Приключения Клима Снегова, курсанта лётно-штурманской школы звёздного флота. Фантастический роман

Земля-седьмая. Орбитальный учебный полигон лётно-штурманской школы Звёздного флота имени Сергея Снегова. Единая дата: 32.06.0150

– До выпуска осталось полгода, – шеф-пилот школы неспешно прохаживался вдоль шеренги выстроившихся у входа на лётную палубу курсантов. – За время учёбы вы неплохо освоили лётный тренажёр и вполне сносно летаете на малом базовом учебном звездолете, вашем любимом мабузе. Отставить довольные улыбки! Я имел в виду сносно в пределах лётной программы школы. Этих навыков вам хватит для того чтобы кое-как летать на боевых истребителях, но сможете ли вы на них воевать? Это мы сегодня и проверим. Внеатмосферный пилотаж лётчиков-истребителей в обязательном порядке включает в себя фигуру «Поцелуй кобры». Курсант Рантье!

– Я!

– Дайте описание пилотажной фигуры «Поцелуй кобры».

– Начинается фигура с имитации лобовой атаки. Перед столкновением маршевый двигатель для погашения скорости кратковременно переключается на реверс и тут же отключается. При помощи маневровых двигателей истребитель хвостом вперёд ныряет под брюхо вражеского аппарата и во время пролёта лазерным резаком вскрывает фюзеляж.

– Принято. Как известно, мабуз для выполнения сложных пилотажных фигур не предназначен, поэтому упражнение будем выполнять на боевом истребителе. Что за шум в массе? Считаете, что я оговорился? Впрочем, принято! Слово «упражнение» отставить! Будем заниматься варварским уничтожением мишеней-имитаторов. Остальное – в силе. К полёту будут допущены только те курсанты, кто на тренажёре набрал не менее 40 баллов… то есть, все. Это плохо: курсантов десять, а мишеней всего пять. Недовольство держать при себе! Выскажете его потом первой эскадрилье – это они не оставили вам больше мишеней. Зато следующие полёты первыми начинаете вы, тогда и отыграетесь за сегодняшние неудобства. А пока будем разбиваться на пары. Каждой паре по одной мишени. Сейчас я назову первую пару. Первый названный летит, второй – ждёт. Если мишень останется цела – летит, если нет – считай, не повезло. Однако если хоть один из вас даст возможность слетать товарищу – всем по 40 баллов, виновнику торжества – 50. Вопросы?

– А если таких героев будет два или больше?

– Фантастику оставим на послеполётное время, курсант Головко. Первая пара: Муроками, Лещинский! Муроками к истребителю!

Муроками через шлюз прошёл на лётную палубу. Вскоре истребитель занял позицию на полигоне, сделал разворот и зашёл на боевой курс. Хрясь! И дроны-утилизаторы принялись собирать обломки мишени.

Шеф-пилот покосился на огорчённого Лещинского и вызвал следующую пару.

– Говорите два героя и больше? – усмехнулся шеф-пилот, когда ещё три мишени были разбиты.

Ответом ему было унылое молчание.

– Снегов, Головко! Снегов к истребителю!

Головко с волнением следил за полётом друга. Когда уже казалось, что столкновения не избежать, истребитель Снегова резко затормозил, одновременно переворачиваясь через хвост и ныряя под брюхо мишени, та прошла над ним целёхонькой.

– Зачёт! – голос шеф-пилота потонул в радостных криках второй эскадрильи. – Ну, ты, Головко, везунчик. Лети! – шеф-пилот подтолкнул Богдана к шлюзу.

– Вот что значит гены, – сказал довольный шеф-пилот, подойдя к стоящему в стороне Катанье. – Второй случай за историю училища, когда упражнение выполнено в первом же полёте.

– А кто был первым, господин командор? – поинтересовался Катанья.

– Его отец, Сергей Снегов. Серёжка подарил мне тогда возможность ухайдакать мишень…

**

С полигона в училище возвращались на списанном с действительной службы десантном боте, который в лётной школе выполнял роль шаттла. Рядом с входом в кабину пилотов друг против друга сидели Катанья и шеф-пилот, а чуть дальше таким же порядком (то есть друг против друга) расположились курсанты первой и второй эскадрильи. Одни, раздолбав на полигоне все мишени, пребывали в дурном расположении духа, другие – вот ведь всего лишь на одну мишень дров меньше наломали, а поди ж ты! – если и не пребывали в эйфории, то находились где-то неподалёку. Понятно, что между столь разнонаправленно заряженными группами если уже не детей, то ещё и не мужчин периодически проскакивали искры взаимной неприязни: одни подначивали, другие огрызались. Помня устав, курсанты старались браниться вполголоса, но отдельные выкрики всё же долетали до ушей офицеров. На вопрошающий взгляд Катаньи: не пора, мол, вмешаться, шеф-пилот лишь снисходительно усмехнулся.

– Пусть немного стравят пар, они же, как ни крути, – пацаны!

– А скажи, – обратился Катанья к шеф-пилоту. Когда того требовали обстоятельства, он умел входить в доверие, и офицеры успели перейти на ты, – чей там голосок из рядов первой эскадрильи всё время пробивается через общий гомон?

– Майк Говард, – поморщился командор. – Не мне это говорить, – доверительно наклонился шеф-пилот к Катанье, – но это яблочко определённо с червоточинкой.

– И в чём это выражается?

– Да хотя бы в том, что звёзд парень с неба не хватает, но гонора на десять Снеговых!

– А Снегов что тоже с гонором? – полюбопытствовал Катанья.

– А кто в их возрасте без гонора? – вопросом на вопрос ответил командор. – Разве что Головко. Хотя и у него это качество наличествует, иначе не ходил бы в отличниках, только не показывает он его.

– Скрытный, значит?

– Экий ты, брат, – поморщился шеф-пилот. – Испортила тебя служба, всюду измену ищешь. Вот ты говоришь «скрытный», а я скажу правильный!

– Да не заводись ты! – миролюбиво рассмеялся Катанья. – Правильный так правильный, тебе, кажись, виднее.

**

Разбор полётов продолжился в курсантской столовой. Особенно горячился Говард. Катанья с подносом в руках подошёл к столику, где тот витийствовал.

– Вы позволите? – офицер посмотрел на одного из курсантов и тот поспешил вскочить, забирая поднос.

– Прошу, господин вице-командор!

Вообще-то, у офицеров была своя столовая. Там тебе и робот-официант и меню побогаче. У курсантов же всё по старинке, как в XXI веке, чтобы служба мёдом не казалась, значит. Но иногда офицеры, по каким-то своим соображениям, садились за один стол с курсантами, на курсантском сленге «включали родителя». Так что манёвр Катаньи если кого и удивил, то не очень.

С появлением за столом офицера разговор меж курсантами прекратился. Некоторое время принимали пищу молча, но когда дошли до десерта, Катанья сам дал повод вернуться к прерванной беседе.

– Я был сегодня на полигоне, – начал он. Курсанты насторожились. – Видел полёты и, скажу я вам, все летали одинаково, а тому курсанту, который выполнил упражнение, на мой взгляд, просто повезло.

– Вот и я им втолковываю то же самое! – вспыхнул как спичка Говард. – А они: талант у него. А ему просто свезло, ведь так?

– Я уже своё мнение высказал, – не стал повторяться Катанья. – А что, на тренажёре он тоже у всех выигрывает, вы ведь дуэли устраиваете?

– Очень часто, – сказал один из курсантов, а Говард помрачнел.

– Был у нас в мою курсантскую бытность случай, – допив компот и промокнув салфеткой рот, начал Катанья. – Не могли два курсанта решить: кто из них круче? И дошли в своём противостоянии до дуэли на мабузах.

– Это как? – удивился кто-то.

– Это так. Пошли друг на друга во время учебного полёта в лобовую атаку. Уже не помню, кто из них в последнюю минуту отвернул, но другого с той поры все стали считать победителем.

– И что им за это было?

– Кажется, по строгачу получили, не помню точно, – безразличным тоном ответил, поднимаясь из-за стола, Катанья и тут же как бы спохватился. – Но лично я не одобряю их поступка, и вам ничего подобного делать не рекомендую, дуэль на тренажёрах тоже нормально.

Земля-седьмая. Общежитие лётно-штурманской школы Звёздного флота имени Сергея Снегова. Единая дата: 33.06.0150

… – Клим, это подстава! Загремите из школы перед самым выпуском!

– Подстава говоришь? – усомнился словам Головко Снегов. – А зачем это Говарду? Загремим, как ты выразился, оба. Нет, тут что-то не так. Да и тот случай, про который вся школа шушукается. Парни тогда, говорят, строгачом отделались…

– Даже если и так. Этот строгач тебе, как пить дать, в лётную книжку запишут!

– Думаешь, он там последним будет? – беззаботно рассмеялся Клим. – А если не приму вызов? Репутация труса, что за мной потянется, лучше, что ли? Нет, Богдан, выбора мне этот Майк не оставил.

– А если никто не отвернёт?

Снегов посмотрел в озабоченное лицо друга.

– Придётся списывать два мабуза. Кресла-капсулы пилотов по-всякому уцелеют, и тебе это известно не хуже меня.

Земля-седьмая. Орбитальный учебный полигон лётно-штурманской школы Звёздного флота имени Сергея Снегова. Единая дата: 35.06.0150

– Не понимаю, чего ты сегодня-то сюда припёрся? – говорил шеф-пилот Катанье.

– Как чего? Хочу посмотреть встречный бой.

– Это на мабузах-то? Я тебя умоляю! Без фигур высшего пилотажа это – не бой, а стрелялка на встречных курсах: побеждает тот, кто наделает в корпусе противника больше условных дыр.

– Всё равно интересно.

– Да? – с сомнением посмотрел на Катанью командор. Ну, тогда любуйся…

Всё шло чередом. Мабузы первой и второй эскадрильи сходились на встречных курсах и разлетались, поливая друг друга условным огнём. Шеф-пилот насмешливо поглядывал на Катанью, который, казалось, с трудом изображал заинтересованность.

– Какого… – лицо шеф-пилота неожиданно напряглось. – «Полигон», что там у вас происходит?

– Не могу знать, – голос руководителя полётов звучал растерянно. – «„Лунь-1“ и „Лунь-2“» приказываю вернуться на прежний курс!

Вскоре на полигоне тишину нарушило только это: ««Лунь-1» и «Лунь-2»» приказываю вернуться на прежний курс!», повторяемое с фатальной обречённостью. Все, кто мог это видеть, смотрели, как два учебных звездолёта стремительно сближаются, идя лоб в лоб друг другу.

– Ну! – выкрикнул шеф-пилот, и как бы вняв его крику, один из мабузов резко отвернул вверх и в сторону, а другой, совершив кувырок назад, ушёл хвостом вперёд под его днище.

– Ух-х… – разочарованно выдохнула первая эскадрилья.

– Ура-а! – взорвалась криком вторая.

– Знали, стервецы, – вытирая пот со лба, – просипел шеф-пилот. – Ну, я им это всем припомню! А этих горе дуэлянтов, Снегова и Говарда… – Недоговорив, шеф-пилот замолк.

– Так и ты что-то знал, – сказал Катанья.

– Откуда? – удивился премьер-командор.

– Ты крикнул «Ну!» перед самым манёвром.

– А, ты про это… Видишь ли, современные мабузы помимо спасательных капсул для пилотов оборудованы ещё и «защитой от дурака», когда в случае крайней опасности бортовой компьютер берёт управление на себя, этого я и ждал.

– И дождался, – кивнул Катанья.

– Ничего-то ты не понял, – покачал головой премьер-командор. – Курсанты и то лучше разобрались. Не успела «защита от дурака» сработать, поскольку в кабинах дураков не оказалось. Говард просто отвернул, называй его, как хочешь, а вот Снегов выполнил на мабузе «Поцелуй кобры». А ведь такого даже его отец не делал…

Земля-седьмая. Лётно-штурманская школа Звёздного флота имени Сергея Снегова. Единая дата: 38.06.0150

– Зачем?! – командир-директор школы в упор смотрел на Катанью.

– Что зачем? – не увёл взгляда тот.

– Бросьте! – махнул рукой премьер-командор. – Я провёл внутреннее расследование. Мне известно, что это вы подкинули курсантам идею дуэли на мабузах, забыв добавить, что это всего лишь байка.

– Тогда вам должно быть известно, что я настоятельно не рекомендовал курсантам применять услышанное на практике.

– Да, да, – безнадёжно махнул рукой командир-директор, – вы хорошо подстраховались.

– Тогда, если ваши вопросы ко мне исчерпаны, в рамках имеющихся полномочий вопросы буду задавать я. Как вы намерены поступить с участниками дуэли?

– Говард как зачинщик будет отчислен из школы без права восстановления.

– Жёстко, – прокомментировал решение директора Катанья. – А что Снегов?

– Отделается строгим выговором, – нехотя ответил командир-директор. – А что вы на меня так смотрите? Во-первых, его спровоцировали. Во-вторых, он наделён иммунитетом от отчисления, как сын героев космопроходцев. И, в-третьих, – директор с вызовом посмотрел на Катанью, – я так решил! Имеете, что возразить?

– А как же, – кивнул Катанья, – ещё как имею. Объявить только-только достигшего совершеннолетия мальчишку провокатором! Тут правильнее привлечь к ответственности офицера-воспитателя, вашего заместителя по воспитательной работе ну, и, пардонте, вас. Имеете что возразить? – передразнил директора Катанья, тогда как тот угрюмо молчал.

– С вашим «во-первых» будем считать разобрались. Перейдём к «во-вторых». Иммунитет от отчисления, насколько мне известно, на грубейшее нарушение дисциплины не распространяется. А выходка Говарда и Снегова именно таким нарушением дисциплины и является – грубейшим.

– Здесь я бы поспорил, – поспешно возразил командир-директор.

– То есть вы хотите сказать, что курсант, я имею в виду Говарда, отчислен из лётной школы за полгода до выпуска за нарушение, которое вы, директор этой школы, не считаете столь уж значительным?

Командир-директор аж зубами заскрипел от бессилия.

– Хорошо, я отменю приказ об отчислении Говарда и, так же как и Снегову, объявлю ему строгий выговор, раз вы так на этом настаиваете.

– Я на этом настаиваю? – удивился Катанья. – Вырастили, понимаешь, мелкого негодяя, так, мало того, что хотите спихнуть его на действительную службу, так вы ещё и меня пытаетесь к этому решению пристегнуть. Не выйдет! Категорически возражаю. Говард должен быть отчислен, и именно без права восстановления!

– Но, – растерялся командир-директор, – оно ведь так и было.

– Неправда, – возразил Катанья. – Мы с вами установили, что те обстоятельства, которые якобы свидетельствуют в пользу Снегова, не являются убедительными. Значит, наказание для обоих участников дуэли должно быть одинаковым.

– Теперь я тебя понял Доминик, – негромко произнёс командир-директор. – Мстишь таким способом Таше? Не знаю за что, но мстишь. Как это мелко, господин вице-командор. Но я не позволю…

– Ваше «в-третьих»? – перебил его Катанья. – «Я так решил». Вы однажды уже сделали, как решили, там, на «Ньютоне-11», господин бывший командир станции, когда послали на смерть отца и мать своего курсанта. Ему ведь об этом вряд ли известно?

Этих слов хватило чтобы в образе командир-директора лётной школы произошли разительные перемены: он как бы потёк, превратившись из уверенного в себе офицера в придавленного жизнью старика.

– Это нечестно, Доминик, – тихо сказал он. – Тебе прекрасно известно, когда я отдавал тот роковой приказ, то не знал, что «Забияка» начнёт ложиться на прежний курс ещё до столкновения с ним «Странников». Это ведь стало понятно уже после их гибели, когда были тщательно изучены показания всех приборов, включая те, что находились за бортом станции.

– А Климу вы об этом готовы рассказать? – спросил Катанья. – После стольких лет молчания рассказать о том, что его родители могли бы жить, что их подвиг был, по сути, напрасен и всего лишь усилил желание астероида вернуться на прежнюю траекторию, «напугав» его настолько, что он поступил ещё круче, устремившись к границе планетарной системы по самому короткому пути, и вскоре её покинул.

– Чего ты хочешь? – устало спросил командир-директор. – Наказанием за тот случай стал мой перевод из действующего флота в резерв, где я до сих пор и остаюсь в том же звании.

– Вы хотите, чтобы Клим всё узнал? – напрямую спросил Катанья.

Командир-директор отрицательно покачал головой.

– Нет. Я столько лет негласно его опекал, и мне дорого мнение этого юноши обо мне.

– Тогда вам придётся его отчислить! – твёрдо сказал Катанья.

Лицо командир-директора дёрнулось, он с испугом посмотрел на Катанью.

– Отчислить, – повторил контрразведчик, – но не так, как Говарда, а с правом восстановления. Объясните своё решение нежеланием создавать прецедент: одному можно – другому нельзя, да и парня, скажете, портить не хочется, пусть это послужит ему уроком.

К командир-директору уже вернулась утраченная уверенность. Он, видимо, уже принял решение, однако спросил:

– Зачем тебе это нужно, Доминик?

– Я до конца этого и сам не понимаю, – Катанья говорил вроде бы искренне. – Считайте, хочу принять участие в судьбе парня.

– Странный способ ты для этого, однако, выбрал, – хмыкнул командир-директор. – Ладно, договорились! Если у тебя всё…

Земля-седьмая. Единая дата: 40.06.0150

Если сравнивать с Говардом, с ним поступили мягко. После того как перед строем зачитали приказ об отчислении, Говарда вызвали и показательно срезали с формы все знаки принадлежности к Звёздному флоту, тот не выдержал, заплакал. Клим с ужасом ждал, когда назовут его фамилию, но прозвучала команда «Разойтись!» Вечером, стоя у окна, Клим видел, как Говард уже в гражданке покидает расположение школы. Его очередь пришла на следующее утро. Форму ему оставили, не тронув ни одну из нашивок. С друзьями прощался пред строем, как будто покидал школу не за правонарушение, а, скажем, по болезни. На КПП с ним прощался сам командир-директор школы. В тот момент Клим уже еле сдерживался, чтобы подобно Говарду не разрыдаться, потому слушал наставления командир-директора и не впитывал ни единого слова, только старался отвечать впопад. Выйдя за КПП, остановился в растерянности: куда теперь?

– Клим!

Чуть в стороне стоял Богдан Головко и призывно махал рукой. Чуть полегчало. Клим махнул в ответ и направился к другу, только сейчас заметив, что тот не один. Темнокожая девчонка, что стояла рядом с Головко, была невысока ростом и свободно могла поместиться у рослого Богдана подмышкой. «Вот сюрприз так сюрприз, – думал повеселевший Клим. И где он такую симпотную отхватил? И, главное, когда успел? Вот тебе и тихоня Дан!» Подойдя вплотную, лихо щёлкнул каблуками. – Курсант Снегов! – Тут же опамятовал, стушевался, поспешил протянуть руку. – Клим!

– Мэри. – Чёрные кудряшки на голове и сочувственный взгляд столь же чёрных глаз. – Мэри Пирс!

– То есть Маша, – избавляясь от неловкости, переименовал Мэри на свой лад Клим.

– То есть Маричка, – поправил друга Богдан и, обняв девушку за плечи, добавил. – Моя Маричка!

– Мэри. Маша, Маричка, зовите, как хотите, мне все имена нравятся! – рассмеялась мулатка.

– И где наша Маша учится? – поинтересовался Клим, решив вести себя как можно более естественно.

– Отучилась наша Маричка, – сообщил обрадованный переменой в поведении друга Богдан.

– Да ну? – перевёл тот взгляд на девушку.

– Да, – подтвердила та, – буквально сегодня выпустилась из медицинского, теперь врач-интерн!

– И по этому поводу у нас сегодня веселье, – сообщил Богдан. – Надеюсь, ты с нами?

– Не надейся… – Заметив, как тень огорчения легла на лицо Богдана, Клим улыбнулся. —… А будь абсолютно уверен! Конечно, я с вами!

Мэри подхватила обоих кавалеров под руки и повлекла к эскалаторам. Эти полезные приспособления продолжали служить человечеству уже на протяжении четырёх веков. Те, к которым спешили наши герои, назывались «уличными» и поднимали или опускали людей с одного уровня на другой. Для перемещения через уровни чаще пользовались гравитационными лифтами. На Земле-седьмой общедоступных уровней было пять, и на каждом над головами голубело небо с бегущими по нему лёгкими облачками, а на любом свободном клочке почвы зеленели газоны, росли кусты или деревья, в ветвях которых щебетали птицы. Не было лишь солнца, а небосвод темнел или светлел в зависимости от времени суток. Строго по расписанию, чаще по ночам, на небе появлялись грозовые тучи – городу ведь тоже полезен освежающий душ. Так были устроены все искусственные планеты Содружества, кроме одной. В 2141 году Объединённое человечество решило на месте отдавшего все свои полезные ископаемые Марса построить искусственную планету очень похожую на Землю и назвать её Земля-вторая. Бывший Марс получил схожую с земной атмосферу, а следом и гидросферу, и биосферу, и так далее и тому Земле подобное. Всё производство и часть сферы обслуживания населения разместили под поверхностью планеты, оставив саму поверхность исключительно для здоровой и счастливой жизни поселенцев, которыми стали все оставшиеся на тот момент на Земле жители. Получилось в целом неплохо, но очень затратно, особенно в плане поддержания всех сфер планеты в надлежащем состоянии. Последующие искусственные планеты строили уже по другому принципу: в центре, на поверхности и непосредственно под ней располагались технические уровни, а между ними – жилые, или, по-другому, общедоступные. Что касается Земли, то планету закрыли на карантин, но прежде демонтировали все поселения и крупные сооружения, оставив только наиболее ценные исторические памятники. Более ста лет Земля восстанавливает свою экосферу почти без участия человека, как ей самой вздумается. Теперь заповедными на Земле считаются зоны, где расположены те самые исторические памятники, до них природе добраться так и не дают, как и до нескольких научных станций. Немногочисленный персонал, обслуживающий заповедники и научные станции, спускается на поверхность лишь на время дежурства, а живёт в воздушных деревеньках – так назвали люди небесные поселения, которые в изрядном количестве понавесили над планетой после того, как людям покорилось земное тяготение. Впрочем, большую часть этих поселений тоже демонтировали в рамках принятого в Земном Содружестве Закона разумной достаточности.

Когда построили первую по-настоящему искусственную планету, то назвали её Земля-третья и сделали очередной столицей Содружества. Землю-вторую, восстанавливая историческую справедливость, переименовали обратно в Марс. Когда возникла необходимость строить новую искусственную планету-столицу, то возник вопрос: как её назвать? Нет, Землёй – это понятно, а порядковый номер? Четвёртой, что бы было по счёту? Но получалось как-то коряво. Есть Земля-первая и Земля-третья, а Земли-второй больше нет. И решили, чтобы не портить гармонию, впредь присваивать планетам-столицам только нечётные номера. Потому Земля-седьмая стала четвёртой столицей Земного Содружества. Understand?

Унесло нас куда-то в сторону от наших героев, а они тем временем уже заняли столик в подобающей для посещения курсантами ресторации с голомузыкой. Не подумайте плохого. «Голо» имеет отношение не к стриптизу, а к голограмме. То есть со сцены ресторана развлекают почтеннейшую публику голограммы известных исполнителей под их же фонограмму.

Веселье было продолжительным, но не до такой степени, как планировали сами ребята.

– Вы позволите?

Отказать офицеру Звёздного флота, даже если он сам не понимает насколько ему здесь ни рады, было бы верхом неприличия, и Богдан с трудом изобразил на лице радушие.

– Разумеется, присаживайтесь, господин вице-командор!

Климу лицо офицера показалось знакомым, кажется, он видел его в школе. Но не это заставило напрячься – он вдруг чётко осознал: вице-командор прибыл по его душу. И потому он ничуть не удивился, когда тот, присев за столик и представившись, после обратился именно к нему:

– Клим, мне нужно с вами поговорить.

– Пойдём, Маричка, потанцуем, – предложил Богдан.

– А можете и остаться, – не дав девушке ответить, предложил Катанья, – вы ведь уже догадались, что это был он? – если, конечно, у Клима нет секретов от друзей.

Вы бы после такого ушли? Вот и они остались.

– Собственно разговор у меня с вами, курсант Клим Снегов, будет коротким, – Катанья говорил властно, тоном, не допускающим возражений. – Я в курсе ваших проблем с учёбой, и в связи с этим имею поручение от командования Звёздного флота предложить вам, – у Мэри округлились глаза, Богдан нервно сглотнул и только Клим сохранял внешнее спокойствие, – в качестве члена экипажа звездолёта принять участие в одной весьма ответственной миссии, от успеха которой напрямую зависит ваше скорейшее восстановление в лётной школе. Итак, вы согласны?

Клим посмотрел на друзей. Маша зависла в ступоре, а Богдан отчаянно сигнализирует глазами: соглашайся быстрее, чего медлишь, дубина? А он и не медлил, просто приводил своё внутреннее состояние в соответствии с внешним. Наконец, ему удалось выдавить из себя нужное слово:

– Согласен!

Получилось немного не по уставу, но на «господин вице-командор» сил уже не осталось. Впрочем, Катанья этого, кажется, и не заметил.

– Добро! Тогда вот пропуск в офицерское общежитие, там тебя устроят на ночь. Завтра к 8—00 явишься в штаб Звёздного флота, пропуск на твоё имя будет заказан. А теперь мне пора. Мэри, Богдан, рад был знакомству, Клим, до завтра!

Друзья провожали взглядами вице-командора, пока тот не скрылась за дверью. Потом переглянулись.

– Мне кто-нибудь объяснит: что это было? – спросил Клим.

– Я точно нет, – честно призналась Мэри.

– Я тоже мало что понял, – сказал Богдан, – но ты-то?! Ты ведь выслушал предложение этого вицекома с абсолютно невозмутимым видом, прям сфинкс какой-то, и я думал…

– Насчёт сфинкса – это ты в точку, – согласился Клим. – Я прямо окаменел от неожиданности.