«Если бы человек знал будущее, он пренебрегал бы настоящим, воля его не была бы так свободна. Он или бы совершенно не заботился о будущем, зная, что оно должно произойти, или старался бы всё сделать, чтобы помешать ему. Бог не пожелал этого в тех видах, чтобы каждый содействовал исполнению вещей даже тех, которым человек желал бы воспротивиться; так и ты, сам того не подозревая, готовишь события, которые происходят в твоей жизни».

– В таком случае, зачем же иногда бывает откровение будущего?

«Это бывает тогда, когда предварительное знание должно облегчить исполнение события. Кроме того, часто это бывает испытанием. Ожидание события может возбудить мысли более или менее добрые. Если человек будет знать, например, что получит наследство, которого не ожидает, в нём может пробудиться чувство жадности, желание поскорее получить наследство, чтобы насладиться земными благами, и при этом он может желать смерти того, кто его обогатит. Или же, напротив, перспектива эта возбудит в человеке хорошие чувства и благородные мысли. Если предсказание не исполняется – тут другое испытание: как человек перенесёт разочарование. Но, тем не менее, ему всегда вменяются в заслугу или в вину те хорошие или дурные мысли, которые породит в нём вера в событие».

– Так как Богу известно, падёт ли человек в таком-то испытании, то зачем же Он подвергает его этому испытанию?

«Это всё равно, что спросить, отчего не создал Бог человека совершенным; поэтому, чтобы достигнуть возмужалости, человек должен пройти через состояние детства».

Книга Духов

* * *

Как-то в феврале, проснувшись поутру, я заметил, что не бреюсь и не выхожу из дома уже третьи сутки. Не надо сразу думать, что на моём усеянном окурками столе валялись грубо вспоротые консервные банки, под столом катались разнокалиберные бутылки с остатками спасительных капель, а меня разбудил подвернувшийся под бок позавчерашний сухарь. На столе у меня лежала очень ценная книга, которую мне надлежало вернуть в отведённый мне срок. Книгу эту об истории русского народа, написанную одним из наших академиков, не то изъятую из продажи, не то запрещённую к переизданию, уже невозможно было купить. Теперь она была прочитана, и все заметки сделаны. Я вспомнил, что сегодня шестнадцатое число, – день Рождения отца, и просто так заглянул в карманный гороскоп, который покупал от случая к случаю. Так просто, чтобы задним числом проверять качество предсказаний по звёздам. Из него я выяснил, что наступившим днём должен увидеться с родственниками. Там было написано и что-то ещё, но зашипевший на огне кофе заставил отложить гороскоп и бросится к плите. «Интересно, – подумал я, – а если никуда не выходить, сбудется предсказание или нет? Я слышал, что секрет точных астрологических предсказаний о наступлении неизбежного события был утерян многие столетия назад. Поэтому современные астрологи, как гласит их профессиональный анекдот, должны уметь не только обосновать предсказываемое событие, но и объяснить, почему опять не сошлись концы с концами. Придётся наведаться к брату, больше не к кому. Всё равно собирался. Поддержим отечественную астрологию».

Я пил кофе, глядя в оконную темень, и слушал придурковатые хохмы ди-джеев, заверивших, что уставших от рекламы радиослушателей ждёт, наконец, аж четверть часа бесперебойных хитов, однозвучно крутившихся наподобие шарманки. Своими балагурными интонациями и каламбурно-цитатным языком радиоведущие давно перещеголяли репортёров в теленовостях. Позавтракав, я принялся за переделку двух лекций, – надо было кое-что в них сократить, снабдить их новыми цитатами и примерами, привести к месту свежий анекдот для разрядки аудитории и органичнее связать прежний материал с обострившимися проблемами современности. Когда я закончил работу, несколько оригинальных идей и вырезок осталось в папке не оприходованными, – лекция не безразмерна. Этой работой я занимался почти каждый день, записывая на всяких клочках бумаги стоящие мысли. Моя папка представляла собой методическую кладезь и никогда, в отличие от меня, не худела.

Настало время обеда, в меню которого суп, борщ, щи и бульон не значились. «Повару и официанту снова можно закатить скандал», – отметил я. По телевизору вместо погоды на сегодня уже передавали метеосводку назавтра, а затем послышались песни. А в песнях, которые мне нравились, я, прежде всего, любил слова, а не всякие «муси-пуси» или немую подтанцовку и нелепое рукоплескание с микрофоном. И тем более, не клипы, декорации которых напоминают демонстрацию внутреннего мира душевнобольных. Каков спрос – таково и предложение. Больше всего я любил группу Любэ и ещё, может быть, двух-трёх певцов. Мне казалось, что будь я лет на десять-пятнадцать постарше, мог бы сдружиться с Николаем Расторгуевым и в тайне мечтал познакомиться с этим парнем, хотя фанатом, вообще, не был и личных кумиров для себя не сотворял – ни политических, ни футбольных. Но слушая песни Любэ, я испытывал сильную и непонятную ностальгию. Не зря Президент поздравлял солиста группы с юбилеем. «Неужели о личности нельзя судить по её песням?» – постоянно спрашивал я себя.

Выходя из дома, я часто брал с собой старенький кассетный плеер. Он вполне заменял мне «фанерные» концерты в залах, набитых фанатиками. Слушая его в дороге, я скрашивал долгие передвижения по городу, отвлекаясь от сосредоточения на раздражающей ерунде. Так делали многие. Но благодаря этому плееру, я когда-то по-настоящему выучил иностранный язык. Этому я был обязан своему брату, который учил языки тем же способом – на улице и в метро. «Главное – произношение, – говорил он. – А „читаю и перевожу со словарём“ обычно пишут в анкетах все. Так что выбирай сам, какую кассету слушать, идя по городу. Зато во время, сэкономленное на подготовке к экзамену, сможешь делать всё, что хочешь. Да ни одному путешественнику компас не заменит знание языка».

Брат хорошо умел убеждать. Резонно. Тем более, что если вы не знаете, в каком направлении ваш дом, компас не поможет. – Азимут нельзя взять, а расспросить аборигенов всегда можно.

– А какое у меня произношение? – спросил я однажды, учась в старших классах школы.

– У тебя комбинация сибирских наречий с вульгарными столичными интонациями тинейджера – и без фоноскопии ясно. Не обижайся. Если у шпиона будет такой акцент, его поймают или выгонят с работы.

– А какие качества у шпиона должны быть?

– В шпионы собрался? Там большой конкурс – не пройдёшь. Двадцать человек на место. Но могу рассказать о том, что пишут плохим шпионам в производственных характеристиках их начальники.

– ??

– Например, – быстро возбудим. Легко вызвать на возмущение, протест и бурное возражение. Мгновенно поддаётся на провокацию, вызванную несогласием собеседника. Просто абитуриенту рассказывают старый, надоевший всем анекдот и смотрят, – посмеётся он над ним или начнёт разочарованно реагировать. Как ты раньше, когда родители тебе говорили, что купят велосипед или коньки в следующем году.

– А ещё?

– Не умеет принимать адекватных решений в экстремальных ситуациях при дефиците времени. Как ты, когда неожиданно узнаёшь, что завтра у тебя контрольная по математике. Или настаивает на явно ошибочных решениях и проявляет недюжинное упорство в очевидно безнадёжных ситуациях. Совсем как ты, когда играешь с приятелем в шахматы.

– А ещё?

– Ну, игнорирует объективную оценку стечения обстоятельств, сформулированную третьими лицами. Я бы тебе написал именно такую характеристику за прошедший учебный год.

– А что тогда самое главное для шпиона?

– Главное? Выпить маленькими глотками русской водки за столом с врагами за свою победу как в фильме «Подвиг разведчика».

– Да ну тебя. А что ещё?

– Это, вообще-то, называют самообладанием. Но ещё никогда нельзя носить тёмные очки, низко надвигать шляпу, поднимать воротник плаща, оглядываться и подсматривать из-за угла. Никто не должен сразу узнать, что ты шпион, понял?

– Правда, что ли?

– Тогда какой толк будет от шпиона? Всё, что я тебе сказал, – правда. Могу добавить, что шпионы и охотники за ними должны читать не только классику, но и детективы. А ты пока даже учебники читать правильно не научился. Смотришь в книгу и видишь, что экзамены ещё далеко. Потому что твоя книга завёрнута в обложку учебника истории…

Мне всегда было интересно говорить с братом, даже когда он пересказывал художественную литературу, – я много раз ловил его на этом. Ну, хватит, я слишком увлёкся вопросами внутрисемейного воспитания, а пришла пора высунуть нос на улицу.

Я взял книгу, чтобы вернуть её туда, где мне её дали, засунул кассету с песнями Распутиной в плеер и вышел из дома. Лёгкая февральская вьюга напомнила мне детские годы в заснеженной Сибири. Прогнозу астрологии о встрече с родственниками я решил последовать ближе к вечеру. Подумать о том, что кроме астрологического прогноза существуют и прочие, мне в голову не пришло, потому что сегодня меня интересовал лишь прогноз метеорологический.

По дороге мне почему-то вспомнилось прочитанное три-четыре года назад. Уж очень оно расходилось с идеями двухтомного труда, который я собирался возвратить сегодня. В одной цинично написанной книжке, где автор наперегонки «с запущенной в разнос империей» (его выражение) торговал методами, которыми действует его и, видимо, любая разведка мира, во введении было сказано, что Чингисхан под влиянием навязчивой идеи, уничтожил ряд цивилизаций, но почитается национальным героем в современной Монголии, Наполеон угробил сотни тысяч солдат ради своих амбиций, но запомнился как романтическая и уважаемая личность. И, дескать, возможно, через некоторое время в таком же стиле будут преподносить и Гитлера, и Сталина (да кто бы стал спорить, что из истории не извлекаются уроки или извлекаются, но не те?). Автор, выпустивший свой опус недавно, отмечал справедливость иезуитского тезиса о том, что цель всегда оправдывает любые средства, а грязноватые (его слово) методы, представляемые им, рассчитаны на тех, кто не прошёл спецкурсов в спецзаведениях, но должен делать то же самое. Должен, поскольку, видите ли, времена такие наступили, – сама империя в разнос пошла.

Для «ломания воли человека» представителям служб безопасности отечественного бизнеса, детективных и охранных агентств (кому и было адресовано всё это) «в борьбе против конкурентов, преступников и госструктур» (!) рекомендовалось, в частности, «промазывание половым членом по губам», «макание головой в ведро с дерьмом», «принуждение совершить подлость по отношению к близким» или «полное лишение сна». Весьма подробно, будто для «чайников», описывались способы вымогательства и шантажа в зависимости от поставленной цели. Ну, и ещё несколько сот подробнейших рекомендаций из современного арсенала сотрудников спецслужб, включая детальные советы раздела по «залеганию на дно» от тех же «конкурентов, преступников и госструктур». И многие другие любые интересные советы для любого, против любого, которые обязательно пригодятся в борьбе за место под солнцем любому. Круче правил игры в «казаки-разбойники» или «зелёных и синих». Один подраздел о роли научно-технического прогресса в разделе о воздействии на человека пыткой чего стоил! Опричники Ивана Грозного и Феликса Железного отдыхают. Тут и ультразвук, и инфразвук, сверхчастотные и торсионные излучения, какие-то ударные волны, электрошок и нижепороговое аудиовизуальное раздражение. И, конечно, химические пилюли от утаивания истины. Как говориться, были бы деньги, а нет – возьмите не менее эффективное ржавое ведро. Так что средний и малый бизнес тоже в стороне не останутся. Кстати, одним из способов защиты от пыток назывался «выход в астрал» из тела приёмами буддийско-даосского транса. «Странно», – подумал я, прочтя это, так как раньше никогда не задумывался над тем, что в разведке или контрразведке (им и была посвящена книга) служат не только узколобые материалисты. Ну что ж, кичливые профи спецслужб имели право на преимущество перед остальными. Они считали всех прочих лохами, и это было больше, чем правда. С первой до последней страницы книги присутствовала психология, ни в медицинском, ни в педагогическом вузе не изучаемая. Но автор мог быть спокоен – гостайну он не выдал, а наоборот, «помог» обществу. Вот только нужно ли и в без того больное общество тащить это ржавое ведро? И не слишком ли много развелось малоизвестных актёров, желающих подзаработать, набросив белый халат, и навязывающих свои снадобья, от которых больному становится всё хуже?

Может, зря я так на него взъелся? Людям всякая чернуха уже надоела, многие мимо проходят. Нет, не зря. Я давно усвоил: то, что следует знать, не обязательно любить, и кое на что внимание обращать надо. И я не о подробно изложенных средствах и методах рассуждаю (учебно-практическое пособие для профанов всё-таки), которые циничнее и грязнее самой жёсткой порнухи и некоторых зарвавшихся политиков (какова их политика – таково сейчас и концентрированное выражение нашей экономики), а об упомянутых выше именах. Меня удивило не только и не столько содержание пособия – таких было навалом, и их бы хватило для спецбиблиотеки при открытии первой частной разведшколы, – сколько поразила другая фраза автора из этого введения. Иной читатель на моём месте, торопясь заглянуть на последующие страницы, не обратил бы на неё никакого внимания, но я был историком, и не мог этого не заметить. В ней утверждалось, что «те, кого вчера считали гнусными преступниками, сегодня объявляются мудрейшими предпринимателями, а те, кого сегодня запишут в террористы, возможно, завтра станут украшением нации». Можете мне верить или нет, – такое я вычитал впервые. Это был редчайший случай проявления крайнего цинизма, которого старались избегать даже самые известные истории законченные циники, а я перечитал их почти всех. Нет, конечно, то, что этот пенсионер ляпнул одиннадцатитысячным тиражом из своей отставки или запаса, мне было известно и без него. И если он выходец из спецслужб, то умел применять информационно-аналитические методы, используемые в историографии, и знал о диапазоне полярных оценок роли личности в ходе смены исторических эпох не хуже меня. Но автор явно не хотел и не пытался искать различий в категориях добра и зла, справедливости и беспредела, несмотря на то, что его служба согласно Боевому Уставу продолжается при любом режиме. А Устав этот, между прочим, не расписание электричек и не пенсионные льготы, вставшие государству поперёк горла, он кровью выверен – и своей, и чужой, почему и незыблем. Даже по сравнению с Конституцией. Неужели этот бывший генерал или полковник столь беспринципен потому (ах, да, среди них «бывших» не бывает, это ведь не лётчики или танкисты), что во всей истории сумел разглядеть славу и почести, оказываемые лишь мерзавцам? Я даже не хочу обсуждать другие его высказывания, например, о том, что всяк желающий, вооружённый этим руководством, способен «стать всемогущим Богом» и заставить другого человека делать всё, что потребуется. Или до выхода на пенсию он мыслил о Боге и человечестве диаметрально противоположным образом? Что это? Подмеченная со стороны недоступная миллиардам людей ушедших поколений диалектика добра и зла вселенского масштаба или лицемерное самооправдание в стремлении предложить свой товар всем желающим? Высокомерное оправдание ничтожества и цинизма или голая правда Природы, в которой, по мнению автора, с позиций Вечности, нет никаких различий между добром и злом? А нет ли? Если Природа и есть Бог, не слишком ли самонадеянным будет замахнуться на Него, желая стать повыше Всевышнего? Этот же вопрос не давал мне покоя, пока я три дня до глубокой ночи листал с карандашом книгу об истории своего народа. Тогда у меня появилось чувство, что для того, чтобы понять это, мне не доставало чего-то важного, но чего – я не знал.

Мы можем продолжать всенародно любить полковника ГРУ Исаева или генерала Константинова из контрразведки КГБ, сыгранных Вячеславом Тихоновым, но в жизни они должны оставаться на незримом фронте. Потому что проповеди этих «генерал-полковников» о системе взаимоотношений между ближними, обществу не нужны. Оно уже слышало их каких-нибудь лет двадцать с небольшим назад, запивая укрепление дисциплины дешёвой водкой. А если вы не согласны, приведу последнюю цитату из того пенсионера: «Мощь интеллекта не аналог морали, так же как не стыкуется с моралью истинный профессионализм». Это как раз тот профессионализм, которым мы так наслаждаемся, с умилением и гордостью глядя на легендарного супермена с лицом популярного артиста, и упиваясь тоской по патриотизму. До анекдотов, до абсурда. Забавно, что чужие шпионы и контрразведчики в книгах и фильмах изображены такими, какими на самом деле были и свои. И кто же из них лучше умел отделять злаки от плевел? Возможно, и прав был самый главный американский шпион Аллен Даллес, в своё время сказавший, что достаточно сделать верующими в Бога хотя бы половину населения Советского Союза, и будет свергнута Советская Власть. Не зря же мы расстреливали попов, переплавляли колокола и в храмах хранили картошку…

Синяя московская метель не прекратилась и тогда, когда я нажимал на кнопку звонка у квартиры брата. Дверь открылась. На пороге стояла его жена Галя.

Я поздоровался:

– Я поэт, зовусь я цветик, от меня вам всем приветик!

– Нужен лишь один привет, – мужа с дочкой дома нет, – неожиданно в рифму ответила она. – Проходи и отряхнись. Я купила тебе новые тапочки.

Я стряхнул снег с куртки и снял её. Тапочки пришлись в пору.

– В индивидуальном гороскопе на сегодня мне предначертано свидание с родственниками. Согласно ему в вашем доме для паломника появляется новая обувь. К чему бы это?

– Старая порвалась. Мой руки.

– Ясно. Слепое неверие в астрологическую науку. Ты читаешь гороскопы?

– А что я в них найду? Там пишут, когда проворачивать сделки в банке, покупать-продавать недвижимость и землю, ходить в казино и посещать салоны красоты вместе с собакой. Такие гороскопы стали сочинять… ну, не для всех. Пишут, когда вкладывать, когда получать, ходить на презентации и по бутикам. И даже, когда связываться с зарубежными партнёрами. Всё это от лукавого.

Галя скептически относилась к астрологии и всему прочему, что не принимала церковь, материалисткой не была и религиозные праздники уважала.

– Нострадамус писал, что тщеславие магии подвергнуто осуждению Священным Писанием, а для юдициарной астрологии сделано исключение. Именно с её помощью, благодаря Божественному откровению, им были написаны центурии и катрены. Так что лукавый не вправе что-то запрещать или разрешать.

– Ну и что? Садись за стол.

– Хорошо, к примеру, у мамы есть огород?

– Ну, есть. В Ступино. А что?

– Вот. А когда она будет сажать огурцы, – по астрологическому календарю в газете или в удобное для себя время?

– Когда соседка сажает, – у неё всегда хорошие огурцы растут. И помидоры.

– Да-а. В этом доме астрологической правды не добьёшься. У вас даже новые тапки появляются, когда старые рвутся. А когда рвутся? – вот в чём извечный вопрос.

Галя умела заменять исчерпанную тему в любом разговоре новой, как и положено учителю младших классов. Такие же извечные вопросы, как о дураках и дорогах, вызывала обычная средняя школа – с директором, завучем и учителями с одной стороны и с учениками и родителями с другой. Отметив далее, что вот я, мол, и умный, и свободный (тут, конечно, подразумевалась моя свобода от основных социальных связей – постоянного места работы, а иногда и жительства, и женской привязанности) и, вообще, кандидат исторических наук (опять её правда), она сделала интересное высказывание. Не мог бы я пока, «хотя бы», составить генеалогическое дерево нашей фамилии. И желательно в рамках столетия или, ещё лучше, «хотя бы» применительно к обозримому времени. А то, вон у Ленки в школе дали домашнее задание: нарисовать максимально густое дерево сородичей из как можно далёкого прошлого, начиная от…

– От наскальной живописи соплеменников и охоты на мамонтов, что ли? – перебил я её, так как мне немедленно захотелось уточнить, как она понимает историческую обозримость. – Такие деревья, насколько я знаю, охватывают период не двадцать-тридцать лет.

– Да что такое для вас, историков, двести, триста или даже тысяча лет? – проворковала Галя. – Так, – семнадцать мгновений весны. И потом, говорят, что все мы родственники на земле в каком-то поколении.

Я задумался об изменившихся требованиях, предъявляемых к нынешним ученикам. Лена, действительно, была умной девочкой, и родители хотели, чтобы она поступила в МГУ, однако, эти семейные планы, к сожалению, зависели не только от способностей ребёнка, но и от кошелька родителей будущей абитуриентки.

– Всего лишь в четырнадцатом, – с опозданием ответил я, выйдя из задумчивости. Но алтайцы, например, по традиции обязаны знать своих предков до седьмого колена. Они считают, что в противном случае жизнь их потомков в последующих поколениях не будет иметь смысла.

– Вот видишь, ты столько знаешь и справишься.

– Ну-у, – начал я и что-то промычал, прихлёбывая чай. – Кажется, у меня в домашней библиотечке была какая-то книжка, связанная с генеалогией. Там даже чьё-то дерево приведено. Могу выдать, но в тайны древнего рода не посвящён и имена своих шуринов и деверей я, как Наф-наф, усвоил не лучше, чем мой братец Нуф-нуф. А внучатые племянницы, троюродные бабушки и кузины необъяснимостью терминологии наводят на меня ужас. И, вообще, дальше понятия определения или определения понятия ближайшей племянницы я не ушёл, и то благодаря вам. И кроме того, тут нужен специалист, а проктолог не обязан замещать стоматолога, даже если что-то у кого-то сильно болит.

– Нарисовал бы генеалогическое дерево – своим детям бы пригодилось. Ты историк или где? И, вообще, мы ждём, когда ты женишься.

– Как это – нарисовал? Это что – дерево у домика с фабрично-заводской выставки «Рисуют наши дети»? И потом, я не хочу жениться, а хочу учиться, – пытался острить я. – Вот у брата три диплома о высшем военном образовании и ещё один гражданский – от Плехановки. А у меня с этим делом сущий дефицит.

– Верно. Чтобы мало зарабатывать, надо много учиться, как в том анекдоте про нового русского, который устраивал своего отпрыска в большую жизнь, – улыбаясь, ответила Галя. – Но в наше время таких заданий на дом школьникам не задавали.

– Угу. Нынче в школе пятый класс вроде института. Хотя песенку об этом пели ещё до моего рождения.

– Но как педагог я согласна. История семьи, ячейки общества и история родины помогают воспитанию растущих поколений.

– Ну, это две совсем разные истории, хотя бы потому, что брак и семья основываются на взаимном уважении и любви. Если только это не гарем, за который ратуют некоторые государственные мужи с первобытными замашками.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Конечно, правильно, что в школе дают такие домашние задания. Ведь Россия занимает первое место в мире по числу убийств родителей своими детьми. А ребёнку надо объяснить, что его папа и мама тоже были маленькими, дедушка с бабушкой когда-то были молодыми и не болели. А если бы не было его прабабушек и прадедушек, то не было бы и тебя, наше любимое чадо. И ещё у тебя были всякие пра-пра -, которые, если бы смогли дожить, тоже любили бы тебя, а ты их. Но не было в их времена ни компьютера, ни чупа-чупса на палочке, потому что, возможно, они жили в сказочных замках, посмеиваясь над интернет-сидельцами и геймерами, и играли совсем в другие, не виртуальные игры. И вот, когда ты вырастешь, обязательно узнаешь, кто были твои далёкие предки, и, может быть, если, конечно, будешь хорошо учиться, найдёшь тот старинный замок, где они жили. Потому что главное в нашей жизни – это твои близкие и родные и все люди вообще – с их бабушками и дедушками. Это и есть твоя настоящая Родина. Поэтому её и защищают.

Я тряхнул головой, удивляясь, как за секунды в ней пронеслось сразу столько мыслей, да ещё таких чётких и последовательных. Внезапно я осёкся, прервав поток своих педагогических измышлений. Чего это я?

– Ну, ты даёшь? Не всякий учитель так сможет выразиться.

Полёт моей разнузданной педагогической фантазии внезапно иссяк, и я сказал:

– Просто для меня погас свет в конце какого-то длинного тоннеля, по которому я шёл как осёл за морковкой. Один рыжий тип отключил. И я оглянулся вокруг: вроде темнее, а видно больше. Как будто стоишь на столе и смотришь сверху. Если когда-нибудь у меня будет ребёнок, я не стану его останавливать – пускай он лезет на стол. Только присмотрю, чтобы не упал. Все мы должны карабкаться на свой стол. А тот рыжий тип ещё заявил, что такие как он, пришли надолго…

– Будет, будет… – начала, но не договорила фразу Галя, так как дверь тут же открылась, и в квартиру вошли мой брат с дочерью, которая кроме гимназии с «уклоном» занималась ещё и в музыкальной школе.

– Привет! – прокричала племяшка как на детском утреннике.

– Здрастье, – по-вечернему отреагировал я. – Твой «ненавистный инструмент» пришла пора настроить, – добавил я, имея в виду пианино. – А то как же ты для меня сыграешь «Мурку»? Вот я в твои годы играл на дедушкином аккордеоне, а твой папа скрипел на скрипке… Эх, как сказал бы неизвестный мне поэт-бойскаут:

«Солнце светило на голову мне,
как хорошо моей голове!» Было.

– Не так, дядя Саша. Надо так:

«Снова светило меня озарило,
Стало вокруг лучезарно вполне.
Если судьба меня так одарила,
Значит не плохо моей голове». Было.

– Чтобы цитировать родного дядю не обязательно прослыть вундеркиндом.

Мы засмеялись и перешли к обсуждению повседневных дел, а Галя стала накрывать стол. За ужином мы вспомнили родителей, поговорили о личных планах на ближайшее будущее, которое ничего замечательного не приоткрывало. Так, одни серые будни, тем более, до лета было ещё далеко.

Задерживаться я не стал, решив, что сегодня, наконец, лягу спать пораньше, и почти сразу ушёл восвояси. А к короткому разговору о родословном дереве нашей семьи мы больше не возвращались. Тогда я не мог догадываться, что очень скоро мне предстоит складывать картинку из мозаики, фрагменты которой будут попадаться мне в самых неожиданных местах, удалённых на сотни и даже тысячи километров друг от друга. Да и тот разговор о школьном задании по составлению своей родословной, скорее всего, не мог быть простой случайностью, потому что в нашем мире ничего случайного не бывает. А иначе, как объяснить случайностью второй, третий… десятый повод, послуживший толчком к составлению фамильного древа, да ещё весьма необычного древа? И как, вообще, следовало оценить последующие события, которые заставили меня действовать так, чтобы так круто изменилась моя, и не только моя жизнь?