Читать книгу: «Виктор Перемесов и другие. Часть вторая», страница 2

Верхний розлив (День отца)

Витя-Митя принял решение шлепнуться. Не то чтобы он боялся помереть, нет. Просто премьер-министр обратилась к гражданам с экрана. А она Виктору Дмитриевичу нравилась как женщина – чисто визуально. Любил он властных дам, а эта еще и из порядочной семьи, как оказалось. Короче говоря, герой наш малость зафанател и даже повесил фото премьерши в шляпе, вырезанное из газеты, на холодильник, присобачив его магнитиком. Такое вот наваждение.

Он прибыл в пункт вакцинации в девять часов пятьдесят минут. Девушка на ресепшен выдала ему листок-опросник.

«Без халата», – подумал Виктор, уселся за парту и приступил к заполнению.

Рядом над такой же листовкой тяжело вздыхал усатый здоровяк в кожаной жилетке с татуированными руками-рукавами. Проблема заключалась в том, что в опроснике присутствовал пункт: «Я ознакомлен с информационным листком к вакцине и возможными побочными действиями». Понятное дело, никакого листка поблизости не имелось. Виктор быстро проставил все нужные галочки и подмахнул документ внизу. После чего сноровистая бабуля-медсестра воткнула иглу в плечо пациента примерно на треть, секунду помедлила, затем вогнала стальное жало до упора и безразлично ввела «половинку» раствора в организм гражданина.

– Вечером может немного поболеть голова, принимайте парацетамол, – промолвила она и распрощалась с Перемесовым. В этот же день он, полный сил и без малейших признаков головной боли, отошел ко сну около двадцати трех часов.

«Здоровый я все-таки мужик», – подумал Виктор напоследок и уснул. Но ненадолго.

Всю ночь его трясло, как сучку. Жар сменялся ознобом, не хватало воздуха, одеяло напоминало ссаную тряпку, зуб на зуб не попадал. Лихорадка утихла к утру, и страдалец забылся зыбким сном.

В нем Виктор разгружал железнодорожный вагон с луком голыми руками и под конвоем. Лук находился в мешках из капроновой сетки. Таскать их было невыносимо по двум причинам. Первая – овощ оказался гнилым и страшно вонял. Вторая – сетка впивалась в пальцы и резала кожу как ножом. Не выдержав подобной рабочей рутины, Витя схватил очередной мешок и убежал с объекта. Он скрылся в подъезде ближайшей от станции хрущевки и потащил свою добычу наверх. На четвертом этаже отдышался, нажевал хлеба, залепил им дверные глазки и потащил свой гнилой мешок на чердак по узкой железной лестнице. Под самой крышей оказалось темно и жутко, нужно было найти местечко и пристроить ношу поудобнее. Вокруг громоздилось много разного: манная каша с комочками, оторванные на станке фаланги пальцев, полукольцо с неудобным перестроением, преждевременная эякуляция, волосня в раковине, скрученный автомобильный пробег, золотые зубы, нежелательная беременность, поры в корне шва, пронумерованные листы школьного дневника, сосед-уголовник, медицинские противопоказания, детский крик, трещина в коленчатом вале, клубничные презервативы, неудачные татуировки, скрипучее колесо коляски, некрасивая стриптизерша, красивая руководительница департамента, образцы на ударную вязкость, героиновая зависимость, бесконечные гаммы, педаль бормашины, зависающий Windows, рваные струны и вонючий самогон. Виктор не выдержал всего этого, зашвырнул свой мешок куда-то между банок с одуванчиковым варенцем и бабушкиными челюстями, открыл вентиль водопроводной трубы, словно Гришковец кингстоны, и затопил этот гадский чердак. Сам же он выскочил на крышу – и проснулся.

С трудом поднялся и сел на кровати. Тело его было словно один огромный синяк, обтянутый обгоревшей на солнце кожей.

День выборов

Витя любил выборы. Да что там любил – просто обожал. В этом году он, как обычно, не спеша собирался отдать свой гражданский долг. Проснувшись около полудня, Перемесов неторопливо привел себя в порядок, пошелестел несвежей прессой, позавтракал, выпил чашечку ароматного кофе и вновь прилег еще немного вздремнуть. После – обед. Супруга, зная пристрастия благоверного, не перечила ему ни в чем в этот день и была просто паинькой. К обеду она нажарила картошечки с лучком и отдельно приготовила сковородочку белых грибов. Накрыла стол и подала грибы со сметаной, а картошку с мелко рубленной зеленью. Кроме этого, посередине всего она поставила небольшой колбообразный графинчик охлажденной водки и блюдце соленых огурцов с медом. Виктор был весьма рад такому положению дел.

Около пяти вечера чета Перемесовых вышла из подъезда и не спеша направилась на выборный участок, который располагался в ближайшей школе. Супруга была хороша: приталенное пальто выгодно подчеркивало ее фигуру; красные полусапожки звучали в тон губной помаде; элегантная шляпка придавала образу завершенность и заставляла почему-то думать о Франции. Виктор же в одежде придерживался консервативных взглядов и считал, что лучшее украшение мужчины – его женщина.

Осень бушевала красками, земля тонула в золоте, небо безжалостно давило свинцовыми облаками, кое-где еще стояли багряные клены, и желтое солнце время от времени выглядывало из-за рваной пелены неба. Воздух был прозрачный и звонкий. Перемесов любил наблюдать предвыборную борьбу, ему нравилось внимание общественности к нему как гражданину в этот период, он обожал разглядывать красивых людей на предвыборных плакатах, чувствовал себя частью единого целого и радовался этому. Все словно расцветало в этот период, строилось, сдавалось, жужжало и шаркало. Шагая по родной земле, Виктор мечтал, грезил и находился, как говорится, в моменте. На пороге школы вопрос специалиста охранной службы спустил его с небес: