Бунт отверженных

– Ты что здесь делаешь? – поинтересовался у него Захаров. – Если скажешь, что пришел потренироваться, я не поверю.

– А я вас, товарищ лейтенант, и не заставляю верить. Почему я вам должен доказывать, что я занимаюсь спортом, – спокойно ответил Антонов. – Почему вы меня об этом спрашиваете? Может, запретите мне делать это? И с каких это пор, я должен спрашивать вас, ходить мне в спортзал или нет?

– Не нравишься ты мне, парень, уж больно дерзкий, – сквозь зубы произнес участковый. – Интересно, что тебя связывает с этими малолетними ребятами?

– А, я не женщина, чтобы всем нравиться, – огрызнулся Антонов. – Мне больше девочки нравятся, а вам, похоже, наоборот.

Он громко засмеялся и с вызовом посмотрел на Захарова. Лицо милиционера потемнело от гнева, но он вовремя взял себя в руки, так как понимал, что Антонов специально провоцирует его на скандал.

– Ты, Валера, мне зубы не показывай, а то я их тебе вырву, – парировал его словесный выпад участковый. – Сделай так, чтобы я тебя больше здесь не видел. Ты понял меня или я, просто, тебя посажу.

– Это почему же? Может, этот спортивный зал стал вашей собственностью, товарищ лейтенант? Или вы меня задержите и осудите за то, что я занимаюсь здесь спортом?

Захаров схватил его за лацканы пиджака и прижал к стене.

– Ты знаешь, я не хочу, чтобы ты здесь портил молодежь. Ты думаешь, я не знаю, какие ты здесь ведешь разговоры? Поэтому, если тебе дорога свобода, прекрати все это!

– И какие же разговоры я здесь веду? Что, у нас в Уголовном кодексе есть статья, запрещающая мне разговаривать?

– Да, есть. Она запрещает вести пропаганду воровской романтики! Что, мало отсидел? Могу еще раз отправить.

Антонов улыбнулся. Он оторвал руки Захарова от своего пиджака.

– Руки убери, лейтенант и не порти мне пиджак! Ты меня не пугай, я не первый раз замужем. Ты сначала все это докажи. Тебе, лейтенант, лечиться нужно, уж больно ты нервный. Смотри, сгоришь на работе. Я не мальчик и зоны не боюсь.

– Это других за подобное не сажают, Антонов, а тебя я посажу, если не прекратишь сюда ходить. То же самое можешь передать и своим товарищам – Дерябину и Садыкову. Видишь ли, нашелся общественник, учит ребят драться.

– Не драться, а боксу, – поправил его Антонов. – Бокс – это спорт, если вы не знаете, а не драка.

– Ты меня не учи! Передай Садыкову, если я его еще раз здесь увижу, у него возникнут проблемы с законом. Понял?

– Почему не понять? Понял. Я не дурак, – усмехнулся Антонов. – Значит, теперь вы засунете свой свисток в карман ваших широких галифе и начнете сами тренировать мальчишек боксу, а в перерывах рассказывать, как правильно переходить дорогу и любить нашу милицию.

Он не успел закончить фразу. Участковый схватил его за отвороты пиджака и снова прижал к стене. Его тяжелое дыхание ударило Антонову в лицо, и ему вдруг очень захотелось ударить участкового в лицо. От ненависти у него потемнело в глазах. Но это длилось лишь мгновение. Он моментально взял себя в руки.

– Ну, все, все, лейтенант, успокойся. Убери руки. Я все понял. Сказал, чтобы мы не приходили сюда больше, значит, не придем. Пусть ребята тренируются сами, без нас.

Захаров отпустил лацканы пиджака Антонова и, не глядя на него, прошел в спортзал. Ребята, не обращая внимания на вошедшего участкового, отрабатывали удары по мешку.

– Ну, кто так бьет! – комментировал удары Садыков. – Таким ударом ты никогда не собьешь человека с ног. Удар должен быть хлестким и сильным. Только тогда ты уронишь человека на землю.

Заметив участкового, он замолчал и направился к нему.

– Здравствуйте, товарищ Захаров! Что вас привело в наш подвал? Что-то случилось? – спросил он. – Может, вы тоже решили заняться боксом?

– Ты не паясничай, Садыков. Я пришел, чтобы сообщить тебе, что закрываю ваш спортзал. Мне не нравится, чем вы здесь занимаетесь. То, чему вы здесь учите молодежь, это не спорт. Это школа наемных убийц. Можете на меня жаловаться, но больше здесь спортзала не будет. Да и местные жители против этого спортивного зала. Жалуются на шум.

– И где нам заниматься? – спросил его Садыков.

– Тот, кто хочет заниматься настоящим спортом, пусть ездит в центр города. Там есть спортивные залы, пусть там и занимаются. Ты понял?

Садыков, молча, кивнул головой. Он повернулся к ребятам, которые, прекратив занятия, внимательно прислушивались к их разговору.

– Все свободны. Больше у нас нет спортивного зала. Милиция закрывает наш зал.

Бросив на пол полотенце, он, молча, направился в раздевалку.

***

Вера Васильевна, жена участкового инспектора Захарова, работала медицинской сестрой в больнице «Водников». В этот день она немного задержалась на работе и сейчас, очень спешила за дочкой в детский сад. Обычно дочку из садика забирала ее свекровь, но та, неожиданно заболела, у нее случился гипертонический криз.

Сбросив белый халат и схватив сумочку, она выскочила из больницы и чуть ли не бегом бросилась в детский сад, который находился на пересечении улиц Павлюхина и Спартаковской, рядом с прокуратурой Приволжского района. Вера открыла калитку и вошла в небольшой дворик детского сада. Ее пятилетняя дочь играла в песочнице под присмотром нянечки.

– Здравствуйте, Галина Игнатьевна! Вы меня извините, пожалуйста. Я прямо с работы.

– Ничего, Вера. Дочка у вас послушная, видите играет. Так что все хорошо.

Она окликнула девочку, и когда та подбежала к ней, взяла ее за руку, и они направились в сторону ближайшего продуктового магазина. Они с дочкой перешли дорогу, когда неожиданно около них остановился мотоциклист, который резко затормозил перед ними.

– Здравствуйте, Вера Васильевна, – поздоровался он с ней. – Извините, что напугал. Вы ведь Захарова? Я не ошибся?

– Здравствуйте! – удивленно ответила она. – В чем дело, молодой человек?

– Вера Васильевна! Вы не смотрите на меня так пристально, вы все равно меня не знаете. Поверьте, я обращаюсь к вам с добрыми намерениями и не хочу причинить вам никакого зла. Дело в том, что ваш муж проявляет непонятное рвение в своей служебной деятельности. Недавно, он взял и закрыл единственный спортивный зал у себя на участке, тем самым лишил местную молодежь единственного места тренировок. Мы понимаем, если бы это заставило сделать его руководство районного отдела милиции. Понятно, приказ есть приказ. Но, он проявил собственную инициативу, а это не совсем хорошо.

– А, я здесь причем? Почему вы решили, что я могу вам чем-то помочь?

Парень сделал паузу и посмотрел на испуганное лицо женщины.

– Вы не бойтесь, Вера Васильевна, мы ничего не сделаем ни вам, ни вашей дочке, если ваш муж одумается и снова откроет спортзал. Мы хотим, чтобы вы донесли до него нашу общую просьбу. Он человек серьезный, но и мы не намерены отступать. Вы же не хотите неприятностей? Вижу, что нет. Вот, наверное, и ваша дочка тоже не хочет их. Правильно я говорю?

При слове «дочка», Вера вздрогнула. Этот заискивающий голос был настолько страшным, что она невольно закрыла глаза, представив себе что-то ужасное. Наконец, она взяла себя в руки и медленно, разделяя каждое слово, произнесла:

– Хорошо. Я все поняла. Я все передам мужу. Думаю, он поймет меня, а значит и вас.

– Тогда до свидания, Вера Васильевна. Я рад, что мы поняли друг друга. Привет мужу, – произнес мотоциклист. – Поверьте мне, это вынужденная мера. Это, просто, предупреждение или дружеский совет. Хочу заметить, что у вас очень красивый ребенок.

Он завел мотоцикл и плавно тронулся с места. Она взглянула ему в спину, стараясь запомнить номер мотоцикла. Однако государственного номера на привычном месте не оказалось. Вера Васильевна сделала шаг и почувствовала предательскую дрожь в ногах. Дальше идти она не могла. Достав из сумочки платок, она присела на крыльцо магазина и тихо заплакала.

***

Захаров вышел из кабинета инспектора по кадрам и вздохнул с облегчением. Наконец-то его рапорт об увольнении из органов внутренних дел был подписан начальником отдела милиции. Ни уговоры товарищей по работе, ни личная встреча и беседа с начальником ОВД не изменила его решение об увольнении. Накануне он нашел в поселке Садыкова и молча, отдал ему ключи от спортивного зала.

– Товарищ лейтенант! Я слышал, что вы уходите из органов внутренних дел, это правда? – не скрывая радости, спросил его Марат. – Как же так? Интересно, что толкнуло вас на столь решительный шаг в вашей жизни?

Он посмотрел на него и криво усмехнулся.

– Да, ты прав, Садыков. Я действительно ухожу из органов. Однако, не потому, что вы, подонки, запугали меня и мою жену. Так что особо не радуйся.

– А я и не радуюсь. Мне просто интересно, как-то странно получается, гражданин лейтенант. Вы такой принципиальный, решительный, и вдруг в кусты. Это, как-то странно и нелогично.

– Слушай, Марат! Только не лезь мне в душу в своих грязных сапогах. Я вам не моя жена, вы меня просто так не испугаете.

– А, мы вообще никогда и никого не пугаем. Зачем нам это? Если мы что-то хотим сделать, то обязательно сделаем. Вы же знаете.

– Вот с этим я согласен. Тебе не кажется, Садыков, что ты свою жизнь закончишь у стенки? Твои друзья – Дерябин и Антонов намного умнее и искушеннее тебя. Они окажутся в стороне, а отвечать за все, что вы натворите, придется тебе одному.

– Не нужно ля-ля, лейтенант. Мы друзья, а друзей не предают.

– Ну, ну! Рассказывай это своим малолетним товарищам, а я взрослый мужик и знаю людей. Запомни мои слова: когда вас подожмет милиция так сильно, что вы запищите как котята, тогда ты увидишь и узнаешь, что такое ваша дружба. В том, что это произойдет, я не сомневаюсь. Всех вы не запугаете, как мою жену.

– Спасибо за ключи, лейтенант. Надеюсь, я могу сейчас заняться своими делами? – тихо спросил его Садыков и, не дождавшись ответа, направился дальше по улице поселка.

Недалеко от спортивного зала его догнал Алмаз – один из «бригадиров».

– Привет, Марат! Это правда, что участковый отдал тебе ключи от спортивного зала?

– Правда. Вот они, – произнес он и достал из кармана ключи от подвала.

– Возьми их. Собери быстро «бригадиров», нужно поговорить, – приказал он Алмазу.

«Бригадиры» были в спортзале уже через полчаса. Вскоре к ним присоединились Дерябин и Антонов.

– Вот что, пацаны. Хочу вас обрадовать, План Дерябина удался. Мы не только вернули ключи от зала, но и заставили уволиться из органов внутренних дел нашего участкового. О чем это говорит? О том, что все люди одинаковые: и с погонами, и без них. Всем свойствен страх, и от него никуда не денешься, это природа.

Все громко зашумели, радуясь положительному исходу дела.

– Ребята! – громко произнес Антонов. – Послушайте, что я вам скажу. Да, нам удалось выдавить из поселка этого мента, и это наша первая большая победа. Пока Бог был к нам милостив, и менты никого из нас не упаковали. Но это временное явление. Чем жестче мы будем действовать, тем жестче будет реакция милиции на наши набеги. Кто-то из нас подсядет за хулиганство, и поэтому я предлагаю создать своеобразную кассу взаимопомощи, в которую мы должны вкладывать свои деньги для организации помощи товарищам. Как вы на это смотрите?

– Это что-то наподобие воровского «общака»? – спросил его Алмаз. – Я читал о таком в какой-то книге.

– Не столь важно, как мы его назовем, но в принципе, что-то похожее. Каждый должен ежемесячно вносить определенную сумму. Нам неважно, где вы их возьмете, дома или украдете, но внести обязаны. Предлагаю первые внесенные вами деньги передать родственникам Тухватуллина и Миронова. Пусть знают, мы всегда готовы помочь нашим товарищам, оказавшимся за решеткой.

– А что, я согласен, – громко произнес Садыков. – Мы ведь должны оказывать помощь своим товарищам по группировке.

– И я согласен, – поддержал его Дерябин. – «Общак» должен быть обязательно. Правильно говорит Антонов, что нас не должны волновать этические проблемы поступающих денег. Пусть бригада сама решает, где она будет брать деньги. Вы, посмотрите, что творится вокруг. Сколько чиновников и подпольных барыг жируют на ворованные у народа деньги. Почему бы не «напрячь» их немного, пусть поделятся с нами своими доходами. Я больше, чем уверен, что никто из них никогда не побежит жаловаться на нас в милицию. Ведь там их могут спросить, где они взяли такие большие деньги. Поэтому, можно смело трясти их.

Всем понравилась подобная идея добычи денег.

– Слушайте, ребята. Запомните одно: нельзя обирать человека до нитки, иначе он становится опасным, так как может заявить об этом в милицию. И еще, всегда все нужно брать взаймы. Хочешь забрать мотоцикл, бери, но говори при этом, что берешь на время, покатаешься и отдашь. Понятно?

– Да! – чуть ли не в один голос произнесли бригадиры. – Молодец, Женька. Мы согласны с тобой.

– Вот и хорошо, – громко произнес Дерябин, подняв руку вверх, успокаивая развеселившихся ребят. – Предлагаю назначить кассиром Алмаза. Он парень грамотный, окончил техникум, и считать, по-моему, умеет.

Все снова громко засмеялись.

– Сейчас все свободны. Обсудите эти вопросы с командирами пятерок.

Через минуту спортивный зал был пуст.

***

Дерябин шел домой, раздумывая над тем, что произошло буквально полчаса назад. Он был грамотным парнем и отлично понимал, что это означило. Теперь их молодежная группировка, созданная для защиты от ранее судимых жителей поселка, превратилась в самую настоящую преступную группировку и в том, что это произошло, больше всего виноват именно он. Это открытие сначала испугало его, но затем испуг сменился своеобразной эйфорией. Он моментально представил себя членом мафиозного клана, о котором он недавно прочитал в американском детективе Чейза. Евгений, мысленно представил себя крестным отцом созданного им клана. Перед его глазами тут же возникла радующая сердце картина, как он идет по улице поселка, люди учтиво здороваются с ним, показывают на него пальцем, со страхом провожая его фигуру взглядом.

Около подъезда его дома Евгения догнал Алмаз. Окликнув его по имени, он быстрым шагом направился к нему.

– Женя, подожди, я хочу с тобой поговорить. Мне нужен твой совет.

Дерябин остановился, поджидая, когда к нему подойдет Алмаз.

– Что у тебя?

– Скажи, Женя, что нам сделать с Айдаром? Он во время последней драки в Соцгороде первый сорвался с танцевальной площадки, и как бы бросил нас всех.

Он, внимательно посмотрел на Алмаза. Евгений на какой-то миг задумался, так как не знал, что ответить на столь непростой вопрос.

– Он у кого в бригаде? – тихо спросил его Евгений. – Почему ты спрашиваешь, а не «бригадир»?

– До сегодняшнего дня, Женя, он был у меня, – так же тихо ответил ему Алмаз. – Поэтому я и спрашиваю тебя об этом. Подскажи, как мы должны поступить с ним? Ты же знаешь, что он в принципе неплохой парень?

– Плохой или хороший, это не должность, Алмаз, – поучительно ответил он и, соврав для солидности, продолжил. – Я уже советовался по этому вопросу с Антоновым. Он за то, чтобы мы его «опустили», как это делается в местах лишения свободы. Однако, мы с Садыковым считаем, что твоя бригада должна «опустить» его немного по-другому. Я считаю, что вы всей своей «бригадой» должны это сделать на своей «стрелке». Вы должны помочиться на него и прекратить общение с ним. При встрече с ним любой из нас имеет полное право ударить его, чтобы он всегда знал, что он изгой и ему не место среди нас. Может быть, у тебя есть иное решение этого вопроса?

– Женя! А если он побежит в милицию?

– Думаю, не побежит. Он же не дурак и понимает, что за это мы ему поломаем ноги, чтобы не бегал, – ответил Дерябин и громко засмеялся над своей же шуткой.

– Женя, может, не стоит так делать? Я могу с ним поговорить по-хорошему. Он парень умный и должен все понять.

– Нет, Алмаз! Он должен быть наказан. Так надо. Это показательная акция. Все ребята должны усвоить, что бывает с теми, кто бросает своих друзей в трудную минуту. Иначе, завтра нас продаст очередной наш боец. Пусть все знают, что если они вступили в нашу группировку, то должны подчиняться общим требованиям и жесткой дисциплине. Если ты это не сделаешь сам, то завтра мы «опустим» и тебя.

– Но, он мой школьный друг.

– Алмаз, а разве мы не твои друзья? Может, кто-то силой привел тебя к нам? Ты сам пришел, добровольно. Если тебе дороже он, то можешь поступать так, как хочешь. Скажи спасибо, что эти слова не слышал никто из «бригадиров», а то они обиделись бы на тебя. Так что решай сам, как тебе жить дальше, с ним или с нами.

Дерябин вошел в подъезд дома и, поднявшись на второй этаж, выглянул во двор. Во дворе стоял Алмаз, размышляя над советом Дерябина. Сейчас он жалел, что обратился к нему за советом. Проводив его взглядом, Евгений поднялся на третий этаж, где находилась его квартира.

***

Министерство внутренних дел Татарской АССР. Начальник отдела Управления уголовного розыска Белов закончил оперативку и, взяв со стола ежедневник, направился на совещание к начальнику Управления. Открыв дверь, он быстро прошел в кабинет и, увидев свободный стул около окна, присел на него.

– Белов! Вы, почему опаздываете на совещание? – строго спросил его начальник Управления. – Надо уважать своих товарищей по работе.

– Извините. Проводил оперативку с сотрудниками, вот и задержался, – в ответ произнес он.

– Белов! Когда вы научитесь правильно планировать свое рабочее время? Это последнее замечание. Уважать нужно своих товарищей, которые ждут вас здесь уже десять минут.

– Еще раз извините, Константин Николаевич, – произнес Белов, поднявшись со стула.

Дождавшись, когда в кабинете установилась полная тишина, начальник Управления начал свой доклад.

– Товарищи! Сегодня наш министр был в Обкоме КПСС. Он доложил республиканскому руководству, что в Казани сформировалась устойчивая хулиганствующая группа молодежи, которая в течение лета организовала несколько массовых драк в местах отдыха трудящихся. Эта информация вызвала неоднозначную реакцию у руководства республики. Министра обвинили в том, что он сильно сгущает краски, что в наше время развитого социализма подобное практически невозможно. Первый секретарь обкома КПСС, громогласно заявил, что милиция пытается очернить нашу молодежь, которая героически трудится на комсомольских стройках нашей республики и всего Советского Союза.

В кабинете моментально повисла мертвая тишина. Все присутствующие на совещании начальники отделов невольно переглянулись между собой. Подобное заявление первого лица республики было столь неожиданным для них, что вызвало неоднозначную реакцию.

– Товарищ полковник! Мы же не говорим обо всей нашей молодежи, – произнес Балабанов. – Мы говорим об отдельных личностях из числа этой молодежи.

Начальник Управления взглянул на него.

– Вы умные люди, и без моих комментариев все понимаете. Всем вам, наверняка, известно слово «имидж». Вот руководство республики не хочет терять его, то есть быть хуже других регионов. Сами понимаете, если оно признает наличие в столице республики подобной группировки, с него спросят в ЦК КПСС за плохую работу Обкома КПСС и ВЛКСМ. Поэтому здесь все ясно и рассчитывать на понимание сверху не стоит. Следовательно, с сегодняшнего дня мы изымаем из нашего лексикона такое понятие, как «организованная преступная молодежная группировка». Это понятно?

Все невольно посмотрели на начальника Управления уголовного розыска, ожидая его комментариев.

– Однако, – продолжил он, – несмотря, на мнение сверху, мы с министром решили, что с сегодняшнего дня мы начнем более активную оперативную разработку этой группировки. Будем документировать все их преступления, изучать состав группы, выявлять лидеров и так далее. Я думаю, что придет время, и все подобные наработки нам здорово пригодятся, так как мы с министром считаем, что эти хулиганские вылазки скоро перетекут в настоящие преступления, то есть убийства, грабежи и разбои. Поэтому вам, Белов, я приказываю завести оперативное дело по этой группировке. А вас, товарищи, прошу принять меры по привлечению к работе молодых ребят, входящих в эту группировку. Думаю, что не все же там отморозки. Если задача ясна, все свободны.

Начальники отделов и отделений Управления направились по своим кабинетам.

***

Автобус марки «ЛАЗ» резко дернулся, а затем остановился метрах в пятистах от вещевого рынка, именуемого в народе «Сорочка». Из автобуса с шумом и смехом вышли около пятнадцати молодых парней. Разбившись на три пятерки, они направилась на рынок.

Заканчивался октябрь. Стояла настоящая осенняя погода. С самого утра шел мелкий противный дождь, и сильные резкие порыва ветра гнали по лужам желтые листья, которые чем-то напоминали корабли, оставленные экипажами. Листья беспомощно крутились на водной глади, наползая друг на друга. К вещевому рынку вела узкая утоптанная сотнями ног тропа, по обе стороны которой стояла непролазная грязь. По большим и глубоким лужам, застревая в грязи, медленно двигались одиночные машины, в которых местные спекулянты везли на рынок свой товар.

Сам рынок делился на несколько частей. В дальнем от дороги углу торговали старыми поношенными вещами. Отдельной кучкой стояли продавцы, торгующие скобяными изделиями. Там можно было купить все, начиная от старых ржавых гвоздей и кончая крадеными золотыми украшениями. Однако основную часть рынка составляли торговцы новыми модными и дефицитными, на тот момент товарами. Особым спросом у покупателей пользовались американские джинсы, шотландские мохеровые шарфы и головные уборы под названием «Москвички», пошитые из меха нерпы. Все эти вещи считались особо престижными у городской молодежи и стоили по тем временам довольно дорого. Цена американских джинсов колебалась в пределах 250–280 рублей, в зависимости от фирмы–изготовителя, и многим приходилось копить по нескольку месяцев на престижную покупку.

Продавцы приезжали на рынок очень рано, чтобы выбрать более сухое и удобное место. Товар, как правило, выкладывался на коробки или специальные приспособления, сделанные из ящиков, чтобы проходившие мимо них покупатели могли не только увидеть весь ассортимент товара, но и по достоинству оценить его. Действующее законодательство запрещало торговать на рынке новыми вещами, но он был, на то и закон, чтобы его обходили стороной. Несмотря на постоянное присутствие на рынке сотрудников ОБХСС, торговля новыми вещами не только не скрывалась, а, наоборот, всячески рекламировалась. Многие продавцы боялись выкладывать весь товар и продавали по одной вещи, но все знали, что в стоявшей рядом машине можно было найти не один десяток.

Приехавшие на рынок парни шли группой, расталкивая попадавших им навстречу людей. Высказывающие недовольство люди, тут же падали в грязь от хорошо поставленных ударов, спортивного вида ребят. Их, как правило, не добивали, так как никто из «тяпляповцев» не хотел лезть в жирную и черную грязь. Видевшие все это, беспрекословно освобождали им дорогу и радовались, когда те исчезали среди толпы продавцов и покупателей. Это был не первый их приезд на рынок, и многие торговцы знали их не только в лицо, но и по именам.

– Мужик, почем твои джинсы? – обратился один из парней к торговцу, предлагавшему покупателям джинсы фирмы «Ли».

– Что, понравились? Покупай! Отдам за два пятьдесят, – весело улыбаясь, ответил продавец, конечно, подразумевая двести пятьдесят рублей. – Бери, парень, джинсы, не пожалеешь. Смотри, все лейблы на месте, чистая Америка.

– Да, врешь ты, «лаврушечник»! Американцы никогда не шили подобные джинсы. Скажи, у тебя только одни штаны или есть еще? Мне нужен сорок восьмой размер. Да и сестре я бы тоже купил, если у тебя есть сорок четвертый размер.

– Слушай! А ты случайно не из БХСС? Все пытаешь, есть у меня еще штаны или нет? Вот мерь, если хочешь купить, покупай. Если нет денег, то проваливай и не загораживай обзор. Видишь, из-за тебя люди проходят мимо товара.

Парень улыбнулся и, повернувшись к своему товарищу, произнес:

– Коля! Тебе нравятся эти джинсы? Что не купить за два с половиной рубля?

– Штаны, как штаны. Отдай ему два пятьдесят, и пошли дальше. Видишь, наши ребята уже где, – произнес он и указал ему рукой.

– Барыга ты, а не мужик. Даже цену сбросить не хочешь.

– Давай, проваливай, парень. Ты сначала заработай такие деньги, а уж потом приходи сюда и торгуйся. Ходят здесь всякие, не дают нормально торговать, – в сердцах произнес продавец.

Парень полез в карман и, достав оттуда деньги, отсчитал ему два рубля и пятьдесят копеек. Он сунул деньги в руку продавцу, вырвал из его рук джинсы и направился дальше.

– Ты что делаешь! – закричал мужчина и схватился за джинсы. – Ты что, с ума сошел? Что ты мне суешь свои два с половиной рубля? Они стоят двести пятьдесят рублей, а не два пятьдесят!

Он еще что-то хотел сказать, но сильный удар в челюсть заставил его замолчать. В ту же секунду двое молодых парней начали избивать его ногами. Мужчина крутился в грязи, закрыв голову и лицо руками. Неожиданно, словно по команде, парни прекратили его избивать и, смешавшись с толпой покупателей, скрылись от спешивших к месту драки сотрудников милиции. Прибывший наряд милиции помог мужчине выбраться из грязи и сопроводил его в опорный пункт милиции.

–Что случилось? – позевывая, спросил его сотрудник милиции. – За что тебя били?

– Ограбили меня, товарищ милиционер, – произнес продавец. – Эти двое отобрали у меня джинсы.

– Успокойтесь, гражданин. Давайте, все по порядку. Кто вас ограбил? Приметы грабителя.

Продавец начал быстро описывать его. Записав приметы грабителя, дежурный милиционер передал их оперативникам, сидевшим в соседней комнате. Прошло минут сорок, и в дежурную часть опорного пункта завели молодого парня, под мышкой которого были джинсы «Ли».

– Вот он сволочь! – закричал продавец и вскочил со стула. – Это он отобрал у меня джинсы.

– Да сядьте вы на место, – вяло произнес дежурный. – Раньше нужно было дергаться, а не теперь.

– Откуда у тебя эти джинсы? – спросил парня дежурный. – Этот гражданин утверждает, что вы силой отобрали у него эти штаны. Это правда?

– Почему отобрал, товарищ милиционер. Он мне продал, а я купил, – коротко ответил парень. – Вот у этого мужика и купил, что сидит рядом.

– Как купил? Он говорит, что ты отобрал у него джинсы.

– Как отобрал? Я же ему заплатил за них столько, сколько он назвал.

– И сколько ты заплатил?

– Я его спросил, сколько стоят эти джинсы? Он мне ответил, что они стоят два рубля пятьдесят копеек. Здесь же рынок, и каждый продавец вправе сам оценивать свой товар. Я достал деньги и отдал ему. Рассчитавшись с ним за товар, я взял джинсы и пошел. Но, он вдруг налетел на меня и стал отбирать у меня проданные им джинсы.

– У них целая шайка! – закричал продавец. – Его друзья напали на меня и стали меня избивать.

– Какие друзья? Я здесь один и никого не знаю.

В дежурную часть вошел начальник отделения ОБХСС Советского района Лихачев. Взглянув на испачканного грязью продавца, он невольно улыбнулся.

– Что, Валиев, я слышал, обманули тебя? – поинтересовался он у продавца. – Как же ты так промахнулся с ценой, что продал джинсы за два с половиной рубля? Ты, главное, не переживай, у тебя это, наверняка, не единственная пара.

Взглянув на парня, он сел рядом с ним и, достав из папки лист бумаги, приготовился писать.

– Фамилия? – спросил оперативник у парня.

– Степанов Игорь Алексеевич, – четко ответил парень. – Скажите, а зачем вы все это записываете? Разве я в чем виноват?

– Ты здесь дурочку не изображай! Где ты видел, чтобы американские джинсы стоили два с половиной рубля?

– В том-то и дело, что нигде, гражданин начальник. Поэтому сначала очень удивился, а затем обрадовался, когда этот человек назвал цену. Скажите, а вы бы сами не купили эти джинсы за такую цену?

– Нет, Степанов! Потому, что я знаю реальную цену этим штанам.

– И сколько они стоят? Насколько я знаю, в магазине «Березка» в Москве они стоят от силы сто рублей. Вот и спросите тогда у гражданина, почему он продает их за двести пятьдесят рублей? И вы еще хотите из меня сделать крайнего?

– Ты сам, откуда будешь? – поинтересовался у него оперативник.

– Я? С «Тяп-Ляпа». А что?

– А ничего, Степанов! Забирай свои два с половиной рубля и катись отсюда! Понял?

– А, как же мои штаны? Они мне очень понравились!

– Они останутся здесь. Давай, парень, вали отсюда, пока я добрый.

Степанов вышел из дежурной части опорного пункта и молча, направился к автобусу, около которого стояли его друзья.

– Как дела? Много «настригли»? – поинтересовался он у ребят.

– Не очень, – ответил один из них. – Сегодня здесь полно ментов, особо не разойдешься.

– Не расстраивайтесь, это только начало. Вы можете ехать домой, а мы с Ринатом и Ильей проводим до дома того барыгу. Посмотрим, как он запоет без милицейского дирижера.

Ребята сели в автобус, а Степанов и двое его друзей остались на рынке.

***

Рашит Валиев возвращался домой в приподнятом духе. Несмотря на неприятный инцидент с джинсами, ему удалось продать еще две пары штанов. Единственно, что его огорчало, – сильно испачканная грязью импортная куртка, которую он надел впервые. Еще раз, взглянув на испачканную куртку, он вошел в подъезд своего дома.

– Мужчина! – окликнул его парень, вошедший в подъезд, вслед за ним. – Вы не подскажете, в какой квартире проживает Вячеслав Сашин?

Валиев остановился и стал мысленно перебирать фамилии живущих в этом подъезде людей.

– Вы знаете, такие здесь не живут, – ответил он. – Вы, наверняка, что-то напутали, молодой человек.

– А, где живешь ты, сука? – произнес парень и уперся ножом ему в живот. – Кричать не советую, просто изрежу на куски.

Кровь прилила к лицу Валиева, когда он заметил, как в подъезд вошли еще два парня, в одном из которых он узнал того самого молодого человека с рынка.

– А, мы вот решили навестить тебя. Чего молчишь? Может быть, ты не рад гостям, – спросил его Степанов. – Ты, сука, побежал за помощью к ментам. Вероятно, рассчитывал, что они меня посадят?

Валиев хотел что-то сказать, открыл рот, но не смог произнести, ни слова, так как во рту пересохло, и от страха язык отказывался ему повиноваться.

– Нехорошо держать гостей в коридоре. Может, пройдем к тебе в квартиру, там и поговорим по душам?

– Да, – еле выдавил из себя Валиев. – Конечно, заходите.

Трясущимися руками он открыл дверь своей квартиры, вошел первым и остановился у порога.

– Где ты прячешь деньги? – спросил его Степанов. – Наверняка, где-нибудь под матрасом.

– У меня нет денег, – еле слышно прошептал хозяин квартиры. – Я человек бедный, довольствуюсь малым.

Степанов, молча, снял с тумбочки цветной телевизор и демонстративно бросил его на пол. Раздался сильный хлопок. Кинескоп телевизора, не выдержав удара, разлетелся на мелкие кусочки. Следующее что разбил Степанов, была большая напольная хрустальная ваза.