В лирический цикл Александра Данифа «Времена года» вошли сорок шесть стихотворений пейзажно-лирического характера. Традиционно в них звучат исконно русские мотивы единения природы и человека, хорошо знакомые нам из школьных учебников по литературе. В то же время в цикле безошибочно проглядывается образ автора, его надежды и чаяния, печали и радости, размышления о вечном и ощущение сиюминутного счастья. Природа в целом и природные явления в частности представляются как нечто большее, чем только по стечению обстоятельств окружающий нас мир, поэтому и стихи предлагают читателю особый философский взгляд на природу как часть человека (по меньшей мере как его родственную душу), и с другой стороны – взгляд на человека как неотъемлемую часть природы. Неслучайно в качестве названий для стихотворений используются старинные наименования дней из традиционного, к сожалению, теперь уже хорошо забытого, крестьянского месяцеслова. Эти названия помимо удобства ориентирования в структуре цикла привносят и свою заметную нотку народного лиризма, ведь в представлении русского крестьянина каждый день в году тесно вплетён в быт как семьи, так и общины, и потому может называться и по имени людей, и в соответствии с природными явлениями, и в честь церковных праздников, и как предписания-зарубки трудового календаря, и попросту как предполагаемое действие сказочных персонажей вроде весеннего «пробуждения лешего и русалок». В сочиненных между 1996 и 2017 годами стихотворениях этого цикла, несомненно, отражается и творческое становление самого автора. Его поэтический взгляд на мир колеблется от детской прозрачной лёгкости в «Пушкиниане», через юношескую психоэмоциональную энергичность в «Жертвоприношении» к умудренной созерцательности взрослого человека в «Дне Ивана-путника» и даже предсмертной афористичности старца в «Тёмном дне». Как видно из построения цикла, помимо прочих подтекстов автор проводит параллель между этапами человеческой жизни и созвучными им временами года. Так, предвкушение зарождения жизни (таяние окаменевшей зелени изумруда) в «Широкой масленице», которая открывает произведение, переходит в отроческую игривость весенних стихов, претерпевает все стадии человеческого развития вплоть до осенней старости и зимы – символа смерти, в котором в то же время заложено понимание неизбежности возрождения как части извечного круговорота. Лирический цикл представляет собой поэтический календарь, который структурирован таким образом, что его центральными «опорными» пунктами становятся дни солнцестояния и равноденствия. Между этими четырьмя точками соответственно расположено по десять стихотворений, что само по себе предлагает пытливому уму выйти за пределы поэтического текста и обратиться к символике нумерологии. Как путеводный свет маяка, на входе в устье стихотворной реки нас встречают пролог и эпилог. Произведение открывается и заканчивается стихами, обращенными непосредственно к читателю, с почти богословским посылом «не сотвори себе кумира», «не согреши ни словом, ни делом против ближнего своего», ведь природа для Александра Данифа – это ни больше ни меньше, чем мать, сестра и близкий друг. Поэтому с определённой долей уверенности можно предположить, что именно этот образ доминирует в его поэтическом сознании и именно эту мысль он желает донести до нас в первую очередь.

Виталий Богамир

От автора

Посвящаю этот цикл стихотворений моим родителям и родителям их родителей, которые из глубины столетий из рода в род передавали сокровенные знания о самом главном: как можно оставаться человеком, не погубив великолепие окружающей нас Вселенной. Учитывая цикличность произведения, хотелось бы предложить читателю осуществить свой первый «заплыв» со своего любимого времени года и продолжить чтение до завершения круга.

Вступление

Что может быть торжественней заката,
Восхода солнца величественней?
Фигурки тиранов, строителей града,
На сёдлах взнузда́нных коней?

Не станем же льстить слугам демонов гнева,
Жизнь марионеток в руках кукловода —
Пылинки на волнах под куполом неба
Плывут волей ветра к истокам природы.

Зачем нам кумиры из плоти и крови,
Когда есть раздолье, что поле нам дарит?
Простор, вдохновение, бренность истории
Его живут в нас, бесконечностью манят.

Весна

Широкая масленица

Масленица. Пересуды.
Стенка на стенку. Толпа у реки.
Цветные платки, звон посуды,
гармошка, трещотки, свистульки.
Льдяной столб и чудо сноровки.
Ребятишки, игра в поддавки.
Ватрушки, баранки и пряники,
блины, крендельки, пироги.
Прости! Бог простит! Поцелуемся,
поститься нам утром иль нет.
Зима-чаровница, пусть сечень сам
вылезает из старых штиблет!
Слышишь оттепель там за околицей?
Всему придёт свой черёд.
Просыпайся, природа-затворница!
Зимобор старый снег сметёт,
ледоход вскроет блажь-несуразицу
берегов голых березняка.
Весна, озорница-проказница,
ты разденешь поля донага?
Мы с тобою обручимся, поженимся,
разухабисто пляска пойдёт…
Каблуки выстукивают ритм задом наперёд…
Ты ль не знал, что будет синим
небо, чёрною земля?
Ты ль не видел, как осины
плачут, листьями соря?
Влажным паром бьёт дыхание,
руки млеют, мёрзнет пот.
Тает городок – снежками
забавляется народ.
Чучело костром объято —
ленты да записки жгут,
В прошлом коляда и святки,
оживляем изумруд.

Первая капель. День птиц

Прощай, зима! Твоё печальное очарование
Останется весной, как смутное воспоминание
О сумраке тоскливых вечеров, метели, вьюгах,
Как изморозь на окнах в память о ночах-подругах.
Чудесная пора, скрывающая угасание
Осенних листопадов, на прощание
Ты саван скомкаешь, запричитаешь ручейками,
Дыхнешь морозцем, прокричишь с грачами,
Проталины в полях льдинкой накроешь,
Парней и барышень румянцем подзадоришь
В напоминание о всевластии раскола —
Истерзанного слогом мирового спора
Между весной и осенью златой, зимой и летом.
Кому достанутся души людей – сердце кометы?
Пылающей, живой, неравнодушной,
Не чуждой радости и горю, истине послушной —
В великой тьме всепроникающему свету
И времени – годам, бегущим в Лету.

Жаворонки. Заклички весны

Паром дышат поля, и туман застилает глаза,
Солнце катится за горизонт, вечереет, трава-егоза,
Не сидится в темнице-земле ей – черны вороны,
Надоть выйти на двор, поклониться на все стороны.
Тогда в мире обманчивых грёз – беспокойного сна —
Побежит в стволах милых берёз талый сок – весна.
Отойдёт береста по полоскам от старых ран,
Отпоёт капель лютый мороз, знать, почил атаман.
На лугах заиграет тальянка – ручьями зальётся свирель,
И застонет волынка – закрутится год-карусель,
Март плеснёт в уши вешние воды, как лёгкий елей,
И взыграет кровь в жилах, послышится зов зверей.
И заблудится сердце в тенях, душа сгинет в песках,
Заплутает пар нитями в перистых снах-облаках,
Принесёт первоцвет звон с полей как блаженную весть.
Споёт жаворонок по утру на юру: «Даждь нам днесь
Наш насущный хлеб да благодатные вольные дни,
От напастей избави нас, страждущих благ исполни».