Тенебрис. Том 2

Глава 2. Жертва

Голубое ясное чистое небо без единого облачка. Синоптики называют такую погоду «миллион на миллион». И если раньше в этот термин вкладывался смысл идеальной видимости вверх и вдоль горизонта, то теперь он носил скорее вероятностный характер. В современном мире стать свидетелем столь ясной безмятежной погоды было сродни двойному выигрышу в миллионную лотерею. Защитный слой Земли продолжал стремительно разрушаться, образуя всё новые и новые озоновые дыры у полюсов, а уровень мирового океана неустанно рос, попутно затапливая прибрежные города и страны, не успевшие адаптироваться к новым реалиям. Вместе с тем огромные кучевые облака из тонн пара, выпаренного палящим океанским солнцем, скитались над континентами, провоцируя погодные аномалии и катаклизмы. Но даже к такому природному безумию можно было привыкнуть, и молодое поколение уже едва ли могло представить себе жизнь без затяжных недельных дождей и сверхмассивных лучевых установок, разгоняющих облака. Экологи бьют тревогу, чиновники набивают карманы, а люди просто живут, радуясь даже редким отголоскам былой удивительной природной красоты. Именно таким отголоском являлся этот ясный вторник 12 января 2326 года у побережья Атлантического океана в Квадре «Вирджиния», сектор А7 «Норфолк». Два многоцелевых истребителя AFS-21 «Hound» готовились к взлету. Интересно, что в начале 2300-х был внедрен единый стандарт маркировки военной техники, позволяющий унифицировать все аппараты различных характеристик и производителей. В результате все самолеты военного назначения получили маркировку AF. Если технические характеристики позволяли совершать полеты в открытом космосе, то к маркировке добавлялась буква S. Далее первая цифра отвечала за тип воздушного судна (1 – истребители, 2 – многоцелевые истребители, 3 – бомбардировщики, 4 – десантные суда и суда обеспечения, 5 – радиолокационные, разведывательные и спецборта). Вторая же цифра означала технологическое поколение. На текущий момент подавляющее большинство военной техники было первого поколения и лишь считаные единицы «поколения два» прошли все необходимые испытания и были приняты на вооружение. Большая часть истребителей по форме напоминала вытянутые остроконечные иглы с размашистыми крыльями, утяжеленными всевозможными видами вооружений. В цветовой гамме преобладал серый цвет и золотые узоры республиканской геральдики.

Стремительным размашистым шагом, периодически переходя на бег, два офицера направлялись по взлетно-посадочной полосе в сторону своих истребителей.

– Том, ты же понимаешь, что там тысячи людей. Мы не можем! Это какое-то безумие! Цитадель – оплот Республики! – один из летчиков пытался убедить товарища.

– Ромас, не суетись. Это приказ! Приказ есть приказ, мы не знаем всей картины, – солдат всячески пытался развеять сомнения друга.

– Том, Том, слушай. Я, я правда не смогу. Я же родом из Джерси. Меня же потом… Серьезно, Том, я пас.

На секунду старший офицер остановился и крепко схватил товарища за плечи.

– Ромас, соберись! Ты пилот! Твои сомнения ни к чему хорошему не приведут. Это трибунал! – он пристально смотрел в глаза испуганного более молодого солдата, но тот лишь едва слышно бормотал:

– Пусть трибунал, я не буду стрелять по своим.

– Там вирус, Ромми, – офицер перешел на более мягкий тон в надежде достучаться до товарища. – Мы же три года в одном звене. Ты один из лучших на этой базе, я прошу тебя, выполни приказ…

Ромас с сожалением пожал плечами и вполголоса добавил:

– Прости, я не могу. Я не полечу.

– Черта с два! – вскрикнул Том и практически вплотную прижался к уху друга, добавив вполголоса: – Ты полетишь и решишь на месте. Если всё же впадешь в ступор, сообщи о неполадках в автоматике. Будет расследование, но, может, до трибунала не дойдет.

Ромас покорно кивнул головой. Том тут же ускорился и быстрым рывком вскарабкался по корпусу истребителя прямиком в кабину пилотов. Его товарищ направился к соседнему борту. Спустя буквально пару минут оба истребителя уже были в воздухе и приближались к точке наведения.

– Борт 1308, выхожу на заданную позицию. К бою ракеты один, четыре, – рапортовал в рацию Ромас.

– Ведомый борт 1727, сопровождаю 1308, – следом раздалась радиограмма Тома.

Услышав голос друга, Ромас отважился воспользоваться его советом и без лишних промедлений приступил к исполнению задуманного.

– Борт 1308, автоматика сигнализирует о неполадках ракетных подвесов. Пуск невозможен. Повторяю: пуск невозможен, ухожу на второй круг.

Томас, услышав радиограмму товарища, с сожалением покачал головой, наблюдая, как самолет друга уходит в пике по левому борту. Тяжело вздохнув, он приступил к завершению миссии.

– Борт 1727, к бою ракеты один, четыре, – проведя рукой по виртуальной панели, он включил несколько индикаторов и, в очередной раз посмотрев в сторону сияющих на солнце небоскребов Нью-Йорка, добавил: – Пуск.

В ту же секунду из-под обоих крыльев истребителя с жужжащим свистом и ярким огненным шлейфом две игловидные ракеты умчались вперед к цели. Несколько мгновений спустя они приблизились к Цитадели легатов и с поражающей точностью и маневренностью играючи влетели прямиком в центр западных ворот, поразив крепость в районе третьего уровня. Раздался взрыв. Огромный шар света, подобно вспышке на Солнце, за доли секунды проник в каждый уголок здания, играючи снося на своём пути стены и перекрытия. Языки голубого пламени в одночасье обуяли весь комплекс и воздух вокруг него, словно обволакивающий дым, выстилаясь вдоль защитного поля купола. Следом раздался звук, сравнимый с ударами тысяч молний в грозовую ночь. Земля задрожала, и тонны раскалённого металла, словно кара небесная, обрушились с высоты некогда парящей цитадели. Ещё мгновение спустя взрывная волна дошла до силовых установок, удерживающих защитный купол, и он в одночасье исчез вслед за некогда величественным монументом республиканской власти. Огромные облака пепла и дыма вырвались наружу, медленно устилая всю округу черным безжизненным полотном. С восточной стороны комплекса образовалась гигантская паровая дымка от выпаренной взрывом прибрежной полосы залива. С западной стороны несколько гектаров прилегающего парка вспыхнули пламенем, подобно гигантской бенгальской свече. Во всей округе не осталось ни единого признака жизни. Или практически ни единого. Сквозь дым и пепел в водах залива можно было разглядеть тело солдата, всё ещё подающего признаки жизни. Расцарапанное лицо, разбитый нос, вывихнутая рука – он явно был на грани, но непреодолимая жажда жизни заставляла его, несмотря ни на что, плыть в сторону близлежащего клочка уцелевшей суши. Едва почувствовав землю под ногами, он выполз и тут же упал на берег, судорожно цепляясь глазами за окружающие его пейзажи, словно пытаясь опознать что-то знакомое в этом пылающем пепелище. Он был явно растерян, его глаза выдавали тревогу, но боец не смел произнести ни звука, опасаясь привлечь к себе внимание уцелевшего противника. Таким мужеством в Республике обладали далеко не многие, и, даже несмотря на измазанное копотью лицо, было понятно, что это был не кто иной, как выживший капитан Филипп Дюбуа.

Убедившись, что он один на этом уцелевшем клочке побоища, Филипп начал вспоминать последние минуты перед взрывом, пытаясь осознать произошедшее. Восточные врата. Всё началось с них. Дюбуа и два взвода его бойцов стремительно бежали в направлении врат. Они боялись опоздать, ведь являлись последним рубежом между монстрами и многомиллионным гигаполисом. За время их стремительного марш-броска на пути не встретилось ни одного врага, и это вселяло в Дюбуа надежду. Но, как только они ворвались в центральный холл восточных врат, надежда тут же улетучились. Вместо десятка бойцов службы безопасности вокруг не было ни души. Только множество кровавых следов, заливших практически каждый угол внушительного зала. Восточный холл представлял собой огромное помещение длиной порядка сорока метров, вдоль торцовых стен которого располагались скоростные лифты, ведущие к заливу, по шесть с каждой стороны. Любой из них мог вместить по меньшей мере 20 человек, обеспечивая максимальную пропускную способность и практически полное отсутствие очередей. Вдоль фронтальной стены, обращенной к заливу, располагалась смотровая площадка, окруженная метровыми стеклянными перилами. Прямо над площадкой проходила транспортная магистраль, через которую влетали и вылетали корабли в комплекс, это тридцатиметровый проем во всю ширину холла, величественные транспортные врата, периодически прикрывающиеся голубыми защитными полями. Напротив смотровой площадки у дальней стены были точки входа. Некие аналоги контрольно-пропускных пунктов у каждого из прилегающих коридоров. Небольшие будки, зоны досмотров, системы биологического и оружейного контроля. Пройдя все необходимые формальности, работники попадали непосредственно в холл, где, перед тем как покинуть комплекс на скоростном лифте, они могли насладиться видом со смотровой площадки или просто отдохнуть на одной из десяток скамеек, изящно затерявшихся во множестве искусно отделанных зеленых клумб, деревьев и цветочных композиций. Собственно, таким это место было несколькими часами ранее. Теперь же в многочисленных растительных пейзажах преобладал исключительно бордово-красный цвет. Многие деревья были выкорчеваны с корнями, словно гигантские животные попросту сносили их, не желая обступать нежеланные препятствия. Два основных пропускных пункта были разрушены до основания. Через один из них и вошли в помещение бойцы Дюбуа.

– Рассредоточиться! Зачистить периметр, – командир явно не желал показывать подчиненным свои внутренние переживания и сосредоточился на том, что умел делать лучше всего, – проводить качественные боевые операции. Солдаты мгновенно разбежались во все концы холла, взяв под контроль все пути возможного проникновения противника. Филипп неспешно шел вдоль смотровой площадки, пытаясь понять, что же здесь произошло. Он мельком взглянул на лифты, чтобы убедиться, что они не работают. Действительно, огромные информационные панели подтверждали, что все шахты лифтов обесточены и изолированы. «Могли ли они пробраться в шахту?» – мысленно задавал себе вопрос Дюбуа. И тотчас же сам себе отвечал: «Шахты в режиме изоляции, защищены от любого биологического проникновения и тотчас бы сдетонировали, попади туда монстр. Но откуда им было это знать? В то же время визуально все лифты целы и нет никаких следов попыток взлома. Но где же тогда эти твари?». Так он шел, шаг за шагом погружаясь во внутреннюю философскую дискуссию, пытаясь хоть на мгновение приблизиться к пониманию произошедшего здесь. Наконец его взгляд зацепился за смотровую площадку. Она была открытой, и ничто не мешало существам выброситься оттуда в надежде на то, что при падении хоть кто-то уцелеет. Дюбуа прибавил ходу и вышел на самый край площадки. Ветер на такой высоте был необычайно силен. Холодные потоки воздуха, слово бодрящий душ, обуяли Филиппа, приводя разрозненные мысли в порядок. Он слегка наклонился за перила, пытаясь рассмотреть, есть ли снаружи следы пребывания монстров. На мгновение ему показалось, что его опасения были напрасны, ведь с такой высоты выжить нереально, но, повернув голову в сторону, он осознал свою ошибку. С левой стороны от смотровой площадки располагалась служебная навесная лестница. «Какого черта? Они не могли этого знать», – мысленно пытался успокоить себя Дюбуа, но в то же время неосознанно направился в сторону потенциальной точки бегства противника. Попутно он окинул взглядом своих подопечных: бойцы, как по учебнику, расположились в правильных боевых порядках и выглядели настолько уверенными и спокойными, что Филиппа невольно охватило непреодолимое чувство отцовской гордости. Он поймал себя на мысли, что эти ребята – лучшее поколение воспитанных им бойцов, и, пожалуй, впервые в своей жизни он может со спокойной совестью подумать о заслуженном отдыхе. Приблизившись к лестнице, мысли о далеком будущем мгновенно улетучились.

– Чейн! – подозвал к себе он одного из бойцов. – Я проверю снаружи, прикрой меня.

– Есть! – отчеканил молодой солдат и тут же взвел затвор автомата.

Филипп перекинул оружие через плечо и резким рывком заскочил на лестницу. Прямо на перекладине виднелись свежие рубцы, словно от металлических повреждений. Осмотревшись, он начал неспешно спускаться, попутно оглядывая нижние части основания комплекса. Лестница была очень длинной и заканчивалась на высоте десятка метров над заливом. Остановившись в точке с наибольшим обзором, Дюбуа вновь озадачился. Под ним бурлили тревожные прибрежные воды, прямо напротив простирались высотные шахты скоростных лифтов. «Отсюда прыгать куда безопаснее, но какой в этом смысл? Такие твари выжили бы и после прыжка со смотровой. Шахты. Шахты». Дюбуа пристально оглядывал окружающие его конструкции, пока наконец не увидел нечто необычное. Два вертикальных сооружения, в которых проходили скоростные лифты, были не пропорциональны друг другу. Ближние шахты были явно крупнее. Но оба сооружения рассчитаны ровно на шесть лифтов. Так почему же эти крупнее? Он пригляделся ещё пристальнее и, сопоставив расположение лифтов в холле, пришел к пугающему выводу: с ближней стороны есть ещё одна шахта – для седьмого лифта. Шахта, на которой едва заметно виднелась поврежденная решетка вентиляции. «Не может быть! – мысленно поражался Филипп и тут же озадачился вопросом: – Но куда она ведет?» Визуально начиная прикидывать маршрут, по которому можно добраться до этой решетки, Дюбуа зажал передатчик нагрудной рации, чтобы поведать о произошедшем командиру. Но в ту же секунду яркий свет и небывалый грохот перечеркнули всё. Огромная взрывная волна, словно игрушку, вырвала навесную лестницу из основания и откинула Филиппа на десятки метров в сторону залива. На этом моменте воспоминания капитана Дюбуа обрываются. Его глаза, окутанные болью осознания гибели всех его подопечных, едва сдерживали прорывающиеся капли скупых мужских слез. Скулы дрожали от боли и невозможности исправить произошедшее. Вся округа пылала в огне. Филипп, единственный выживший в этом аде, лежал на, казалось, единственном уцелевшем клочке земли, чуть поодаль от побережья на месте некогда величественного служебного маяка. Теперь же здесь были лишь тлен, выжженная земля и он, Филипп Дюбуа, последний выживший боец подразделения «Тайпан».

Глава 3. Раскол

– Сэр, задание выполнено! Цель полностью уничтожена. Личный состав вернулся в расположение части, – формальными фразами отчитывался о поставленной миссии начальству тучный генерал Гаретт, командир базы ВМС «Норфолк». Его голограмма во весь рост вещала итоги операции прямиком на борт космического корабля «Республика», который в данный момент парил над Атлантическим океаном в нескольких километрах от Нью-Йорка. Именно сюда, в некий современный аналог борта номер один, прибыл верховный легат республики Калеб Хейз и его извечный спутник легат Генри Бейкер. Они расположились в главном зале корабля и слушали донесения командующих всех служб о результатах проводимой специальной операции. Окончив доклад, голограмма генерала исчезла, и Бейкер поспешил закончить собрание, подведя предварительный итог произошедшего:

– Все экстренные службы направлены в район парка для тушения пожара. Войска национальной гвардии продвигаются по серой зоне, чтобы оградить место происшествия от возможных зевак и мародёров.

– Наши потери? – холодный безучастный голос Калеба прервал речь Генри.

– Порядка четырнадцати тысяч в цитадели и около пятисот в окрестностях, – слегка растерявшись, рапортовал Бейкер.

– Смертные умирают, Генри. Это естественно. Потери для меня – это потери Республики: главы корпораций, влиятельных семей, ученые, носители уникальных знаний и генералы, олицетворяющие вековую доблесть! – взгляд Калеба был безжизненным и стеклянным, будто он не испытывал ровным счетом ничего, озвучивая эту скупую формальную заготовку. – И, конечно же, легаты… – Калеб закончил свою фразу, очевидно, главным интересовавшим его вопросом. Бейкер на мгновение замер, удивившись осведомленности верховного легата, но тут же продолжил:

– Да, Калеб, легаты. Видимо, это основная потеря. Не все успели выбраться, – голос Бейкера был сдержанным и размеренным, но из-под маски самообладания то и дело прорывались потоки обуявших его внутренних терзаний. – Вот какого черта, Хейз? Как? Как можно было быть такими идиотами? Всем же сказали – эвакуироваться! На это надо минут десять, не больше, – Генри продолжал поток эмоциональных комментариев, но Калеб, по всей видимости, даже не вслушивался и тут же беспардонно прервал его коротким и уточняющим вопросом:

– Кто?

Генри вновь на мгновение замолчал, будто собираясь с силами для сохранения дальнейшего самообладания, и, глубоко вздохнув, ответил:

– Баако и Вуд. Их корабли даже не поднялись в воздух. Накрыло прямо в ангарах.

– Остальные? – переспросил Калеб.

– Рогов направился в Москву. Су Джао – в Пекин. Они не выходят на связь и заявили о разрыве каких-либо отношений с Республикой до моей отставки.

– Сато Хино?

– Он с отрядом «Теней» должен быть уже на полпути к верфи «Розалин». Пока что нам не удалось с ним связаться, но, без всякого сомнения, по возвращении он поддержит Су Джао.

Калеб замолчал, устремив свой взгляд на маленькую безделушку в своих руках.

– Ты знаешь, что это, Генри?

Бейкер удивленно посмотрел на маленькую игрушку в руках собеседника и без промедления ответил:

– Ну да. Это вроде как детская игрушка. Типа решатор, или как его там?

– Типа… Хм, – Генри слегка улыбнулся, дивясь манере общения коллеги. – Это деси-хелпер – помощник в принятии решений. Слабая научная база и колоссальные погрешности не позволили ей пойти в массы, но для детей она оказалась весьма привлекательной, обретя пусть и мимолетную, но весьма внушительную популярность. Принцип её работы предельно прост: когда сомневаешься в правильности принятого тобой решения, просто проводишь пальцем по экрану, и он загорается либо красным, либо зеленым. Создатели этого устройства утверждали, что если «внутреннее я» человека противится принятому им решению, то по всему организму проходит волна микроколебаний необычайно высокой частоты. Её также называли «волной совести». И если этот прибор улавливает её следы на твоем пальце, то загорается красным цветом, предупреждая тебя об ошибочности твоего суждения.

– Калеб, есть множество исследований, которые опровергают всю эту чушь. ЭДЖИ даже книгу выпускали, в которой пункт за пунктом разбирали все заблуждения производителя этой игрушки. Безусловно, есть некая корреляция этих колебаний и ошибочных решений, но это не наука. Скорее лотерея. Ты же, как никто другой, должен уметь отличать реальные факты от всевозможных псевдонаук, – Генри сделал несколько шагов вперед, практически вплотную приблизившись к Калебу. Тот, в свою очередь, в очередной раз провел пальцем по прибору, и экран вновь загорелся красным цветом.

– Снова красный, – Хейз произнес холодным монотонным голосом. И устремил свой стеклянный безжизненный взгляд куда-то вдаль. Генри тяжело вздохнул и направился в сторону выхода. У самой двери он в очередной раз произнес:

– Это просто игрушка, Калеб. Просто игрушка, – вслед за этим он тотчас же скрылся в длинном извилистом коридоре космолета. Калеб же продолжал стоять посреди комнаты, всецело погруженный в свои внутренние терзания.

В то же время в сотне миль над океаном небольшой десантный корабль «Теневод» преодолевал последнюю линию турбулентности при выходе на орбиту Земли. Черное, усиленное дополнительной броней судно являлось одним из основных видов транспорта небезызвестного отряда «Теней». Это специальное подразделение долгие годы вселяло страх и ужас во всех противников Республики, при этом постоянно оставаясь в тени, вдали от объективов голокамер и взглядов простых обывателей. И причиной тому было прежде всего совершенное средство маскировки – универсальный защитный костюм «Тень-2М». Это очередное поколение сверхсовершенных технологий корпораций ЭДЖИ, позволяющее бойцам в прямом смысле становиться невидимыми прямо посреди поля боя. Тысячи световых датчиков поглощали каждый луч света, попадающий на поверхность экипировки, анализируя и формируя ответный отраженный импульс, испускаемый одним из миллионов микродиодов. В результате вне зависимости от угла зрения объект становился полностью невидимым. Второе поколение этого продукта значительно расширило возможности камуфляжа, расширив подменяемые спектр лучами УКВ- и ИК-диапазонов, а также искусно имитируя температуру окружающей среды. Бойцы были невидимыми стражами Республики, своеобразным тузом в рукаве, к помощи которых прибегали лишь в самых исключительных случаях. Именно такой случай представился в этот ясный безоблачный день. Легат Сато Хино, снарядив с собой лучших бойцов «Теней», отправлялся на космическую верфь «Розалин» для извлечения из архивов компании информации о первых бессмертных. Безусловно, помимо искренних благих намерений, Сато руководствовался и личными мотивами: где-то на орбите Венеры в самом эпицентре заражения на станции «Амелия» находился его единственный сын Юки. Пользуясь предлогом добычи ценных сведений, Сато Хино надеялся, закончив на «Розалин», тотчас же направиться с бойцами на спасение своего наследника, и все его мысли сейчас были только об этом. Вернее, почти все. Один виток воспоминаний на мгновение захватил всё его сознание. Звездный пейзаж пробудил в памяти отголоски далекого забытого прошлого, казалось, навеки сокрытого в самых потаенных уголках его души. Минчжу… Прекрасная и добрая мать Юки, супруга Сато, с которой он два века назад отважился на принятие препарата бессмертия. Их любовь была так чиста и невинна, что, казалось, небеса зияли сияющей улыбкой в момент их обручения. Клятвы, что дали они тогда друг другу, были выгравированы на фамильных кольцах, доставшихся Сато от отца. А тому – от его отца, и так на двенадцать поколений вперед. «Дороги праведных любовью сцеплены во имя целого», – так гласила та надпись, и подлинное значение её едва ли уже мог кто-то рассказать, но Минчжу в глубине души всегда знала истинный смысл тех слов. Немногим больше тридцати лет назад ей представился шанс разделить этот смысл со своим возлюбленным:

– У нас будет сын! – с радостным возгласом Минчжу бросилась в объятия Сато. Её лицо сияло улыбкой, а глаза светились от неистовой и чистой любви. Но Сато охватил страх, безжалостный и свирепый, ведь у бессмертных пар не может быть семей с детьми. Рождение сына будет стоить его супруге жизни, и он не был готов к такой жертве. Он чувствовал себя покинутым, брошенным, одним в бездушной безучастной вечности. Боль, страх и обида охватили его подобно пламени, обжигающему и ранившему всех, кто находился рядом. А рядом была только она… Воспоминания, подобно листьям поздней осени, со временем меркнут и теряют свои яркие краски. Деталей того разговора он уже не помнил. Лишь слезы супруги. Крики. И снова слезы. Минчжу к тому времени было за двести лет, и её жизнь давно уже утратила былые цели и радости. Все, кого она некогда знала, давно умерли, а правнуки её лучших подруг доживали последние годы. Она нянчила десятки чужих детей, не смея даже надеяться, что некогда обретет собственных. Второе столетие жизни считалось неким переходным возрастом бессмертных, в это время почти каждый пятый так или иначе погибал: наркотики, разгульная жизнь, неоправданный риск и порой откровенное безумие. Всё это являлось основными причинами их гибели. А среди остальных неуклонное лидерство занимали смерти при родах. Как ни странно, но каждая бессмертная, отважившаяся на рождение ребенка, была уверена, что она станет исключением и справится с опасностями такой беременности. При этом риск потерять жизнь, которая уже давно не доставляла былой радости, казался вполне приемлемой ценой и по большей части не страшил столетних рожениц. Но, к сожалению, исключений среди них не бывало. Ни одного.

На мгновение в глазах Сато появились влажные слезы горечи былой утраты. Перед ним возник образ последней встречи со своей возлюбленной: усталая и измученная, но всё так же прекрасная Минчжу, держащая на руках малыша Юки. Она светилась таким чистым светом, такой искренней улыбкой, что, казалось, весь мир мерк на её фоне. Её глаза, улыбка опьяняли, а голос заглушал гул медсестер, суетившихся в палате. Он наклонился к ней и услышал то, что навеки впечаталось в его память нежным любящим голосом:

– Во имя целого, Сато, – Минчжу повторила гравировку на кольцах, которая теперь наконец приобрела своё истинное значение. Протянув ребенка отцу, она вновь улыбнулась, добавив сквозь слезы: – Береги нашего мальчика! У него твои глаза…

– И твоя улыбка, – едва слышно произнес Сато Хино, будто на мгновение потерявшись среди наслоившихся образов воспоминаний и суровой реальности. Услышав свои слова будто со стороны, он тут же пришел в себя с пугающим осознанием того, что в потоке сознания потерял контроль над собой и всем происходящем.

– Простите, что? – переспросил один из пилотов, находящийся в кресле в двух метрах впереди от легата.

– Ничего! – строго вырвалось из уст Сато Хино. Переведя дух, он наконец собрался с мыслями. – Соедини с Су Джао. Он ещё в Цитадели?

В шаге от легата в светящемся голубом облаке появилась голограмма собеседника.

– Ну как там, друг мой, чем закончилось собрание? – обратился он к Су Джао в надежде отвлечься от тяжелых мыслей и воспоминаний.

– Я пытался связаться, Сато, дела обстоят скверно, – голос легата был явно встревожен и озадачен. – Превращения начались на Земле, прямо в Цитадели. За полчаса их стало больше тысячи, и Бейкер запаниковал – приказал всё уничтожить. Баако и Вуд погибли, а вместе с ними тысячи советников.

Сато Хино был явно застигнут врасплох столь шокирующей новостью. Он неспешно опустился в кресло, мысленно пытаясь выстроить в голове полную картину произошедшего.

– Но как? Это невозможно. У Бейкера нет таких полномочий… Только если…

– Да, Калеб санкционировал, – предвидя вопрос друга, тут же добавил Су Джао.

– Невозможно. Хейз не стал бы, это же безумие, – Сато всё ещё пытался свыкнуться с трагичной вестью: – Нет, подожди. Там же «Тайпан». Они… Они бы справились.

– Теперь уже нет, – с тяжелым вздохом произнес Су Джао. – Все они мертвы. Я направляюсь в Пекин. Мы потребовали отставки Бейкера и до этого момента разрываем все контакты с Республикой.

– Но сейчас не лучшее время для раскола, – Сато с недоумением смотрел на друга. – У нас общий враг, который со дня на день может изменить всё.

– Да, но, боюсь, после случившегося мы уже не уверены, кто друг, а кто враг. Ждать больше нельзя, так что Рогов надавил на Томсона из ЭДЖИ. В отсутствие Виктора теперь он возглавляет корпорацию. С минуты на минуту по всем каналам выйдет экстренное оповещение от ЭДЖИ, что их препарат, дарящий бессмертие, вызвал побочный эффект, способный убить любого, кто не привьется специальной вакциной. Собственно, следом начнется вакцинация во всех гигаполисах мира. Вместе с антидотом их будут помечать радиомаяком и впоследствии отлавливать в безлюдных местах. Я уже мобилизовал гвардию и часть резервистов. По военным каналам отправлено предупреждение команде Бейкера, так что они тоже подключатся. Опыт твоих спецподразделений здорово бы нам облегчил работу.

– То есть списки с «Розалин» нам уже не нужны? – Сато Хино решил уточнить своё понимание ситуации.

– Выходит, что так, – согласился Су Джао и тут же добавил: – Я буду ждать тебя в Пекине, старый друг.

Сато одобрительно кивнул головой и быстрым жестом руки прекратил затянувшийся сигнал связи. В полнейшей тишине он молча сидел, пытаясь определиться с дальнейшими действиями, пока наконец слова одного из пилотов не расставили всё на свои места:

– Есть сигнал на закрытой частоте стражей.

Сато тут же оживился и подскочил к панели управления.

– Откуда сигнал?

– Сухогруз «Бездомный» только что пересек границу свободной экономической зоны Венеры и движется в направлении Земли, – формально отчеканил пилот.

– Давай на экран, – ещё больше заинтересовался Сато Хино. Мгновение спустя на большом панорамном экране начала воспроизводиться картинка с борта вышеупомянутого судна. В самом центре изображения, слегка потрепанный и изрядно усталый, появился силуэт молодого стража Юки Хино. Узнав сына, Сато, едва сдерживая чувства, с довольной ухмылкой вновь опустился в кресло. На том конце видеомоста раздался голос стража:

– Заместитель командующего корпуса стражей Юки Хино, как слышите?

– Слышу тебя хорошо, солдат, – тут же холодно и безучастно ответил легат. – Докладывай.

– Сэр, – Юки слегка растерялся, увидев отца, – я даже не знаю, с чего начать.

– Начни с того, в чем уверен, – Сато попытался по-отцовски направить сына, и тот, будто почувствовав поддержку, начал свой рассказ:

– Я уже ни в чем не уверен. Там были создания, похожие на нас, вот только гораздо больше, сильнее, быстрее. Свирепые воины, которых не могли сдержать даже автоматные очереди. Их возглавлял Марк Кларсон. Точнее, то, чем он стал. Вся моя группа погибла. Почти все они с зажатыми кулонами. Эти твари были быстрее даже ускоренного сознания стража. По прибытии на «Амелию» Конор поручил мне охрану дочери Кларсона Кассилии. К сожалению, с каждой минутой пребывания на объекте выполнять эту задачу становилось всё сложнее. Поэтому мы были вынуждены покинуть станцию. О судьбе Конора и Кларсона мне ничего не известно.

– Девушка в порядке? – переспросил Сато.

– Так точно, сэр.

– Я тебя понял! – сдержанно отреагировал легат. – Направляйтесь на базу стражей в Пекине. Я вас там встречу, и всё обсудим более предметно. Конец связи.

Сато с облегчением вздохнул и, дождавшись одобрительного согласия собеседника, закончил звонок. На его лице наконец проявилось умиротворение и спокойствие, которых он был лишен последние несколько часов. Раскинувшись в кресле, он дал команду пилотам:

– Разворачивай. Направляемся в Пекин.

Пилот без лишних промедлений подтвердил выполнение приказа обрывистым «Есть, сэр» и тотчас же развернул судно в указанном направлении. За иллюминаторами едва появившаяся тьма бесконечного космоса вновь стала сменяться манящей синевой родной планеты. На тот момент Сато Хино ещё не знал, что следом за его сыном направляется целый караван судов с «Амелии», заполненный под завязку враждебными существами. Однако такая информация не могла пройти незамеченной мимо военного легата Генри Бейкера, которому каждые полчаса приходил оперативный отчет о ситуациях на «зараженных» станциях.