Закрытый показ

– Мне очень жаль, но я все же надеюсь, что скоро все эти неудобства закончатся, – проговорил режиссер.

– Зачем ты вообще поехала? – осведомился Юрий. – В твоем положении дома нужно сидеть.

Жанна понуро опустила голову:

– Отчасти ты прав… нельзя было срываться, но как только я услышала, что мужу плохо, меня словно переклинило.

К компании вернулся Алексей, беспокойно теребя пуговицу на измятом пиджаке.

– Посмотрите наверх, – сказал он. – Вон те два плафона, видите?

Есин, прищурившись, запрокинул голову, разглядывая идеально гладкий потолок.

– Ну и что?

– Присмотрись. Похоже, это встроенные видеокамеры. Они и расположены так, чтобы снимать с разных ракурсов.

Юрий переводил озабоченный взгляд с одной темнеющей лампы на другую. Затем встал на стул. Приглядевшись повнимательней, он наконец заметил едва различимый красный огонек, сонно пульсирующий в глубине «лампы».

– Улыбайтесь, мать вашу, – процедил он. – Вас снимает скрытая камера.

Он собирался добавить еще что-то, но его внезапно прервал резкий пронзительный звонок, словно ланцетом рассекший душный воздух помещения. Это было так неожиданно, что Юрий, вздрогнув, едва не свалился со стула. Выругавшись, он спрыгнул на пол, гулко стукнув подошвами туфель.

Жанна испуганно завертела головой:

– Что это? Пожарная тревога?!

Рэд покачал головой и поднял бумажный стакан с пивом.

– Нет, не похоже. Это… – Он приблизил стакан к лицу, потянув крючковатым носом.

– …звонок на сеанс, – закончил вместо него Алексей. – Помните, как раньше было в кинотеатрах?

– Нас хотят заставить смотреть фильм, – тихо сказал Рэд. – Значит, нам придется его смотреть. В данной ситуации иного выхода я не вижу.

Помедлив, он отхлебнул из стакана. Сделав глоток, поморщился, затем посмотрел на Юрия:

– Вы, кажется, хотели пить. Это обычное пиво, разве что немного выдохшееся. Пейте. Я нисколько не сомневаюсь, что в нем нет никакой отравы. Это было бы слишком глупо.

– Слишком глупо для чего? – спросил Юрий. – Чтобы разделаться здесь с нами? Согласен. Засунуть нас сюда только для того, чтобы отравить, – как-то нелогично, правильно я тебя понимаю? Затраты превышают удовольствие от представления.

– О боже, нет, – испуганно замотала головой Жанна. – Что вы такое говорите?! Какое представление?!

– Если планировалась вечеринка, почему о ней сообщили только Рэду? – продолжал Юрий. – Заметьте, все мы, кроме него, оказались тут насильно. Только Рэд поехал сам. Как осел за морковкой, соблазнившись халявным банкетом и мнимой славой за свои бестолковые фильмы.

– Юрий, хватит! – не выдержал Алексей. – К чему сейчас эти оскорбления? Сейчас не время для них!

Он нервно моргнул, когда один за другим прозвучали еще два нетерпеливых звонка.

– Присаживайтесь, Жанна, – произнес Рэд. Он улыбался, но в глазах его, словно раненая тигрица, металась паника.

– Я вам скажу, почему никого из нас не позвали на вечеринку, – снова заговорил Юрий. – Потому что существовал риск того, что кто-то откажется от этой тусовки. А у того, кто все это затеял, должна была быть стопроцентная гарантия, что вся компашка будет в сборе. Я нисколько не сомневаюсь…

– Юрий, заткнитесь, – тихо проговорил Рэд, и тот с недоумением воззрился на режиссера. Его лицо медленно наливалось кровью, пальцы сжались в кулаки.

– Сядьте. Психоз еще никогда не способствовал решению проблемы, – продолжил Рэд. – А вы похожи на кипящий котел, у вас того и гляди крышка слетит. Сядьте и постарайтесь держать себя в руках.

Сжав скулы, Есин плюхнулся на стул и откинулся назад. Металлическая спинка больно врезалась в спину.

«Хорошо еще сиденье без гвоздей», – шевельнулось в мозгу. Он смерил Рэда уничижительным взглядом, но тот и ухом не повел.

– Господа, я тут подумал, – раздался нерешительный голос Алексея. – Насколько я понял, в этом бункере собрали всех тех, кто снимался в фильме «Седая ночь»…

– Совершенно верно, – отозвался Рэд, не отрывая взора от стены с «экраном».

– Тогда где Елена? Я забыл ее фамилию… Она играла роль матери Жанны.

– Елена Лосева, – ответил Рэд. – Она умерла несколько лет назад. Кстати, была волонтером и много лет занималась благотворительностью.

Юрий поднял стакан с пивом, принюхался.

«Эх, да черт с ним!» Вздохнув, он одним жадным глотком осушил сразу половину. Поперхнулся, закашлявшись.

– Это самое отстойное пиво, которое мне приходилось пробовать, – поморщился он, но тем не менее допил остатки.

– Вы зря выпили все, – сказала Жанна. – Неизвестно, когда нас действительно пригласят к столу… Как считаете, Рэд?

Режиссер лишь плотнее сжал тонкие губы.

Наконец раздались финальные три звонка, и шторы за пуленепробиваемым стеклом начали медленно разъезжаться в стороны.

Совершенно некстати в голову Юрия закралась абсолютно безумная и вместе с тем не лишенная изощренной логики чудовищная мысль: «Сейчас нам откроют сцену, где на цепях подвешены наши родные и близкие нам люди, которых будут резать на наших глазах. Это будет расплатой за наш фильм. Тот фильм».

Нарисованный сознанием образ был настолько реалистичным, что спина мужчина мгновенно покрылась липкой испариной.

– Почему мы здесь? – прошептал он.

На экране замерцала смазанная картинка, словно съемка велась через залитое дождем стекло, и через секунду перед глазами четырех зрителей высветились слова:

СЕДАЯ НОЧЬ

Жанна трясущейся рукой подняла стакан с пивом, и это не ускользнуло от Алексея.

– Вряд ли это будет хорошо для вашего ребенка, – сказал он, покачав головой. – Тут есть кола.

– Что пиво, что кола – одинаковая дрянь, – бросила она, но пиво поставила на место.

Алексей пожал плечами:

– Как хотите.

После минутной внутренней борьбы с самой собой Жанна все-таки взяла стакан с кока-колой. Пальцы ее дрожали, и когда она пила, несколько капель сладкой газировки попали на ее набухшую грудь.

– Я хочу домой, – выдавила она, и глаза женщины повлажнели от слез.

Режиссер накрыл ее руку своей сухой ладонью, и Жанна, всхлипнув, замолчала.

– Никогда еще не чувствовал себя так по-идиотски, – сказал Алексей. Подумав, он зачерпнул горсть попкорна и, бросив в рот несколько раздутых зерен кукурузы, меланхолично захрустел ими.

Рэд не отрывал глаз от экрана. И хотя, будучи создателем «Седой ночи», свое самое раннее и скандальное творение он видел десятки раз, сейчас он испытывал целую гамму многообразных ощущений – от легкого трепетного волнения до пьянящего возбуждения, присущего подростку в период полового созревания, когда он впервые видит перед собой обнаженное женское тело.

Вперив пылающий взор в экран, Рэд Локко позабыл обо всем на свете. Все, что его тревожило последние несколько минут: душная камера без окон и дверей, раздраженные и испуганные коллеги по несчастью, оказавшиеся актерами пресловутой кинокартины, и даже расколотые очки – все это растаяло как дым. На данный момент весь мир был сосредоточен на экране…

* * *

«Седая ночь», 1995 г., действие первое

Пустынная извилистая дорога, с обеих сторон сдавливаемая высоченным сонным лесом, смахивала на серую змею фантастических размеров. Начался ливень, и разбитое асфальтовое покрытие заблестело от пузырящихся луж, будто чешуя, что еще больше придало старой дороге сходство с пресмыкающимся.

Сверкающий от воды аспидно-черный «Мицубиси Галант» мчался по трассе, опасно виляя из стороны в сторону. Двухлитровый двигатель мерно урчал, выжимая из иномарки сто сорок километров в час. Из салона автомобиля доносились лязгающе-хриплые аккорды «Overkill». В машине было двое молодых людей, обоим не больше двадцати – двадцати трех лет.

– Хлебнешь, Карпыч? – спросил у водителя пассажир, приподнимая початую бутылку рома. – Не бойся, тут уже никого нет. Все менты в городе остались. Здесь разве что облезлый заяц свой нос из кустов высунет.

Водитель, худощавый молодой человек в очках, с сомнением взглянул на бутылку:

– Я не боюсь.

– Боишься.

С этими словами пассажир, крепкий жилистый парень с коротко стриженными волосами, сделал долгий глоток и, поморщившись, рыгнул.

– Там фанта где-то была, – сказал Карпыч. Он мотнул головой, и его обрезанные под каре светлые жидкие волосы вяло колыхнулись. – Запей, если хочешь.

– Все нормуль. Хочешь, я поведу? – предложил пассажир. – Расслабишься.

– Не, Фил. Я уже настроился на дорогу. Да ты не парься насчет меня.

Карпыч снова посмотрел на бутыль, которую Фил все еще соблазнительно покачивал в воздухе, и наконец решился:

– Хотя… давай сюда. А то все вылакаешь, пока доедем.

Жилистый парень засмеялся лающим смехом.

– У нас полный багажник кваса, – напомнил он, передавая водителю ром. – И еще кое-что на десерт есть. – С этими словами он похлопал себя по нагрудному карману джинсовой рубашки и заговорщически подмигнул Карпычу.

Водитель, не снижая скорости, сделал два долгих глотка. Машину слегка повело в сторону, но Карпыч вовремя вернул ее на середину трассы.

– Сколько еще хреначить? – поинтересовался Фил.

– Я не помню, – отозвался Карпыч. – Где-то около часа.

– А как хоть их дача называется? Не прощелкаем клювом?

Водитель покачал головой:

– Там указатель будет.

Новая композиция треш-группы началась с барабанной дроби, и Фил, увеличив громкость, принялся хлопать себя по колену в такт музыке. Глаза молодого человека сверкали неестественным блеском, кончик языка то и дело пробегал по губам.

– Скучаешь по Лерке? – усмехнулся Карпыч.

Фил неопределенно мотнул головой и вновь отпил из бутылки.

– Эта сука возомнила себя черт-те кем, – ответил он, передавая ром другу. – И разговор наш не был закончен. Так что вопрос наших отношений остается открытым.

– Остынь, дружище, – посоветовал Карпыч. Не отрывая взора от дороги, которая мелькала впереди серой лентой, он снова приложился к бутылке. – Она, конечно, стерва, но и ты не подарочек.

Фил скривился. Помедлив, он уже хотел что-то ответить, но в этот момент ожил пейджер, пришпиленный к его кожаному ремню.

– Кто-то про нас вспомнил, – сказал парень, приближая к глазам крошечный экран «Моторолы». – Черт!

– Что еще за хрень? – осведомился Карпыч.

– Вот суки! – выругался Фил, еще раз прочитав высветившееся сообщение. – Гулянка у Кролика отменяется. Его старики без предупреждения нагрянули на дачу.

– Гонишь?! – не поверил Карпыч.

– Точно, сам написал. Такими вещами не шутят.

Отвлекшись от дороги, Карпыч метнул взор на пейджер, который все еще держал в руках Фил. В эту же секунду впереди мелькнула неясная тень и «Мицубиси» тряхнуло от резкого удара. Что-то темное и продолговатое, ударившись о лобовое стекло, перелетело через автомобиль и грузно шлепнулось в лужу. Надсадно завизжали покрышки, и машина остановилась.

– Твою мать! – гнусаво заорал Фил. От столкновения его тело, не сдерживаемое ремнем безопасности, швырнуло вперед, отчего он сильно ударился головой о стекло, расквасив себе нос. Бутылка с остатками рома и пейджер вылетели из его рук.

– Че это было? – хрипло спросил Карпыч, тяжело дыша. Он медленно потирал ушибленную о рулевое колесо грудь. Дворники со скрипом продолжали смахивать с лобового стекла, покрытого расползающейся паутиной трещин, длинные струи воды. – Лось? Или твой облезлый заяц?!

– Не имею понятия, – огрызнулся Фил, открывая дверь. – За рулем был ты, и именно ты должен был следить за дорогой, мудак.

Они вышли из машины.

* * *

– Извините, но я не могу на это смотреть, – сказала Жанна, невольно отводя взгляд от экрана.

– Я где-то читал, что ребенок в утробе с самых первых недель начинает впитывать информацию, которую получает мать, – подал голос Алексей. Он продолжал горстями поглощать попкорн, изредка запивая его выдохшимся пивом. – Поэтому врачи советуют беременным не смотреть агрессивного характера фильмы. Это же касается и музыки, и книг…

– Да. А перед сном надо почистить зубы и помолиться, – усмехнулся Юрий.

Ему стоило немалых трудов заставить себя поверить в то, что Фил на экране и нынешний он, сидящий на железном стуле, приваренном к полу, – один и тот же человек. Хотя и прошло уже ни много ни мало двадцать пять лет…

Он поднялся и расстегнул на рубашке пару пуговиц.

– И что дальше? – вслух произнес он. – Ну посмотрим мы это дерьмо, в котором снялись четверть века назад, и что потом?

Юрий шагнул в сторону, и тут же воздух содрогнулся от оглушительно-пронзительной сирены. Нервно мигнули лампы, и картинка на широченном экране за стеклом замерла, словно кто-то невидимый нажал на паузу. Жанна испуганно вскрикнула.

– Что еще за новости? – возмутился Алексей, ставя на пол наполовину опустошенное ведерко с попкорном.

Сирена продолжала завывать, и от этих жутких надрывных звуков, казалось, дрожали и вибрировали стены. Это не было похоже на сигнал «Скорой помощи» или воздушной тревоги. Рэд вдруг подумал, что эти монотонные звуки, словно бритвы рассекающие плотный воздух в их так называемом «кинотеатре-для-избранных», больше напоминали жуткий скрежет, предупреждающий об опасности на какой-нибудь космической станции из фильма ужасов.

Режиссер поднял руку, желая привлечь внимание.

– Мне кажется, я знаю, в чем дело! – воскликнул он, стараясь перекричать сирену. – Нас посадили, чтобы мы смотрели фильм! А значит…

Алексей поморщился, зажав уши.

– Юрий, сядьте на место! – взвизгнула Жанна.

Рэд устало кивнул:

– Вы меня опередили.

Есин, не веря в происходящее, огляделся и остановил свой взор на замершем кадре фильма – в этот момент он и Карпыч, которого играл Алексей, подошли к сбитой ими пожилой женщине, тело которой было распростерто на мокрой трассе. Он вернулся к стульям и медленно опустился на сиденье. Разрывающие барабанные перепонки звуки тут же оборвались.

«Будто шкатулку резко захлопнули – бац, и тишина», – подумал он.

Через секунду картинка на экране ожила и кино возобновилось.

– О господи… – вздохнула Жанна. – У меня такое ощущение, словно напильником по зубам прошлись…

«Значит, нас не просто пригласили смотреть фильм Рэда Локко, – догадался Юрий, и поселившаяся в нем доселе тревога переросла в отчаянный страх, сдавливающий его глотку ледяными пальцами. – Нас заставляют смотреть эту мерзкую чернуху!»

Моргнув, он уставился на экран.

Юрий старался гнать от себя безумные мысли, но робкий шепот рассудка не давал ему покоя, словно застрявшая под ногтем стружка, – а что было бы, не вернись он на свое место?! Сирена продолжала бы резать по ушам, пока у них у всех не поехала бы кукуха?! Или громкость увеличилась бы настолько, что у всех зрителей из ушей и ноздрей хлынула бы кровь?!

Он не хотел даже думать о возможном развитии событий при подобном раскладе.

– Вероятно, нам нужно сказать спасибо, – сказал Рэд.

– С какого хрена? – недружелюбно отозвался Юрий.

– Нас могли привязать к сиденьям и вставить распорки в глаза. Как в «Заводном апельсине».

– Классный роман, – похвалил Балашов. – Читал его в школе. Там пытались лечить одного юного отморозка, заставляя его смотреть фильмы о насилии.

– Совершенно верно. Кстати, этого парня звали Алекс. Почти как вас, – произнес Рэд.

– Что будет после фильма? – дрогнувшим голосом спросила Жанна. – Нас ведь не смогут держать тут вечно?!

– Вопрос риторический, – вздохнул Алексей. Он допил пиво и непроизвольно посмотрел в сторону ведра, куда помочился полчаса назад. – Но пока что гостеприимством тут и не пахнет.

– Похоже, господин Матюнин считает иначе, – влез в разговор Юрий. – Ему, судя по всему, до сих пор кажется, что как только закончится фильм, заиграет победный марш, эта гребаная коробка – уж не знаю как! – развалится, будто карточный домик, и нас встретят с цветами, приглашая к праздничному столу. Нам будут наливать шампанское и поздравлять с юбилеем, а мы начнем раздавать автографы… Так, Витя?

– Юрий, я бы просил вас называть меня так, как это принято в обществе, в котором я живу, – внешне спокойно проговорил Рэд. Было видно, что язвительное обращение Есина оскорбляет его и ему из последних сил удается сохранять самообладание. – Если вы забыли, то напоминаю: меня зовут Рэд Локко.

– И что ты сделаешь, если я назову тебя вонючей воблой? – прищурился Юрий. – Здесь ты никто, Витя. И все твои сомнительные заслуги в области кинематографии стоят не больше содержимого вон того ведра.

– Прекратите! – крикнула Жанна. – Хватит уже собачиться!

На скулах Юрия заиграли желваки, но он ничего не сказал.

– Те, кто запер нас здесь, хотят, чтобы мы посмотрели фильм, к которому каждый из нас имеет непосредственное отношение, – после некоторой паузы сказал Рэд. – От нас сейчас мало что зависит. Поэтому… давайте пока обойдемся без резких телодвижений.

– Напомнить, что происходит с рыбой, когда она, попавшись на крючок, ведет себя так, как предлагаешь ты? – тихо спросил Юрий, но режиссер уже не обращал на него внимания, сосредоточившись на экране.

– За нами наблюдают, – сообщил Алексей, мельком взглянув на камеры. – И, похоже, постоянно. Сирена сработала мгновенно, как только ты встал! Я же сразу сказал, что здесь видеокамеры!

– Это что-то меняет? – прошептала Жанна. Она глубоко дышала, обхватив живот руками. – Похоже, нас засунули сюда как подопытных мышек…

Рэд поправил очки и кашлянул.

– «Седая ночь» идет всего один час, – проговорил он. – Наверняка после финальных титров что-то прояснится. Не будут же нам крутить этот фильм безостановочно?!

Жанна перехватила его взгляд, в котором смешалось все – усталость, страх и робкая надежда. Надежда на то, что все происходящее, несмотря ни на что, является шуткой. Неудавшейся, злой и сильно затянувшейся, но – шуткой.

«Место – любое. Время – в любое время», – вспомнила она так называемый «билет», и ее будто обожгло холодом.

«А если эту жесть будут крутить постоянно? Двадцать четыре часа в сутки?!»

Жанна посмотрела на свои ухоженные руки – они мелко тряслись.

За минуту до окончания фильма Юрий почувствовал странное возбуждение. Черный «Мицубиси Галант» вновь несся по пустынному шоссе, на этот раз уже в обратном направлении. Картинка стремительно отдалялась, обзор увеличивался, и вот уже одинокая машина превратилась в чуть заметное пятнышко, не больше мухи. В последние секунды камера дала панораму вверх, в предрассветное небо, открывая потрясающий вид еще дремлющего леса, окутанного легкой дымкой тумана.

– Сейчас откроется потайная дверь, и сюда зайдет узкоглазая уборщица, убирать пустые бутылки и другой мусор, – фыркнул Юрий. – Вот только зеленой светящейся надписи «выход» нигде не видно.

Алексей поднялся с сиденья, стряхнув с рубашки крошки попкорна. И ведерко из-под кукурузных хлопьев, и стакан из-под пива были пустыми.

– Интересно на себя взглянуть спустя двадцать пять лет, – сказал он, бросил печальный взгляд на выпирающий рыхлый живот. – Время к нам, конечно, безжалостно. – Банкир сделал осторожный шаг в сторону и с надеждой добавил: – По крайней мере, сейчас сирена не срабатывает.

– Правильно, фильм-то закончился, – угрюмо сказала Жанна.

Экран, словно очнувшись, замерцал голубоватым светом, и через мгновение перед изумленными зрителями появилась мультяшная девочка с копной рыжих волос и веснушчатой миловидной мордашкой, на которой сияла озорная улыбка. На ней было короткое розовое платьице в белый горошек и синие сандалики, причем ножки-крохи по своей форме больше смахивали на округлые ступни слоненка. В непослушные вихры девочки были небрежно вплетены два фиолетовых банта – один горделиво торчал вверх, другой уныло свисал вниз. Правой рукой она, словно заправский баскетболист, неторопливо стучала об пол мячиком, который ритмично пульсировал, словно сердце, только что вырванное из грудины.

– Это что за чучело? – ошалело произнес Юрий.

Рыжеволосая девочка взяла мячик в руки и уставилась на людей за стеклом, невинно хлопая глазами.

– Привет, – заговорила она, и улыбка на ее круглом личике стала еще шире. Голос забавной малютки звучал как у диснеевского Дональда Дака. – Разрешите представиться – меня зовут Ах. Мы рады приветствовать вас в нашем кинотеатре. Надеемся, вы с пользой проведете время. Я менеджер по административным вопросам и сразу перейду к делу. Итак, поехали. Ну, во-первых, вам наверняка интересно знать, сколько сейчас времени. Чтобы не было путаницы, сразу скажу, что сейчас уже ночь.

Пухлый пальчик «менеджера» уткнулся в верхний левый угол экрана, где тут же появилось электронное табло с цифрами. До часу ночи оставалось еще шесть минут.

– Во-вторых, у каждого из вас есть ведерко с попкорном, – продолжала Ах. – На нем этикетка, лишь прихваченная клеем, и под ней вы увидите распорядок дня. Это режим, по которому отныне вы будете жить в нашем кинотеатре.

Пока Рэд и другие обалдело таращились на экран, с видом загипнотизированных слушая рыжую озорницу, Юрий подхватил свое ведерко и, зацепив краешек этикетки, одним рывком содрал ее с картонной основы. Перед его изумленным взором открылась аккуратная наклейка с только что упомянутым распорядком дня, который был отпечатан на обычном принтере.

– Третье, – как ни в чем не бывало тараторила Ах. – Как вы уже поняли, фильм нужно смотреть. Вставать во время сеанса запрещено. Спать нельзя – на сон у вас будет выделено время. Разговаривать и отворачиваться тоже воспрещается. В противном случае будет включена сирена. При дальнейшем отказе соблюдать правила кинотеатра меры воздействия будут усилены.

– Что за бред?! Это немыслимо! – не выдержала Жанна. Она буквально задыхалась, словно угроза мультяшной шалуньи с несуразными бантами уже начала воплощаться в жизнь. – Вы сошли с ума! Какие фильмы, какие меры воздействия?! У меня последние недели беременности, немедленно выпустите нас отсюда!

Ах с укоризной посмотрела на Жанну, и та сразу же умолкла. Было что-то пугающее в небесно-голубых глазах этой ненастоящей девочки.

– Не перебивайте меня, пока я не закончила, – сказала Ах и, сдвинув брови, погрозила в воздухе пальчиком. Через секунду ее личико снова расплылось в добродушной улыбке. – В-четвертых, ваше питание. Попкорн и пиво. Соглашусь, меню не блещет разнообразием. – Ах сокрушенно покачала головой. – Но мы можем гарантировать, что еду вы будете получать три раза в день. Ну, кроме Жанны. Учитывая ее положение, вместо пива ей будет выделяться обезжиренное молоко. Что еще?

Она озабоченно посмотрела на мячик, словно ища на нем подсказку.

– Мыться вам не придется, потому что душа здесь нет. – Девочка почесала нос. – Но это и неудивительно. Где вы видели кинотеатры с душем? Аха-ха.

– Послушай, милая, – заговорил Рэд, но Ах не дала ему договорить, предупредительно поднеся указательный пальчик к своим пухлым губкам:

– Тсс. У вас будет время задать вопросы.

Режиссер умолк, потрясенно глядя на веснушчатое существо, улыбающееся во весь рот. Если бы не трехмерная анимация, он был готов поклясться, что перед ними вполне реальная рыжеволосая малолетка, бесцеремонная, с хорошо подвешенным языком, которая точно знает, чего хочет.

– И, наконец, пятое. – Ах подбросила мячик в воздух. – Как вы успели заметить, здесь есть туалет. Тоже ведерко, только железное. Оно будет меняться дважды в сутки, время увидите в распорядке дня. Бумаги, извините, нет. Бумага, – мячик вновь полетел вверх, – стоит денег, ребята. Но у вас есть билеты. Если сильно ухитриться, каждый из вас может подтереться как минимум один раз.

Хитро прищурившись, Ах обвела всех многозначительным взглядом.

– Сука, – процедил Юрий, и улыбка сползла с лица «менеджера». Мячик, который она подбросила в воздух, стукнул ее по голове, и фиолетовые банты задрожали, будто цветы на подоконнике, обдуваемые сквозняком.

– А вот грубить не советую, – тихо произнесла она и ударила своей смешной ножкой по мячику, который укатился за пределы видимости. – Я никого из вас не оскорбляла.

Рэд поднял с пола почти нетронутое ведерко с попкорном. Руки его сотрясала мелкая дрожь, и несколько хлопьев высыпалось ему на колени.

– Распорядок, говорите? – сквозь зубы произнес он, пытаясь содрать с ведерка фирменную наклейку.

– И еще, уважаемые гости, – мурлыкающим голосом произнесла Ах. – Пожалуйста, соблюдайте общепринятые правила приличия. Кричать бессмысленно – здесь надежная шумоизоляция. Портить имущество нашего кинотеатра тоже бесполезно. Стекло, через которое я веду с вами беседу, представляет собой так называемую прозрачную броню. Оно сделано из соединений силикатного стекла с полиуретаном. По степени защиты оно способно выдержать выстрел из охотничьего ружья или пистолета. Крушить стулья тоже не рекомендую. Не вы их устанавливали, не вам и ломать.

Алексей вытер влажный от пота лоб. Его мясистое лицо было белым, как бумага.

– Уф… вроде ничего не забыла, – задумчиво сказала Ах, слегка склонив голову. – А теперь можете меня о чем-нибудь спросить. Только имейте в виду, каждый из вас вправе задать только один вопрос.

В «кинотеатре» повисла гнетущая тишина. Четверо пленников, растерявшись, смотрели друг на друга, словно в поисках взаимной поддержки.

– У вас есть четыре минуты, – заметила девчушка и чихнула. Из одной ноздри выскочила сопля, но Ах, подмигнув, шмыгнула носом, втягивая ее обратно.

– Твою мать, – выдавила Жанна. – Скажите мне, что я сплю. Пожалуйста.

– Ты не спишь, – ответил Алексей, не сводя напряженного взора с мультяшной девочки. – Это не сон, пора уже уяснить.

– Время идет, – напомнила Ах. – На каждого отведена минута.

– Когда вы нас выпустите отсюда?! – выкрикнул Алексей. Он поднялся со стула, с колотящимся сердцем глядя на экран.

Девочка ухватилась руками за уголки платьица и, оттянув их в сторону, начала приплясывать.

– Этот вопрос вне моей компетенции, – хихикнула она, делая реверансы. – Есть вещи, на которые я не могу ответить. Сожалею, но ваш вопрос отправляется в корзину. Аха-ха.

– Чертова стерва, – одними губами выругался банкир, с отвращением глядя на кривляющуюся девчонку.

– Но я могу вас уверить, что в ближайшие дни – вы наши почетные гости, – прибавила Ах. – И все наше внимание будет уделено только вам. Вы должны гордиться оказанной вам честью. Вам будут показывать фильм, а также кормить, причем совершенно бесплатно! Впрочем, я отвлеклась. Второй вопрос!

Рэд уже открыл было рот, но Юрий его опередил:

– Где выход из вашего долбаного кинотеатра?

Ах крутанулась на ножке, взметнулись ее рыжие вихры с бантами.

– Он перед вами. Но, как я уже сказала, вас это не касается. Для вас, дорогие гости, в нашем кинотеатре предусмотрен только вход… Следующий!

– Эй, постой! – вскипел Юрий. – Как это «не касается»?! Рыжая прошмандовка! Такие ответы не прокатят! Отвечай нормально!

Девочка остановилась, насупившись.

– Кто обзывается, тот сам так называется, – проговорила она, надув розовые губки. – Прошмандовка твоя мама. Понял, кретин?

У Есина отвисла челюсть. Несколько секунд он оторопело таращился на Ах, после чего его пальцы сжались в кулаки, а глаза стали наливаться кровью.

– Я не знаю, кто прячется за твоей веселой личиной, детка, – прошипел он, делая шаг вперед. Уперев кулаки в пуленепробиваемое стекло, Юрий продолжил: – Но клянусь, как только я доберусь до тебя, ты пожалеешь о том, что родилась. Или родился. Потому что у меня есть подозрение, что по ту сторону экрана сидит жирный потный урод, развлекающийся с интерактивной куклой. Поднимает свою грязную ногу, и ты повторяешь его движения, да?!

Ах жеманно поправила один из бантов.

– А ты не так глуп, как кажешься, – обронила она и, сунув палец в нос, стала сосредоточенно в нем ковыряться. – Жаль, у меня нет времени на дальнейшую дискуссию с тобой, дядя. Но если ты хочешь знать, пытается ли кто-то еще, кроме меня, вытащить из носа козявку, то я тебе отвечу – нет. Это делаю только я. Ясно тебе?

Вытащив из ноздри палец, девочка внимательно его осмотрела, затем вытерла о платье.

– Я делаю последнее предупреждение за оскорбление, – сказала она, обводя всех четверых ясным и чистым, как безоблачное небо, взглядом. – Это касается вас всех. Если подобное повторится, наказаны будут все.

Закончив, Ах вновь закружилась в нелепом танце.

В глазах Юрия скользнула жгучая ненависть, и только усилием воли он удержался от резкой реплики. Сам факт и осознание того, что он стоит и разговаривает с нарисованной приплясывающей идиоткой, которая вздумала ему угрожать, вводили его в ступор, который, медленно тлея, словно угли, вот-вот грозил перерасти в яростный взрыв.

– Простите нас, – раздался робкий голос Рэда, и черты лица Ах разгладились. – Не нужно никого наказывать.

– У вас осталось два вопроса, – великодушно разрешила девчонка.

Локко вопросительно посмотрел на Жанну, но она лишь качнула головой, словно этим жестом уступая свою очередь задавать вопросы режиссеру.

– Вы все время говорите «мы», – осторожно произнес Рэд. – Я так понимаю, что над вами, уважаемая Ах, есть соответствующее начальство. В общем, мой вопрос такой: кто у вас главный?

Девочка надула щеки и хлопнула по ним ладошками. Звук получился забавным, словно ребенок пытался изобразить, как пускают газы.

– Ох, – с торжественным видом провозгласила она.

Рэд терпеливо улыбнулся, напоминая врача, который во время утреннего обхода заглянул в палату к умалишенным.

– Что вы так смотрите? – усмехнулась девочка. – Я вам ответила.

– То есть? Я жду ответа на мой вопрос.

– Я вам ответила.

У режиссера вытянулось лицо:

– Не понял.

– Мой начальник – Ох, – снисходительно пояснила она. – Что тут непонятного?

Теперь уже Рэд с застывшей улыбкой выглядел словно недоразвитый.

– Последний вопрос, – с этими словами Ах устремила взор своих светло-голубых глаз на Жанну. – Могли бы, кстати, уступить очередь даме, – добавила она словно между прочим.

Обхватив руками живот, Жанна медлила. В голове царил полный хаос, мысли кружились в беспорядочном вихре, мешая сфокусироваться на главном. Все, что казалось важным, куда-то испарилось, уступив место обволакивающему страху, к которому примешивалась какая-то несущественная ерунда. Ребенок внутри нее принялся нетерпеливо толкаться, словно разделяя с матерью нависшую опасность.

Между тем Ах требовательно смотрела на нее, уперев руки в бока.

– Ну?

Вопрос выскочил на поверхность сознания, словно пузырек воздуха:

– Скажите, мы… умрем?

Трехмерное анимационное изображение рыжеволосой шалуньи изогнулось в очередном реверансе.

– Да, – не задумываясь, ответила Ах.

Жанна закусила губу, всеми силами заставляя себя подавить отчаянный вопль, который рвался наружу. На губах, где еще блестели остатки помады, выступила капля крови.

– Мы все когда-нибудь умрем, – простодушно улыбнулась Ах. – Ну а теперь разрешите откланяться, меня ждут мои менеджерские дела. Их просто невпроворот, аха-ха. На вашем месте я бы укладывалась спать, скоро утро. Спокойной ночи!

Не успела она произнести последнюю фразу, как экран погас. Лишь в самом углу продолжало мерцать табло, указывающее время. Оно показывало 00:09.