Время перемен 4

– Пап, а где Виктор?

– Витя в России, конверт брошен нам в ящик напрямую, мимо почты. Значит, он был здесь, но посчитал преждевременным объявляться. Что он задумал? Тогда повременю и я с подачей в нашу безопасность этой флэшки. Подождем немного, когда объявится Калинин, что бы их всех вместе на оформление подать.

Пробыв дня три в столице, я на электричке поехал в ближайшую с Москвой область поглядеть на местную жизнь, а заодно присмотреть интересующий меня контингент. Прибыв в довольно крупный город областного значения, я пошел искать тех квартиросдатчиков, кто не требует документов, так что остановился у какой-то бабушки, сняв флигель в частном секторе. Она документов не потребовала, а деньги за проживание я внес сразу за три месяца вперед. Так я и гулял по городу, посматривая на дорогие дома, читал местную прессу, общался с бабулей, слушая городские сплетни, и обдумывал свои будущие действия.

Дорогие дома-то я видел, но просто так вот хозяина «не прессанешь», потому что, он мог быть вполне добропорядочным бизнесменом. Мой же клиент должен быть именно, что бандит с большой дороги, хоть сейчас он в костюме и галстуке, причем, богатый бандит, поэтому приходилось собирать информацию. В общем, планы на будущую жизнь у меня были огромные, а для их реализации требовались большие деньги, поэтому я оказался в ситуации, напоминающую Остапа Бендера в поисках своего «Корейко».

Питался я дома, готовя на купленной мною двухкомфорочной электроплитке. За продуктами ходил на один из небольших местных рыночков. Разные были тетки на рынке: необразованные, грубые и хабалистые или наоборот, довольно приятные в общении – чувствовалось, что они в жизни добрые люди. Покупая продукты именно у таких, добрых, иногда общался за жизнь с женским коллективом продавцов. Вот сегодня я брал помидоры у «своей» продавщицы, мягкой и тихой женщины лет под сорок. Перекинувшись шуточной парой слов, я заметил, как у нее под солнечными очками пудрой замазан синяк, но опухоль-то видна.

– Что случилось, Люба?

– Да так, дела домашние.

– Муж? Пьет?

– Да муж, пьет, бьет и просто по жизни он «хам трамвайный».

– А куда же смотрела, когда выбирала?

– Раньше, все же, другим был, да и замуж хотелось.

Вечерком я прошел за ней, посмотрев, где и как она живет. Жила она в обычной «хрущевке», заодно послушал и голос мужа, встретившего жену изысканным матом – точно, «хам трамвайный».

На следующее утро я был этажом выше нужной квартиры и, подождав, когда благоверная уйдет на работу, позвонил в дверь.

За дверью раздался сонный голос: «Чё-ё-ё звонишь, кобыла, топай уже работать!»

Я позвонил еще раз, чем окончательно вывел из себя этого знатока русской словесности. Он распахнул дверь и, увидев высокого человека, набрал воздух для новой тирады. Я успел опередить его вопросом: «Я из органов социальной защиты населения, вы Колбасов?

– Ну!

– Баранки гну, отвечай четко и быстро.

– Да пошел ты на…!

Но я пошел в противоположном направлении, то есть зашел в квартиру, одновременно нанеся хозяину сильный хук в печень. Он согнулся, я подождал, пока он продышится и встанет, после чего врезал ему «под дых». Он посидел на полу еще минут пять, приходя в себя, а я рассматривал сидящего передо мной человека – входящие в моду татуировки на плечах и руках, возможно, в школе занимался спортом, но это было давно, в общем, передо мной сидело опустившееся до уровня «пожрать – поспать» быдло. Когда он снова поднялся, мы двинулись на кухню. Там он схватил со стола кухонный нож и, развернувшись ко мне, махнул им. Ну, с таким «спецом» я уж как-нибудь разберусь. Уйдя от маха ножом и сбив ему руку, я больно ударил его в лицо, а затем захватил кисть и болевым приемом выкрутил из нее нож, одновременно усадив того на пол.

– Вот ты напал на меня с ножом, а ведь это подсудное дело, судить тебя буду.

– Отпусти, падла, больно руке.

Я сломал ему кисть, а потом еще несколько раз ударил по лицу кулаком.

– В общем, Колбасов, считаю, что разъяснительная беседа прошла в духе сотрудничества и взаимопонимания, или я ошибаюсь и надо добавить?

Он закивал, держась за свою руку.

– Да, Колбасов, чего я приходил-то. На тебя поступил сигнал с мест, что ты обижаешь свою жену. Ты, никчемная душонка, сам не живешь и нормальным людям жить мешаешь. Советую тебе развестись и свалить отсюда по-хорошему.

– А по-плохому?

– В окно выкину, когда снова зайду проверить твои подвиги.

Попрощавшись таким образом, я ушел из квартиры, по пути срывая тонкую латексную перчатку, лопнувшую от удара.

«Топай домой быстрее, мне помощь нужна!» – позвонил Колбасов своей жене, посматривая в окно четвертого этажа.

Жена, свернув скарб, довольно быстро прибежала домой.

– Боже мой, кто тебя так?

– Да с одним здоровым козлом схлестнулся, но я ему тоже навалял, всю рожу разукрасил.

Вначале жена хлопотала вокруг избитого мужа, потом они сходили в больницу, где ему сделали рентген и загипсовали руку, а заодно и лицо обработали. На следующий день в собесе разъяренный Колбасов, махая загипсованной рукой, разбирался с его сотрудниками.

– Дайте мне начальника!

– Зачем вам начальник, может быть, мы сможем помочь?

– Заткнись, дура, я сказал, что нужна ваша начальница. А ты, тварь, пошла отсюда!

«Что случилось, что вы кричите?» – строго спросила вышедшая из кабинета начальника пышная женщина.

– Ты начальник?

– Я.

– Я вначале тебе рожу набью, а потом вас по судам затаскаю, вы у меня в зоне окажетесь.

– Да, что случилось, гражданин?

– Вы посмотрите, что с моим лицом сделал ваш сотрудник и руку мне сломал. Пришел, лосяра здоровый, сказал, что направлен по сигналу с мест для беседы и вот – побеседовал.

– Извините, гражданин, но у нас только женщины работают и Мартынюк. Пуховина, позовите Мартынюка.

Вышел молодой парень, этакий компьютерный гений, которого ветром не сдувало, разве что из-за тяжелого большого телефона в кармане.

– Этот мужчина вас бил? Хотя он на вызовы не ходит, у него другая работа.

– Вы чего – издеваетесь, а где лосяра?

– Нет тут такого.

Видать, что-то сообразив, Колбасов развернулся и ушел домой. А в собесе народ облегченно вздохнул: «Мартынюк, а мы и не знали, что ты такой жесткий мужчина, как мужика отделал!»

– Не я это!

– Ясное дело, что не ты, но правильно тот незнакомец сделал, что такого хама побил.

Вечером, когда женщина пришла домой со смены, «разукрашенный», словно после тяжелого боксерского поединка, муж неуверенным голосом спросил: «Люба, ты никому не жаловалась на то, что я бью тебя. Может быть, разойдемся, ведь не пара мы с тобой?»

«Нет, никому. Давай, разойдемся, устала я, – вздохнула женщина, а в голове возник образ спокойного высокого покупателя, правда, с лицом без всяких «разукрас», но со свежей ссадиной на костяшке кулака, которую она увидела, когда он брал кулек с овощами и, которому позавчера рассказала о своих трудностях, при этом мысленно поблагодарив его, – спасибо тебе, добрый человек».

Я же на тот рынок ходить перестал.

Вечерело. Я после очередной прогулки по городу с чувством глубокого неудовлетворения, но приятной усталости в ногах, возвращался домой, проходя вдоль забора какого-то предприятия. Судя по запахам, я сказал бы, что в период СССР тут производят аммиачные или селитряные удобрения – воняло мочевиной и каким-то говном, а сейчас это было предприятие пищепрома.

Впереди отчетливо раздавались кхеканье человека, которого бьют, и голоса специалистов по отбиванию почек: «Бабкин, тебя по-хорошему предупреждали, чтобы ты не лез сюда? Ты, видно, не понял с первого раза!»

– Не понял, тьфу, больно-то как! Вы же сами тут живете, а речку нашу городскую ядовитой делаете, сливая туда всякие яды. Ладно, речка, но вы же сами жрёте то, что на вашей фабрике в продукты кладут.

– Мы не жрем, козел, а кю-ю-ю-шаем. Значит, не понял по-хорошему, тогда придется продолжить объяснение.

Снова раздался удар, вскрик и кто-то, я даже догадался кто, вломился в кусты.

«Хм, хорошо врезали мужику, этак и коньки откинуть можно. Нет, Шурик, он же Витек, мимо ты не пройдешь, надо все-таки помочь местному Дон Кихоту», – подумал я и пошел быстрее.

– Слышь, Кастет, ты зря так его приложил, он там, вообще, живой еще?

– Ничего, оклемается, а нет, так босс отмажет, если менты прижмут.

Я обошел большие кусты, и увидел, как трое здоровяков с эмблемой на униформе «Золотое ….» стояли, посматривая на лежачего человека, лицо которого было в крови.

«Милиция! Что с ним?» – спросил я, достав из пиджака купленное в переходе шуточное «удостоверение МВД», зато в хорошей обложке.

– Идем, смотрим, лежит, вот теперь думаем «Скорую» вызывать.

– Чего не вызываем? Хорошо, товарищи, я сам вызову, эх, и это после смены. А вы точно ничего не видели, похоже, что его недавно били? В свидетели не пойдете?

– Ничего не видели, командир, чего свидетельствовать.

– Хорошо, квалифицируем, как несчастный случай.

Парни ушли. Я запомнил лица всех троих, затем достал телефон с обезличенной симкой, купленной у продавца в переходе, и вызвал «Скорую помощь».

– Девушка, пришлите машину «Скорой», человек избит, требуется срочная помощь. Откуда я знаю, кто его избил, лежит в крови, надо помочь. Адрес? Нет тут адреса, не написано, это стена фабрики в дальней части парка. Я буду на дороге ждать, что вдоль стены идет.

Пока машина ехала, я осмотрел клиента: без сознания, возможно сотрясение мозга, выбиты зубы, сломан нос, отчего много крови и натекло, но вроде кровь в горле не булькает, дышит вполне ровно, так что я надеялся, что легкие целы, да и внутренности тоже не отбиты.

– Вот же уроды, такому задохлику и одного удара хватило бы, а тут, похоже, били в шесть рук.

В кармане нашел удостоверение корреспондента местной газеты «Голос народа» и узнал, что товарища зовут Бабкин Владлен Валерьевич, как говорится, «вшивый интеллигент в очках», но храбрый мужик. Довольно быстро примчалась машина, я замахал рукой, показывая куда ехать.

– Ох, ты! Кто его так?

– Не знаю, фельдшер. Шел, вдруг слышу, что кто-то стонет. Глянул, а тут свеженькая «отбивная» лежит.

– Ваши данные надо переписать!

– Моя фамилия слишком известна, как сказал герой одного фильма, поэтому я ничего говорить о себе не буду. Запишите, что вызывавший вас товарищ, ушел не дождавшись.

– Ясно, товарищ, спасибо, повезем клиента в травматологию. О, да это же наш активист, корреспондент городской.

– Да-а-а, знаменитая личность?

– Борец за правое дело, к сожалению уже несколько раз обращался в больницу с побоями. А почему знаю о нем, так он по местному телевидению иногда выступает, да и я рядом с ним живу.

В кабинете у начальника охраны группы промышленных предприятий «Золотое тавро продакшнс компани».

– Как прошел разговор?

– Хорошо прошел, Кастет очень убедительно объяснил, чуть не убил Бабкина этого, правда…

– Что такое?

– Да ничего серьезного, босс.

– Запомни, Винт, если я что-то спросил, значит, надо отвечать, ясно?

– Ясно, да Кастет срубил этого писаку, а тут мент нарисовался, и сразу типа «че за дела, в натуре».

– Короче, Винт.

– Ну-у-у, мы сказали, что идем и вдруг видим – раненый лежит, ну и хотели «Скорую» вызвать. Ну, а мент говорит: «Не видели, кто избил мужика, свидетелями будете?» Ну-у-у, мы ему, мол, не видели ничего, какие свидетели.

Он нам: «Ну, раз не видели, тогда идите, я сам вызову «Скорую» и то-се сделаю».

– Не нукай, Винт, что за дебильная манера, странный мент какой-то, не нравится мне это.

– А-а-а, босс, он еще сказал, что это после его смены случилось, типа напряги лишние, и он нарисует это, как несчастный случай».

– Мент знакомый?

– Не-е-е, не знаем его.

– Ладно, посмотрю по милицейским сводкам, что вы там натворили.

На следующий день я решил заглянуть к борцу-одиночке, проверить, как он там себя чувствует. Орехи и сухари решил не покупать, ограничившись соком. Как сказал фельдшер «Скорой помощи», Бабкина должны были отвезти в травматологию городской больницы, вот там я его и нашел.

Когда я зашел в палату, Бабкин с раскрашенным зеленкой лицом с жутко распухшим носом и губами лежал на койке. Увидев меня, он вжался в кровать, затем, что-то обдумав, сел на нее и попытался встать.

– Сиди, Влад. Голова закружится? Здорово тебя разукрасили.

– Вы не Кастет, а то я вначале принял вас за этого отморозка.

– Кастет?

– Ну да, это кличка одного из отморозков Громова, которые меня вчера избили.

Тут в моей памяти всплыл образ одного из «быков». Его внешность при определенной переделке или доделке, я имею в виду не удары по морде, а пластическую операцию или актерский грим, напоминала мою. Ну что же, сейчас никаких сомнений я не испытывал. Этот "не товарищ", однозначно, подарит мне свою жизнь, документы и легенду бытия.

«Громов, знакомая фамилия, где-то я ее слышал», – проговорил в задумчивости я.

– Это начальник службы безопасности местного финансового воротилы, владельца ряда городских предприятий, а по жизни, настоящего бандита.

– Так, Бабкин, ты тут громко не разоряйся об этом. Или ты хочешь инвалидом стать?

– Да все понимаю, и себя жалко, только обидно.

– Ничего, на всех рано или поздно найдется слово Божие. Ты как, ходить можешь?

– Плохо, голова кружится.

– Сотрясение у тебя хорошее, похоже, нос сломан и зубы выбиты.

– Да, два зуба вчера выбили, и в носу очень больно.

– Давай так, товарищ Дон Кихот Подмосковный, хватит попусту сотрясать воздух, мы пойдем другим путем.

– Каким?

– Вначале ты отлежись, только, молча, отлежись, без комментариев о плохих людях. Я дня через три зайду, когда ты сможешь уже ходить по коридору или даже выйти во двор больничный. Тогда мы с тобой побеседуем. А пока, чтобы не лежать просто так, вспоминай о криминальных лидерах города, таких вот Громовых. Кстати, а кто это такой?

– Он из армейских, бывший офицер спецназа, но перешел на службу к Ореховикову и стал таким же гадом. Столько за ними криминальных разборок и убийств числится. Только они на свободе, никто их не посадит.

Тут я вспомнил, что когда-то в Афгане встречал офицера ВДВ по фамилии Громов. Тот был нормальным, жестким, как и положено быть бойцу спецподразделения, солдатом большой страны. Может быть, это он, а может быть и однофамилец, но, похоже, что своего «Корейко» я нащупал.

На следующий день, переодевшись в дедушку, я дожидался, когда у Кастета закончится "рабочая смена". Сидел я в такси, счетчик у водилы тикал, деньги капали за то, что стоим на месте, правда, водила периодически интересовался, мол, дед, чего стоим?

– Не нервничай, жду корешей, все путем.

Клиент вышел с товарищами, сел в тачку кого-то из друзей, которая проехала немного, тормознув возле кабака.

«Поехали за той «Бэхой», – сказал я водиле, и мы покатили.

– Ничего себе у тебя, дед, и кореша!

Вскоре мы увидели, как машина паркуется.

– Все, спасибо, шеф, дальше я сам.

Пришлось зайти в клуб и смотреть на своего подопечного «шо бы оно не сбежало».

«Привет, чувак, ты прикольный, оттянуться не желаешь?» – обратилась ко мне какая-то нимфоманка с пустыми укуренными глазами, уже пребывая где-то на седьмом небе.

– Нет, девушка, спасибо, я уже старенький.

– Это же клево, самый кайф, а, дедок?

«Нет, нет, спасибо», – отвечал я, отходя от нее, при этом пытаясь не потерять моего «красавчега».

Вероятно, устав "клубиться", мой клиент вышел на улицу с какой-то девушкой, поймал такси и покатил домой, как я вначале подумал. Я также поймал такси и помчался за ним, но этот нехороший человек поехал в гостиницу, по пути застряв еще в одном очень модном клубе, с антуражем которого пришлось познакомиться и мне. Я не то, чтобы материл его, я был готов придушить его прямо в клубе, а затем в отеле, но вместо этого терпеливо дожидался, когда он проснется и выйдет из номера. Поедет же он когда-нибудь домой!?

Проспавшись, со счастливой улыбкой на своей гнусной роже, хотя, если очень внимательно приглядеться, то лицо у него было очень даже симпатичное и благородное, ведь он весь в меня, а вот натура у него гнусная – это реальный факт. Так вот, на очередном такси эта гнусная натура наконец-то покатила домой.

Новый таксер, пойманный мною заранее, также стоял в тенёчке и ждал отмашки от меня, получая денежки за простой – не хватало мне еще после всех мыканий упустить этого козла, пока такси ловить буду. Мы поехали за ним, подъехав к новостройке. Возле дома я быстро выскочил из машины и, догнав клиента, двинулся следом. Мы вместе зашли в подъезд, проехали в одном лифте, только я поднялся на этаж выше. Тихо спустившись, увидел, какую дверь он открыл и, выждав нужное время, вскрыл замки еще танзанийскими отмычками, а затем пошел искать этого «реального пацана». Столкнулись мы с ним у кухни – он выходил из нее, а я входил.

– Дед, ты кто?

– Доктор Ай-Болит.

После этого я стукнул его в печень, а чтобы уж наверняка уложить, то добавил кулаком по яйцам. Пока он приходил в себя, я грубо встряхнул его, затянув ноги веревкой со скользящим узлом, быстро обыскал его – оружия при нем не было.

– Чего надо, дед? Ты чего творишь, падла!

– Где твои документы?

– В серванте.

Я оглушил парня мощным ударом ребра ладони по сонной артерии, сходил к серванту, найдя там паспорт, водительские документы на подержанную "БМВ", полис медстрахования, а также юношеские документы, типа военного билета солдата-срочника внутренних войск, метрики, аттестата об окончании школы, в общем-то, полный комплект.

Затем вернулся на кухню, набрал воды в кружку и влил ее в лежащее на полу бессознательное тело, зажав нос пальцами. Тело захлебнулось. Я вышел из квартиры, забрав свою веревочку и ключи, закрыл квартиру его ключами и ушел. Сюда я наведаюсь ночью и вывезу мужика за город – он должен тихо исчезнуть.

Так я стал Виктором Андреевичем Смирновым 28 лет от роду, с большой натяжкой похожим на меня на фотографии, но это ничего, ведь на документах мы часто совсем другие. Вечером снова зашел в квартиру, поглядел на сотовый с пропущенными вызовами – мне они были неинтересны. Но на всякий случай симку с телефоном я не выкинул в мусорный бак, а положил в металлическую коробочку из-под конфет в карман своей куртки. Тело же подопечного упаковал в черный полиэтиленовый мешок и на плече вынес к машине.

– Тяжелый бугай.

А дальше все было, как обычно в этом деле – груз на ноги, тело в реку, его машину загнал и оставил в лесу, отключив аккумулятор, то есть, обесточив все имеющиеся в ней «девайсы».

Я надеялся, что Бабкин все же оклемается, а не откинет коньки, мало ли, что у него внутри повреждено, а врачи не заметили и не проверили. А одному из его обидчиков я уже за него долг отдал. Как обещал, я зашел к Бабкину через три дня. Выглядел журналист гораздо лучше, то есть нос так же был картошкой, гундосил он неимоверно, но отек стал спадать, цвет носа желтеть, губы тоже «хорошо» уменьшились в размерах, так что…

Мы разговаривали с ним в больничном парке. Он много рассказал о сплетнях, реальных фактах, своих догадках, и вообще, о важных людях города.

– Держи, тут пяток тысяч долларов, вставь себе зубы, подлечи здоровье и, пока жив, становись примерным журналистом.

– А как же бороться с произволом?

– Борись через Москву, через Генпрокуратуру, центральные газеты, через представителя Президента в области  и так далее. Подключай «тяжелую артиллерию», а не бегай с пистолетом против танков.

– Это бесполезно.

– Не факт. Все эти люди входят в определенные группировки. Все время идет закулисная конкурентная борьба за деньги и влияние между этими группировками. Так что, может быть, именно твое обращение и станет тем камнем, который столкнет лавину правосудия.  Главное, что эти  бандиты сядут, а об остальном не забивай себе голову.

Глава 4. Личное дело или каждому свое

По улице ехала «Газель» с сотрудниками ОМОНа, везущая десяток парней на дежурство в центр города. Сегодня у людей праздник, на центральной площади дает концерт новая российская «звезда», очень популярная сегодня певица. Вот и надо обеспечить порядок на этом ответственном мероприятии.

На переднем сидении рядом с водителем сидел старший смены капитан Гулов, сзади гомонила братва, предвкушая халявное прослушивание концерта и надеясь на легкое дежурство. Их обогнал дорогой черный, полностью тонированный джип, резко пролетевший перекресток на загоревшийся красный свет, из-за чего тронувшаяся с поперечной улицы машина с визгом тормозов остановилась. Водитель «Газели» законопослушно притормозил на светофоре, остановившись за какой-то легковушкой. Метрах в пятидесяти по тротуару шла пара девушек, а вдалеке им навстречу двигался какой-то мужичок.

– Хорошенькие фигурки у девочек. На концерт, наверное, идут?

– Вряд ли на концерт, наверное, по своим делам, а фигурки очень даже и ничего. Тут я полностью с тобой согласен, Геннадий.

– Ну, давай поглядим, куда они идут, если что, то с тебя бутылка белого чаю.

– А с тебя тоже, если что?

– Погоди-ка!

Возле девушек тормознул джип и, сидевший на переднем пассажирском сидении парень через открытое окно о чем-то перекинулся с девушками.

Те заулыбались, но стали отказываться, попытавшись продолжить свой путь. Тогда из машины выскочили два парня и стали заталкивать девушек в машину.

– Твою мать, мало им проституток, так еще и нормальных девушек хватают!

– Ты погляди, капитан, чей это джип…

– Сынок развлекается. Все равно, давай, рули за джипом, надо девочек выручать. Да когда же этот светофор переключится!

Я шел себе спокойно по улице, намереваясь отдохнуть после рекогносцировки местности, когда немного впереди меня какие-то парни стали затаскивать в черный «Гелендваген» девушек, кстати, стройненьких и довольно симпатичных. Девчонки упирались, затем стали кричать «помогите». Одну уже затащили на заднее сидение, а вторая еще барахталась на улице.

Я ускорился и, подбежав к машине, попытался воззвать к их совести: «Мужики, вы чего творите? Отпустите девчонок!»

– Пошел отсюда, баран, пока жив.

Еще стоящему на улице и самому разговорчивому я врезал по зубам, отчего он отпустил девушку и, схватившись за лицо, шлепнулся к передней двери. Я быстро отодвинул девушку и схватил за руку вторую фею, рванув ее на себя и, буквально, выдернул из автомобиля.

Из салона меня в два голоса обложили матом и, вслед за девушкой резво выскочил парень с каким-то помповиком. Зрачки у него были неестественно расширены. Он навел на меня оружие, и, истерично крикнув: «Сейчас ты сдохнешь, падаль!» – выстрелил. Пуля влетела в чье-то окно стоящего сзади меня дома, разбив стекла.

– Капитан, тот урод стрелять начал, сейчас завалит мужика!

– Вижу, давай по тротуару объезжай «Жигуленка».

Холодная злоба проснулась во мне: «Я снова на войне и меня пытаются убить – хрен тебе, щенок!»

Конечно, я не стал дожидаться, пока он в меня попадет, а, уйдя с линии огня, вырубил парня, вырвал у него ствол, правда, он успел нажать на курок, попав в дом. Я перехватил оружие и методично расстрелял всю троицу.

– Ты смотри, он их всех положил, киллер, мать его!

– Бегите отсюда, девочки и никому не рассказывайте, что с вами приключилось.

– Дядя, а вы?

– Бегите, и никому, никакой милиции, а я выкручусь. Вы мне только помешаете. Бегом отсюда!

Газель стала выворачивать на тротуар, но тут переключился светофор и «Жигуль» стал медленно разгоняться, явно не желая быстро подъезжать к месту разборки.

Девочки побежали, а я глянул на оружие внимательнее – семизарядный дробовик «Benelli M4» – очень неплохое оружие, с 1998 года находится на вооружении корпуса морской пехоты США и отряда «Морские котики». Ладно, пора и самому сваливать.

Я собрался бросить винтовку, на ней моих пальчиков быть не должно, ибо загримированы они, и бежать вслед за девушками. Газель, сигналя, обошла «Жигуленок» и рванула к «Гелендвагену». Притормозив чуть впереди него, из нее посыпались омоновцы с автоматами.

«Справа ряд многоквартирных домов начала века, слева ОМОН, некуда бежать. Ну, надо же, так не вовремя эти блюстители порядка объявились!» – мелькнула мысль.

– Мужик, не балуй, положи ружье на землю!

– Вовремя же вы подъехали, защитнички.

Меня настороженно окружал десяток здоровых парней с «Калашами». Конечно, я положил ствол на землю и поднял руки.

– Куда его, капитан, надо «Скорую» вызывать!

Капитан подошел и осмотрел машину, три трупа и салон, залитый кровью.

– Что там?

«Тут никакая «Скорая» уже не поможет, все 200-е, папа будет недоволен, – затем, обратившись ко мне, спросил, – стрелок, где так стрелять научился?»

– На охоте.

– Поехали в милицию, охотник.

Часть омоновцев осталась на месте разборок, а часть доставила меня в районное отделение и передала дежурной смене.

Сержант Панькин сидел за столом, формируя ежедневную сводку. Тут ввалилась группа омоновцев, приведшая крепкого мужчину, а один из бойцов положил  на его стол многозарядную винтовку. Прибывший капитан переговорил с районным начальством, капитаном Рыжуковым.

– Аккуратнее с ним, парни, он только что, шутя, из этой пушки завалил троих. Похоже, военспец какой-то.

Рыжуков тут же распорядился: «Опергруппа на выезд, на Симбирцева три жмурика. Оформите все, как полагается, а мы займёмся товарищем. Младший лейтенант Быркин, займись оформлением подозреваемого».

«Где-то я тебя видел, стрелок, – размышлял Гулов, следуя к месту несения службы, куда они героически опоздали, – а не будь красного светофора, все бы разрулили без жертв и ты бы, мужичок, спокойно шел бы себе дальше».

«Как убили сына! Кто посмел?! В асфальт закатаю, гада! Громов, разберись и доложи, что там случилось!» – орал по телефону Ореховиков, когда ему сообщили об этом инциденте.

– Понял, шеф, сделаю.

Начальник службы безопасности сидел на концерте на вип-местах с очередной своей молодой пассией, поэтому отдал соответствующие указания, отправив в отделение милиции своих помощников.

В отделение завалило четверо бугаев.

– Здорова, служивые, где ваш старший?

– Здравствуйте, я старший, капитан Рыжуков, а вы кто такие?

– Папа сказал, что у вас тут фраерок сидит, который сына самого Ореховикова положил из винта. Нам бы к нему в камеру, поговорить.

– Не положено, по нему будет вестись следствие.

– Слышь, капитан, нам что, Папе звонить, чтобы он вашего полкана напряг, а тот тебя?

– Не надо. Хорошо, только чтобы он внешне прилично выглядел.

– Без базара, все будет аккуратно.

В это же время со мной проводили первичное оформление. Передо мной выступал какой-то молодой, высокий и полноватый младший лейтенантик: «Смотри, какой шустрый. Ты знаешь, что с тобой за это будет, стрелок?»

– Следствие, суд.

– Да вот ни разу ты не угадал. Вначале тебе будет очень больно.

– А вы на что, чтобы оградить меня «от очень больно»?

– Как мы на что? Мы все, что положено, соблюдаем. Давай уже, колись.

– В чем?

– Фамилия, имя, отчество, год рождения, где проживаете?

– Заднепровский Петро Петрович, 30 лет, проживаю в Заднепровске.

– Это где же такой город?

– Поселок, за Днепром.

– Ты мне тут дурака не валяй. Четко отвечай, где это?

– Одесская область, карту возьмите и найдете.

– Буду я еще карты искать. А ты чего такой борзый? Вот отведем тебя в клетку, посидишь там ночь в компании, будешь посговорчивее.

– Младший лейтенант, опрашивайте меня дальше, без ваших комментариев.

«Быркин, я сам заполню документы. А ты продолжай заполнять текущие отчеты, – бросил к нему Рыжуков, а затем обратился ко мне, – вы, товарищ, убили сына очень уважаемого и авторитетного в городе предпринимателя с большими связями. Я понятно сказал?»

– Понятно.

– Сейчас вас отведут в общую камеру, там сидят люди этого бизнесмена, четыре человека. Если договориться не сможете, стучите и кричите. Помогу, правда, не сразу, но помогу. Отправить вас к ним мне придется.

– Понимаю.

– Да, я хочу работать дальше.

– Понимаю, будем решать проблемы по мере их появления.

– А что, правда, есть городок Заднепровск?

– Понятия не имею, это для этого наглого лейтенанта сказал.

– Хорошо, завтра вас и оформим.

«Если меня завтра оформят, то тогда пиши – пропало, ночью в СИЗО в камере удавят или на заточку нарвусь. Значит, решать вопросы надо сегодня», – подумал я, пока еще сидя на стуле.

Какой-то сержант спокойно, а неугомонный младший лейтенант, периодически пихая меня и подгоняя, подвели к двери камеры, где с меня сняли наручники.

– Иди, отдохни, Заднепровский или Заднепроходский, забыл как тебя, а утром продолжим общение.

Я зашел в камеру, где сидело четверо здоровых лбов. Я видел и слышал, о чем они беседовали с Рыжуковым, поэтому представлял, с кем мне придется иметь дело.

Я подошел к стенке, ожидая начало шоу.

– Слышь, мужик, а чё, представляться не надо? Поговори, про себя расскажи?

– Я представился в отделе, говорить не хочу, а ты не прокурор, чтобы я тебе о себе рассказывал.

– Борзый.

– Мужики, я тут посижу немного и уйду, вы уж без меня беседуйте.

Слово взял довольно здоровый мужик, самый старший по возрасту из сидящих: «Брателло, ты серьезно разозлил очень большого человека. За это отвечать надо».

– Эти обкуренные подонки хотели похитить двух девушек. Представь, если бы это была твоя родственница.

– У меня нет родственницы, но нам приказали поговорить с тобой.

– Парни, я бывший военный, пока вы росли, в школе учились, я в Афгане, в других странах свою кровь проливал. Давайте разойдемся спокойно.

Парни поднялись и стали походить ко мне, охватывая полукругом.

– Брателло, я все понимаю, но за дела ты должен ответить. Так что не обижайся.

– Хорошо, тогда и вы без обид.

– Чего?

Я шагнул ему навстречу и ударил кулаком в кадык – один труп есть. Второй получил ногой в пах и согнулся, громко причитая, а третьего я наповал свалил ударом кулака, проломив височную кость. Последний, оставшийся один на один со мной боевик, рванул к двери и стал орать, чтобы его выпустили. Я свернул шею болезному, который сидел на полу и держался за пах, и приблизился к кричащему о помощи.

– Кто вас послал, за что?

– Мужик, все скажу, не убивай.

– Говори.

– Ты завалил сынка Ореховикова, это конкретный местный бизнесмен. Нам приказал тебя прессануть Громов, мой босс, начальник службы безопасности Ореховикова.

– Снова Громов, теперь  у меня появились пересечься с ним уже личные мотивы.

– Мужик, без обид, мне приказали, я должен был сделать, иначе смерть.

– Но, ты же не сделал того, что тебе приказали, значит, что?

– Нет, не надо, мужик!

Он стоял напротив меня, выставив кулаки. Я сделал шаг вперед, он выбросил кулак в меня, я блокировал удар, отбив в сторону, и нанес встречный в лицо, от которого тот попятился назад и ударился спиной о дверь, а я подскочил, обхватил его за голову и с хрустом позвонков свернул шею.

– Вот так, ребята.

Рассадив убитых мужиков у стен, я затарабанил в дверь и стал орать «Помогите».