Читать книгу: «Царские письма. Александр III – Мария Федоровна. Николай II – Александра Федоровна», страница 2

С 1887 года была отменена подушная подать, введенная еще Петром I. Ее размер к началу 80‑х годов колебался от 1 рубля 15 копеек до 2 рублей 60 копеек с каждого крестьянина («души»). Это был смелый шаг, сделанный по настоянию Александра III: при хроническом дефиците бюджета казна лишалась ежегодно 70 млн рублей.

Однако сокращение доходов неминуемо требовало изыскивать источники дополнительных поступлений в казну. В этих видах увеличивались налоги на спирт, сахар, табак («косвенные налоги»), удорожалась цена заграничных паспортов, повышались почтовые и таможенные тарифы. Кроме того, были приобретены в казну некоторые частные железные дороги, доходы от эксплуатации которых стали поступать в казну.

При Александре III бюджет стал законом, который нельзя было нарушать, а практика выделять на различные надобности сверхместные суммы была прекращена. В 1889 году, впервые за долгое время, удалось добиться важного результата: статьи расходов и доходов империи стали сбалансированными.

За время царствования Александра III все экономические показатели развития народного хозяйства России демонстрировали неуклонный рост. Именно в этот период (в 1891 году) началось осуществление одного из крупнейших мировых экономических проектов XIX века – строительство грандиозной железнодорожной магистрали через всю Сибирь. Страна медленно, но, верно превращалась из страны сельскохозяйственной в страну аграрно-индустриальную.

Заметно повышалось общее благосостояние населения: если в 1881 году в сберегательных кассах России общая сумма вкладов едва достигала 10 млн рублей, то в год кончины Александра III (1894) она превысила 330 млн рублей²⁰.

Каждодневно в центре внимания монарха находились дела государственного управления. Царь знал, что сановники часто заняты не столько разработкой законов, не изучением предмета для подготовки обоснованных решений и законопроектов, а выведыванием настроений монарха, чтобы затем «попасть в тон». Эту манеру терпеть не мог и всегда старался не высказывать свое суждение о предмете до предстоящего обсуждения. Когда же ему говорили, что без заявления монаршей воли «будут разногласия», то не раз подчеркивал, что «присутствие разных мнений очень полезно для дела».

Его раздражала манера затягивать вопрос бесконечными обсуждениями в министерских комиссиях, в госсоветовских заседаниях. Когда председателем Государственного Совета стал его дядя великий князь Михаил Николаевич, то он ему все время напоминал «не тянуть», быстрее принимать решения. Однако никогда не стремился ликвидировать или игнорировать это совещательное учреждение, где заседали известные сановники. Вместе с тем пресекал попытки превратить этот синклит во второе «я» монарха. Свою позицию заявлял открыто: «Государственный совет есть ближайшее, помогающее мне и правительству учреждение, а не противодействующее ему»²¹.

Когда же происходило общее заседание Государственного Совета и император потом получал стенограмму, так называемый «Журнал Совета», то не просто ее прочитывал, а подробнейшим образом изучал. Особенно когда при голосовании того или иного вопроса возникали разногласия. Царь мог поддержать или мнение большинства, или меньшинства, в зависимости от разных обстоятельств, но всегда руководствовался исключительно пониманием государственной пользы.

За все время правления Александра III не было принято ни одного сколько-нибудь важного государственного решения, царем не был утвержден ни один закон без предварительного обсуждения в кругу высших должностных лиц и специалистов.

При Александре III самодержавная система работала на полную мощность, но это требовало огромных затрат времени и душевных сил от самого самодержца. Царь не жалел себя. Лучше всех об этом знала царица. Мария Федоровна всю свою семейную жизнь боролась против чрезмерностей в жизни мужа, но добиться победы «на этом фронте» ей так и не удалось. Александр III выслушивал сетования жены, но к своей «царской работе» относился с полной самоотдачей. Всегда считал, что он себе не принадлежит и ничего в собственной судьбе изменить не может…

Несмотря на свою солидную комплекцию, император в пище был ограничен и очень хотел похудеть. Его с юности мучило неудовольствие от собственного вида, который он находил «нехорошим». Пилка и рубка дров, разгребание снега, езда на лодке, колка льда должны были, по его мнению, заставить его похудеть. Александр III отдавался им с рвением и усердием. Он никогда не злоупотреблял алкоголем и ни разу в жизни не был пьян. На официальных приемах почти всегда пил шампанское, разбавленное водой. Из всех напитков больше всего любил квас, которым угощал и иностранных гостей, воспринимавших его как «русскую экзотику».

Среди важнейших событий своей жизни Александр III особо выделял коронацию, когда испытал «несравненные ни с чем эмоции».

Царей величали на Руси «Помазанниками Божьими». По давней традиции, восходящей еще к Византийской империи, существовал особый ритуал Венчания на Царство. Это был как бы акт мистического брака между правителем и страной, благословляемый Небесами. Коронация в России являлась великим национальным событием. К нему всегда долго готовились, подробно разрабатывая все детали. Церемониальные торжества неизменно происходили в древней столице царства, в ее «сердце», – Москве.

Коронование случалось через некоторое время после восшествия на престол; подготовка грандиозного события требовала времени и значительных средств. У Александра III период от воцарения до коронации растянулся более чем на два года. Первоначально намечалось ее провести в мае 1882 года. Однако за несколько месяцев до того выяснилось, что царица Мария Федоровна в положении и в конце весны должна разрешиться от бремени (дочь Ольга появилась на свет 1 июня 1882 года). Подготовка к коронации была приостановлена. После совета с церковными иерархами и родственниками Александр III назначил событие на май 1883 года. Сам акт коронования был назначен на 15 мая.

В тот день, с раннего утра, всё и все в Москве находилось в ожидании. Лавки и магазины были закрыты, экипажи не ездили, большинство улиц словно вымерло. Жизнь сосредоточилась в центре города. Сотни тысяч людей занимали пространство вокруг Кремля, а в самом Кремле, как потом говорили очевидцы, «яблоку негде было упасть». От Красного крыльца, ведущего из царского дворца до главного собора Кремля – Успенского, был сооружен помост, вокруг которого амфитеатром располагались трибуны для гостей. Все же свободное пространство занимал простой народ, начавший собираться с вечера предыдущего дня.

В 9 часов утра в Успенском соборе кончилось заздравное молебствие и три митрополита – Московский, Новгородский и Киевский – в сопровождении духовенства вышли из собора навстречу наследнику цесаревичу Николаю Александровичу, который, согласно церемониалу, первым прошествовал в собор.

Через несколько минут на Красном крыльце появились Александр III и Мария Федоровна, вставшие под «царский балдахин». Он был сделан из золотой парчовой ткани, сверху украшен перьями, имел в длину 3 сажени (примерно 6,5 метра) и более сажени в ширину. Его несли 16 генералов, а 16 генерал-адъютантов держали золотые шнуры балдахина. Как только процессия тронулась, зазвонили колокола, загремела полковая музыка, ударили барабаны.

У дверей Успенского собора процессию встречал митрополит Московский Иоанникий, обратившейся к царю с напутственным словом. Потом митрополит Новгородский и Петербургский Исидор поднес монарху крест для целования, а митрополит Киевский Платон окропил святой водой. В 9 часов 50 минут царь и царица вошли под сень древних сводов. В соборе приложились к иконам и заняли места на тронах, установленных в центре на помосте перед алтарем. Затем Александр III прочитал Символ веры, произнося слова ясно, сильным голосом. Далее следовало чтение Евангелия, а по окончании – возложение на монарха порфиры (мантии) и бриллиантовой цепи ордена Святого Андрея Первозванного. Надев порфиру и цепь, царь преклонил голову, и первенствующий митрополит (Исидор) осенил его крестным знамением и, положив на голову монарха крестообразно руки, прочитал полагаемые по чину две молитвы. Как только они отзвучали, царь, как было сказано в официальных сообщениях, «возложил ее на главу Свою». В этот самый патетический момент коронации на глазах Александра III блестели слезы…

К восседавшему на троне царю подошла царица, «преклонила колена», и монарх, сняв корону, прикоснулся ею к голове Марии Федоровны, а затем возложил на голову супруги Малую корону, а следом надел на нее порфиру и коронационные знаки ордена Андрея Первозванного. Было 11 часов. В этот момент протодьякон провозгласил многолетие, певчие грянули «Многие лета». Пение сопровождалось звоном колоколов всех московских церквей и грохотом орудийного салюта, возвещавших народу, что Священное Коронование случилось.

Этот день стал праздничным и в Копенгагене. Русский посланник сообщал в Петербург: «Столица Дании с утра разукрасилась флагами, и особое оживление на улицах доказывало праздничное настроение населения. В 11 часов утра в здании Миссии состоялось торжественное богослужение, на котором присутствовали Король, Королева, все остальные члены Королевской Семьи, Двор, дипломатический корпус и высшие власти. На богослужении присутствовали также командиры, офицеры и часть команды, находившихся в копенгагенском порте клиперов «Вестник» и «Забияка». В 2 часа пополудни Король в сопровождении Посланника посетил русские клипера, на которых провозгласил тост за здоровье Их Императорских Величеств… В 5 ½ часа пополудни во дворце Амалиенборг состоялся обед, на который были приглашены все члены русской Миссии и Генерального Консульства, настоятель церкви и командиры, и офицеры с русских военных судов. За обедом Король повторил в прочувственных словах тост за здоровье Царя и Царицы. Праздничное настроение населения продолжалось до позднего вечера, чему немало способствовала расположенная на русских клиперах иллюминация и устроенная по случаю этого дня особо разнообразная программа увеселений в публичном саду «Tivoli», в который русским матросам со стороны и Короля, и Королевы был предложен даровый вход»²².

Александр III наследовал корону в момент, когда Россия, пережив унижения и потери Крымской войны, постепенно возвращала себе статус полноправной великой державы. В России царь всегда являлся «первым дипломатом»; вопросы внешней политики – первостепенная и приоритетная область забот монарха. Александр Александрович здесь никаких новшеств не вводил, взяв внешние дела под свой неусыпный контроль.

Вступая на престол, Александр Александрович не имел ни дипломатического опыта, ни определенной программы действий. Представлениями же обладал вполне четкими. Его «политическая философия» – проста, ясна и практична: правительство должно проводить политику, исключительно угодную России, только в ее интересах, не допуская их ущемления. При Александре III именно так Россия и поступала. Министр иностранных дел Н.К. Гирс позднее справедливо называл внешнеполитический курс «спокойной политикой».

В рескрипте на имя военного министра П.С. Ванновского царь писал: «Отечеству Нашему, несомненно, нужна армия сильная и благоустроенная, стоящая на высоте современного развития военного дела, но не для агрессивных целей, а единственно для ограждения целостности и государственной чести России»²³. Никому не угрожая, Россия в то же время не склонялась перед неблагоприятными обстоятельствами.

При вступлении на престол Александра III внешнеполитический баланс России имел «отрицательное сальдо». Берлинский конгресс 1878 года прозвучал погребальным звоном для русской внешней политики и главы Министерства иностранных дел князя А.М. Горчакова.

Пруссия, которую в Петербурге так опекали, так долго симпатизировали, которой не препятствовали одержать победу над Францией в 1870 году и провозгласить Германскую империю, которую воспринимали как надежнейшего стратегического союзника, «изменила», «предала». Александр III смотрел на дело несколько иначе. Он не заблуждался насчет дружбы Берлина, знал, что там «ищут свою выгоду», и, не умаляя антирусских «заслуг» канцлера Бисмарка, справедливо спрашивал: «Сами-то куда глядели?» Ответа не было.

При Александре III из крупнейших европейских держав только с Австро-Венгрией отношения неизменно оставались стабильно-холодными и недружелюбными. Противоречия являлись непреодолимыми, так как касались извечных споров о приоритете в Восточной Европе и на Балканах. Да Петербург и не особенно стремился сближаться с империей Габсбургов, понимая, что в концерте мировых держав она лишь «младший партнер» Берлина.

Отношения же России с другими ведущими мировыми державами – Англией, Германией и Францией – во второй половине XIX века не отличались такой ровностью и предсказуемостью.

Первая мировая держава – Великобритания – придерживалась стойкой антирусской позиции. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов королева Виктория настаивала на «решительных шагах». Хотя Александр II заверил Лондон, что его армия не войдет в Константинополь, но этим искренним словам царя не придали никакого значения. В феврале 1878 года семь английских военных кораблей появилась на рейде Стамбула. Командиром одного из них – броненосца «Султан» – являлся второй сын королевы, капитал английского флота и капитан 1-го ранга русского флота герцог Альфред Эдинбургский! Угроза столкновения русских и английских сил представлялась вполне вероятной, и королева Виктория без колебания отправила «бить русских» своего сына. Ее нисколько не смущало, что Альфред, женатый на дочери Александра II, приходился царю зятем.

При Александре III центром англо-русских противоречий несколько лет являлась Средняя Азия. Российская граница там не имела четкого обозначения: Россия утвердилась в Туркмении и верховьях Аму-Дарьи лишь недавно. Афганистан, формально независимый, англичане рассматривали как свой протекторат. Россия же намеревалась урегулировать пограничный вопрос с правительством Афганистана и первоначально не хотела обсуждать эту тему с Лондоном. Но правитель Афганистана находился в полной зависимости от англичан и никаких самостоятельных действий предпринять не мог. В конце концов России пришлось проводить демаркацию русско-афганской границы при участии англичан.

Отношения с Англией русской дипломатии доставляли немало хлопот, но особых головоломок тут не было. Куда сложнее развивались отношения с Германией, которая во второй половине XIX века уверенно выдвинулась в число мировых лидеров.

У Германской и Российских империй, казалось, не имелось прямых и видимых противоречий. Никаких территориальных претензий друг к другу не существовало. На протяжении длительного времени Россия и Пруссия являлись союзниками, и последнее военное столкновение между ними случилось еще в середине XVIII века. Династии Гогенцоллернов и Романовых связывали близкие династические узы, выходцы из Германии занимали влиятельные позиции при царском дворе. Однако, несмотря на все это, невзирая на явные, а порой и просто нарочитые проявления взаимного расположения, существовала внутренняя напряженность в отношениях. Частично она вызывалась старыми этнофобиями. В целом же взаимные негативные восприятия объяснялись далеко не только этим.

В России антигерманские настроения начали заметно прогрессировать с провозглашением Германской империи в 1871 году и особенно после Балканской войны и Берлинского конгресса. Качественное же изменение русско-германских отношений наступило при Александре III. Германия и Россия как формально, так и фактически перестали быть союзниками.

В начале 90‑х годов XIX века Россия пошла во внешней политике на шаг, который еще недавно невозможно было и представить: в 1891 году она заключила военно-политический союз с республиканской Францией, страной, где находили прибежище русские диссиденты и престолоненавистники. Но государственные интересы возобладали над консервативными убеждениями, и две столь непохожих страны стали союзниками, определив тем самым расстановку сил в мире в последующие десятилетия. Суверенитет Франции получил мощную опору. Царь стал чуть ли не народным героем во Франции. В память о нем в Париже был построен самый красивый мост через Сену, и по сию пору носящий имя императора Александра.

В свою очередь Россия прорвала дипломатическую изоляцию и заручилась стратегическим союзником на случай возможных военных осложнений. Заключение франко-русского союза стало крупнейшим поражением германской дипломатии, означало крушение всех хитроумных политических комбинаций, так искусно и последовательно создаваемых в предыдущие десятилетия канцлером Бисмарком. В Берлине недооценили решимость русского царя и долго не хотели верить в свершившееся. Александр III переступил через свои политические пристрастия и поддержал альянс, вызвавший замешательство в рядах отечественных германофилов. Но интересы империи, геополитические приоритеты требовали прагматических решений, освобождения от гнета старых предубеждений. Царь демонстрировал поразительную для окружающих толерантность.

У правителя огромной Российской империи редко выдавались свободные от государственных забот часы, а уж тем более дни. Когда же такое везение случалось, то Александр III наслаждался тихими семейными радостями. Любимая жена и дети составляли тот «департамент», делам которого отдавался всей душой. С годами, когда всё больше и больше сказывалась усталость, только в семье и черпал силы. Однако собираться всем вместе доводилось редко.

Сын Георгий в двадцать лет заболел, врачи определи у него туберкулез. Начиная с 1891 года он почти безвыездно находился в высокогорном местечке Абастуман на самом юге Российской империи, почти на границе с Турцией. Отец переживал за него, писал письма, но ничего изменить в судьбе больного не мог. Собирался съездить к нему в Абастуман, но так и не удалось.

У сына Николая складывалась собственная жизнь: служба в Преображенском полку требовала тщательности, отнимала много времени. Свободные же от занятий часы молодой гвардейский офицер отдавал обычным радостям светской жизни: театрам, балам, любовным интрижкам. В некоторые недели отцу только мельком удавалось увидеть старшего сына.

Дочь Ксения, повзрослев, целиком растворилась в своих интересах, ее захватили личные «важные заботы»: туалеты, светские выезды, сердечные дела. Когда в 1893 году решался вопрос о ее замужестве с великим князем Александром Михайловичем (ее двоюродным дядей), то отец долго не мог примириться с мыслью, что дочь скоро покинет родительский дом.

Непросто обстояли дела и с браком сына Ники. Александр III ни разу не пытался навязать здесь свое решение. Тема брака русского престолонаследника занимала немалое число людей и в России, и за границей. Александра III раздражала манера иностранцев «лезть в дела, их не касающиеся».

Когда в начале 1889 года в России ожидали приезда гессенского герцога Людвига с младшей дочерью Алисой, то в английских газетах появились статьи, где утверждалось, что во время визита состоится помолвка цесаревича с внучкой королевы Виктории гессенской принцессой Алисой. Одновременно в германских же газетах начали муссировать слух, что цесаревичу Николаю следует «во имя сближения России и Германии» остановить свой выбор на сестре кайзера принцессе Прусской Маргарите. Эту идею закулисно поддерживал император Вильгельм II.

Русские дипломатические представители в европейских столицах слали в Петербург запросы, просили сведений; тема волновала немалое число высоких умов. Подтвердить или опровергнуть предположения мог лишь царь. Министр иностранных дел Н.К. Гирс долго боялся затрагивать личную для монарха тему, но в конце концов на одном из докладов в самом начале 1889 года вынужден был сообщить о статьях в европейских газетах. Император искренне удивился и со всей определенностью ответил: «Об этом я в первый раз слышу; великий герцог действительно собирается сюда с дочерью постом, но о свадьбе я и не думал». Что касается Маргариты, то заметил, что ему «больно и тяжело подумать о браке единственно с политической точки зрения».

Заверения царя произвели лишь краткосрочный эффект, и слухи не стихали. Весной 1889 года тема «прусской партии» снова всплыла; берлинские газеты снова и снова к ней возвращались. На очередном докладе министра иностранных дел Александр III оставил письменную резолюцию: «Ничего подобного нет, и это произвело бы в России самое дурное впечатление»²⁴.

С сыном Николаем царь все эти слухи и сплетни не обсуждал. Когда же в начале 1894 года тот высказал намерение поехать в Германию и добиваться руки гессенской принцессы Алисы, то возражать не стал. 8 апреля 1894 года из Кобурга пришло известие, что Алиса дала согласие на брак. Царь сердечно радовался за сына, нашедшего невесту по любви. Через несколько дней послал Николаю нежное отеческое письмо: «Признаюсь, я не верил возможности такого исхода и был уверен в полной неудаче твоей попытки, но Господь наставил тебя, подкрепил и благословил и великая Ему благодарность за Его милости»²⁵.

Помимо семьи существовало ещё две области интересов, которым царь посвящал свой досуг всегда с большой охотой. Первая – занятия историей. Александр III знал историю России и немало сделал для ее изучения её. Когда в 1866 году возникло Русское историческое общество, то цесаревич не только горячо поддерживал учредительскую идею – способствовать развитию правильных знаний о прошлом России, но и стал деятельным участником собраний общества.

Местом заседаний сделался дом цесаревича, а затем царя. Библиотека Аничкова дворца превратилась на длительное время в центр регулярных собраний как маститых историков, так и любителей. Здесь читались доклады на различные темы, велись дискуссии по спорным вопросам, оглашались и обсуждались неизвестные до того документы. При прямой финансовой и моральной поддержке Александра III издавались объемные фолианты – сборники Исторического общества, содержавшие множество уникальных материалов.

По инициативе Александра Александровича начался сбор воспоминаний участников обороны Севастополя 1854–1855 годов, которые потом публиковались в сборниках Исторического общества. Близко к сердцу он принял и создание Исторического музея в Москве. Сама мысль организовать доступное для обозрения публики национальное хранилище предметов русской старины существовала давно. Однако лишь в 70‑х годах XIX века приступили к строительству большого здания на Красной площади, которое было открыто для публики в год коронации Александра III.

Ещё одной душевной привязанностью для Александра III являлось собирание произведений искусства. Он не имел никаких специальных знаний, его вкус и представления формировались постепенно и со временем сделали из него завзятого коллекционера-любителя.

В начале всё было невинно. Оказавшись впервые в Дании, ему приглянулись некоторые изделия из стекла и фарфора, которые и приобрел «для украшения своего дома». Первые годы интерес дальше собирания случайных вещей, изделий из стекла, бронзы и фарфора не распространялся. Живопись не занимала. Своему учителю живописи признался, что «должен любить картины старых мастеров», ибо «все признают их великими», но «собственного влечения не имею»²⁶.

Уже в 70‑х годах цесаревич начал проявлять «влечение» именно к изобразительному искусству и почти оставил собирание прочих вещей. Его пристрастия скоро стали вполне определёнными: картины русских художников. Хотя в его коллекции находились работы и европейских художников (Ватто, Жером, Галлэ, Робер, Мебиус, Бонвен и др.), но бесспорным приоритетом пользовались отечественные школы живописи.

В середине 70‑х годов цесаревич прибрел коллекцию разорившегося предпринимателя В.А. Кокорева, и его собрание обогатилось рядом первоклассных полотен русских художников: К. Брюллова, В. Боровиковского, Ф. Бруни, М. Клодта, П. Басина, Н. Сверчкова. Став царем, собирательские увлечения не оставил. Именно благодаря Александру III было приобретено для Эрмитажа парижское собрание древних раритетов известного коллекционера А.П. Базилевского (русское и западноевропейское оружие, изделия из серебра и слоновой кости), за которое из собственных средств царь заплатил 6 млн франков (более 2 млн рублей). В силу природной экономности Александру III было очень непросто решиться на такую трату.

Когда в 1870 году возникло Товарищество передвижных художественных выставок, а в 1871 году начались регулярные выставки передвижников, то Александр Александрович сделался непременным посетителем вернисажей. Русская реалистическая школа живописи ему была близка и понятна. Он не только посещал, но и непременно покупал. Со временем установилась даже традиция на выставках передвижников: не продавать никаких работ до приезда Александра III.

Хотя некоторые картины вызывали неудовольствие своим «резким содержанием» (картины И.Е. Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года» и Н.Н. Ге «Что есть истина?» по воле монарха сняли с показа), но на расположении к передвижникам это не сказалось.

То, что покупал Александр III, размещалось в Эрмитаже, в Гатчине, в царскосельских дворцах. Наиболее близкие по духу вещи находили пристанище в Аничковом дворце, где под коллекцию хозяин отвел два больших зала, примыкавшие к столовой. Здесь все было заставлено и завешено бронзовыми и серебряными вещали, фарфоровыми вазами и тарелками, металлическими безделушками, гравюрами и художественными полотнами. Картины и гобелены висели и во многих других помещениях. Во дворце находились и замечательные мраморные изваяния: «Святая Варвара» (В. Беклемишева), «Амазонка» (Н. Либериха), бюст императрицы Александры Федоровны (Х. Рауха), «Пробуждение» (Л. Эпинэ), «Раздумье» (А. Клезантера).

Несколько великолепных работ скульптора М. Антокольского украшали комнаты дворца: «Мефистофель» и «Нестор-Летописец» (мрамор), «Ермак» (бронза), «Ярослав Мудрый» (горельеф, бронза).

Кабинет царя в Аничковом походил на музей. Среди значимых живописных вещей: «Приготовление к Варфоломеевской ночи» (К. Гуна), «Искушение» и «Торквато Тассо в заключении» (Л. Галлэ), «Тайная вечеря» (Н. Ге), «Баня в серале» (Л. Жерома), «Вид Версаля во время революции» (Г. Робера), «Возвращение после дуэли» (К. Гоффа)²⁷.

В последние годы своей жизни Александр III увлекла мысль создать большой музей национального искусства. Он об этом не раз говорил с президентом Академии художеств великим князем Владимиром Александровичем и с другими людьми, имевшими отношение к искусству. Открытие для публики картинной галереи русской живописи братьев Третьяковых в Москве в 1892 году, которую царь посетил и «получил истинное наслаждение», утвердила его в желании организовать аналогичное общедоступное собрание живописи и в столице империи. Однако осуществить намерение не успел. Лишь только при его сыне Николае II, в 1898 году, в Петербурге, в огромном Михайловском дворце, открылся подобный музей. Основу его коллекции составили произведения из собраний Романовых, в том числе и приобретения покойного царя. На фронтоне величественного здания значилось: Русский музей имени императора Александра III…

Среди желанных встреч и любимых занятий неизменно на самом-самом первом месте всегда находился только один человек – супруга Мария Федоровна. Его чувства к Минни не поблекли со временем, они приобрели лишь новые оттенки, раскрывались неведомыми в молодости широтой и глубиной. Никогда не сомневался, что именно дорогой Минни он нужен не как повелитель, а как человек. Что бы ни случилось, она-то никогда не оставит.

Привязанность к жене с годами лишь возрастала. Разлука становилась пыткой. Ждал письма от нее, как пылкий юнец, и когда выдавался день без весточки, то настроение портилось. Письма от Марии читал по нескольку раз, изучал во всех деталях.

Александру всё время не хватало её общества. Он был снисходителен к ней, как только и может быть снисходительным влюбленный. Когда она уезжала, то он следил за тем, чтобы ее комнаты не потеряли жилой вид. Их убирали и отапливали, как всегда, и во всех вазах непременно стояли цветы, так любимые хозяйкой. Он приходил сюда каждый день и нередко сидел подолгу в одиночестве.

Только ради нее последние годы он выдерживал эту «муку адову» – зимние балы в Петербурге. Последний полный бальный сезон при Александре III был в первые месяцы 1893 года, когда веселились «как угорелые». Брату Сергею царь писал 11 февраля 1893 года: «Прости, что так поздно отвечаю тебе, милый Сергей, на твое письмо, за которое сердечно благодарю, но времени у меня свободного было немного на масленице и мы все порядочно были утомлены невозможной неделью. Как я счастлив наступлению поста; просто наслаждение отдых и можно опомниться, а то я чувствовал, как с каждым днем я тупел и все забывал, а ложиться спать часто приходилось в 5 часов утра! Мы все-таки, несмотря на короткий сезон, дали 4 бала в Зимнем Дворце, 1 – в Эрмитаже и 2 – в Аничкове. На масленой Алексей дал бал у себя, а, кроме того, был ещё на балу у французского посла Монтебелло»²⁸.

В следующую зиму такого веселья уже не было. В январе 1894 года царь заболел пневмонией. Несколько дней его положение оставалось очень тяжелым, и у многих стали возникать мысли о трагическом исходе. Потом вроде бы всё нормализовалось. Царь стал появляться на официальных церемониях, принимал, посещал смотры и парады. 26 февраля ему исполнилось 49 лет, и никто не предполагал, что это последний день его рождения.

Летом же состояние заметно ухудшилось, обострилась старая почечная болезнь. В августе для консультаций был приглашен известный врач-терапевт из Москвы Григорий Захарьин. После осмотра пациента он без обиняков сказал царице, что опасается за ближайшее будущее и что следует принимать решительные меры. Во-первых, необходима строжайшая диета, а во-вторых, надо немедленно перейти на лечебный режим и покинуть столицу. Во второй половине сентября 1894 года царская семья прибыла в Крым. Врачи считали, что сухой южный климат может улучшить состояние. Но этого не произошло.

К началу октября 1894 года почти все приближенные чувствовали, что царь долго не проживет (об этом вполне определенно говорили врачи). Врачи осматривали умирающего, что-то советовали, но Александр III отказывался исполнять их предписания, и лишь мольбами и слезами жене удавалось заставить мужа принять лекарство, сделать новую перевязку, согласиться на осмотр медиков. Но все усилия оказались тщетными. 20 октября 1894 года в 14 часов 15 минут император Александра III скончался в Ливадии.