Вариации на тему «жизнь». Прозопоэтический сборник

Художник (карта, костер) Ирина Дубровская

Дизайн обложки, иллюстрации Татьяна Корнилова

Корректор (стихи) Венера Ахунова

Редактор Виталий Богамир

Корректор (проза) Сергей Барханов

© Александр Даниф, 2020

ISBN 978-5-4498-0082-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вариации на тему «жизнь» и кода
(импровизация вступления)

Да, жизнь – прекрасна, спору нет,

гибка, изящна, целомудренно беспечна

и беспощадна, и жестока, и слепа,

космически богата и по-нищенски бедна,

в скорой медлительности быстротечна.

Изысканно возвышены ее стихи,

и рифмы строгие изменчиво игривы,

и фразы нагромождены, пугливы, сказочно легки,

послушны и податливы, характерно строптивы.

Да, жизнь – чудна, пьяна, магически исполнена вина

и в мелководной бездне широка, реки безбрежны,

гладка ее высокая волна, спокойна буря,

в стенаниях восторг, в рыданиях счастье безутешно.

Размеренно ее водоворот затягивает душу вглубь,

но тело крутится, всплывает на поверхность,

в хмельном угаре чувствуется соль и суть,

а в трезвости просвечивается бренность.

Просты сюжеты, и грубы по-инфернальному ее холсты,

пронзительно контрастные цвета зияют пустотою,

насыщенно поблекли краски, основательны могильные кресты,

и взгляд, как у Мадонны и младенца Рафаэля,

упоительно спокоен.

Да, жизнь – взбалмошна и в яростной любви нежна,

в серьезности структуры бешено смешна и в похоти безгрешна,

напыщенно скромна, неряшливо небрежна и длинна,

когда стоишь вначале; коротка, если взирать в конце неспешно.

Заступница, преступница, страстно желанна, жарко холодна,

правдива склочница, бессребреница бережливо лжива,

уступчиво надменна и ревнива ночью,

нет в лунных глазницах сна,

в них слезы радости, вуаль туманностей и бесконечность

созвездиями в крапинку блестит и перемигивается живо.

Ее мелодия честна, добра и вычурно нелепа, в ней шум дождя,

шелест листвы, волны прибоя, парение ветерка и птичьи трели

смешались в какофонию,

гармонией ласкают уши, благозвучно злят

и перекрикивают вой литавр, флейты стук и звон виолончелей.

И в дисгармонии порядка смысл бессмыслицы познав и уяснив

пристыженную правду хаоса,

весомость бытия, значение обмана,

погруженная в истину душа перерождается

и начинает верить в вечный миф

о карлице-звезде, взлелеянной из искры прародителя-титана.

Одно перетекает во второе, третье породит само себя,

четвертое настроено на семизвучие дорийской гаммы,

пятое дышит, но безмолвно бредит, медленно переходя

к апофеозу и к концу-началу по канонам театральной драмы.

Чуть слышна поступь,

но уверенно тверды шаги, продуманы ходы,

отрезаны пути назад, классически расставлены фигуры,

умело скрыты, зашифрованы, запутаны следы,

в рисунке линий на руке,

в зрачке, в изломах греческой скульптуры.

 
Ладья, и слон, и ферзь на миллиардноклеточной доске
идут по правилам нешахматной игры-многоходовки,
их в цепочке событий облик
подсвечивает солнцем карту из прожилок на березовом листке,
и Демиурга замысел не ясен, но утонченно прекрасен
и в уме находит отклик.
 

Да, в жизнь зовет священная весна,

на всех одна, в кокон молвы закутана,

известна норовом и прилежанием,

с сумой знакома незнакомка

и рогом изобилия, она

почти наскучила:

изучена, озвучена, описана на все лады,

расписана по пунктам, в вариациях совсем не нова,

но и людьми измучена,

поклажей на ослов навьючена, и вздрючена, и скрючена,

как горный серпантин, закручена и обжигающе любима и мила

за то, что каждое мгновение удивлять готова.

∞

1. Вопрос – это движение

«Отчего есть призвание внутри человека, и зачем ему в горы идти и ветры вершин покорять?» – спрашивал я себя в знаменательном 2008 году, волею судеб оказавшись в Берлине. Длинный вопрос, замешанный на тяжелом тесте бесконечных размышлений.

«Что знаменательного случилось в этом году?» – спросит воображаемый читатель, заглядывающий через плечо, пока моя рука выводит набор закорючек на листе невинной бумаги. Наверное, в первую очередь это само число, сопутствующее всю сознательную жизнь, а тут еще и годков тебе двадцать восемь, и год с теми же цифрами, разделенными двумя нулями. А в этих нулях, при должных аналитических способностях, чего только ни разглядишь – и вечность, и бесконечность, и, прости господи, туалет. Кто-то ведь придумал использовать эти два нолика для обозначения сортира, то ли по аналогии с окружностью мишени для отходов человеческой жизнедеятельности, то ли еще по каким-то ассоциативным соображениям.

Все-то человеку, и мне в частности, хочется поставить под знак вопроса. До всего докопаться, «дойти до самой сути», как правильно подметил Борис Леонидович. При этом копаем-то мы для чего? Для того, чтобы потом остаться с тем же вопросом или, еще того хуже, заключить, что «нет ничего нового под солнцем»? Или в лучшем случае увидеть в «незнаньи одно прискорбное, но страшного в том нет»?

Почему, однако, в вопросе видится тупик неизвестности? Правильно заданный вопрос – это уже и готовый ответ, и направление для изысканий, а там и новый вопрос обрисуется и уже другой ответ в гости попросится. Вопрос во многом интереснее утверждения и постулата, так как представляет собой открытое пространство, в котором существует множество вариантов решений. Та самая пресловутая амбивалентность, которой любят пугать неопытных слушателей великомудрые лекторы. Слово-то вычурное, а суть простая – распутица: налево пойдешь – коня изломаешь, направо – сам голову сложишь, повернешь назад – всю жизнь вспоминать будешь, мучаясь в неведении.

Самое интересное как раз в том и заключается, чтобы в этом множестве путей «верные» варианты нащупать, ухватить нужную нитку от клубка Ариадны.

На этом месте подключается начитанная птица-секретарь, которая дает справку: для поиска можно использовать разные способы. Можно искать интуитивно – то есть так, как внутренний голос подскажет. Можно искать индуктивно – то есть нащупывая малые связующие звенья, которые ведут к большему. Наконец, мы можем воспользоваться дедукцией – то есть, рассматривая целое, пытаться разобрать общую картину на малые кусочки (винтики, пиксели, штришки).

Вопрос – это перемещение, как мысленное, из точки А в точку Б, так и духовное, из одного мироощущения в другое – поход в дебри собственной души в поисках света, даже если интуиция подсказывает, что конечного ответа не предвидится. Впрочем, и любой профессор, светоч прикладной науки, согласится, что копание вглубь длится бесконечно и, сколько бы человек ни работал над разгадкой, всегда остается нечто малое, неопознанное, требующее дальнейших исследований. Чем дольше размышляешь на эту тему, тем больше уверенности возникает где-то внутри. Вот именно, что где-то, ибо где может храниться уверенность (как некое биохимическое соединение), кроме каких-то областей серого вещества в голове?

Итак, спустя пять лет и три месяца с того дня, как во мне возник этот сакраментальный вопрос, запечатленный в виде стихотворения, перевожу всю эту последовательность импульсов мозга в мир материальный и прихожу к промежуточному выводу, что вопрос (особенно внутренний вопрос в виде душевных мук, беспокойства и психического напряжения) – это дорога. Дорога со всеми ее поворотами, перекрестками, развилками, развязками, съездами на обочину, обгонами, горными серпантинами и резкими спусками в котлован, с остановками, чтобы перевести дух и размять ноги, и попытками наверстать упущенное. «Дорога» (вы запомнили слово «амбивалентность»? ) во всем множестве значений этого слова. Некий путь, который нужно пройти, ибо сидеть на месте просто невмоготу.

Дорога, как и жизнь, – это движение, осмысленное с пунктами отправления и прибытия, или неопределенное, под действием стихий. Движение – это смысл всякого живого тела. Пока не дошел до инертности высокого возраста (или, правильнее сказать, до инертности сознания, которое с возрастом не обязательно связано), надо двигаться. Куда? Неужели из Москвы в Петушки? Нет уж, дудки – в наше время расстояния для путешествий увеличились в разы. Как увеличились и вопросы, подлежащие решению во внутреннем порядке. И если лет сорок назад писатель отправлялся в нехитрую дорогу за сто верст на электричке, вооружившись бормотухой и алкофилософией «Сто бед – один ответ», то в наше сумбурное, хаотичное время сверхпотребления «коллекционер новейших истин» уже летит за тысячи километров – в другую страну, а то и на другой континент.

Так что в этом случае и именно в этот отрезок жизни мне надлежало отправиться в Москву, Тамбов и Борисоглебск, а затем и на малую родину…

2. Сотворение

Да, так сложились обстоятельства,

и так угодно было звездам,

что отражение их в колодце духа моего

мне стало умопомешательством

и погрузило в бездыханный, но одухотворенный космос.

Я был водой и плыл безвольно просто по течению,

где водопад, где шум и гул, потоком низвергается

река событий, и Земля-клубок из многих наслоений

туманом восстает из пыли, закрутившись, катится.

Затягивает бездна в глубину души сознания,

окатывает звуком и безмолвной дрожью сообщает телу

момент кручения и силу колебания волны,

тогда как ощущения верны, размыты образы,

слова разлиты, цветом размазаны, как тушь,

как неопределенность, эфемерность акварели —

слова успели задержаться в памяти,

сложиться в очертания и затвердеть

как стенки кровеносного сосуда,

как буровая скважина бездонного колодца,

в который можно падать бесконечно,

смыслы искать и находить сомнения

и верить, и любить, и бредить,

и сотворить из пустоты подобие предмета,

мысль, идею воплощения,

из мира образов в мир материальных благ

переносить в свой микрокосмос осязания семя,

из воздуха лепить зерно и бросить в землю,

там взращивать свой злак – снисходит знак

и просит упорядочения, умиротворения,

все это звенья и частицы у одной цепи

закрученной, изобретательной и ровной,

в которой код сокрыт и суть,

и предсказания тянутся и гнутся нитью безусловной,

нанизан на оси спиралью смысл

модели генетического склада мира —

и вертится круговоротом, коловратом, шаром,

петлею замыкает восхождение заката солнца

и исчезает, и воссоздает себя.

* * *

Вариация на заданную тему

Учитель мой, спасибо за науку.

Денис Новиков

О, этот верный спутник жизни дрожь

в коленях – в сердце злой туман мелькает.

Без дрожи этой, право, не поймешь,

что горя, как и счастья, без ума нет.

Без боли уничтожишь свой остов

гораздо раньше, чем себя познаешь.

Без веры не услышишь плач китов

и рев слонов: скорее, залатай брешь!

Землица-мать, вам с наших плеч видней,

где жизнь имеет смысл, перспективу —

мы гибнем от жестокости людей,

весь мир имеющих и в хвост, и в гриву.

Пусть небо шлет на землю ураган,

и око смерча тайно поглотит их;

разверзнет свои хляби океан,

останется ль мираж, как святый триптих,

нам все равно, на службе состоим

у высших сил, безлюдия стихии.

Ты просишь подождать, дать слово им?

Ну что же, почитай хотя б стихи и…

3. Рассуждение

Всякий раз, когда у Вселенной имеется для тебя какой-то план действий, обстоятельства складываются предельно удачным образом. Какие-то неведомые силы организуют пространство так, что из трех измерений складывается русло реки, в котором ты свободен плыть в пределах заданных берегов. В движении твоем существует определенная свобода действий, общее направление, однако, остается неизменным. При этом ты волен делать довольно большое количество отступлений и зигзагов. Все равно поплывешь в нужном направлении, а в конце концов твое бренное тело вынесет к тому океану, в который впадают все реки.

Пусть кто-то обвинит меня в апофении, то есть клинической способности видеть несуществующие взаимосвязи в случайных событиях. В конце концов, что есть случайность? Даже прожженные прагматизмом физики признают, что и в случайностях есть определенная закономерность, которую еще только предстоит выяснить и зафиксировать в математических моделях. Оказывается, что и хаос гораздо более упорядочен, чем нам виделось сто лет назад.

Сам я предпочитаю размышлять о синхронии Карла Густава Юнга, то есть представляю себе события основанными на некоторых малоизученных взаимосвязях, которые еще только предстоит разгадать человечеству. Пока же под действием укоризненного взгляда воображаемого читателя заставлю себя перестать умничать и кивну на некую выгодную случайность, которая способствовала перемещению моего тела в пространстве и времени.

Помнится, что обстоятельства сложились удачным образом и в прошлом году, когда Вадим и его жена Оля решили отметить День Победы в Севастополе, а мне посчастливилось в кратчайшие сроки найти попутчика в том же направлении на те же даты. Так было угодно звездам и в этот раз, если перейти от научной терминологии к высокому слогу, хотя что в нем высокого? Только то, что звезды находятся вне досягаемости?

Мой друг Вадим наконец-то выкроил в своем плотном графике самозанятого бизнесмена недельку для совместного похода именно в тот момент, когда в моих внутренностях созрело очередное тяготение.

Мы созвонились, быстро договорились о встрече, и хотя путешествие еще не началось, уже появилось ощущение, что дело сдвинулось с мертвой точки. «А где дело, там и тело» – так пошутил бы мой закадычный друг. Или я сам придумал эту нехитрую шутку?

Договорились о том, что я бросаю все свои заботы и хлопоты, еду к нему в Москву, оттуда мы отправляемся в Воронежскую область, а там уже нас встречают соратники по сплаву на байдарках. Что ж, когда внутренний вопрос вызывает напряжение, бросание дел происходит особенно легко и, я бы даже сказал, с энтузиазмом – благо что в наше во многом замечательное время можно себе позволить эту легкость на подъем. В приподнятом настроении начал искать бюджетные варианты перемещения бренного тела из Берлина в Москву.

Волка ноги кормят, а художника – идеи и… тоже ноги. Убеждался в этом много раз. Поскольку труд творческого человека до поры до времени не ценится, приходится заниматься черт знает чем, зачастую выкраивать и выгадывать, семь раз примерить, прежде чем выложить последний рублик на потную ладошку мирового капитализма. Там, где счастливый обладатель высокооплачиваемой офисной работы легко приобретет билет на самолет и улетит на белые пески великолепной Греции, «сирый и убогий» художничек или музыкантишка подсчитает копеечки, вздохнет и отправится в скромное путешествие по городам и весям России на лодчонке или пешкодралом. У каждой стороны медали есть своя цена: обмен денежных средств на материальные блага и комфорт при ощутимых ограничениях или мнимая свобода вечного безденежья, названная с подачи легкомысленной современности нищебродством.

Гадай не гадай, думай не думай, а ехать надо, коль скоро человеку свойственно только предполагать. Так что подключаем генератор идей, выходим в информационное поле, запускаем межвидовую информационную сеть «дзинь-дыр-нет» – и вот уже решение найдено. В очередной раз поеду на попутке, найденной на автомобильном форуме. Ну а что? Дешево и сердито. Готовь пятую точку к продолжительным посиделкам с чудесными попутчиками. Это если повезет. Но коль скоро частицы мозаики сами собой складываются в единое целое, с попутчиками тоже должно повезти.

Некий Владлен (какое характерное имя!) едет на своем микроавтобусе аж из самой Франции в Торжок. Естественно, через Москву. Как пелось в какой-то древней песенке: «Значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога. Та-да, та-да, та-да-дам…» А вместо припева из подсознания доносится бодрый ответ на четыре аккорда:

 
Значит вперед, значит опять
Ночь и на закуску – туман.
Врешь, не уйдешь! Стылая дрожь
Вновь наполняет стакан.
 
 
Мама, мне не до сна…
 
 
Время вставать, время идти,
Время кричать в умат.
Когда стихли шаги и бьют фонари
Дробью в город, как каземат.
 
 
Мама, ему не до сна…
 

4. Знамение

Божьи коровки облепили мне окна.

Как-то неловко сметать их в сторону.

Благодарю, что не черные вороны

надо мной кружат и каркают ровно.

Знак ли такой свыше

я получил в полночь,

или это стучит по крыше

какая-то пьяная сволочь?

Как мне проникнуть в утро?

Пустоту в сердце, музыку в уши?

Как переделать свое нутро,

чтобы было свежо да не душно?

Божьи коровки, летите с богом

туда, где тепло и пахнет душицей,

туда, где сено лежит стогом,

туда, где беспечно вам жить и трудиться.

Здесь повременю я, и буду верить

в то, что успею создать, что задумал,

распутать клубок мыслей и суеверий

и выйти на свет, покинуть свой угол.

5. Сборы

Итак, любитель моторизированных путешествий Владлен собирается поехать на своем микроавтобусе из Франции в Россию. Часть его «наполеоновского» маршрута решил разделить и я. Цену, конечно, французский автолюбитель русского разлива заломил нескромную, однако если он все время сидит за рулем – это ведь тоже работа, получается. Посему торговаться не стал, тем более человек родом из Торжка. Бог нам судья, в конце концов.

Едем через два дня. Да хоть сейчас. Нам и два дня много, когда настроение духоподъемное. Кому это нам? Про себя в третьем лице да по-царски? Нелепость какая-то получается. Что-то вроде: «У бар бороды не бывает». «По-царски, да не по-пацански» – лезет в голову незатейливый каламбур. Как однажды объяснила мне эзотерически подкованная путешественница, эта особенность русского языка говорить о неком неопределенном человеке во втором лице чрезвычайно расхолаживает человека. Всякий раз нужно произносить «я», когда хочется обобщать, – утверждала она. Коль скоро хочется философствовать – говори про себя в первом лице, а не про какого-то неопределенного «ты». Особенно в диалоге – тыканье звучит так, как будто речь идет о собеседнике. С этим пришлось согласиться, не преминув ввинтить поправочку на то, что и в английском тоже говорят неопределенное «you» или «one», значит, и они далеки от совершенства и не хотят смотреть правде в лицо.

Посему отступаем от «мы» и «нас» и называем вещи своими именами. Настроение, стало быть, можно описать простейшим «да хоть щас». Терпеть уже нету мочи, готов прямо так, с пустыми карманами прыгнуть в самолет и лететь к черту на кулички, лишь бы притушить эту внутреннюю жажду поиска неизведанного и неразгаданного. Теперь только окончательно понял того американского парня, который прилетел в Москву с одной только кредиткой «Амекс» без единого цента наличных денег, наивно полагая, что с ней ему откроются двери в русский рай. Что же, пришлось ему скорректировать свою картину мира, брать взаймы и ждать, пока папа переведет деньги из США. Надо будет об этом повспоминать поподробнее, только позже.

Посмеиваясь над другими, главное – самому не попасть впросак и взять все необходимое. Вот и замечательно, берем с собой needful things, но обходим стороной магазинчик Лиланда Гонта. Вот ты собираешься в поездку (то есть я в данном случае), посмотрел по сторонам, походил по комнате, почесал репу, взялся за одно, другое, третье – и решил: собирать-то особенно нечего. Деньги, паспорт, рюкзак и жидкие пожитки – все, что нужно путешественнику для его скромного счастья. Едем на микроавтобусе, а это значит, что теоретически можно взять и гитару, но поскольку обратный путь лежит в тумане будущего времени, который не исключает авиаперелетов, приходится брать только самое необходимое и транспортабельное.

Эх, путь-дорожка фронтовая… Путешествовали же раньше люди с одной только котомкой за спиной, без сменной одежды, обуви, лекарств, электронных устройств, карт, книг и прочей дребедени. Сколько же барахла возит с собой современный человек? Кажется, что с каждым годом количество «необходимых» вещей становится только больше, а человека «вне вещей», соответственно, меньше. Лиланд Гонт потирает свои ручки и приглашает в свой магазинчик.

Чем больше человек зависит от внешних устройств или инструментов, тем меньше он значит, лишенный этих искусственных дополнений к своей личности. Уверен, например, что сегодняшний турист берет с собой в разы больше продуктов и предметов экипировки, чем, скажем, лет двадцать тому назад. По одной лишь той причине, что существует гораздо большее количество предметов, которые можно положить в рюкзак на всякий случай. А среди предметов первой необходимости найдется и хороший процент вещей не особо нужных, но предлагающих некий дополнительный комфорт или создающих видимость такого комфорта. Вроде набора приспособлений для выживания в экстремальных условиях, которые наблюдал у туриста, совершающего двухдневное путешествие по речкам Подмосковья, в хорошо населенной местности. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы нашлось место в саквояже.

На этом месте следует сделать два отступления от канвы повествования и прояснить (насколько это возможно), кто такой Вадим и кто скрывается под личным местоимением первого лица. Наметить горизонты, сделать разметку поверхности линейного повествования. То есть не только нанизывать бусинки на нить, как любит повторять один известный литератор, но и пояснить, из чего сделан кулон и прочие подвески.

Итак, кто и что есть я? О том, что я – «только краткий миг чужих существований», нам известно из стихотворения Николая Алексеевича, однако рискну предположить, что объема этой информации воображаемому читателю будет недостаточно. Ведь в первую очередь неясно, кто этот человек, который говорит за кадром, и человек ли это говорит или рукой его водит некое информационное поле, а высшее провидение нашептывает ему некие откровения? Откуда он взялся? Какой вариант ответа наиболее приближен к истине?

Уклончиво отвечу кусочком из двадцать третьего сонета Уильяма, понимаете ли, нашего Шекспира:

 
          O, let my books be then the eloquence
          And dumb presagers of my speaking breast,
          Who plead for love and look for recompense
          More than that tongue that more hath more expressed.
          O, learn to read what silent love hath writ:
          To hear with eyes belongs to love’s fine wit.¹