#МояФилософия. Сетевые диалоги

Верификация философии

Тут с верификацией сложновато. Ведь картинка, которую видит философ, и его мировоззрение, а следовательно, и его философская система находятся в состоянии тождества. Ни один человек – и уж подавно ни один философ – не скажет: что-то мое мировоззрение неправильно отображает окружающий меня мир, надо его подправить. Скорее, человек заключит, что мир неправильный, – а ведь зачастую так оно и происходит. И поэтому «внешняя жизнь» верифицирует как истинное любое мировоззрение, любую философскую систему: любой философ искренне считает, что описывает Мир таким, «каков он есть».

Философия и наука

Никакая философская система не должна противоречить научному знанию…

Почему это? Мои философские воззрения противоречат современному научному знанию (во многих аспектах). И что? Я должен философию подстроить под физику и биологию – под заведомо ограниченные системы, не имеющие ответов на многие вопросы? Я совершенно не понимаю, зачем, к примеру, ориентировать философское осмысление эволюции на столь спорную (по мнению ученых же) теорию типа современной синтетической теории эволюции? Философия по своей сути должна искать выход из тупика, а не отсиживаться в нем, дожидаясь новых достижений науки.

Принимая вашу мысль, следует заключить, что Кант и Гегель должны были заботиться о том, чтобы их философии не противоречили тогдашней науке? Очень странное требование. Что бы мы тогда имели в качестве философии?

Вы же сами понимаете принципиальную ограниченность науки ее текущим состоянием: то, что сегодня в науке считается истинным, в следующей теории будет ложным. И что тут делать философии? Опять себя ограничивать?

Я считаю, подобный сциентизм принципиально неприемлем в философии: его никогда не было и не будет.

Философия вообще не должна выдавать суждения, которые можно эмпирически проверить. Не должна и не может! Высказывание, которое может быть эмпирически верифицировано, не может быть философским. Можете привести хоть один пример такого философского высказывания? Тут ведь все просто: философскими мы называем исключительно и только неверифицируемые высказывания – любое высказывание человека о внешнем предмете, которое можно проверить и подтвердить/опровергнуть, не является философским.

Ну и потом, как вы себе представляете саму реализацию требования «следствия из философской системы не должны противоречить имеющейся научной фактуре»? Философия должна соответствовать результатам (числовым) экспериментов? Нет? Тогда их интерпретации? Так и в самой науке интерпретаций куча. Чему не должна противоречить философия – копенгагенской интерпретации квантовой теории, или эвереттовской, конденсационной космогонии, или теории Амбарцумяна? Про теорию эволюции я вообще молчу. А как быть с «фактурой», которой не занимается наука – с той, которая ей не по зубам? Огромное количество фактов (не философских суждений, а именно эмпирически регистрируемых фактов) противоречат современной науке, не вписываются в нее – так что, философия, по вашей логике, должна также их игнорировать?

Плюс к тому, философия должна удовлетворять критерию Пуанкаре: простота и удобство…

Этот критерий принципиально неприменим к философии. Если для вас проще и удобнее думать, что физика должна ограничивать философию, то для меня удобнее и проще думать обратное. Как вы разрулите это противоречие? Простота и удобство (особенно в философии) дело сугубо индивидуальное по определению: кому-то удобнее и проще начинать мыслить от Бога, кому-то – от материи.

Истинность философских высказываний

Болдачев: «философские высказывания всегда имеют абсолютную истинность в системе автора и относительную в системах читателей».

Нет, это не гипербола – это результат соотнесения/сравнения мысли философа с ее текстовым воплощением.

Философ (да и любой человек) не может (ну если он только не лукавит или не болен) написать то, что не соответствует его мыслям (вопрос умения хорошо и грамотно излагать свои мысли оставим за скобками). И если нефилософское высказывание человека, ну скажем, высказывание, так или иначе касающееся окружающих предметов, можно проверить на истинность (растет за углом дерево или не растет), то философское высказывание, то есть высказывание философа о мысли – о предмете, который находится в его голове, – никакой верификации не подлежит. Поэтому и можно заключить, что философское высказывание абсолютно (всегда) истинно в системе (с точки зрения) самого философа.

Для наглядности надо просто каждое философское высказывание приводить к виду «я думаю, что мир материален» или «в моей картине мира мир материален» (а не просто «мир материален»), подчеркивая, что любое высказывание философа есть лишь его мнение, его личное видение и не имеет ничего общего с предметами вне философа. Так вот, философское высказывание в форме «я думаю то-то и то-то» (а действительно философское высказывание всегда имеет такую форму) является абсолютно истинным, поскольку выражает лишь совпадение записанной (изреченной) мысли и собственно мысли внутри головы. Или кто-то возьмётся опровергнуть это и доказать, что философ думает другое?

Ну и понятно, что в системах читателей истинность философского высказывания принципиально относительна. Вы читаете чей-то философский текст – именно философский, то есть отражающий мышление какого-то человека – и соглашаетесь или не соглашаетесь с мыслями, зафиксированными в тексте. И это согласие/несогласие зависит не от самого текста, а от вашей модели Мира. Совпадают мысли автора, вернее, их словесное воплощение с тем, что вы сами могли бы сказать, с тем, что соответствует вашему видению – вы говорите «истинно», не совпадают – говорите «ложно». А другой человек прочитает и сделает противоположное заключение. И нет никакого механизма «объективного» установления истинности философских высказываний – объективного в смысле независимо от автора или конкретного читателя. Это, повторю, непосредственное следствие самой специфики философии, специфики ее предмета (мышления), который всегда в голове.

Правда, можно говорить о некой статистической истинности философских высказываний: мол, с этой мыслью (теорией) согласно столько-то человек, а с другой – на порядок меньше. Но понятно, что данное распределение характеризует не саму мысль, а исключительно структуру и состояние общества.

«Гегель вообще делается на раз»
или толкание пузиками

Извне любая философская концепция опровергается на раз.

И это банально, поскольку для опровержения не требуется ничего, кроме констатации «а я думаю по-другому», «это противоречит моим суждениям», «невыводимо из моих оснований». Как вы «делаете на раз» Гегеля, так и Гегель с ходу делает любую другую концепцию – просто по факту несовпадения. Или вы видите возможность эмпирической верификации философских систем?

Опровергнуть (в точном смысле этого слова) можно только некое суждение средствами системы, в которой оно было сделано. Все остальное – толкание пузиками. Именно поэтому философские концепции принципиально неопровержимы.

Но в толкании пузиками есть и положительный смысл: движение философии идет не в направлении выбора единственно верной философии, опровергающей другие, а единым фронтом критикующих друг друга теорий. Тут все просто: любая философская система опровергает все другие самим фактом своего существования. Все они друг друга опровергают.

Вдобавок такое опровержение – великий стимул индивидуального творчества. Критика – локомотив философии: причем как собственная критика других, так и критика другими текстов самого философа. Это просто эмпирический факт: возьмите философские тексты от Платона до Канта-Гегеля и далее и просто посмотрите на нескончаемое «толкание пузиками». И это не просто пререкания – любая философская концепция появляется на свет именно как альтернатива существующим, как попытка решения проблем, заведших предшественников в тупики.

Но как ни странно, простая мысль о равноценности, рядоположенности философских систем доступна очень малому числу философов, не говоря уже о простых смертных. Многие, уверовав в нечто, приняв одну из систем за свою, искренне считают, что именно их система опровергает все остальные и потому, безусловно, верна. Логика элементарна: опровергает же – значит, точно верна. Так думают все: и платоники, и неоплатоники, и гегельянцы, и попперианцы… И все, показывая друг на друга пальцами, недоумевают, почему же оппоненты так глупы, что не понимают, что их теории опровергаются на раз другой системой.

Философская доказательность

Никакие основания не лучше других, а, следовательно, и выводы, полученные из противоположных оснований, несопоставимы: все они истинны в рамках своих формальных систем. Но из этого не следует, что не надо вообще что-то доказывать, строить логические системы.

Доказывать надо. Как надо доказывать теоремы в различных геометриях. Просто надо понимать, что эти доказательства не имеют никакого отношения к так называемой «объективной реальности». Это лишь познавательные акты, способы фиксации миропонимания. По сути, разные философские школы нужны не для соревнования, в котором одна из них должна победить, а для самой игры – познания Мира, которое тем полнее, чем больше игроков в ней участвуют.

Могу лишь добавить: для понимания философских аргументов достаточно самих аргументов, которые, однако, не выводят нас за границы аргументов. Что вы постулировали, то и получили – ничего не добавили, а лишь утвердили для себя свои воззрения. Вы подтвердили центральную идею, главную мысль моих комментариев: все, чем вы занимались, – это доказывали свои основания. Наравне с которыми могут существовать другие основания. Ваши логически точные доказательства никак не могут быть приняты в качестве опровержения других оснований.

И вы ни в чем не ошиблись. Параллельные действительно не пересекаются. В вашей системе. А в другой – пресекаются. Повторю в сотый раз: проблема не в том, что вы что-то неправильно вывели из своих аксиом, а в том, что аксиом может быть много и разных, а значит, и логичных, логически истинных выводов может быть много и разных. И тут не следует искать ошибки. Нужно просто понять, что нет одного-единственного правильного решения. Это же так просто. Стоит только посмотреть на всю историю философии. Ведь вы сами подметили: «иначе не было бы такого множества философских теорий».

Может ли философия по-прежнему закрывать глаза на то, что стандарты приемлемой доказательности со времен Платона ушли далеко вперёд? И в современном интеллектуальном круге любое обоснование, если его пытаются провести без эксплицитного изложения условий (определений и аксиом), выглядит неубедительно.

На мой взгляд, при ответе на вопрос о доказательности следует проводить строгое разграничение между математикой и философией, которое вы проигнорировали в своих построениях.

Начала (аксиомы) в математике формальны и случайны: принимай что хочешь и доказывай что сможешь (в рамках принятого). Мышление при этом допускается в качестве одной из дополнительных аксиом, по сути, и обеспечивающей этот произвол. Мышление принимается как данное. Никто не станет задавать математику вопрос: а почему вы вообще допускаете, что можете мыслить?

Начала же философии – это начала мировоззрения. Уже существующего мировоззрения. И их (начала) нельзя полагать как независимые от мышления. И эта зависимость делает философию в достаточной степени тавтологичной. Например, для доказательства бытия Бога, понятие Бог должно быть постулировано как исходное, а для обоснования материальности мира необходимо постулировать материю как исходное начало мышления.

После понимания этого – со времен Гегеля – философия далеко ушла от уровня доказательности, принятого в математике. Гегель понимал, что настоящие основания мышления могут быть только непосредственными и неопределенными и смысл философствования (философских доказательств) не в выводе неких рецептов (теорем, истинных заключений), а в самом философствовании, в самом познавательном мышлении, направленном на свои начала. Цель философии не доказать нечто отличное от своих начал, а обосновать сами начала, снять их непосредственность, опосредовать мышлением, замкнуть мышление на мышление. И, пройдя этот круг, приобрести новое Понимание, а не набор формальных знаний (теорем).

Тут все просто: цель философского решения проблемы Единого и многого не в доказательстве истинности какого-либо суждения об этих понятиях, а в понимании, что любое конечное высказывание о началах лишь локально истинно, то есть отрицаемо при смещении границ и уровня мышления. Любое формальное суждение есть только этап, смысл и ценность которого в его преодолении. Суждение – лишь инструмент для расширения границ индивидуального Понимания, и, как таковое, должно быть отброшено. Но не вообще, а лишь как недостаточное на новом уровне мышления.

Такова специфика философского мышления: оно однозначно подразумевает нефиксированность границ мышления, требует от философа перманентного преодоления этих границ. А из этого однозначно следует невозможность, с одной стороны, полагать мышление как нечто внешнее предмету философствования, а с другой – изначально жестко фиксировать границы мышления путем введения конечного числа формальных оснований (аксиом).

Предмет-инструмент или думка о пиве

Насколько продуктивно использование метафоры «предмет-инструмент» при исследовании философского мышления?

Это не метафора, а точный язык: в каждой сфере познания есть свои инструменты и предмет познания. Насколько продуктивного говорить, что инструментом анатома является скальпель, а предметом – тело?

Весь вопрос в том, что я не знаю, как уловить различие между «неким объектом» и «мыслью об этом объекте».

Ну, это элементарно: вы читаете «предмет философии – внутри философа», это суждение есть объект вне вас; а потом вы думаете «я не знаю, как уловить различие между…», это уже ваша мысль, и не об объекте вне вас, не о моей фразе, а о мысли, которую породила у вас моя мысль. И заметьте, ваша мысль философская – она касается исключительно вашего способа мышления («я не знаю, как уловить…»). Вы мыслите о том, как вы мыслите, то есть философствуете.

Но можно привести и более простые, очевидные примеры: существуют объекты, которые принципиально не могут находиться нигде, кроме вашего мышления – это философские понятия: истина, идея, свобода и пр. Думая о них, вы не занимаетесь ничем другим, кроме как думаете о том, как вы думаете (мыслите себе) эти понятия.

Являются ли ваши размышления о моем мышлении вне вас философским мышлением?

Нет. Ваши, конкретно ваши мысли могут быть (насколько это вообще возможно) предметом изучения психолога, социолога, но не философа. Ваши мысли, вернее, то, как их понимает философ, могут лишь стимулировать его творчество, но не быть его предметом. То есть, когда я задумываюсь «а как он мыслит то и то?» – я философствую.

После того, как вы изложили свои мысли в тексте, они уже перестают быть вашими в-себе и становятся вашими во-вне.

Они перестают быть мыслями. Они перестают быть мышлением, а превращаются в суждения, в текст. В таком виде они становятся предметом изучения для лингвистов, отчасти для логиков и, кто знает, возможно, в будущем для историков философии.

Тут следует соблюдать предельную строгость: предметом философии является мышление философа, а не продукт этого мышления, не текст. Ощущаете разницу? Здесь может сбить с толку обозначение однокоренными словами двух разных объектов: (1) высказывания, которое иногда называют мыслью, и (2) самого «мышления», которое не есть слова.

Или никто, кроме Гегеля, не сможет философски осмыслить «Феноменологию духа»?

В отличие от нас, которые читают «Феноменологию духа», для которых она является предметом изучения и которые в меру своих способностей пытаются ее осмыслить, предметом исследования для Гегеля было его мышление, результат осмысления которого он и попытался зафиксировать в тексте книги. И понятно, что само мышление Гегеля доступно было только ему, а не нам.

Еще один момент: изучение текста философского произведения, его осмысливание не является философским творчеством, то есть читающий чужой философский текст не является философом. Философом он становится только тогда, когда предметом исследования делает собственное мышление и результаты этого исследования фиксирует в виде оригинального текста.

Если я вас правильно понял, философия – не созерцание, философия – созерцание созерцания

Ну, я бы не стал здесь оперировать понятием «созерцание», поскольку оно все же не мышление. Философское творчество – не медитация. Поменяйте «созерцание» на «мышление» – получите мою мысль.

При этом наличие метасозерцания проверить некому. А ну как нет его?

Абсолютно точно. Как и метамышление (мышление мышления). Если вы видите человека, закатившего глаза в глубокой думке, то нет никаких оснований полагать, что он решает трансцендентную проблему, – может, просто мечтает о кружке холодного пива.

И тогда критерий принадлежности к кругу философов по направленности мышления неприменим.

Кто произнес слово «критерий»? Речь шла только о предмете философии. То есть лишь о том, чтó является предметом философского мышления: кружка пива или понятие «свобода». Если, опустив глаза, человек заглянет в кошелек, есть ли там полтинник на пиво, – значит, и не было никакого метамышления, а если достанет лист бумаги и выведет на нем слово «свобода», можно надеяться, что он думал о своем думании.

А вот критерий принадлежности к философии всегда вне человека. Философом философа делает не предмет познания, не тот факт, что он подумал о свободе и даже написал это слово, а продукт этого познания: нет последующего текста – нет и философа. То есть мы поймем, о чем человек закатывал глаза, только когда он испишет не один лист бумаги.

А способ фиксации результата познания дает нам основание для различения видов познания: наука, философия, искусство. Надеюсь, вы легко сможете различить, к какому из них относятся следующие фразы: «характерное время процесса», «время – это эпиноумен», «о дай напиться из твоей руки, время».

Мысли, речь, текст, жесты суть проявления мышления, которое нам не дано в непосредственных ощущениях. Поэтому то, куда поместить предмет исследования, внутрь себя или вовне, представив в виде некого абсолюта, – дело вкуса, предпочтений и целей философского размышления.

Полностью с вами согласен – куда конкретный философ поместит свое мышление, где и в виде чего он будет его мыслить: в коре мозга или как облако вокруг головы, или как мировой абсолют и пр. не имеет никого значения. Тут важно одно: где бы это мышление им ни мыслилось, оно недоступно для других и является исключительно его частным мышлением. Как вы и написали, оно «нам не дано в непосредственных ощущениях».

В этом-то и отличие предмета философии от предметов, скажем, научного познания, на которые можно указать пальцем, разъять и дать по частям исследовать коллективу ученых: одним лапки, другим крылышки.

Другими словами, каждый философ изобретает свой велосипед? Мне кажется, что стереотипы накопленного человечеством философского знания позволяют современным философам делать качественные скачки намного быстрее и проворнее избегать известных ловушек мышления. А медитация с чистого листа вряд ли даст какой-то продукт за приемлемое время.

Никто никогда не начинает с чистого листа. Любое творчество (композитора, художника, поэта, философа, и особенно последнего) невозможно без знания основ, без базиса. Но это ничуть не означает, что поэт дописывает чужие стихи, композитор – мелодии прошлого века, а философ додумывает концепцию своего предшественника. Каждый из них признается творцом – поэтом, композитором, философом – только тогда, когда изобрел свой велосипед, принципиально отличный от велосипедов предшественников.

Да и вообще, как это у вас в голове возникла такая ассоциация с «чистым листом»? Ведь понятно, что оригинальное индивидуальное мышление, которое может стать предметом для философского исследования есть продукт всей истории философии, а не случайная данность. Есть процесс формирования мышления (чтения всяких там платонов-кантов-гегелей), и есть само философское творчество, для которого существует только само мышление философа, сформированное изучением ранее накопленного.