до конца. И мне надо как можно скорее найти деньги. Долг в клинике сам себя не оплатит.

И уж точно я не обращусь за помощь к этому! Он опасен. Втирается в доверие к моей дочери, дает непонятные обещания! Приписал себе отцовство моего сына! Чем больше думаю, тем сильнее закипаю. Бред!

А что дальше от него ожидать? Какие истинные мотивы?!

Смотрю, как они обнимаются и на душе кошки скребут. Хочется прижать к себе свою девочку. И запретить наглецу даже смотреть в ее сторону. Только нельзя пугать Надюшку. Потому молча наблюдаю за их «идиллией».

– Приехали, – изрекает мужик, – Вот твой новый дом, – помогает малышке выйти из машины.

– Ого! Замок! – в детском голосе неподдельный восторг. – Как у принцессы!

Дом и правда походит на замок из доброй сказки. Большой, светлый, огромный. У нас с Вениамином был гораздо скромнее. Но там был уют! Я его своими руками создавала. А тут все чужое, враждебное.

Нас встречает целый штат прислуги. Теряюсь. Для чего этот цирк? Надюша вертит головой, на лице улыбка. Как бы потом ее ни постигло разочарование. Надо с ним поговорить с глазу на глаз. Выяснить все. И уехать, пока это не зашло слишком далеко.

Константин представляет мне врача и двух медсестер. Показывает оборудованную для дочери комнату. Он что скупил магазин игрушек? Такого изобилия я даже не видела на прилавках магазинов.

– Это все мне? – пищит от восторга дочь.

– Тебе,– улыбается ей в ответ. – Правда, не успели сделать ремонт. Но это даже к лучшему, сама сможешь выбрать интерьер и цвет, – они болтают, словно знакомы сто лет.

Он реально подготовился. Только зачем? Пусть подсознательно я и понимаю, вред ребенку он не причинит. Но… это все равно случится! Дочь привыкнет, поверит в его бредни. А дальше снова разочарование.

Поговорить сразу не получается. Нас зовут на обед. Стол уставлен невероятными блюдами. Я даже названий таких не знаю. От запахов кружится голова.

– Тебе надо хорошо питаться. Потом необходимо провериться у специалиста, – заявляет менторским тоном, накладывая мне в тарелку разнообразные деликатесы.

– Сама разберусь, – злобно фыркаю.

Но все же приходится признать, питаться нормально мне действительно надо. И голодом я накажу своего сына. Потому принимаюсь за еду. Не замечаю, как уничтожаю все, что было на тарелке. Нереально вкусно! Или я просто долго не ела?

Надюшка с незнакомцем весело переговариваются. Шутят. Я же храню молчание. Выжидаю, когда смогу высказать самодовольному индюку все.

– Цветочек, пойдешь с тетей Нелей к себе в комнату, нам с мамой надо поговорить, – ласково обращается к дочери.

Малышка утвердительно кивает.

Я сжимаю палицы в кулаки. Готовлюсь к атаке.

– Пройдем, – указывает рукой в сторону.

Следую за ним. Даже не смотрю по сторонам. Нет мне дела до чужой роскоши. Приводит меня в свой кабинет. Пропускает внутрь. Закрывает дверь.

– Завтра приедет врач из Германии, займемся ее реабилитацией, – заявляет и проходит к столу.

– Зачем этот спектакль? Какие интересы вы преследуете? Хотите насолить моему мужу? Или хотите платы натурой… как тот врач… – не собиралась я так начинать разговор.

Слова сами срываются с губ. Жуткие воспоминания еще очень свежи. Раны от них кровоточат.

– Какой врач? Какой платы? – хриплый голос обвивается вокруг моего горла. Константин нависает надо мной. Глаза темнеют. Надвигается ураган.

– Неважно! – отворачиваюсь.

Еще не хватало изливать перед ним душу.

– Люба, – осторожно берет меня за подбородок и поворачивает к себе. – Что произошло в больнице? – спрашивает спокойно, но серые глаза застилают грозовые тучи.

Он держит цепко, и при этом нежно. Только не вырваться. Пальцы горячие, обжигающие. Они оставляют отметины. А вот в глазах холод. Дикий, будоражащий контраст.

– Врач предлагал мне помощь в обмен на постель, – его глаза чернеют, там клубится непроглядный мрак. А я как загипнотизированная продолжаю выкладывать все. – А еще он предложил найти покупателей для моего ребенка… – меня трясет от холода и омерзения, щеки жжет от слез.

– Он узнал, что муж с тобой разводится, выставил счет за лечение, и решил воспользоваться твоим положением, я правильно понимаю? – ледяной метал в голосе, палец второй руки втирает мои слезы со щеки.

– Вообще-то, муж сам ему рассказал… Дал зеленый свет, на все эти мерзости, – губы немеют. Щеки горят, уже не от слез, от прикосновений этого невыносимо мужчины.

Его глаза суживаются, даже кожа на лице темнеет, желваки ходуном ходят, ноздри раздуваются.

– Больше этого не повторится, обещаю, – вздрагиваю от ноток боли в его голосе смешанной с нежностью. Морок. Наваждение. Дурман. Мотаю головой. Я не позволю запудрить себе мозги.

– Довольно этих обещаний! – толкаю его в грудь. Надо разорвать телесный контакт. У него реально гипнотическое воздействие на меня. – Вы ведь тоже меня привезли к себе в дом, преследуя свои цели! Так что вам нужно, Константин? Пытаетесь втереться в доверие, строите из себя героя, чтобы потом… – всхлипываю, – Использовать меня…

– Я хочу быть рядом со своими детьми, – никогда мне не привыкнуть к этому взгляду. Огненная сталь, которая пробирается в душу, сканирует. И этот голос, там ни намека лжи. Он звучит слишком искренне.

Но все это обман! Ложь!

– Это не ваши дети! Довольно нести чушь! – выкрикиваю, задыхаюсь от бессилия и странных эмоций.

– Люба, успокойся, пожалуйста, – делает шаг ко мне. Отступаю.

– Вы еще хуже! Даже врач, он говорил прямо о своих намерениях. А вы как паук, опутываете паутиной. Втираетесь в доверие к моей дочери. Довольно! Мы на этом заканчиваем. Я с Надей немедленно покидаю ваш дом! – направляюсь к двери. – Спасибо за обед.

Ловит меня за талию. С легкостью поднимает и усаживает в кресло. Упирается руками в подлокотники, нависает надо мной.

– Куда ты пойдешь, Люба? С больной дочерью и дыркой в кармане вместо денег? Хочешь гордо шагнуть в никуда? Так этого я тебе не позволю. Ты не одна. Так что будь добра подумай о детях, – говорит тихо и очень хлестко.

– Мне не впервой выпутываться из затруднительных ситуаций. Я справлюсь. Как вы сказали, у меня дети. И ради них я сделаю невозможное. Но это не значит, что я буду принимать сомнительную благотворительность от постороннего, и уже будем честны, не совсем адекватного мужчины! – заявляю, глядя ему в глаза. Злость бурлит в крови. Его близость будоражит. Он опасен!

– Выпутываться? – скалится. – Прошлый раз ты вышла замуж за червивого веника. Это так ты нашла выход? И где самостоятельность, Люба? – выгибает идеально очерченную бровь.

Влепляю ему пощечину. Ни один мускул на лице у гада не дергается. Замер как статуя.

– Биологический отец Нади – это подлое, прогнившее насквозь существо. Он заслуживает только презрения. Так что если выдаете себя за него, то вы знаете, кем для меня являетесь.

Воздух накаляется. Ощущаю бешеное напряжение. Мне даже мерещится запах гари. Глаза Константина превращаются в непроглядную бездну.

– Когда ты злишься, у тебя глаза, как море во время шторма. Манят поплавать на волне острых ощущений, – выдает хриплым голосом.

Обезоруживает. Подобного я точно не ожидала услышать.

– Что? – судорожно хватаю ртом раскаленный воздух.

– Поехали, – берет меня за руку. Помогает подняться.

– Куда? – я в ступоре. Даже не сопротивляюсь.

– Навестим врача. Оплатим его услуги, – нечто зловещее мелькает в его голосе.