Молитва отверженного

– Нет, – зашептал Леонид.

Он стиснул пальцами руки Татьяны, и она почувствовала, что они ледяные.

Видя, что псих в поросячьей маске взял банку с гвоздями, женщина взмолилась:

– Не надо. Прошу вас. Мы будем молчать!

– Киска, закрой свой чудесный ротик, – с ухмылкой проговорил Пух. – Или ты будешь следующей.

– Не надо! – закричал Леонид.

– Держи крепче, – сказал Пятачок.

– Смотри, мне по лапам не попади, – предупредил друга Пух, удерживая кисть Леонида. – А то я заставлю съесть тебя эти гвозди вместе со сгущенкой.

Пятачок коротко взмахнул молотком и тремя ударами вогнал гвоздь в среднюю фалангу. Воздух в сарае разорвал истошный крик.

– Фу!.. Разве можно так визжать? – осуждающе заметил Пух. – Если ты не угомонишься, то Пятачок приколотит тебе яйца к стулу. Замолчи!

– Леня, пожалуйста, – чуть слышно проговорила Таня.

Он взвыл еще раз и затих. От пригвожденного пальца по столу узкой змейкой струилась кровь.

– Итак, продолжаем. Точнее, заканчиваем – уже немного осталось. К счастью, у Белочки были хорошие друзья. Мы с Пятачком решили не оставлять просто так это дело. Зло должно быть наказано. Верно? Правда, как я уже говорил, Кролик пропал. И не потому, что захотел сменить лес. Скорее всего, он понял, что его хотят найти, и решил спрятаться. Друзья Белочки начали искать негодяя. Это продолжалось долго-долго. – Пух поднял с пола рюкзак и засунул в него свою громадную лапу. – Долго-долго, – пробормотал он. – Долго-предолго!.. Черт, куда он подевался?

– Что, мед? Он на столе. – Пятачок указал на банку.

– Без тебя вижу. Где?.. Ага, вот.

На стол неслышно лег слегка измятый конверт.

– Достань!.. – приказал Пух, и Пятачок вытащил из него несколько цветных фотографий.

– И вот мы наконец-то вместе, Кролик, – обратился к Леониду Пух. – Это фотографии Белочки. Так, чтобы освежить тебе память. Да и киска твоя пусть посмотрит, за кого она замуж собралась.

Последняя фраза эхом пронеслась в голове Татьяны.

«Замуж собралась!.. Им известно даже это».

– Вот такой Белочка была до случившегося, – сказал Пух. – А это – уже из морга. Кролик, ты что отворачиваешься? Не нравится?

Таня, превозмогая страх, посмотрела на фото. На одном снимке – симпатичная женщина с милой улыбкой и доверчивым, открытым взглядом, на другом – почерневший череп с пустыми глазницами и раззявленным ртом.

– Это подделка, – прохрипел Леонид.

– Дурак, что ли? – с обидой произнес Пятачок и громыхнул банкой с гвоздями.

Леонид тут же затрясся, как на электрическом стуле.

Пух успокаивающе поднял руку и проговорил:

– Сказка закончилась. А теперь начинается быль. Да, Кролик. За свои поступки нужно отвечать.

Леонид замер, его левая рука еще крепче вцепилась в пальцы Тани.

– Леня, это правда? – очень тихо спросила она.

Ее жених всхлипнул.

– Правда. Кстати, Белочку звали Галя, – вместо него ответил Пятачок, убирая фотографии в рюкзак.

– Это было очень давно, – выплевывая слова, проговорил Леонид. – По обоюдному согласию. Никто не знал, что она пойдет на такое!..

– И тем не менее. – Пух пожал плечами. – Как говорится, хрен на рыло. То есть факт налицо. – Он немного помолчал, потом поскреб затылок и сказал: – Давайте перекусим немного, а потом займемся делом. Пятачок, покорми гостей. Не видишь, у них руки заняты?

Пятачок с готовностью всунул в банку ложку, помешал сгущенное молоко.

– Спасибо, я не голодна, – отказалась Таня, которую замутило только от одного вида сгущенки, лениво стекающей с ложки.

– Мало ли чего вы не хотите, – пропыхтел Пятачок и буквально воткнул ложку в рот женщине, чуть не порвав ее губу. – Давай, киска. За маму, за папу. За сказки. За баночку с гвоздями. Ты ведь не забыла о ней? Вот и умница!..

Таня едва успевала глотать сладкое месиво. Давясь и кашляя, женщина молила Господа, чтобы сгущенка не забила ей горло, иначе она попросту захлебнется. Вот смеху-то будет – умереть от сгущенного молока!

– Молодец, – похвалил ее безумец и повернулся к Леониду: – Теперь ты.

– Я не могу. Меня вырвет, – выдавил из себя Леонид.

– Тогда я размешаю твою блевотину со сгущенкой, и мы повторим все еще раз, – заявил Пятачок, надвигая ему маску на макушку. – Давай, ешь. Ведь ты тогда нас с Винни накормил, да? Точнее, только его. Я-то весь вечер проторчал за столом с салфеткой, повязанной на пятачке.

– А я застрял в твоей норке, – вставил Пух. – Помнишь, как вы меня тащили наружу? А ты, Кролик, меня еще попрекал, что, типа, кто-то слишком много ест. Да, веселые были деньки. Ты тогда был нормальным Кроликом, сам подметал полы у себя дома. Если тебе нужна была Белочка или молоденькая Лисичка, то ты обращался ко мне. Старый добрый Винни всегда помогал тебе расслабиться и выпустить пар. – Он подвинул к себе банку с медом. – Мед если есть, то его сразу нет. Золотые слова.

Пока Пятачок кормил Леонида, Пух с рассеянным видом поглаживал банку, как если бы она была живым существом.

– Все, – пробулькал Леонид. – Не могу больше. Прошу, не надо…

– Извиняй, Кролик, моркови нема. Ладно, хватит, – сказал Пух, снисходительно глядя на лицо мужчины, измазанное сгущенкой. – А то он и правда тут все заблюет. Скажи спасибо, что я тебя не заставил съесть весь этот мед.

– Спасибо, – проблеял Леонид, трусливо вжав голову в плечи.

Татьяна не могла отвести от него взора. Ее до глубины души потрясла история, в подлинности которой сомневаться уже не приходилось. Леня сам признал, мол, что-то там такое было. Ее отношение к нему изменилось. По глубокому чувству прошла крошечная трещинка.

Она смотрела на жалкое, напуганное до смерти лицо своего жениха – а своего ли? – и ей казалось, что эта трещинка начинает неумолимо разрастаться. Так покрывается паутиной лобовое стекло, в которое попал булыжник. Машина подскакивает на кочке, и возникает новая трещина. В хорошо отлаженном механизме сломалась какая-то мелкая, но важная шестеренка, из-за чего весь агрегат заскрежетал и встал на месте.

«Леонид изнасиловал женщину, которая забеременела от него и сожгла себя заживо».

Эта фраза вновь и вновь скользила в ее сознании будто бегущая строка. Каждое слово в ней было каким-то грязным, ужасным. Они походили на комки черной осклизлой мерзости, которая со временем изнутри налипает на канализационные трубы.

– Зачем мы вам нужны? – спросила Татьяна и с трудом узнала собственный голос, похожий на скрип мела по доске.

Пух с Пятачком переглянулись.

– Кролик очень провинился перед Белочкой. Двое бельчат остались сиротами, – пояснил Пух и развел руками, словно выражая сожаление. – Извини, киска, но он будет наказан.

– Вам нужны деньги? – спросила Таня, прилагая все усилия, чтобы голос ее звучал решительно.

Пух хрипло засмеялся, его приятель присоединился к нему.

– Разве зверюшкам нужны деньги? – задал вопрос Пух. – А, Пятачок?

– Не-а, – ответил тот и замотал головой. – Мне лично нет. Это жадному Кролику нужны деньги.

– Эй, Кролик, – окликнул Леонида Пух. – Ты сам-то понимаешь, во что влип? Как говорится, нагадил, так убирай за собой.

Леонид перевел на него отсутствующий взгляд. Он и впрямь напоминал кролика, который выскочил на трассу и застыл при виде фуры, несущейся на него.

– Сколько?.. – промямлил он.

– Э-э-э… – протянул Пух, словно решая в уме, какая сумма будет оптимальной в сложившейся ситуации. – Как насчет орешков?

Леонид изумленно разинул рот.

– Чего?

– Орешки, – терпеливо повторил Пух. – Ну, знаешь, в шишках которые.

– Хрум-хрум, – подхватил Пятачок. – Не ел орешков, что ли?

– Может, и не ел. Кролики капусту едят, – важно заявил Пух. – И морковку. А зимой – кору. Короче, херню всякую вегетарианскую трескают. Ладно, мы отвлеклись. – Он снова полез в рюкзак, вытащил потрепанный блокнот и принялся неуклюже листать его. – Так, где это было?.. Кстати, Пятачок, нам завтра утром к Ослику зайти надо, помнишь? У меня тут заметка. Только забыл, для чего.

– У него день рождения, – отозвался Пятачок.

– Ясно. Опять дырявый шарик подаришь?

– У меня их не осталось, забыл, что ли? – напомнил Пятачок.

– Ну да. На одном я летал за медом, второй ты сломал, то есть он лопнул. Так, листаем дальше. Вот, нашел. Значит… – Пух задрал голову, словно пытался что-то вспомнить.

– Плохо, когда твоя голова набита опилками, да? – сочувственно поинтересовался Пятачок.

– Ничего, справлюсь, – буркнул Пух, опустил голову, уставился на Леонида и проговорил: – Семьсот тысяч лукошек с орешками. Это бельчатам. И нам за работу. Мне – двести тысяч горшочков с медом, и вон ему, – Пух кивнул в сторону напарника. – Да, этому свиненку сто тысяч корзинок с желудями. Итого – миллион.

– Это почему тебе двести, а мне сто? – обиженно просопел Пятачок. – Так нечестно, Винни.

– Потому что я главный, – отрезал Пух.

– Давай пополам.

– Нет, – Пух был непреклонен. – Я тебе и так простил, что ты в меня из ружья попал, пока я за медом летал. У меня до сих пор зад болит, когда я сижу.

– А я из-за тебя свой шарик испортил, – парировал Пятачок. – Ладно, давай так. Сто тысяч корзинок с желудями и тысяча воздушных шариков. Только разноцветных!

– Ты слышал, Кролик? – Пух затормошил Леонида, который с обалделым видом слушал разговор этих сумасшедших вымогателей.

– Шарики должны быть цветными, – упрямо повторил Пятачок.

– У меня нет ни шариков, ни орешков, – тоскливо ответил Леонид и машинально слизнул сгущенное молоко с верхней губы.

– Ладно. Не буду тебя мучить, – миролюбиво сказал Пух. – Миллион, Кролик. Только не рублей, а евро.

– А как же желуди? – заныл Пятачок.

– Дурак! – в сердцах бросил Пух. – Когда у тебя будут деньги, ты сможешь купить себе эти чертовы желуди. Они вообще бесплатно в лесу валяются. Под дубом, если ты не в курсе. Совсем обленился, свинтус! – Он снова повернулся к Леониду и спросил: – Ну так как?

– У меня нет таких денег, – с усилием выговорил тот.

Пух кивнул, словно и не ожидал другого ответа.

– Я знаю, – сказал он. – Так, проверить хотел. Думаешь, я ничего про тебя не выяснил? Ты разорился. Кролик-голодранец. А все твоя жадность. Мне, мне, мне!.. Все мне. Забыл мою песенку? Мед, то есть миллион, если есть, то его сразу нет. Особенно если жить так, как это делаешь ты. Фуршеты, сауны, машины!.. На хрен тебе все это было нужно?! – Он толкнул Пятачка в плечо. – Я же говорил тебе, что Кролик нищий.

– Жаль, – Пятачок был явно расстроен.

Все его мечты о цветных шариках вдребезги разбились о суровую реальность, превратились в пыль и прах.

– Послушайте, прекратите этот цирк, – вмешалась в разговор Татьяна.

– Киска, заткнись. У тебя есть миллион?! – рявкнул Пух, и Татьяна увидела, какой яростью сверкнули его глаза в прорезях маски. – Ты готова спасти своего Кролика?!

– Давайте поговорим нормально. Пока вы в масках, а мы связаны, диалога не получится, – осторожно сказала она. – Миллиона у меня, к сожалению, нет.

– А он и не нужен, – неожиданно тихо произнес Пух.

На этот раз его голос был совершенно серьезным, без кривляний.

– Мы просто трахнем твоего мужа, а потом сожжем его лицо. Око за око. – Он с кряхтением вылез из-за стола, навис прямо над ними, сжал кулаки и прорычал: – Зуб за зуб.

Из прорези для рта потянулась длинная нить слюны, и Татьяна замерла от ужаса.

Пятачок возбужденно захрюкал и принялся выковыривать гвоздь, которым был прибит к столу мизинец Леонида. Тот застонал, когда из покалеченного пальца побежала свежая кровь.

– Развяжи их и займись киской, – приказал Пух, становясь сзади Леонида.

Пятачок, радостно повизгивая, кинулся к женщине, ловко распутал узлы, освободил ее ноги и привязал Таню к стулу. Пух тем временем сорвал с Леонида рубашку.

– Пожалуйста, – еле шевеля губами, пролепетал тот.

– Наверное, Белочка тоже тебе говорила «пожалуйста»? – хрипло осведомился Пух. – Пятачок, спускай ремешки.

Поросенок вскочил на стол, закряхтел от натуги и подтянул ремни ниже.

– Давай, помоги мне, – сказал Пух.

– Прекратите! – закричала Татьяна, видя, как эти уроды сорвали с Леонида брюки и трусы.

Он завыл, пытался брыкаться, но Пух без труда сломил его сопротивление несколькими точными ударами в живот. Леонид зашелся кашлем, его голова бессильно повисла. Он мог издавать лишь нечто вроде комариного писка.

Пятачок застегнул на нем широкий пояс, похожий на тот, которые используют тяжелоатлеты. К нему на крупных хромированных карабинах крепились две толстые цепи, уходящие к потолку. Пух зафиксировал ремнями руки и ноги Леонида. Теперь его тело беспомощно колыхалось в воздухе, словно кукла-марионетка.

– Не нужно. Я умоляю вас, – глотая слезы, простонала женщина.

– Таня, помоги!.. – прохрипел Леонид, кожа которого моментально покрылась крупными пупырышками.

Садисты отошли на шаг назад и любовались проделанной работой.

– Ты когда-нибудь трахал кроликов, Пятачок? – задумчиво спросил Пух, положив свою пудовую ручищу на плечо приятеля.

– Нет. Но я пользовал зайца. – В голосе Пятачка засквозила надежда. – А он наверняка баловался с крольчихой. Это одно и то же, Винни?

– Наверное, – не совсем уверенно проговорил Пух. – Не забывай, что у меня в голове. Опилки, вопилки и сопелки. Пум-пуру-пу-пум.

– Правда, тот заяц был дохлым, – уточнил Пятачок, почесав ухо. – Я отгрыз ему голову.

– Эх ты, – разочарованно протянул Пух. – С дохлыми любой может. А с живыми тебе слабо.

– Зато ты пукаешь во сне! – выпалил Пятачок, но Пух и бровью не повел.

– Ты, когда желудей обожрешься, тоже мастер по этим делам. Хоть противогаз надевай. Ладно, не будем ссориться. Ты ведь не виноват, что на живых у тебя не встает. – Пух хохотнул, и Пятачок визгливо рассмеялся вместе с ним.

– Мы убьем этого Кролика, да? – деловито спросил он, и его взгляд остановился на молотке.

– Нет.

– Тогда это будешь делать ты, – со вздохом сказал Пятачок. – Я не смогу.

– Сможешь, – успокоил его Пух, нагнулся над рюкзаком и начал рыться внутри.

– Какая удобная вещь, твой рюкзак, – похвалил Пятачок.

– И не говори. В нем можно хранить все, что захочешь. Туда влезет даже целый воздушный шарик. Где же это? Ага.

В следующую секунду в руках Пуха оказался громадный фаллоимитатор, усеянный мелкими крючками. Искусственный член был прикручен болтами к металлической пластине, державшейся на двух перекрещивающихся ремнях с латунными пряжками.

Пятачок восторженно хрюкнул и запрыгал на одной ножке.

– Это я у Совы вчера одолжил, – хвастливо заявил Пух. – Старая вешалка, а все туда же!..

Они с восхищением разглядывали это средство для пыток.

– Класс, правда? – сказал Пух. – Ну-ка примерь! Да, и вот еще…

– Что это?

– Надевай. Уж все равно лучше, чем твои копыта, – сказал Пух, протягивая приятелю странные приспособления, от вида которых Татьяну затошнило.

– Как у ниндзя, да? – Пух усмехнулся, видя, как Пятачок надевает на руки перчатки с кривыми шипами.

Почти такие же штуки он нацепил на ноги.

– Ты похож на монтажника-высотника, – сообщил Пух, заботливо помогая приятелю закрепить на талии фаллоимитатор. – Наверное, этот монтер возбуждается от вида фонарных столбов. Смотри, будь аккуратен. Из Кролика сейчас польется как из свиньи.

– Не трогай мою родню! – предупредил Пятачок, затягивая потуже ремни.

– Вы сошли с ума, – заявил Леонид и глупо улыбнулся. – Это ведь все прикол, да?

Пух беспечно махнул рукой, подошел к столу, открыл банку с медом и зачерпнул янтарное месиво ложкой.

– Это для смазки, – пояснил он неизвестно кому. – Мы же не варвары какие-нибудь.

Он шлепнул мед на ягодицы Леонида и старательно размазал его ложкой. Тот заголосил, срывая глотку. Его нечеловеческие вопли щипцами сдавливали измученный мозг Татьяны.

Пятачок, царапая пол крючьями, заковылял к Леониду и повернул дергающееся в конвульсиях тело к себе задом.

– Нет… Нет, нет… нет… – шептал тот.

– Тебя подсадить? – с участием спросил Пух друга. – Хочешь, я просто брошу тебя на Кролика? Как котенка на занавеску? Удержишься на коготках?

– Не надо, я сам. Ремни чуть ослабь, а то мне высоко.

– Я сделаю все, что вы захотите, – икая, выдавил Леонид.

Из его глаз хлынули слезы.

– Не бойся, – ласково произнес Пятачок. – Больно будет только сначала. – Он провел когтями по его спине, и взрыхленные борозды кожи тут же набухли темной кровью.

Леонид взвыл от ужаса и боли, изогнулся, стараясь стряхнуть психопата, прильнувшего к нему. Но Пятачок вцепился в него словно клещ.

– Иди к папочке, – зловеще зашептал он. – Хрю-хрю.

Член, утыканный шипами, уперся в анальное отверстие пленника. Леонид завизжал. Один крючок зацепил розовую плоть, из ранки выступила бусинка крови.

– Остановитесь, – без каких-либо эмоций сказала Татьяна.

Пух с Пятачком удивленно повернули головы.

– Больные уроды, – процедила она. – Развяжите нас. Будем на равных.

– Ты тоже хочешь любви? – спросил Пух и покосился на нее. – Не серди меня. А то я займусь тобой.

– Только попробуй. Оторву твой стручок к чертовой матери! – пообещала женщина.

Ее ноздри гневно раздувались, на скулах играли желваки.

Она сплюнула и заявила:

– Импотенты!

– Я не импотент, – насупившись, возразил Пятачок и отстранился от Леонида. – Винни, чего она обзывается? Я умею трахаться.

– Ну да. Я уже поняла, что ты некрофил.

Пятачок обиженно хрюкнул и застенчиво возразил:

– Это уже детали.

Татьяна яростно смотрела на маньяков.

– Импотенты? Больные уроды? Знаешь что, Пятачок, – медленно проговорил Пух. – Мне тут в голову пришла гениальная мысль. Хоть у меня там одни опилки.

Мультяшный поросенок с интересом уставился на друга.

– Вы ведь жениться собирались? Так? – обратился к женщине Пух.

Она промолчала.

– Можешь не говорить, я все знаю, – снисходительно процедил Пух и наклонился к уху Леонида. – Вот что, лапочки мои. – Все, что собирались сделать с тобой, мы произведем с твоей невестой. Тогда твой долг будет списан. Уж так и быть, я поищу мед в дупле с пчелами.

Леонид исподлобья глядел на сумасшедшего.

– Только один нюанс, – сказал тот. – Ничего не будет без твоего согласия. Ты говоришь «да» – и мы сажаем тебя за стол. А твою киску – сюда.

– Вы убьете ее! – Леонид замотал головой.

– Нет, Кролик. Твоей киской займусь лично я, – сказал Пух, сально подмигнув жениху. – Все будет происходить естественно. Прибамбасы Совы мы использовать не станем.

Леонид шумно дышал, старался не встречаться взглядом с побледневшей Татьяной. Закусив до крови губу, она неотрывно смотрела на жениха.

– Кролик, у тебя ровно минута, – поторопил Пух. – Или ты отказываешься, и тобой занимается секс-машина Пятачок, или вы с киской меняетесь ролями. Кстати, в первом случае должок за тобой остается. – Пух чихнул и добавил: – Имей в виду, что твое молчание будет считаться согласием.

– Леня! – вскрикнула Татьяна.

Леонид отвернулся. Он до сих пор не мог поверить, что весь этот непрекращающийся кошмар происходит именно с ними.

Миллион. Семьсот тысяч лукошек с орешками, воздушные шарики!.. Тьфу!

– У тебя осталось тридцать секунд, – вернул его к действительности голос Пуха.

– Леня, – негромко позвала Таня.

Он заторможенно, как в замедленной съемке, поднял голову.

– Я люблю тебя, – сказала она, глядя ему в глаза.

«Я тоже», – хотел было проговорить он, но какая-то неведомая внутренняя сила удержала его.

Словно чья-то бестелесная рука закрыла ему рот. Леонид снова вспомнил сон, где Татьяна превратилась в ту самую девку, как там ее, Галя?..

У него мгновенно пересохло в горле. Перед глазами скользнуло видение, от которого в жилах похолодела кровь, – здоровенный фаллос, утыканный крючками. Только от одной мысли о том, на что эта штуковина способна, окажись она внутри его тела, паника ураганной волной вымывала из него все человеческое, оставляя лишь всепоглощающий ужас. Сейчас он был не в состоянии здраво рассуждать, им двигали исключительно паника и инстинкт самосохранения.

– Пятнадцать секунд.

Леонид с трудом сглотнул. Он вспомнил их первое свидание, незабываемый вкус губ Тани и, сам того не замечая, провел языком по губам. Они все еще были сладкими от подсыхающей сгущенки.

«Разве ты не мужик? – заговорил в нем внутренний голос. – Ты не можешь вот так просто молчать. Через несколько секунд твою невесту будет насиловать этот жирный психопат в прикиде Винни-Пуха, а ты будешь смотреть на это?!»

– Таня… – прошелестел он. – Таня, я…

– Пять секунд.

«Я люблю тебя».

– Прости меня. – Эти слова вывалились из его рта как черви из гнилой раны.

– Кролик!.. – услышал он жаркий шепот.

Пух смотрел прямо на него. От этого негодяя несло смесью меда и застарелого пота.

– Время вышло.

Леонид опустил глаза. С мизинца все еще капала кровь и смешивалась на полу с мочой. Интересно, когда он успел так облажаться?

Пух хлопнул в ладоши, и Пятачок начал нехотя снимать с себя пыточные приспособления.

Татьяна сидела ровно и совершенно неподвижно. Ее бледное лицо было не просто красивым, а божественно-прекрасным.

Спустя несколько минут Леонид торопливо натягивал на себя брюки.

– Иди за стол, – приказал Пух, перехватил его недоуменный взгляд, ухмыльнулся и заявил: – А что ты думал? Мы тебя отпустим? Хе-хе, да ведь сейчас начинается самое интересное! У нас вся ночь впереди.

Леонид с обреченным видом поплелся к столу. На мгновение у него возникла безумная мысль попытаться выбежать из сарая. Но он увидел молоток в руке хихикающего Пятачка и тут же запрятал эту идею в самую глубокую расщелину подсознания.

«Я трус!» – подумал Леонид и передернул плечами.

Татьяна в упор разглядывала его, плотно сжав губы.

– Может, мы как-нибудь договоримся? – робко спросил жених, не поднимая глаз. – Не трогайте ее. Я напишу расписку, верну деньги.

– Где ты возьмешь миллион, Кролик? – искренне удивился Пух. – Ты торчишь в долгах, как писюн в горчице. Тебе никто даже морковки взаймы не даст. Даже твоя норка, квартира то есть, под залогом в банке. А своей распиской лучше подотри задницу, иначе ты привлечешь пчел. – Пух шагнул к Тане, положил на ее хрупкие плечи свои могучие руки.

– Но постойте… – начал было жених.

– Глупенький Кролик! – перебил его Пух. – Время переговоров закончилось. Теперь ты просто зритель. Смотри и наслаждайся. Надеюсь, тебе не нужно приколачивать руки к столу?

– Убери лапы, – спокойно сказала Таня.

– Не уберу. – Сквозь щель в медвежьей маске выглянул влажный кончик языка. – Ты еще не знаешь, что тебя ждет, киска.

– Ты умрешь, если тронешь меня хоть пальцем.

– Трону-трону. И не только пальцем! – Пух похотливо ухмыльнулся. – Пятачок, развяжи ее.

Как только конечности Татьяны были освобождены, она пружиной рванулась вправо. Пух едва успел схватить ее за блузку, громко затрещала разрываемая материя.

– Пятачок! – завопил он.

Татьяна с силой ударила его ногой, метя каблуком в ступню. Пух взревел от боли, на мгновение выпустил женщину и тут же получил от нее коленом в пах. Толстый костюм смягчил удар, но все-таки заставил садиста согнуться вдвое.

– Сука! – выдохнул он.

Маска съехала набок, открывая часть лица, но Таня успела заметить только мокрую от пота кожу и щетинистый подбородок.

– Эй! – тихо послышалось сзади нее.

Она обернулась.

– Бум! – сказал Пятачок, улыбнулся и впечатал ей в лоб молоток.

Раздался едва различимый хруст. Обливаясь кровью, Татьяна медленно опустилась вниз.

– Что это так бумкнуло? – озадаченно спросил мультяшный поросенок. – Звук такой, словно шарик лопнул.

– Козел, ты что наделал? – злобно прорычал Пух, выпрямился, поправил маску.

– Сам козел. У меня что, был другой выход? Я не хочу получить по яйцам от этой ненормальной.

Фальшивый медведь склонился над бесчувственной женщиной, похлопал ее по щеке. Под головой Тани расплывалось бордовое озеро.

– Жить будет, – авторитетно заявил Пятачок.

– Давай раздень ее, – хмуро сказал Пух, потирая ушибленную ступню. – Ты даже не вступился за свою женщину, Кролик, – проговорил он, обращаясь к Леониду. – Что ж, это твой выбор. Хотя у вас был реальный шанс переломить ситуацию. Эта сильная киска заслуживает другого мужа. Не обижайся, но вы не пара. Как там твой зад, кстати? Хочешь, я буду называть тебя Медовой Попкой?

– Оставьте меня в покое, – устало произнес Леонид, закрывая лицо руками.

Он мечтал только об одном – чтобы все это закончилось как можно скорее.

Через десять минут обнаженное тело Тани покачивалось на ремнях. Кровь из раны на голове монотонно капала на пол, прямо как вода из прохудившегося крана.

– Замотай ей голову и найди кошку. На людей у меня не встает, – сказал Пух, и Пятачок присел над рюкзаком.

Когда кошачья маска была найдена, он вдруг вспомнил, что бинтов у них нет.

– Возьми тряпки у Кролика. Ты поделишься своим барахлишком с любимой? – полюбопытствовал Пух.

Леонид молча снял с себя рубашку, которая из-за раны на спине медленно окрашивалась алыми узорами. Пятачок ловко разорвал ее на ленты и обмотал голову женщины. Пух шагнул к ней и ущипнул за сосок.

Татьяна открыла глаза и прошептала:

– Ты в маске.

– Да. Ты тоже будешь в маске, киска. Мур-мур, – хрипло сказал Пух и показал женщине кошачью мордочку из мягкой резины. – Ничего не поделаешь, уговор есть уговор. Это выбор твоего Кролика.

– Ты в маске, – повторила Таня.

Пух, уже начавший расстегивать ширинку, окинул ее озадаченным взглядом.

– Я не глухой, – наконец сказал он.

– Вы оставите нас в живых.

– Это пока неизвестно, – с неохотой произнес Пух.

– Ты боишься показать лицо? – спросила Таня и улыбнулась.

Ослепительно-белые зубы страшно сверкнули на ее окровавленном лице.

– Правильно, милый медвежонок. Потому что жить тебе осталось всего ничего. Попомни мои слова.

Пух равнодушно кивнул, натягивая на нее маску.

– Я очень часто это слышал, киска. Но, как видишь, пока еще жив.

– Будьте вы прокляты!

Пух рассмеялся и вывалил наружу член.

– Кролик, смотри!

Татьяна вскрикнула.

Леонид опустил голову на стол, уткнулся носом в собственную кровь и подсыхающие лужицы сгущенки. Крики невесты доносились до него словно похоронный набат.

– Мяукай, – хрипло дыша, приказал Пух. – Мяукай, кошечка!..

Таня внезапно замолчала. Она почти насквозь прокусила щеку, приказывая себе больше не издать ни звука. Она сможет.

– Мяукай! – взревел Пух.

Капли пота ручьями стекали из-под маски. Громадное тело тряслось, колыхалось студнем.

Она молчала. Лишь сжатые кулаки и ногти, вонзившиеся в ладони, буквально вопили о том, что сейчас приходилось испытывать этой женщине.

– Кролик, мяукай ты! – заорал Пух. – Или я трахну ее в дырку на лбу!

Пятачок пихнул Леонида. Тот пригнулся, словно в него швырнули горсть шипящих углей. Кошмар продолжался.

Он не закончится никогда!

– Мяукай, – дружески посоветовал жениху Пятачок. – Мы ведь можем передумать и опять поменять вас местами.

– Мяу, – еле слышно произнес Леонид.

– Ну вот, уже лучше. Смотри, Кролик. – Пятачок схватил за волосы голову Леонида и повернул ее в сторону экзекуции. – Гляди. Входит и выходит. Входит и выходит. Замечательно выходит!

– Еще! – брызгая слюной, вопил Пух.

Ремни, удерживающие Татьяну, неистово дергались натянутыми струнами, с потолка сыпалась пыль и труха.

– Еще!

– Мяу. Мяу, – хныча, повторял Леонид.

Он был похож на дрожащую, побитую собаку.

– Еще! Громче!

– Мяу! – заскулил жених уже громче. – Мяу, чтобы вы сдохли! Мяу, мяу! – Его глаза налились кровью, а на губах выступила слюна.

Он рыдал, рвал на себе жидкие волосы и бился головой о стол.

– Мяу! Мяу! Мяу! – Хрустнул сломанный нос, но Леонид и не думал останавливаться.

Пятачок зачарованно глазел на припадок. У него был вид человека, впервые наблюдающего северное сияние.

Вскоре Леонид рухнул в обморок.

Когда Таня увидела это, из ее груди вырвался смех.

– Эй, Кролик!

Хриплый голос, знакомый до дрожи в коленях, вырвал его из небытия. Ошалело оглядываясь по сторонам, Леонид сел, с трудом подобрал под себя ноги, коснулся распухшего носа и поморщился. Сколько прошло времени, пока он находился без сознания? Час, два?

– Давай-давай, приходи в себя, – сказал Пух.

Он сидел за столом и как ни в чем не бывало уплетал мед, черпая его пальцами прямо из банки.

– Надо же, никогда не уважал мед. Но вот стал Винни-Пухом – и полюбил.

– Где она?.. – спросил Леонид и шмыгнул разбитым носом.

Пух понятливо кивнул и указал куда-то в сторону.

Татьяна, полностью одетая, неподвижно лежала на полу. Руки были заведены за спину и связаны веревкой.

– Мы почти закончили, Кролик, – чавкая, сказал Пух. – Осталась одна маленькая деталь.

Леонид смотрел на них с видом умалишенного.

– Вам мало?

– Я же предупредил тебя. Пятачок, принеси волшебную водичку и лекарство.

Мультяшный поросенок нехотя слез со стула и засеменил к выходу.

«Волшебная водичка?.. О чем это он?» – подумал Леонид и поерзал на полу.

Трусы приклеились к ягодицам, измазанным медом, отчего кожа на пятой точке невыносимо зудела.

– Таня жива? – осмелился спросить он.

– Конечно, – ответил Пух, старательно облизывая ложку.

– Тогда отпусти нас! – пискнул Леонид. – Что вам еще от нас надо?

– У тебя плохая память, Кролик. Или уши серой заложило? Давно мыл свои лопухи? – Пух тщательно вытер ложку прямо о себя и закрыл банку.

– Я не понимаю, о чем ты! – прохныкал Леонид.

Голова его невыносимо болела. Мысли путались, спотыкались друг о друга как пьяные подростки на дискотеке.

– Ты забыл, что сделала с собой Белочка? – напомнил ему Пух.

«Мы трахнем твоего мужа и сожжем его лицо», – промелькнуло у него в голове.

Конечности Леонида свело резкой судорогой, лицо исказилось в гримасе.

– Нет! Хватит! Разве вам недостаточно?!

– А тебе-то что волноваться, Кролик? – удивился Пух. – За тебя твоя киска отдуваться будет. Или у тебя память отшибло, пока ты башкой о стол тут бился?

– Не трогайте ее. Пожалуйста!

– Дебилушка. Ты что, и впрямь думаешь, что я буду поливать ее бензином и жечь? Нет. Не хватало еще, чтобы вы наш уютный домик спалили.

В сарай проскользнул Пятачок. В руках он сжимал крохотный стальной термос и шприц.

– Это было бы слишком грубо и не креативно, – продолжал Пух. – Давай сюда.

Пятачок передал другу принесенные вещи и озабоченно заметил:

– Кажется, дождь собирается.

– Офигенно, – безучастно отреагировал самозваный медведь. – Я тоже помню мультик.

– Нет, на самом деле дождь собирается, – обиделся Пятачок. – Тучи все небо затянули.

– А в синем-синем небе порядок и уют, – пробормотал Пух. – Поэтому все тучки так весело поют. – Он открутил крышку и с величайшей осторожностью заглянул в термос. – Знаешь, что там внутри? – спросил этот садист, и его темные глаза нехорошо блеснули.

– Нет, – вымученно просипел Леонид.

Он попытался встать на ноги, но ему стало плохо, и он со стоном опустился на пол, перепачканный кровью и мочой.

– Там волшебная водичка. Она все меняет. В том числе и кожу. Шипит, знаешь ли. Как змея.

– И дырочки оставляет, – подхватил Пятачок.

– Если ты любишь свою киску, то тебе будет без разницы, попала ли на нее эта водичка или нет, – заявил Пух, щелкнув пальцем по термосу. – Главное ведь не то, что снаружи, верно?