Меж тем прошло дней пять: вдова всё слезы льет,
Терзает белу грудь, власы прекрасны рвет.
А мать, как мать, опять к «Фатиме» с утешеньем:
«Послушай, дочь, прими мой матерний совет –
Оставь умершего; слезами ты своими
Его не воскресишь, – займись живыми.
Послушай-ка, мой свет,
Моя любезная «Фатима»!
Вот только лишь сей час один паша прислал
Со просьбою к тебе, что очень бы желал
Он место заступить покойного «Селима».
Прекрасен, молод и богат – так говорит
Весь город наш о нем; зовут его «Герцид»».
– «Да будет проклят он! Скорее иссушится
Архипелаг, скорей Стамбул весь развалится,
Скорее имя я свое могу забыть,
Чем тени соглашусь супруга изменить.
«Герцид»? Злодей! Как он осмелился решиться
Помыслить, что вдова «Селима» согласится
Вступить с ним, негодяем, в брак?» –
«Фатима» тут озлилась так,
Что мать принуждена молчать о сочетаньи.
Прошло еще дни три во вздохах и стенаньи,
Но только не в таких, как в первый день. Потом,
К исходу двух недель, с подругами тайком
Вдова чему-нибудь смешному улыбнется,
Но так, что чуть опять слезами не зальется,
Потом под вечерок зайдут и гости к ней.
Потом – как отказать в прошении гостей? –
«Фатима» к ним. А там тихохонько в молчанье
Подале спрятали печально одеянье, –
Ведь плакать можно и в цветном.
Чрез месяц томным голоском
«Фатима» песенку запела.
Прошла еще неделя –
И ах! – Архипелаг водою весь залит,
Стамбул, как был, таков и есть, – один «Герцид»,
Злодей «Герцид», проклятый и негодный, –
«В объятиях Фатимы непреклонной»!..

<1805>

236. Ответ

То правда, что избрал слепцов вождями он,
Его ведут – Гомер, Мильтон.

<1805>

237. К статуе Амура

Кто б ни был ты! склонись перед младенцем сим:
Он был владыка твой, иль есть, иль будет им.

<1805>

238. Сентябрь

Аминт

Воздух колеблют бури ревущи,
Небо покрылось вмиг темнотой,
Быстро несутся влажные тучи,
Дождь на долины льется волной.
Всё возвещает осень печальну:
Хмурясь нисходит мрачный Сентябрь.

Хлоя

Ветер, вздымая волны седые,
Гонит с стремлением тихи ручьи,
Гонит – трепещут рощи густые,
Сыплются кучей листья в струи;
Мрак и безмолвье лес окружают,
Громкопоющий смолк соловей!

Дорит

Войте, бури раздраженны,
По долинам и лугам;
Разносите вопль смятенный,
Войте! – я смеюся вам!
Пусть лилеи, розы вянут –
Можно со́сной заменить;
Пусть и птички петь престанут
Будем без музы́ки пить.
Презрим осени оковы:
«Вакх» нисходит с Сентябрем,
С ним забавы – вина «новы»,
Ободритесь, и нальем!

Аминт

Пажити тучны пусты, унылы:
Пестрых не видно стад на полях, –
Только зловещий вран чернокрылый,
Пищи алкая, бродит в браздах;
Голосом хриплым кличет ненастье,
Хладные вьюги, спутниц зимы.

Хлоя

Светлое солнце бег сокращает,
Нощи угрюмой стелется тень:
В сумраке черном жить начинает –
В сумраке меркнет пасмурный день.
Бледное утро чуть лишь покажет
Томные взоры – вечер спешит.

Дорит

Мраки, тучи – всё пустое!
Свет бутылки светит в тьме.
Стужа гро́зит – выпьем вдвое!
Не бывать у нас зиме.
Пусть наденет шлем алмазный,
В руки примет снежный щит,
Облечется в льды ужасны
И на мразах к нам слетит:
В миг зардятся щеки белы
(И зима, я чаю, пьет!),
Если милый сын «Семелы»
Хоть полчаши ей нальет,

Аминт

Скоро засыплют иней мшисты
Желтые стебли мертвых цветов;
Скоро иссякнут реки сребристы,
Скроются в сводах зе́ркальных льдов;
Скоро – но мне ли сетовать с «Хлоей»?
С нежной подругой радость одна.

Хлоя

Пусть извергают хляби небесны
Ярые бури, ветры и хлад:
«Хлоя» с тобою, друг мой любезный!
Найдет несчетны сонмы отрад.
Молнии блещут… громы катятся…
К сердцу «Аминта»!.. Стихла гроза!

Дорит

К сердцу?.. что вы! Всё напрасно.
Там вина ни капли нет,
А без вин везде ненастно:
Скучен-темен белый свет.
Нежность скоро простывает,
Кровь под старость не кипит.
Кто ж любовь с вином мешает,
Вечно-вечно тот горит.
Молньи блещут, гром катится…
Что ж за дело! Всякой знай:
Где любовь и «Вакх» сдружится,
Там сентябрь – веселый май!

<1805>