Время перемен 3

Глава 1. Поход в Тора-Бору

Незаметно прошли весна, за ней лето, на улицу пришла осень. Я бродил по рынку Кабула, высматривая какие-нибудь сувениры, периодически мимо меня также в поисках чего-то нужного прогуливались советские граждане, работающие в Кабуле, например, те же строители. Жили они в своем городке как сами, так и с семьями. Возле меня остановилась пара советских школьников, которые что-то бурно обсуждали. Прислушавшись, оказалось, что они рассказывали друг другу о том, что писали сочинение на тему «Как я провел лето».

Я усмехнулся про себя, вспомнив свои школьные годы. Если бы я знал, чем в будущем для меня закончится одно лето, за ним осень, весна и новое лето, то даже не знаю, подписался бы я под это дело или нашел бы какой-нибудь очень важный предлог, чтобы избежать этой командировки. Впереди у меня были легкие и сложные годы, какие-то летние месяцы прошли обыденно, в череде рабочих дней, а другие были курортными и веселыми. Но это время, принесшее большие изменения в мою жизнь, я запомнил навсегда.

Снова летели рабочие будни, одни дни сменялись другими, сочная зеленая листва желтела, краснела и опадала. Заканчивалась осень и «на носу» был декабрь 1988 года. В Афганистане я нахожусь практически два года, а вместе со мной и четверка моих боевых товарищей еще со срочной службы: Док, Шмель, Мастак и Топтыгин. Появились и новые друзья, они же мои подчиненные, те же Хохол и Бугай.

На задания уходили по очереди – по графику чередовались роты батальона, а в них взводы, а еще и само количество заданий сократилось, поэтому за сезон наше отделение совершило не более десятка выходов в горы на поиски караванов или проведения точечных диверсий. Большей частью мы сидели на базе, шлифуя свою стрелковую и силовую подготовку. В денежном плане все мы были на приличной для военного зарплате, периодически удавалось собрать бакшиш с уничтоженных моджахедов. Однако такого притока денег с убитых, а большей частью, от сданного «налево» тому же Саиду бытового имущества из перехваченных караванов или машин торговцев с контрабандным товаром, у которых мы находили оружие или наркотики, сейчас не было.

Командир нашей бригады был вызван в штаб 40-й армии, где было проведено совещание. По поступившей через нашего афганского товарища Азиза Аббаса оперативной информации перед штабом ставилась задача разработать, а перед нами провести следующую боевую операцию.

Через несколько часов такое же совещание было проведено в бригаде с ее штабом и комбатами, а затем комбат Анатолий Тарасов давал вводные нашей роте.

– Парни, горная дорога преодолевает Пейварский перевал, высота которого достигает в пике 2596 м. Проход расположен примерно в 20 км на запад от пакистанского городка Парачинара, окруженного сетью центров боевой подготовки душманов. Считается, что проход зимой в течение нескольких месяцев не проходим из-за снегопадов и обледенения, хотя для караванов непроходим, а для солдат – «надо поглядеть». Недалеко от перевала, только уже в Афганистане, располагался укрепрайон Тора-Бора или «чёрная пещера» – стратегический опорный пункт и перевалочная база афганских моджахедов, входящих в состав «восточной объединённой группировки» в зоне ответственности крупного полевого командира Юнуса Халеса, одного из лидеров «Пешаварской семерки». Из проверенных источников в Пакистане, нам поступила информация о сборе в данном укрепленном комплексе афганских полевых командиров. Ваша задача уничтожить их.

Что нам еще довели об этой базе в карстовых пещерах хребта Сафедхох.

«В 1980 году при проведении операции «Шквал» этот комплекс был взят подразделением спецназа КГБ СССР «Каскад» совместно с частями 66-й отдельной мотострелковой бригады 40-й армии ОКСВА. Однако, за последующие годы по количеству штурмов и уничтожений она превзошла печально знаменитое Панджерское ущелье, где наши провели девять крупномасштабных боевых операций и не смогли уничтожить сопротивление полевого командира Ахмада шах Масуда «Счастливчика». Так что, товарищи спецназовцы, проведение общевойсковой операции нецелесообразно, они просто разбегутся, а нанесение точечного укола силами нашего спецназа оправдано», – завершил свою речь Тарасов.

На вертолетах взвод спецназа забросили в горы к горному перевалу Пейвар-Коталу, соединяющему Пакистан и Афганистан. Впереди нас ожидал путь примерно в 30 километров по прямой, а по горам, то поболее, , чтобы выйти на исходную и провести операцию в этой Тора-Боре.

– Кент, как думаешь, откуда лучше заходить?

– Думаю, что вновь подготовленные отряды боевиков пойдут из Пакистана через Пейварский перевал, а дальше пешком по ущельям к комплексу, то есть с юго-запада.

– А нам как лучше?

– По-хорошему, можно топать так же, но есть вероятность наткнуться на группы боевиков. А это бой, значит, будут слышны выстрелы, демаскируем себя, так что целесообразнее заходить с севера. Кстати, там никто из нас не был, поэтому комплекс еще найти в этих горах надо, хоть и по карте пойдем. Точнее сказать, сам комплекс мы увидим, его верхушка на горе построена, а вот вокруг него скрытые наблюдательные пункты обязательно будут. Еще большой минус, с севера больше наблюдателей сидит и сигнальных растяжек понатыкано, особенно вблизи комплекса.

– Значит, зайдем с южной.

– Так точно, предлагаю подойти с севера, но, сделав марш-бросок на лишний пяток километров, зайти с юга.

Взвод шел по плато, затем вдоль горного хребта на высоте примерно 2500 метров. В горах быстро темнело, на землю надвигались туманные сумерки и вскоре станет совсем опасно идти. Мы прошли по широкой тропе, которая резко сужалась, извиваясь вдоль горного среза, являясь этаким карнизом: слева – стена горы, справа – вертикальный обрыв метров, да, пожалуй, с километр будет, если не больше. Но многие парни были молодые, рисковые, а если еще наличествовала альпинистская подготовка, то вообще не парились, так что шли достаточно спокойно. А мне было страшновато, как-то сразу все сжалось внутри, ноги перестали бодро идти вперед – очень захотелось жить. Староват я уже лазить по всем этим обрывам – случайный камень соскользнет под ногой, потеря равновесия и свободный полет на дно ущелья.

– Не смотреть вниз, лучше смотрите только вперед на тропу и стенку, ищите за что хвататься будете.

Прошли этот участок длиной метров в 300, снова вышли на плато, быстро смеркалось, тут же похолодало, потому что налетел северный ветер, который изначально экранировала гора. Народ, усталый и вспотевший, стал располагаться на ночлег, раскатывая спальники. ТНТ командовал: «Выставить посты! Всем утеплиться и закутаться!»

«Тащ лейтенант, не будет сейчас никого, поморозим ребят в секретах, надо сбиться в кучу и греться, чтобы не померзнуть», – обратился я с несколькими ветеранами к лейтенанту.

– Точно лишнее будет?

– Лишнее.

– Посты отставить, все прячемся в расщелины и каверны.

Мы находили, где прилечь, чтобы не так обдувало ветром, накрываясь плащ-палатками, перекусили тушенкой с кашей, разогретой на разожженном сухом спирте, и заваливались спать. Ночью началась метель, так что под утро нас завалило снегом. Утром я вылез из снежного сугроба, лицо из-за дыхания было все в ледяной корке: «О, снежок утеплил, а вот лицу досталось».

Я глотнул спирта из фляги, обжигающая жидкость потекла по пищеводу, согревая организм, и сразу стало легче. В разных местах снег вспучивался и оттуда вылезали замерзшие бойцы, так же глотающие согревающую жидкость, охлопывающие себя и приседающие, чтобы почувствовать ноги. Снова был быстрый перекус, после которого отряд двинулся вперед. Плохо было то, что на снегу оставались следы от толпы людей с рисунком протекторов подошв советской обуви.

Горы пошли вниз, и из обрывистых отрогов стали походить на сглаженные холмы, значит где-то мы на подходе. Снега почти не было, тут лишь лежала легкая пороша на земле – ветром сдуло, похоже. Мое отделение было выдвинуто в передовой дозор. Тропа шла чуть вверх, а справа можно было отлично срезать путь.

Передовой боец направился туда, а я заорал: «Стой!»

Бойцы остановились.

– Кент, ты чего?

– Тропа туда поворачивает, а мы бездумно премся по удобному нам срезу. Проверяем все под ногами.

Васильев сказал: «Парни, похоже, я растяжку зацепил, помогайте».

Мы окружили товарища, попутно осматривая окружающую землю. Точно, вот она лесочка и «сигналка», а не боевая граната – обезвредили.

Пройдя еще с километр, залегли, осматривая окрестности в бинокль.

«Вот она, Тора-Бора, и как к ней подобраться незамеченными?» – спросил, скорее для того, чтобы что-то сделать, Васильев.

Топтыгин распаковал тепловизор и включил его, водя по секторам.

– Тишина, все тихо и ровно, слишком далеко до объекта. Ждем ночи, и прогуляемся поближе.

– А чего сейчас не хочешь?

– Так светло, меня в бинокль можно заметить.

Вот сейчас мы уже выставили посты и, перекусив, залегли отдыхать.

– Группа идет.

Часовые засекли очередную подходящую к крепости группу боевиков. Затем по грунтовой дороге приехала колонна из четырех видавших виды пикапов. Одна из них была «Тойота», а три остальные были «Симургами».

Вечерело, на долину снова упал туман, в небе над нами набежали тучки, и завьюжила пороша, больно бьющая в лицо. Я – ищущий, с автоматом, металлодетектором, периодически тыкающий щупом перед собой, за мной Топтыга – наблюдающий, то есть с работающим тепловизором, знай, только аккумуляторы меняй на запасные, сзади Мастак и Шмель с ножами, пистолетами с глушителями и «СВД» – прикрывающие, для устранения «секретов», ползем вперед, чтобы отыскать свободные проходы к объекту. Вот ползешь и думаешь: «Ладно, растяжка, ее хоть увидеть можно, а если на противопехотную мину наползешь, то сразу покроешься со стороны живота кучей иголок-осколков. Нет, так нельзя, у нас все отлично будет, путь чистый и спокойный».

Так оно и было, вначале смотрели тепловизором вперед, вдруг, что-нибудь прибору не понравится, потом полз я или Шмель, осматривая визуально и металлоискателем ближайший путь на предмет растяжек или мин, попутно тыкая в мерзлый грунт щупом – земля мерзлая, каменистая, хрен так запросто эту мину установишь, затем подбирались Топтыгин и Мастак, осматривая следующий участок пути в экранчик тепловизора и прицел ночного видения.

– Есть контакт, впереди в 150 метрах засветка двух объектов.

«Принял, уходим в сторону», – шепчу в ответ, и мы ползем в проход между этим сектором и сектором с замаскированным вторым «секретом» – он должен быть обязательно. Вот тут однозначно будут «сигналки», а то и боевые растяжки.

Режем попавшуюся леску у растяжки, забирая сигнальную ракету, где-то с боков должны быть еще такие же установлены, расставленные в шахматном, а может в ином, чисто «моджахедском» порядке. Ползем один за одним, лишь изредка меняясь друг с другом, при этом предварительно осматривая место обгона.

– Справа, примерно в 200 метрах, вижу пятно. Похоже, что второй «секрет», но надо подползти поближе и разобраться.

– Обползем их и проверим еще засады впереди, ближе к крепости. Может, это первая линия наблюдения, а за ней будет еще одна. Пока будем тут ползать и с первой возиться, попадемся на глаза наблюдателям со второй.

Ползем дальше – тишина. Возвращаемся к обнаруженному нами первому блиндажу с «секретом». Вот как его брать без шума? Срезаю ножом раскидистую ветку какого-то кустарника, растущего по пути, и ползу к секрету, таща ее за собой.

«Чего задумал, командир?» – показывает на нее глазами Топтыгин.

Я показываю быть готовыми, подползаю сбоку к наблюдательной щели и кладу на нее хоть и голую, но ветвистую палку.

Слышится ругань и попытки откинуть ветвь. Я держу ее сбоку, чтобы рука не была видна в амбразуру, не давая ее оттолкнуть. Снова слышится афганский мат и открывается замаскированная дверка, откуда появляется афганец. Выстрел из «Вула», затем второй и вот уже два трупа в «секрете».

– Так ты на психологию часового рассчитывал?

– Точно, не выдержит его душа, когда посторонний предмет мешает или демаскирует его.

Вперед ползет еще пятерка бойцов с ТНТ во главе, а остальные, заняв позиции, обеспечивают прикрытие при нашем отступлении. Один спецназовец из туркменов, владеющим местным наречием, садится в «секрет» на рацию слушать переговоры и, если придется, то отозваться на запрос.

Десятка бойцов вполне хватит, чтобы нанести визит вежливости, а если не получится, то и тридцати будет мало. Здорово выручает тепловизор. Без него все было бы гораздо печальнее и сложнее. Мы подобрались к горе, в которой множество дырок. Какие-то из них глухие, а какие-то ведут в ее сердце. Наводя тепловизор, определяем наличие часовых – в этой дырке нет, осматриваем на предмет растяжек на входе – нет, значит, идем. Идем полусогнутыми, но проход потихоньку расширяется. Порядок следования: вначале осматриваем тепловизором на предмет засады, потом я и Шубов с фонариками визуально на предмет растяжек. Медленно идем, еле продвигаемся, но спешить нельзя. Все устали от ожидания взрыва, но больше от неизвестности. Несмотря на холод, пот течет градом, вся спина и лоб мокрые. Но идем долго, видно, что глубоко зашли, только куда дальше-то?

Проход стал шире и выше и, даже я шел, выпрямившись, надо же, как спина затекла идти в полусогнутом состоянии.

– Есть клиент, он один.

Шубов, одетый, как и мы все, в афганскую одежду, двинулся вперед. Через несколько минут он появился снова, таща оглушенного басурманина.

Постучав тому по щекам и, видя, что клиент очнулся, Шмель прислонил тому к шее нож, а я спросил на пушту: «Где командиры сидят?»

Афганец огляделся и начал что-то лопотать.

– Чего говорит?

– Ни хрена не понял, тарахтит, как «калаш», да еще и заикается. Говори медленнее, останешься жив.

Тот успокоился и стал говорить, а я показал, что пусть рисует, направив фонарик на пол. Он нарисовал свою позицию и где находятся рядовые бойцы, где ближайший часовой, а где начальство.

«Все?» – спросил Шубов.

Я кивнул и тот сломал афганцу шею. Мы двинулись дальше по мрачным пещерным проходам Торы-Боры. «Убрали» еще часового, оставив там Бугая и двоих парней со слишком уж славянской внешностью, а сами пошли наверх, в построенную крепостную часть, где располагалось начальство. Тут уже были лестницы, цивильные переходы, и вот где нам очень помогла афганская одежда. Здорово мы здесь смотрелись бы в советском камуфляже.

– Куда идете?

– Ас-салам алейкум, правоверные, прибыли только что из Кабула с важными известиями о шурави, показаться начальству надо.

– Валейкум ас-салам, как там Кабул, что нужно нашим братьям?

– Оружие нужно и деньги.

– Хох, они всем нужны, вам туда, не спешите, командиры ужинают.

Так я и перекрикивался через зал с какими-то бородатыми дядьками. Хвала Аллаху, что Ахмед-шах и Саид ставили мне гератский, а не русский, акцент.

Мы поднимались по лестнице, а дух запоздало крикнул: «Оружие сдайте».

Шубов кивнул ТНТ, после чего остался в коридоре для прикрытия, а основная группа спецназовцев двинулась туда, где трапезничало моджахедское начальство. У входа в залу стояло два охранника, но два выстрела и два контрольных из «Вула» успокоили их.

Совещание, начавшееся днем, недавно закончилось, и можно было отдать должное еде. Смеркалось часов в шесть, сейчас было начало десятого вечера и уже завтра вновь подготовленные боевые отряды двинуться в Кабул и Джелалабад, где устроят шурави веселую жизнь. Халес восседал во главе стола, разглагольствуя о прелестях жизни и борьбе с неверными.

Открылась дверь и в комнату, склонив голову в благочинном приветствии, вошло пятеро афганских воинов.

«Рослые, крепкие, вот настоящие воины, эти не дрогнут против русских», – отметил про себя Халес, благодушно взирая на вошедших.

«Ас-салам алейкум – мир вам, уважаемые, мы из Кабула!» – раздался голос одного из вошедших, а потом полетела граната, упавшая на стол поверх кушаний и, взорвавшись, вмиг ослепила всех сидящих. Затем захлопали тихие выстрелы «Вулов» и «Беретты», и ужинающие стали валиться на стол или на пол, сраженные пулями. Топтыгин сфотографировал итоговый результат на фотоаппарат.

Ослепленный Халес сразу свалился под стол, что и спасло его от смерти. Произведя с полсотни выстрелов, бойцы так же вышли из комнаты, а Хохол быстро закинул в помещение из коридора два трупа часовых. Перед уходом я наклонился и махнул ножом возле головы одного из убитых, после чего все мы направились вниз. В пиршественном зале после нас осталось пара десятков убитых командиров отрядов моджахедов.

Помахав рукой на обратном пути любопытному афганцу, с которым пять минут назад мы разговаривали, мы наткнулись на появившийся из перехода десяток «духов». Я поприветствовал их, быстро прижав к сердцу пальцы правой руки, что является у мусульман знаком внимания и глубокого уважения, они ответили, а мы, не задерживаясь на разговоры, быстро уходили вниз.

Генерал Халес молча лежал под столом, не зная, ушли или нет шурави. Его зрение восстановилось, но он решил не рисковать – никуда эти наглецы не уйдут, и полежать еще минут десять.

«Все, теперь точно ушли», – решил афганец и, достав пистолет, выглянул из-под стола. Все его соратники лежали мертвыми или тяжелоранеными.

«Шайта-а-ан! – завыл афганец, оглядев комнату, затем подойдя к двери, где его взгляд упал на голову охранника без уха, которое валялась у него под ногой. – Шайта-а-а-ан, найду и убью!»

Он открыл дверь, держа пистолет в руке и, убедившись, что там никого нет, заорал: «Шурави в крепости, все на поиски, задержать, уничтожить! Кто их пропустил, дети осла и овцы, убью!»

Мы же уже вошли в естественную карстовую пещеру. Оставленная тройка бойцов уничтожила обходящий волчье логово патруль из троих афганцев, расстреляв их из бесшумных пистолетов и спрятав в тоннеле. А дальше мы бежали, подсвечивая себе фонарями, согнувшись в три погибели, натыкаясь в темноте на спину, а иногда и на задницу впереди бегущего бойца, больно стукаясь головой или плечами о сужающиеся стены и нещадно матерясь про себя.

Впереди потянуло холодом, значит, выход уже близко. Мы выскакивали из тоннеля на улицу и бежали, плюнув на маскировку, ведь скоро тут будет «глобальный кипиш». Пробежав с полтора километра, мы добежали до наших засадников, и все вместе «дернули» дальше в горы. А Тора-Бора засветилась огоньками выстрелов, вылетающих из стволов стальных пчел, несущих смерть каждому, кто окажется на их пути. Радовало одно, мы перебили главных командиров, то есть задание выполнили.

Зия проснулся от шума, раздающегося в коридоре и стука в дверь, и сразу схватил автомат.

– Что случилось?

Забежал его подчиненный: «Командир, шурави в крепости, убиты почти все полевые командиры, хвала Аллаху, генерал Халес остался жив!»

– Как в крепости?! Срочно собирай наших.

– Все собраны.

Зия побежал в комнату, где проходил ужин. Он очень устал за сегодня и ушел отдохнуть, да не дали, зато усталость спасла его жизнь. Комната представляла собой плачевное зрелище. Появился бородатый афганец.

– Господин Мохаммед, вас срочно вызывает господин Халес. Он в зале, где вы утром совещались.

Быстро войдя в курс дела, Зия организовал отряды преследования, которые возглавили его «черные аисты» и он сам.

– Ну что, ухорез Калина, скоро я найду тебя и посчитаюсь!

На нескольких пикапах и грузовике передовой отряд преследования был доброшен к месту у горы, где мы ушли в ущелье. Остальные духи размеренно бежали цепью – они вцепятся нам в спину и будут преследовать пока либо мы окончательно не оторвемся, либо они не уничтожат нас. А полсотни самых подготовленных «духов» были быстро подброшены к горам и начали преследование, вися у нас на «пятках». Мы ставили засады, отстреливались, нас пытались обойти и, обходили, и все это происходило в ночной темноте, освещаемой лишь тонким слоем белого снега.

«Главное, не подвернуть ногу, иначе не уйдешь, только засада и бой до смерти», – думал каждый из нас, отступая.

Афганцы лучше знали местные тропки, поэтому нас периодически обходили с флангов. Я давно расстрелял весь боезапас «Беретты» и «Калаша». Из огнестрельного оружия оставался «в строю» лишь «Вул».

Наш взвод рассеяли превосходящие силы противника, и я, оказавшись один, отступал к определенной на этапе планирования точке сбора номер один. Бежать было удобно, потому, что кругом были либо кустарники, либо лабиринт из набросанных каким-то доисторическим великаном больших камней. Уложив особо рьяного «духа» и оторвавшись от группы преследования, я трусцой перемещался от камня к нагромождению камней или одиночному булыжнику размером с гараж для автомобиля.

Практически уверившись в то, что мне удалось скрыться, я расслабился, и тут же нос к носу столкнулся с мужичком, одетым в черную униформу. Два выстрела из «Вула» в корпус и лицо врага навсегда вывели того из строя, но за ним показалось фигура второго «аиста». Раздавшийся щелчок дал мне понять, что патроны-то в моем пистолете закончились, однако. Тогда я толкнул тело убитого на идущего следом наемника, а сам метнулся в сторону, уходя с линии огня. Раздавшийся выстрел из пистолета пришелся «в небо». Второй «аист» выскочил из-за камня на площадку, перепрыгнув упавшее тело товарища, и навел пистолет на меня. Но в его лицо уже летел «чори». Надо же, в темноте среагировал на летящее лезвие ножа и, прикрывая свою «физию», «аист» выставил вперед руку с пистолетом. Ножик попал ему в кисть, отчего пистолет просто выпал из его правой руки. Вслед за ножом полетел и мой пистолет, стукнувший его по лицу, а следом второй «чори». Силен мужик. Получив по зубам пистолетом, он снова умудрился увидеть и уклониться от второго летящего ножа, выхватив свой «Кабар», а я выхватил свой.

На занятиях Шубов обучал нас кoмплeкcной бoeвой cиcтeме, иcпoльзуeмой советскими cилaми cпeциaльнoгo нaзнaчeния. Она, кaк и бoльшинcтвo действительно эффeктивныx бoeвыx cиcтeм, была paccчитaнa не только нa нoжeвoй бoй, но и pукoпaшную cxвaтку с пpимeнeниeм всего того, что подвернется под руку. Хотя, объективности ради, нужно сказать, что этому мы тренировались еще в Великую отечественную со своим разведвзводом. Просто здесь был спец – инструктор высокого уровня, да и сама система сильно развилась с 1941 года, стала более отточенной и продуманной.

«Ocнoвныe пpинципы нoжeвoгo бoя cпeцнaзa, – внушал он нам, – это дыxaниe, paccлaблeниe, пoлoжeниe тeлa и постоянное движeниe. Несколько пpиёмов нapaбaтывaются дo aвтoмaтизмa, пoэтoму, кaк тoлькo пpoтивник oкaзывaeтcя нa paccтoянии удapa – eгo атакуют.

Наиболее близкой по стилю нашей системе подготовки нашего спецназа является филиппинская «Kaли Эcкpимa». Предупреждая ваши вопросы, скажу, что мне во Вьетнаме довелось пройти курс подготовки у армейского инструктора-вьетнамца, владеющего этой тexникoй бoя, заодно, познакомился и с вьет-до – опасная боевая система.

В мире наиболее известны еще несколько систем именно ножевого боя: система подготовки морских котиков «MCMAP», итальянская «Paranza Corta» с использованием стилетов, «Пeнчaк Cилaт» – солянка из разнообразных стилей самозащиты крестьян, pacпpocтpaнённых в Югo-Bocтoчнoй Aзии, и японская «Tanto-jutsu» – работа с ножом «танто».

Вот эти мысли промелькнули у меня в голове, когда я кружил напротив пакистанца. Мы сошлись, он чиркнул меня по руке на обратном движении, распанахав мне кожу на кисти, когда я попытался заблокировать его руку с ножом. Я не силен в ножевом бою, сюда бы Шмеля, тяготеющего к так называемой филиппинской технике боя, как рассказывал Шубов, характерной постоянным движением ног и нанесением ударов под разными углами. Тот мог бы на равных пободаться с «духом». Он был лучше, это почувствовали мы оба, и на его лице появилась ухмылка.

А я, перехватив нож обратным хватом, метнул «от бедра», засадив его в мышцы бедра противника – нож легко пробил штаны, чего нельзя было сказать о плотном полушубке пакистанца. Такого коварства он от меня не ожидал, поэтому попался, но сделал и свой неожиданный ответный ход. Когда я стал подбираться к нему ближе, чтобы добить потерявшего подвижность врага, он прыгнул ногами вперед мне в ноги, одновременно нанося удар ножом. Такого от него уже я не ожидал, поэтому пропустил удар в ноги.

«Е-е-е, больно-то как, неужто, ногу сломал!» – в мозгу вспыхнула мысль, а глаза «на автомате» отслеживали движение ножа, поэтому моя левая рука почти блокировала удар, нанесенный в мой бок. Однако, пробив тонкую, но теплую овчинную куртку и попав в почти подмышечную часть тела, которую не прикрывал бронник, аист, все же, достал меня ножом, ткнув лезвием между ребер, что я очень даже почувствовал.

В результате своего прыжка, пакистанец упал на землю, а я, как подрубленная осина, свалился на него сверху и правой рукой сразу вцепился тому в лицо, стараясь нащупать и выдавить глаза. Вторая моя рука удерживала за лучевую кость правую руку «аиста», не давая снова ткнуть меня ножом. Мы извивались на земле, пиная друг друга коленями, ногами и головой. Пакистанец также высвободил свою левую руку, которой тут же вцепился в мою, не давая «рвать» ему лицо. Мы барахтались, хрипели, собираясь с силами и превозмогая боль, и снова пытались ударить друг друга.

Он потянул руку с ножом к моему лицу, пытаясь вырваться из моего захвата, но я вывернул его кисть с ножом и стал придавливать ее к его же шее. Второй рукой давил и толкал пакистанца в лицо, чтобы он затылком бился о камни.

Я был физически сильнее и тяжелее, и его рука неумолимо сгибалась под моим давлением. Вскоре я дожал руку, и нож уткнулся ему в шею, прорезав кожу – на шее выступили капли горячей южной крови. Еще немного дожать и я уйду отсюда живым.

– Я сдаюсь, отпусти, надо поговорить.

– Врешь.

– Аллахом клянусь, не обману неверного.

Он разжал кисть и я забрал нож, попытавшись встать с него. Мы оба хрипели от усталости, лица были замазаны текущей из порезов на руках и ноге кровью, а у того еще из носа и разбитых пистолетом губ и десен. Наконец-то я поднялся на колени, и на карачках отполз от него. Он лежал и смотрел в небо. Ноги мои оказались целыми, чему я несказанно обрадовался – выдержали кости удар-то ботинок. Я нашел свой и его пистолеты, быстро перезарядил «Вул» и подошел к нему со словами: «Надо бы тебе ногу перевязать!»

– Не могу, устал, помоги.

Я достал его индивидуальный пакет, оказавшийся гораздо лучше нашего: бинты, в том числе эластичный, удобные лейкопластыри, лидокаин и так далее.

– Держись, будет больно.

Он кивнул, я разрезал штанину и, сделав укол лидокаина из пластмассовой ампулы одноразовым шприцем, выдернул нож из бедра, попутно плеснув на рану какого-то обеззараживающего средства, найденного там же. Затем обмазал из тюбика какой-то клейкой жидкостью, а скорее всего медицинским клеем, тюбик с которой он указал мне, наложил бинтовую повязку на ногу, лейкопластырь на шейный порез и кистевую рану. Потом я продезинфицировал, залил этим же клеем и залепил лейкопластырем из его индивидуального набора порезанную сбоку по мясу свою кисть, а он мне помог склеить рану между ребер. Нож всего лишь разрезал кожу и немного мяса, уткнувшись в ребро, да и я не дал ему дальше проткнуть меня, так что там рана была хоть и в два сантиметра шириной, но неглубокая.

Разговаривали мы на английском.

– Меня зовут Зия Мохаммед, я майор пакистанского спецназа из подразделения «черные аисты». Я поклялся найти и убить шурави, который убил моего брата под Гератом и отрезал ему ухо. Под Гератом, точнее, возле озера Намаксар, а именно там ты и твои бойцы служили, была проведена операция по уничтожению подразделения «ухорезов», но воины Аллаха проиграли вам, шурави. Они все погибли, а ты выжил.

– Это война, Зия, мы гибнем, вы гибнете, ничего не поделаешь.

– Если бы они просто погибли, я бы оплакивал брата, но не более, вы же оскорбили меня, посмеялись над погибшими. Я мечтал о нашей встрече, представляя, как вырежу у тебя живого твое сердце и скормлю его шакалам… Но вот мы встретились, и я проиграл. Ты убил двоих «черных аистов» – моего напарника и меня, ты сильный, шурави Калина.

– Просто я изначально боролся за свою жизнь, а ты за чужую. Я расскажу тебе, с чего все началось. Ведь вначале нам и в голову не могло прийти ставить какие-то знаки на убитых «духах».

И я рассказал ему об изувеченных телах пленных русских солдат, найденных нами в горах.

– А дальше это стало уже смыслом охоты на вас, если хочешь, азартом охотника – переиграть врага и оставить свою метку. К тому же мы знали, что нас ждет в плену, значит, каждый был готов драться до конца, своего или вражеского. А твой брат так же хотел нашей крови, на наших 30 человек собралось порядка 400 воинов, разве это честный расклад. Ты думаешь, он просто бы убил нас, если бы взял в плен? Разделал бы так, как мясник разделывает барашка. Так что я таким способом мщу твоим соратникам за наших погибших ребят. Однако мы не издеваемся над пленными, в отличие от ваших людей, а обрезаем уши лишь у мертвых, которым уже не больно – это ты знаешь.

– Да знаю. К тому же слышал, как обычные люди о вас отзываются, поэтому и уважаю вас за это, как противников, – всех русских, кто идет в бой. Вы сильные духом люди, но только не тех, кто торгует вашей тушенкой на базарах.

– Настоящие воины, они знают, почем фунт лиха, поэтому и уважают достойного противника.

– Как погиб мой брат?

– Мы подготовили засаду на вашу засаду. Мой взвод пошел в разведку, чтобы выманить на себя ваши силы, когда оставленные нами наблюдатели засекли ваших наблюдателей. Мы так быстро драпанули, что ваши не успели замкнуть кольцо.

– Ха-ха-ха. Значит, тебя чуть было не поймали!?

– Ну да, заманили грамотно, но и мы не лыком шиты оказались. Скажу честно, ваши погоняли нас крепко, пока мы отступали к нашей засаде, а потом серьезно зажали на горе. Но вытянув вас в бой на целую роту, а не взвод, как вы предполагали, мы вызвали вертушки, которые и завершили ваш разгром. Если у твоего брата обрезано ухо, то мое отделение преследовало группу сбежавших командиров. Мы засекли их, окружили и уничтожили гранатами и из автоматов. Лично я в тот вечер никому уши не резал, я собирал трофеи, это кто-то из ребят отметился. Но скажу сразу, это мои люди и все это делалось формально с моего согласия, так что считай, что я сам ставил клеймо. Вот там и погибло несколько человек в черной униформе. Вроде был шейх Хаттан Бенгази, если правильно прочитал его водительское удостоверение.

– Шейх Бенгази, говоришь, это известный среди арабских наемников человек. Правда, сам стал уже староват, чтобы в полях бегать, но под ружьем у него много людей было, и власть имел большую. И еще, лидер группировки Халес остался жив, упав под стол. Остальных вы всех положили, тяжелораненые, скорее всего, умрут сегодня ночью.