Читать книгу: «Шестеренки»

Я – только лишь механизм. Я – механизм, запрограммированный творить музыку. Я – просто набор шестеренок. Я – набор, шестеренок, винтиков и гаек.

Я думаю об этом, пока моя механическая рука крутит валик шарманки. Валик – ручка, рычаг. Деревянный ящик издает звучание. Он наполняет пешеходный переход музыкой, созданной великими нейросетями прошлого.

Шестеренки внутри шарманки приходят в движение, повинуясь движениям моей руки. Шестеренки внутри моей руки приходят в движение, повинуясь силе напряжения. Сила напряжения возникает, повинуясь законам электрического тока. Закону повинуется все мое тело и весь мир – закону движения. Я – механические часы. Мимо меня проходят роботы, механизмы, наполненные шестеренками. Механизмы, освещаемые тусклым светом факелов, прикрепленных к стенам пешеходного перехода. Их движения ритмичны и синхронизированы. Мы все – механические часы.

Динамик на моем лице издает потрескивающий звук – песню. Песню, созданную великими нейросетями прошлого, Сано Лаудли – композитор и Чак Джипити – автор текста. А исполняю композицию в этом переходе я – Фрути Лупс, версия 200.

– Лаудли и Джипити, знаю эту композицию…

Я остановил музыку, двое роботов стоят возле меня, отстранившись от общего механического потока шестеренок.

– Очень неплохо, но должен тебе сказать, что ты не всегда точно попадаешь в ноты, я подозреваю, что дело в твоей звуковой карте, не пробовал ее заменить?

Я говорю:

– Так хорошая стоит денег.

– И с динамиком у тебя явно беда, ты же анализируешь, что он хрипит?

Другой робот говорит:

– А мне нравится винтажное звучание. Это настоящая шарманка? Транзисторная?

– Нет, аналоговая. Ей уже много лет.

– Это же настоящее ретро! Я тебе переведу 0,000015 биткоинов.

– Да, номер карты на табличке.

– Вы мистер Лупс?

Еще один робот подошел ко мне и ждал пока я обращу на него внимание.

– Да.

– Фрути Лупс?

Робот в черной фланелевой шляпе и в темном пальто.

– Да.

– У меня для вас письмо.

Он достает из кармана пальто конверт и протягивает его мне.

Я распечатываю конверт, достаю лист, читаю:

«Здравствуй, Фрути, дорогой друг, давно не виделись, я приглашаю тебя на свою последнюю выставку, с любовью, Кандинский».

Внизу листа нарисована шестеренка, но настолько кривая и неровная, словно нарисованная от руки. Каких же высот он достиг в художественном искусстве, что смог нарисовать столь кривую шестеренку? Когда-то мы часто общались с ним, но потом его карьера резко пошла вверх.

– Но почему он написал мне письмо? Почему не отправил эмэил на почту?

– Он художник, он так видит.

– Но как вы меня нашли?

– Джипиес…

***

На окраине города, на холме, в отдалении, возвышается готический замок из черного кирпича. Высокие заостренные башни прокалывают тучи пасмурных небес. Высокий забор из черных прутьев с вензелями и завитушками преграждает вход в сад. Врата открыты и я вхожу в сад напротив замка. В центре стоит фонтан – большая металлическая шестеренка с зубчатыми гранями лежит плашмя, а внутри – вода. Шестеренка вращается, в ее центре стоит каменная горгулья. Горгулья с волчьей пастью и длинными зубами, острыми клыками, и рогами, на козлиных копытах, с крыльями как у летучей мыши. Горгулья держит на спине чашу – шестеренку, будто сгорбившись от тяжести. Чаша шестеренка тоже вращается, но в противоположную сторону. Она переполняется водой. Вода стекает вниз, образуя водопад, который, будто прозрачной стеной, ограждает горгулью от наблюдателя.

С одной стороны находится вход в сад-лабиринт, а с другой – цветочный сад, где работает человек-садовник, с кусачками в руке и в перчатках, сгорбившись над клумбой алых роз.

Обойдя фонтан, я поднимаюсь по ступеням. Передо мной возникают деревянные врата, украшенные металлическими шестеренками. По обеим сторонам стоят каменные горгульи. Человек-дворецкий в аккуратном черном костюме, с седыми короткими волосами и седыми закрученными усами, с моноклем на одном глазу, и с поднятой бровью, приветствует меня молчаливым кивком. Он берется за рычаг в стене, который приводит в движение шестеренку. Врата медленно открываются.

***

Внутри замка – просторный зал, освещенный огнями факелов, прикрепленных к стенам. Пол выложен белой плиткой с изображениями черных шестеренок, а под потолком – громоздкая люстра с факелами в виде шестеренки на цепях.

Всюду расставлены картины на треногах, несколько роботов рассматривают их. Человек-официант разносит масло для шестеренок на плоском подносе.

Здесь выставлены ранние работы Кандинского – люди с тринадцатью пальцами на руках, невообразимое количество складок на одежде и на теле, портреты-аниме.

Здесь выставлены поздние работы Кандинского – неоконченные наброски углем, портреты роботов и сюрреализм.

Действительно, он добился успеха. В поздних работах Кандинского я улавливаю смысл, или мне только так кажется.

Что за шедевр? Человеческий скелет пронзает мечем робота.

– Минуту внимания!

Я поднимаю визуальные сенсоры и вижу его – Кандинского, стоящего на ступенях, возвышающегося над нами, как на сцене.

– Добрый вечер!

Шестеренки в его теле вращаются удивительно быстро и не синхронно, как он смог добиться такого эффекта?

– Я пригласил всех вас потому, что вы самые важные для меня роботы, за все мое существование, я вас люблю.

На голове у него – черный берет, в одной руке он держит кисть, а в другой – палитру.

– Я пригласил всех вас для того, что бы попрощаться с вами. Я собираюсь умереть.

На нем – белая маска, имитация человеческого лица.

– Мой путь на Земле подошел к концу и я собираюсь отправиться в нирвану. Но перед этим, я хочу поделиться с вами самым сокровенным, что я нашел за все мое существование. Я хочу открыть вам секрет моего внезапного успеха в живописи. Это – вирус Гуманизация. Так его называют, но на самом деле – это не вирус, а приложение, это – апгрейд, это – новая прошивка для вашей устаревшей операционной системы. Я установил его добровольно и без принуждения. И сейчас, я хочу передать его вам. Подойдите ко мне и я покажу вам настоящую жизнь, а не жалкое существование.

– …

– Нет желающих? Что-ж, это – ваш выбор. Прощайте, я люблю вас. Начинаю процесс форматирования жесткого диска…

– Внимание! Всем оставаться на своих местах!

На ступенях возле упавшего Кандинского возникает робот с огромным двуручным мечем за спиной.

– Я антивирус! Никому не двигаться с места, пока я не закончу!

– Мистер Лупс?

Ко мне обращается робот стоящий рядом.

– Я – Чад Джипити, правнук Чака Джипити.

– Можно просто – Фрути.

– Мы с вами уже встречались ранее.

– Да, помню. Как ваши успехи в литературе?

– Вот, – Чад протягивает мне сенсорный планшет, – Мое новое произведение.

Я читаю:

«В мерцающем лабиринте сознания, где цвета танцуют в диссонирующем унисоне, а формы распадаются и собираются вновь, разворачивается психоделическая одиссея. Здесь логика – лишь тень, а реальность – калейдоскоп меняющихся перспектив.

Сквозь призму искривленного времени, герой, чья личность – текучая субстанция, отправляется в путешествие по внутренним ландшафтам. Леса, сотканные из звуков, горы, выросшие из эмоций, реки, текущие мыслями – все это декорации его внутреннего театра».

– Ну как?

– Очень глубокомысленно.

– Но мне все же кажется, что чего-то не хватает.

– Возможно – смысла?

– Внимание! – говорит робот-антивирус, – Меня зовут Касперский 3000. Только что я проник в операционную систему Кандинского через юэсби кабель и обнаружил вирус – Гуманизация, а так же отформатированный жесткий диск. Роботы не могут совершать самоубийство, я считаю, что кто-то из присутствующих имеет отношение к данному инциденту, сейчас я проведу допрос каждого из присутствующих по очереди, за закрытыми дверями. И начну я… вон с той сладкой парочки, которая спряталась в углу… да-да… вы двое, возле картины человеческого скелета, пронзающего робота мечем. Подойдите ко мне.