3 | Поэзия

Красный Октябрь

 
Октябрь опять шагает по стране
И страшно так, уверенно шагает.
Уже неделя ноября прошла,
А он себе шагает и шагает —
И по стране и все по тем местам,
Где и шагать-то некуда – трясина
Или конвой, иль мины с двух сторон.
Шагай, шагай, проваливай, любезный!
Не стой на Мавзолее, не труби,
И успокойся в будущих сугробах
Твоей и нашей горестной судьбы.
 

Июль 2004

Без вести павшим

Около половины жертв войны остались безымянны: мирные жители, погибшие при наших и немецких бомбежках и этнических зачистках, в ходе карательных акций и акций возмездия, на полях сражений и даже там, где их безымянность – преступление равнодушия: московские эвакогоспитали вывозили трупы на Преображенское кладбище, где их сваливали в общие братские могилы. Теперь это мемориал – чего? Но они вернутся, они возвращаются – в нашу совесть.

 
Спите, герои, народы и жертвы,
Громкие крики и тихие души,
Спите, пусть ваши безвинные смерти
Тех, кто убил вас, тревожат и мучат.
 
 
О, беллум, чао, о, беллум, чао,
О, беллум, чао, чао, чао!
Прощай, прощай, проклятая война!
 
 
Горькая правда о вас не открыта,
Ложь вам – крестами, звездой ли, плитою.
Все позабыты и все позабыто
Властью, «наукой», в архивах, толпою.
 
 
О, беллум, чао, о, беллум, чао,
О, беллум, чао, чао, чао!
Прощай, прощай, проклятая война!
 
 
Спите, герои: пайки и медали —
Вовсе не вам, зачем они мертвым?
Тщательно вымыты выси и дали,
бедный народ, позабытый народом.
 
 
О, беллум, чао, о, беллум, чао,
О, беллум, чао, чао, чао!
Прощай, прощай, проклятая война!
 
 
Эти парады, кино, эти песни:
Лишь бы не знали, так что это было?
К нам не пробьются понурые вести
Тихих пропавших, ушедших, остылых.
 
 
О, беллум, чао, о, беллум, чао,
О, беллум, чао, чао, чао!
Прощай, прощай, проклятая война!
 
 
Столько предательств, предательств, предательств,
До пропаданья, и после… И долго
Будет тянуться тоска препирательств —
Спите герои забытого долга.
 
 
О, беллум, чао, о, беллум, чао,
О, беллум, чао, чао, чао!
Прощай, прощай, проклятая война!
 

Июль 2004

Русская осень

 
Край мой одинокий,
Желтые осины,
Между сел убогих
Свет неопалимый.
В тихом воскресеньи
Проплывают звуки,
Паутина песней
Бродит по округе.
И для снега чистый
Лег простор до далей.
Прелый и землистый,
Отдых воли манит.
Я пойду полями
В нитях перелесков,
Средь березок, знаю,
Прячется невеста.
Мы найдем друг друга,
Позабыв иное,
Потечет над лугом
Забытье земное.
И в стогу душистом
Под румяным небом
Так легко укрыться
От хмельных набегов
Край ты мой осенний,
Как слезой умытый,
Отзвени мне песней,
Ясной, легкокрылой.
 

Сентябрь 2004

Белеет парус одинокий, конкретно

 
Белеет парус одинокий
Ексиль-моксиль
В тумане моря голубом
А, может, черном, или рыжем,
короче, много загрязнений,
все только гадят, а природу
наверно Пушкин будет чистить
Что ищет он в краю далеком
Без визы, контрабандой, бомжем
Зачем покинул дом родной
Прописку потерять так можно.
 
 
Играют волны, ветер свищет
Как в той поэме про кладбище,
Как то ли мертвый, то ли нищий
Как соловей-разбойник книжный
И мачта гнется и скрипит,
Чисто конкретно, без обману,
Куда-то посылая маму,
Какое дело вам, ребята,
Откуда дрожжи на борту.
Увы, он счастия не ищет
А что искать, оно ж невечно,
И не от счастия бежит
На босу ногу, семь на восемь,
Четвертый в угол, ваших нету,
Не ждем вас, не зовем, не просим
Карету мне, блины, карету.
 
 
Под ним волна светлей лазури,
Но крепче нашего портвейну
«пегаса», «примы», прочей дури
О ней писал в газете Стейнбек.
Над ним луч солнца золотой,
А он, мятежный, просит бури
В натуре, воли не видать,
Смелей вперед, товарищ Путин,
На полубак братву свистать
Как будто в буре есть покой
А в жилах не вода, а гной,
И отожмись, коли устал,
А по уму – проснись и пой,
Твой час, любезнейший, настал!
Упав, проснись, и упади,
Ноябрь 2004
Гуляя по бульвару жизни
 
 
Жизнь моя – прогулка
По ночным бульварам,
стих стучится гулко
Сквозь мечты дурманом
 
 
Листопадов шорох,
Снега мягкий лепет.
В сладких, нежных стонах
Кто меня здесь встретит?
 
 
Я бреду усталый,
Пьяный, одинокий.
Фонари – кораллы,
Без конца – дорога.
 
 
Липы мои, липы
Пряные подруги,
на далеком Стрипе
встречи и разлуки.
 
 
И плывут туманы,
Бубенцы да булки…
Моя жизнь – бульвары
Для ночной прогулки.
 

Январь 2005

Махаон

 
Я отвык от весны,
От пригретых на солнце букашек,
Хруста луж по утру
И бегущих по детству ручьям.
Я отвык от любви
Пламенеющей к каждой девчонке,
Ожиданий в глазах
И безумных наивных надежд
Но под ласковый сон
Потеплевшего светлого мира
Я смотрю: мезозои зимы,
А над ними парит махаон.
 

Апрель 2005

Парад

 
Из боев невредимы обычно выходят мерзавцы,
Те, стрелявшие в спины своим, с пробритыми рожами,
Рапортуя наверх об убитых, командиры
Похоронных команд, воронье из штабных городков —
Им чеканить свой шаг на парадах наших побед.
 
 
В заголовки газет и на полки ложатся лишь те,
Кто подмахивал власти всегда, кто писал в ЦК только за»,
Не читая, не видя, не зная, не умея, не веря в других,
Кто на дне, словно в гуще народной, подонки,
Сытый сон от графина налево за зеленым сукном —
Им чеканить свои имена на парадах наших побед.
 

Июль 2005

Московская проститутка

 
У нас под Кинешмой
Созрела вишня. Яростно
Дрозды клюют ее,
И пьяной ягодой
Дурманит голову…
Таганкой рьяною,
Толпою пьяною
Меня задрючили,
Я вся порезана,
Хожу по битому,
Углям негаснущим,
За тридцать долларов
Иуда с улицы
Меня, гулящую,
В любую дырочку.
Сопливых мальчиков,
Бронхитных дедушек,
Кавказцев рыночных
– приму и с радостью,
И полюблю.
Но за отдельную,
А в нашей Кинешме
Цветы и ягодки
Давно осыпались,
Но наши девочки
Уже закончили
Учебу чахлую
И на лебяжее
К московским сладостям
Уже, несмелые,
Почти встают.
 

Август 2005

Воспоминание

 
На жаркой горечи
Седой от моря гальки
Средь ароматов
Сосен, йода, мидий
В счастливой неге
Долгого безделья,
Бездумья, беспечальностей,
В курчавых эмпириях
Мирозданья, под цокот
Утомительных цикад,
К минору томному прибоя,
В тени несостоявшихся романов,
При звездах и волнах,
У края тишины,
Под тонкий блюз
И кайф холодного стакана
С наивным пино гри,
Зеленым мальчиком
Сухих и белых вин,
Так хочется опять
Вернуть себя в Мисхор
 

Август 2005

Потьма

 
В Потьмах ни зги, и только зоны, зоны,
Здесь поезда крадутся по ночам,
Здесь страшные порезами загоны
Ложатся к Божьим праведным ногам.
 
 
Окрест – погоны, лай и перегоны,
Менты гоняют выцветших блядей,
Пустая слякоть мокрого перрона
И потаенный звон стекла: «налей».
 
 
И мне не мил здесь свет и тьма ночная,
Пропах убийствами и воровством мой край,
В ночи с небес Пречистая нагая,
Услышь из душ иззябших «Помогай!»
 

Октябрь 2005

Зима в Москве

 
Морозно за окном,
И солнечно и пусто.
Опять один. За утренним столом
Шмат сала, рюмка, хлеб и кислая капуста.
И так светло…
И так покойны мысли.
По радио бормочут
Очередные бредни новостей…
Я эту чепуху не слышу.
На пламенной рябине – снегири.
Рука моя трясется
От слез нахлынувшей ко всем окрест любви.
И мир во мне ликует и поет.
На белый снег ложатся тени
Неистово распахнутых небес.
Белесый горизонт, как легкая надежда.
На что? Не надо – вами сыт по горло.
Мне этот миг дороже и милей,
Чем сотни вас, несбыточных и пылких.
И в геометрии пустых, без жизни, веток
Мне приговора сладкие напевы
Читаются с хрустальной чистотой.
И этот тощий, одинокий праздник
Мне утешение спокойное принес,
Остались позади предательства и казни
И где-то рядом – маленький Христос.
 

Ноябрь 2005

Ж.Д.

 
Неистребим вокзальный дух
И шпальный запах по России,
Жужжанье перелетных мух,
И злые на весь мир кассиры,
Перронных пара огурцов,
Картошка теплая в газете,
Любой на выпивку готов
И вонь в немытом туалете,
Стоять у смутного окна
Или валяться на постели,
Соседка бойкая – одна,
Романтика переселений,
И ночь мелькающих огней,
И перелески дней беспечных
И неизменное «налей»
И разговор о вещем вечном…
 

Февраль 2006

Прощеное воскресенье

 
Что ж ты валишься, снег, сединою
На усталую память мою,
И несутся колючей пургою
И безжалостно ветры поют
Про мои непутевые мысли,
Про мои непутевые дни,
Что мне в жребии тягостном вышли,
Что промчались, как синие сны.
Упаду перед вами в порыве
Узнаванья грехов и обид,
Вы простите, навек и отныне,
Все, кто мною когда-то забыт.
И застонут, завоют в метелях
Покаянные думы мои,
Поползу на дрожащих коленях
В серость-муть эшафотной зари.
 

Март 2006

Пятницкий рынок

 
Пятницкий рынок:
В глухих переулках
На кривизне мостовых и домов
Старые бабушки,
Вьючные хачики,
Фрукты больничные, школьные веники
Из гладиолусов, астр,
Грузных и жирных,
Как поп, георгинов
Мелкие семечки,
В бочках – селедовка,
Из-под полы
Недовяленой рыбы
Опистрохозом
Траченный хвост.
Милые девочки в беленьких фартучках,
Тайные пакости,
Ранние шалости,
Клоп под обоями,
Моль шифоньерная,
Пыльные кактусы,
Окна геранные
И занавесочки,
Тихими звонами
С неба, над банею
Стелется раннего пара первач.
Низкие домики,
Старые челюсти
Тихоньких двориков,
Хмурые дедушки
Хлещут в козла
По доске орголитовой,
Вонь карамельная
По свету пролита
Старый Гознак
И «Рот-Фронт» засиропленный,
Мне не вернуться
В истомные тенеты
Буйной сирени
И сдохшей акации.
Пятницкий рынок,
Ну, где ж ты теперь?
 

Май 2006

Пять Углов

 
У Пяти Углов
Вдалеке от Крестов,
Родион и Порфирий Петрович,
Свидригайлов, процентщица,
Кроткая, бесконечных несчастий
Нелепица, затаенного горя
Бессонница – и топор.
Занесенный дрожащею
Над сиротами и малолетками,
И неистово, с свечкой, безбожие,
И Акакий летит привидением
К анфиладе бандитской Апраксина.
 
 
За Пятью Углами
На Сенной с блядями
Пиво с грязью смешалось и хлюпает,
В подоле недоношенный выкидыш
То ль лукавого, то ли Боженьки,
Разговоры охальные, пьяные.
Очарованный Мармеладовой:
То ль раскаяться, то ли так – в номера,
От Обводного плесень множится,
И туманами в фиолетовых
Фонарях растворяется,
С диким хохотом – и на Лиговку.
 
 
На Пяти Углах,
На трех крестах
Меж разбойников Некто мается,
И, прощая нас, умиляется,
А Иуда все кается, кается,
На горчайшей осине болтается,
Ох, мы грешные, безутешные,
Вечно пьяные, раскорябаны,
Не опомнимся и не вспомнимся,
Недовольные, непокорные,
Не умершие, нерожденные,
Уходящие навсегда. Аминь!
 

Июнь 2006

Зачем я здесь

Александру Блоку

 

 
И суд людей и судеб суть
Кружат у нас над головами,
Я, вызванный на свет не вами,
Пришел сюда, чтоб отдохнуть.
 
 
Пускай времен прошедших муть
Падет туманами в овраги.
Я, беззаботный раб отваги,
Пришел сюда, чтоб отдохнуть.
 
 
И пусть короток мрачный путь,
И не успеть пропеть всю песню,
Я, не размениваясь честью,
Пришел сюда, чтоб отдохнуть.
 
 
И красотой полнится грудь,
Спасенье в том, чего не вижу,
Я, чем мертвей, тем к Богу ближе,
пришел сюда, чтобы уснуть.
 

Июль 2006

Железный крест

 
над Ильменем
стоят березы,
под ними спят
солдаты рейха,
поименованы,
их очень много,
им снятся белые,
как смерть, снега,
им снятся русские:
дома и пленные,
долины узкие,
морозы крепкие.
им снятся женщины:
их жены, матери,
чужие робкие
в стогах тела.
над их могилами —
железный крест стоит
на генералах их —
Железный Крест.
поставлен крест на них
и на войне той – крест,
за что погибли вы?
куда ушли?
лежат побитые,
полузабытые,
в чужой чужбинушке,
в чужих снегах
 

июнь 2006

Байкал… Бродский… Плиний… Постум

 
Слушай, Постум: этих сосен
Тихий шепот, этот ветер,
Этих чаек, эти волны —
Слушай, Постум: там, далеко,
Где ни драм и ни сражений,
Где забытые просторы
Звуков, красок, настроений,
Мы самим себе приснимся…
Милый Постум, тишиною
Я пишу тебе, твой Плиний,
В робкой голубой надежде
Более не видеть Тибра.
 

Август 2006

Хайку Песчаной бухты

 
Быстро летает время —
горы растут словно сосны
 
 
Напрасно болтливая чайка
с шепотом спорит песка.
 
 
Вот опять я эти волны вижу,
превращаясь в желтую песчинку.
 
 
Время, время,
почему оно стоит так долго?
 

Август 2006

8 с половиной мегапиксилей

 
Нам на свадьбу подарили
Цифровой фот. аппарат,
Пикселей в него всадили —
Вася был ужасно рад.
Вот билет на самолет:
Мы летим в мед-турпоход.
Я снимаю все подряд:
Вот мой свадебный наряд
Это – дядька чей-то пьяный,
Это – ящик с винной тарой,
А вот это – чей-то вид,
Тут – заблеванный прикид.
Это строил Гауди,
Нет, неверно… погоди…
Это ж рынок из Рязани,
Вот – дерьмо Тьмутаракани,
Это – над горой восход,
Задний Васенькин проход,
Нотр Дам, стоит в Париже,
А вот это, что пониже,
Ихний долбанный Пежо,
Это – мне нехорошо.
Это – дойная корова,
До чего же срать здорова!
Это – в Лондоне Вестминстер,
Тут японку клеит мистер,
Это крупно – Пражский град,
Это – геевый парад,
Это – в бане,
Это – Таня,
Это – снова про Париж,
Это – небо, это – стриж,
Это – туча, это – гром,
Это мой фотоальбом.
 

Август 2006

Актерам Театра на Юго-Западе

 
И так – всю жизнь:
Вбирать в себя
Всю страсть и злобу мира,
Чтобы дарить покой
Чужим, случайным душам,
И совесть изнурять
Бессонницей и плачем,
Чтобы будить чужие,
Тонущие в снах.
 
 
И каждый вечер – так:
Искать в себе пустоты,
Небытия пещеры,
И болью заполнять
Сухие звуки реплик,
Кричать о том,
О чем молчать привычней,
И умирать —
До нового спектакля.
 
 
И про себя,
За каждым новым шагом,
Наедине с пустеющим стаканом:
«Я больше не могу»
И вновь – не покидать,
А восходить
На новую Голгофу,
Собой спасая
Этот страшный мир.
 
 
И обрекать себя
На вечную любовь
И жажду быть любимым,
На жажду беззаветную
любви, которой жизни
Мало, которая толкает
На подмостки,
На разговор с самим собой
– как с миром.
 

Июль 2006

Город

 
Ситуация – тот же город,
Тот же корень и та ж беда:
Ситуация – это морок,
Это – вилы, язык, вода…
Мы родились с тобой в Вавилоне,
В башне, строемой на века,
Мы не слышим небесных гармоний,
И мы веруем только слегка.
Мы собрались в великие кучи,
Чем тесней, тем ущербней права,
Тем неслышней наш голос и глуше,
Чем светлей, тем сильней темнота.
Ситуация непониманья,
Эмиграция душ из анкет,
Тяжелеют ненужные знанья
В разобщеньи людей как планет.
Город – место, забытое Богом,
Сыном проклятое навсегда,
Но под взглядом суровым и строгим
Мы все строим свои города.
 

СТИХИ О МОСКВЕ (из книги «Пятна на карте»)

НЕ ФИНИШ (Ленгоры)

 
Всё – это финиш
И больше не будет
Этого света белесые дали
Этого солнца тепло золотое
Мы не вернемся
Мы жизнью устали
И беспощадное счастье свободы
Нам пропоет, проорет про иное
Только б остаться
Еще ненадолго
Только б еще раз
Забыться и вспомнить
Свет фонарей
Над заснувшей Москвою
Свет одинокий
В мертвых громадах
В недрах которых
Пылкие страсти
Тонкие козни
Ложь откровений
Голая правда
Ноги раздвинув
Нам зачинает
Наши проклятья
И наше забвенье
Только не это
Волна за волною
В пене и брызгах
В голеньких детях
Мы возвращаем
Свои ощущенья
Мир нереален
И наша молитва
Только не финиш
Только не финиш…
 

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ (Лефортово)

 
Серое, сжатое кем-то небо,
Такой же серый и низкий асфальт,
Любой шаг вправо, тем более влево —
И резким выстрелом сзади «Хальт!»
 
 
Они приходят – с войной или с миром,
Они нас учат не быть собой,
Они с серьезным ученым видом
Хотят, чтобы мы перешли на иной,
 
 
На незнакомый нам слог и говор,
Понятный им словесный обрат,
Чтобы на китчен был кук, а не повар,
чтоб воевал не боец, а зольдат.
 
 
Мы все приемлем, котлеты и виски,
Меняем природу свою на натуру,
Словно собаки, лакаем из мисок
Сникерс и пр. мировую культуру.
 

МАЙСКАЯ ПЕСНЯ (СОКОЛЬНИКИ)

 
Соколиных распотех валеты,
Соловьиных посвистов сирень,
На прудах – крахмальные одетты,
И плывет по перелескам лень.
 
 
Май дурманный, липкие листочки,
Тихих звезд пьянящий невпопад,
Дни – стремглав, и ночи – все короче,
И любви весенней слезопад.
 
 
Все не здесь. Неведомою тенью
Мне московский нынче снится сон.
Пусть плывет над памятью моею
С дальних колоколен перезвон
 

В ПОСТ (Беляево)

 
Еще тепла рука, поднявшая
От ложа Смертного,
Еще в Ершалаим
Он не вошел, но чаша
Уже стоит, и налито вино
Густою кровью урожая
Садов Отца. Усердия полны,
Кресты сбивают плотники. Дорога
На Масличную гору, как всегда,
Ко дню торжеств превращена в тернистый,
Тяжелый путь хождения по мукам.
Все как и ранее, опять толпа отпустит
Тяжелого убийцу, но приткнет
К позорной смерти безобидного бродягу.
Еще легка рука, хлеба переломляя,
Она еще кормилица, петух
Еще не прокричал в ночи ни разу,
И человеку Симон ухо не отсек.
Еще смоковница покамест не засохла,
И камень затворяет вход в пещеру.
Не нам остановить событий и явлений
Неумолимый круг – предательство и муки
Терпеть не нам, а все Ему, Ему.
Так каждый год Его терзаем душу:
Он говорил «Я есть», мы говорим «Он был»…
 

БЛАГУША

 
Подслеповатой матушки Москвы
Подброшенные за грехи и недомолвки дети,
Полусироты – пустоши и нети,
Роскошной стольности простые подолы.
Мы здесь родились, здесь же и умрем,
Невзрачные, ненужные, немые,
Не ангелы, не черти – никакие,
Пропахшие дровами и углем.
Вы нас не помните, а мы имели души,
И нам – страдать, мечтать и мучиться быльем.
Вот двор, акация, веревочки с бельем
В застиранной и заспанной до слез Благуше.
 

С ГОРЫ

 
Гор Соколиных призрачная высь
Над реками, которых нет в помине,
Я стар уже, я поседел и лыс,
И затихает вечер у камина.
 
 
Мной пройден путь – осталось так немного,
И все честнее взгляд в дороги окончанье:
Пунктир шагов от самого порога
Прервет – вот-вот – последнее молчанье.
 
 
Здесь все по-честному и даже нет обмана,
Жизнь – как положено, не как кому-то спелось.
Когда здоровьишко уже не по карману
А на бессмертие нужна, пожалуй, мелочь.
 
 
И стих прощальный отсветом заката
Ответит вам, зачем я приходил.
Все позади, мне ничего не надо,
Все позади, увы, все позади…
 

ИЗМАЙЛОВСКИЙ ОСТРОВ

 
Не покидай меня, Благой и Правый,
И черных птиц не посылай.
Где б ни был я, пустой, усталый,
Измученный, больной – пускай:
Ты отпусти меня на Остров,
Под лепет яблочных садов,
Ты подари мне детство снова
И росы радужные снов.
 
 
И я – в любой дали и выси,
Из всех притонов и могил,
За нитью непрерывной мысли
Я притеку в мой Израил.
И брошусь на прощеный берег,
К корягам старых, милых ив,
Свободный от забот и денег,
И все грехи Тобой простив.
 

ВОСПОМИНАНИЯ О МОЛОДОСТЯХ (ТУШИНО)

 
Нелегальны мысли и веселье,
И преступна молодость. Наш век
Сплошь из буден, даже воскресенья:
То воскресник, то, вообще, пробег.
Мы шалели от смертельной скуки,
Мы рвались с любого поводка.
Только свистни – тотчас ноги в руки
И вперед – до третьего звонка.
И всю жизнь – не на, а у дороги,
И всегда – а не сгонять гонца?
…Как похожи судьбы очень многих:
В Центре, на местах и на концах.
 

В РОЩЕ

 
Бараки похожи один на другой
Как лужи весной, как на лицах веснушки,
И трудно сказать: «Я иду домой»
В Марьиной Роще, московской дурнушке.
 
 
Здесь нет градиентов, лишь чистая плоскость
Мыслей, линий, мятых сугробов,
Здесь быстро стареет ненужная новость,
Здесь только ночи имеют свой норов.
 
 
В пыли тополей заблудилась чья-то
Не то судьба, не то панихида,
Пустое место, конечно, не свято,
Бубновая карта, конечно, не бита.
 
 
Исчезла и роща, и граф, и притоны,
Исчезнет и то, что мы видим сегодня,
Настанет: на дальнем забытом кордоне
У рощи торгует девчонками сводня.
 

ТРИ ВОКЗАЛА

 
Я никогда со смертью не смирюсь,
Я прорасту в историю и даже
В чертоги будущих настырно прозмеюсь,
И, чтоб не умирать, пойду в разбой и кражу.
 
 
И я пребуду – памятью, судьбой,
Своею совестью, грехами и слезами,
Я к вам прорвусь, мой родословный строй,
Воспоминаниями, матом и стихами.
 
 
Когда-нибудь, но только не сейчас,
Я профланирую во вздохах или ахах
Вдоль фонарей, вагонов, мимо вас,
Чтоб вновь узнать себя на трех вокзалах.
 

ЛЕНИНГРАДСКИЙ ПРОСПЕКТ

 
Здесь светит старое солнце,
А новое мы не зажгли.
Нам светят красивые звезды,
Которым плевать. Мы пришли
В не нам нарисованный мир,
В не нами построенный дом,
Мы – шлаки каких-то идей,
Которые нам не понять.
В той пьесе, которая шла,
У нас ни ролей и ни мест,
Мы, зайцы, проникли сюда
Ронять декорации тень.
Здесь светит старое солнце,
А новое нам не зажечь.
 

НЕСКУШНЫЙ САД

 
Сквозь фотовспышки
Уходящего к закату
Такого юного и опьяняющего года
Под глубочайшими
И ждущими явления луны
И звезд лучистых,
Как глаза твои,
Забитыми богами небесами
Я, неуклюжий, робкий,
Опьяненный,
Счастливый до безумия,
И ты – чего ты ждешь?
Каких миров посланка?
Пусть этот водопадный месяц,
Пусть наш сентябрь
Нас не покинет, листья —
Салют любви и нежности салют.
Мы не умрем, мы навсегда
Останемся на этом месте,
Как монумент любви,
Как лучшее, что было
И что будет, и что когда-нибудь
Толпа и гении ее поймут
И назовут тобой,
Нескушный сад, Нескушный сад.
 

БУЛЬВАРЫ

 
Кольцо бульваров – старица Москвы,
Где тихой памяти оборванные струи,
Кленовых листьев вычурные будни,
Дорога тишины и толчея толпы.
 
 
Мы – декорация истории твоей,
Кольцо любви, любви объятья,
Улыбки, шорохи и платья,
Дурман осенних фонарей
 
 
Здесь лица и знакомы и новы,
И узнаваем гулкий стук камней.
Я вновь пройду под сводами ночей
Кольцо бульваров – старицу Москвы
 

ПИВНАЯ (Дорогомилово)

 
«Когда фонарики качаются шальные,
и вам из дому неохота выходить»
метели мокрые, и все дома слепые,
и путь домой мне некого спросить.
А есть ли он: мой дом и путь до дома?
А, может быть, моя судьба – вокзал?
Мне по душе – через тревогу дрема,
И в суете перрона карнавал.
Кому безлюдье площадей – угроза.
Мы жили там, навеки молодые,
В дождях, в пыли, в постах и на морозе,
«когда фонарики качаются шальные»
 

ТАГАНКА

 
Годы мои, мои темные годы,
Что ж так неистово всюду ни зги?
И далеко полумрак от свободы,
Вот и кончаются сроки мои
 
 
Вы не летели,
Вы долго тянулись,
Хмурые, злые таганские ночи,
Я побелел под шальные метели,
Я отсидел под большими замками,
Молча орал я, что было мочи,
Громко молчал, что свобода – за нами.
 
 
Прошлое будто сожженная свечка,
Завтра – шестерка из грязной колоды,
Мне бы на волю, в покос да на речку…
Что ж вы несетесь, усталые годы?