Пойди туда, не знаю куда. Книга 5. Покатигорошек

Сероглазый король

– Ну вот, мы почти тогда… – произнесла Птица Рах, и взгляд ее стал отстраненным. – Теперь не промахнуться мимо самого темного часа… Присядьте, сейчас подыматься начнем…

Все расселись по креслам, Баюн перебрался на колени к Василисе. Вокруг что-то изменилось, и мир перестал звучать трелями Небесной тверди, появился какой-то гул. И тут же их шар, наполненный теплом и запахами кофе, вздрогнул и оторвался от пола избы. Вместе с полом и знаменитый ее угол поплыл вниз.

Нетот достал серебряный ефимок, который всегда таскал с собой в кармане, и бросил его на скамейку в волшебный угол. Вроде и не за что было благодарить тех людей, что жили в этой избе через два века после него, но очень хотелось, чтобы этот угол оставался чудесным…

– На развод! – улыбнулся он Василисе. – Чтобы такие углы не перевелись…

Василиса улыбнулась и дотянулась до его щеки губами. Для нее было важно, что он ценил это место, где им довелось недолго побыть вместе во время затишья в бурной жизни.

Дом медленно ушел вниз, и они оказались висящими в ночном небе над спящим селом.

– К Трону? – уточнила Птица.

– К Трону! – подтвердил Буревой.

Птица вдруг взмахнула крылами, отчего разноцветные искры, словно брызги, опали вниз во все стороны, делая тьму еще ярче, расправила крылья, превращаясь в большой плоский ковер, и бесшумно двинулась над спящим миром на север. Крыльями она при этом не махала, а просто скользила по воздушным потокам.

Защита, что до этого держала Птица, ушла, и прохладный ветер обдувал их лица и остужал разгоряченные головы. Нетот тут же снял свой кафтан и набросил на Василису. Они развернули кресла в направлении полета, поставили их в ряд и наслаждались ночным небом и звуками лета, в котором оказались. Птица не спешила, чтобы не застудить их, и они летели довольно долго, лишь бы успеть до первых признаков рассвета.

– Так ты нашел его Дуб? – спросил Буревой.

– Посвиста? – Нетот кивнул. – Теперь я понимаю, что нашел именно его родовой Дуб, его Лесину и его следы. Старый колдун говорил, что он здесь возвращался, когда погибал в других мирах. Он оставил мне этот меч левой руки в дупле. Я долго считал, что это просто нож такой… Налокотник.

– После того как ты пожертвовал собой ради меня, – сказал Буревой, – и тебя порвало и разбросало, я искал и твои части, чтобы вернуть тебя, и его. Но его я найти не смог. И я не знаю, жив ли он… Но я рад, что ты вернулся, – он положил свою руку на руку младшего брата и сжал ее.

– Я тоже не знаю. Но этот нож он положил в дупло уже после того, как Дуб срубили. И если я понимаю, мы примерно в том времени, когда это произошло.

– Да, – покивал Буревой, – но ты же знаешь, что для нас прошлое не спасение. Если он убит в будущем, то он убит, даже если еще жив сейчас…

– Я еще не восстановился, если честно… И не все знаю, что знал, поэтому я попробую! Даже если он убит!

– Тебе опять придется идти одному. Я должен буду охранять Трон. Василиса будет хранить Замок.

– Не привыкать. Храните гораздо! Пока вы храните, я чувствую, что у меня за спиной все надежно. Лишь бы он был жив…

Буревой хмыкнул печально:

– Одна женщина встречалась с ним и, похоже, видела его смерть… Видимо, он любил ее, потому что ей была дарована вторая жизнь. Всю эту жизнь она пробыла под очарованием от встречи и написала вот это:

 
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.
Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».
Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля…»
 

– Он всегда был бабником, – усмехнулся Нетот.

– И я бы не стала верить женским слезам в этом случае, – сказала Василиса. – Вовсе не обязательно, что она видела его мертвым. Она могла так передать свои чувства, когда он ее бросил.

– Или он подстроил свою смерть, – согласился Буревой. – Это он мог!

– Что ж, не будем гадать, – согласился и Нетот. – Путь наш ясен. Для начала мне надо разыскать одного приятеля, который знал дорогу к нему домой.

– Кто это?

Нетот с улыбкой посмотрел на Василису:

– Когда я был большим и лохматым псом, обильно обжитым блохами, мне довелось подружиться с лошадкой, которая была не совсем лошадкой. Звали моего приятеля Коньком-Горбунком. Он обещал вернуться, как только отведет старого колдуна к Посвисту. Ну ты помнишь Лешего, – повернулся он к Буревою. – Они ушли по краю нового мира, что мы сотворили тогда для твоей подруги, которую ты назвал Белкой-Летягой.

– Да-да-да! Я понял уже, – задумался Буревой. – Как же нам найти твоего Горбунка…

– Может, Дива поможет? – спросил Нетот, доставая волосяное колечко. – Ты не против, я ее приглашу?

– Или Крук! – усмехнулся Буревой. – Эти мудрецы много всего видали и знают, как находить следы.

– Так что, зову?

– Зови! Хотя они уже ждут тебя.

Нетот принялся тереть волосяное колечко, надетое на мизинец, и почувствовал, как оно разогревается.

– О, летит! Чую! – воскликнул Буревой. – Нравишься ты ей!

– Это вы о ком? – сразу заинтересовалась Василиса.

– Об одной старой богине, – ответил Буревой, улыбаясь. – Из древних. Она его лечащий врач. И, кажется, твоя дальняя родственница.

Нетот успокаивающе погладил Василису по руке:

– Ты же знаешь, я заговоренный от женского глазу…

– Знаю, но… Береженую бог бережет!

– Или богиня! – засмеялся он.

Впереди вдруг показался далекий огонек.

– А нас ждут!

– Кто это? – спросила Василиса. – Лечащий врач?

– Нет, это его наставник Баим держит для нас свет в окошке!

И тут же с разных сторон к ним подлетели огромный ворон и яркая птица, каких не видано было в этих краях. Они одновременно крикнули в ответ на их приветствия и полетели рядом с крыльями их ковра-самолета, торжественно сопровождая до дома.

А в светящемся проеме высокой башни, стрелой возносящейся над лесом, стал виден силуэт старого гусляра, который держал для них дверь открытой.

– Ну вот мы и дома, – сказал Буревой. – Каково это, брат, знать, что у тебя есть дом и там тебя ждут?

– Надо было изрядно поскитаться, чтобы эти слова перестали быть только словами… – вдруг осознал Нетот, наблюдая, как спадает внутреннее напряжение и слабость, словно прохладная вода, проливается внутрь тела, покалывая и обжигая его изнутри…

Возвращение утраченных слов

Башня колдуна, стоявшая на Материковом камне, была выше, чем казалась. Это Нетот помнил. Но когда они всей толпой ввалились в нее через дверку, выходящую в пустоту над верхушками деревьев, она оказалась еще и шире, чем была в его памяти, словно подросла и раздалась за это время.

Нетот подошел к Баиму, севшему на трон, чтобы не мешать вновь прибывшим, и поклонился ему. Баим встал и троекратно поцеловал его в щеки по старому русскому обычаю. Василиса сама расцеловала старика. Дива влетела яркой птицей и тут же превратилась в прекрасную и величественную женщину.

Нетот хотел поклониться ей, но свет пролился куда-то еще глубже, и вспышкой пришло понимание, как князь ветров должен поступать в таком случае. И Нетот открыл свое истинное лицо, преклонил колено, склонив голову. Дива тонко улыбнулась, положила руку ему на голову и мягко сказала:

– Встань, князь. Я рада, что ты вернулся. И мне нравится то, что я вижу.

Буревой раскланялся перед Дивой и тут же предложил ей чувствовать себя хозяйкой в его доме. Баим показывал ему глазами на Нетота и Василису:

– Однако там все готово! – и он показал пальцем вниз башни.

Буревой подхватил Василису под руку, едва она поклонилась Диве, и увел, бросив Нетоту:

– Повел сдавать вашу комнату хозяйке! Ты тут с Дивой пока поговори!

Дива прежде осмотрела Птицу Рах, которая приседала перед ней, распушая перья и слегка приоткрывая крылья, словно делала реверансы. Крук и Баюн тут же попрятались от Дивы за Баима, рассевшись на противоположных сторонах спинки трона, и оттуда настороженно за ней наблюдали. Баюн под ее взглядом даже стал на всякий случай полупрозрачным.

– Древняя! – промурлыкал он почтительно и прижал уши.

Но она погрозила ему пальчиком и повернулась к Нетоту, вглядываясь в него.

– Значит этот паршивец меня дурил, когда тебя в первый раз показывал? – уперла она руки в боки, как будто и Нетот тоже ее дурил.

– О чем ты, богиня? – улыбнулся Нетот.

– Вы братья! Я даже могла бы сразу догадаться, но он навел тень на плетень! Заговорщик!

– Ты считаешь, что это плохо?

– Ну нет, вообще-то… – фыркнула она, отводя глаза. – Молодцы! Ладно, дай-ка я тебя осмотрю, – сказала она уже мягче.

– Мне опять раздеваться?

– Чтобы меня твоя жена возненавидела?! Сними вон все лишнее! – показала она на кольца и меч.

Нетот вынул меч из ножен и воткнул в пол. Меч задрожал и со вспышкой превратился в бледного юношу со взором горящим. В этот раз он сразу был одет по моде эпохи романтизма.

– Сударыня! – поклонился он Диве.

Дива посмотрела сквозь него и показала на место за столом пальцем. Юноша безропотно повернулся и сел за стол.

– Это тоже, – показала она на налокотник, прячущийся в предплечье Нетота.

Нетот извлек кинжал, и Дива вдруг зашипела, отстраняясь от него и невольно двигаясь в сторону Баима.

– Что? – спросил Нетот в недоумении.

Она пальцем показала на слившуюся с клинком гравировку возле рукояти.

– Это было на затылке одного моего друга.

Она показала пальцем себе на шею под основание черепа, подняла волосы и показала Нетоту затылок. Возле того места, где шея входит в череп, по обеим сторонам позвоночника виднелись едва заметные шесть белых пятнышек.

– Что ж, тем больше оснований их разыскать! – сказал Нетот, и сказал с такой тихой силой, что все, кто был в горнице, приподнялись и поклонились Светлому князю, что прозвучал его голосом.

– Птица, пока мы летели, я позвал своих друзей. Ты их помнишь. Разыщи и подымай сюда. Думаю, Древняя, тебе надо будет посмотреть на него. Быть может, найдешь какие-то подсказки, где искать…

Птица Рах молча повернулась и ушла сквозь стену в том месте, где был выход на Всход.

– Ладно, князь, я вижу, что буду отомщена, – сказала Дива. – Но все же отложи все, что может мне помешать. Повязку с глаза тоже сними…

Нетот просто снял свой стрелецкий кафтан и повернулся к ней. Дива принялась его осматривать со всех сторон. Тут поднялись Буревой и Василиса. Василиса еще раз поклонилась Диве.

– Здравствуй, дочка! – ответила та, разглядывая Василису глубоким взглядом.

– Скорее внучка, – улыбнулась в ответ Василиса. – Но, надеюсь, любимая?

– Это мы скоро выясним, – улыбнулась и Дива. – Нам надо завершить то, за чем его посылали. Провести возвращение слов. Не будем тянуть с этим. Баим, Буревой, вы готовы?

Они оба уселись по бокам от Нетота, внимательно глядя на него.

– Не упустите ни одного слова! – приказала она.

Но они и так были предельно сосредоточены.

– Крук, – бросила она ворону. – Закрой нас, чтобы какое-то время никто не мог нас найти…

Ворон что-то проскрипел в ответ.

– Ну-ка помоги, – повернулась она к Василисе, взяла ее за руку и попросила прикоснуться пальчиком к какому-то месту у Нетота над головой. Василиса улыбнулась Нетоту и потянулась рукой вверх. Все замерли в ожидании.

Дива подправила ее руку, что-то словно хлопнуло внутри головы, и Нетот вдруг увидел череду событий, которые происходили с ним за время его путешествий. Это была огромная череда. Но Дива тут же ее сократила.

– Так, нам нужна только речь… – пробормотала она и принялась делать движения пальцами возле головы Нетота, словно что-то развязывала.

И все лишнее отделялось от потока слов, который шел, оказывается, одновременно с потоком событий, и из этих событий выделялись только те мгновения, когда люди что-то говорили. Но Дива продолжала свое мягкое колдовство, и из разговоров все лишнее тоже уходило в тень, зато вспышками проявлялись лица, даже скорее рты, произносящие слова неведомого языка.

Это порождало удивительное ощущение: вот говорит человек вполне понятные вещи, и вдруг словно что-то высвечивает в его речи слово, которому Нетот просто не придал бы значения, а то и удивился бы этому странному слову, если бы сумел задержаться на нем вниманием. Но человек продолжал говорить, и все тут же забывалось, словно ты слышал и не слышал это слово одновременно…

Внезапно пришло понимание: именно так и происходит в жизни – мы сталкиваемся с богами, мы говорим с ними, они пытаются нам что-то сказать, иногда сами, иногда сквозь уста другого человека, но мы слышим только ту часть речи, которая имеет для нас значение. И совсем не слышим слова божественной речи! Она лишь помешает нам, смутит покой того, кто сладко спит…

Но теперь все поменялось. Слова, которые Дива выделяла из потока речей, стали самым главным, потому что вся остальная речь была не важна и тут же забывалась. Важно было лишь то, что выделялось в луче света, пролившегося из той точки над его головой, что держала пальцем Василиса. Словно этим движением она открыла дверцу или крышечку, впустив в сознание Нетота поток знаний…

Но Василиса не дала этому длиться, и, как только к Нетоту пришло ощущение, что он услышал последнее нужное слово, она отдернула руку и тут же принялась гладить Нетота по голове:

– Все хорошо? Тебе не больно?

– Что это было? – потрясенно спросил он, ощущая, что это вовсе не такое уж безопасное развлечение – воспринимать этот поток.

– Это твоя мудрость, которую вырвало из тебя вместе с правым глазом, когда тебя раскидали по свету… – ответила Дива. – Они надеялись, что эту свою способность ты утратишь навсегда. Но им не повезло… Ты оказался ловким прохвостом и сумел влюбить в себя богиню мудрости. Способности у тебя нет, но зато у тебя есть сама Мудрость, чтобы восстановить все утраченное.

– К сожалению, только в моем присутствии, – кивнула Нетоту Василиса.

– А зовут тебя, моя будущая жена, не просто Василиса, а Василиса Премудрая? – пошутил Нетот.

Она засмеялась, но Дива тут же прервала их объяснения:

– Иди к Баиму и пропой ему все, что услышал! Пока снова не ушло…

Баим поднялся и с поклоном уступил трон Диве. А сам сел перед троном в кресло и взял в руки гусли, показав Нетоту на второе кресло:

– Это Трон могущества, пока ты сидишь возле него, тебе достанет силы произнести все слова, за которыми тебя посылали.

– Посылали? – спросил Нетот, подымая глаза на брата.

– Ты же помнишь, ты ушел от меня, – пояснил Буревой, усаживаясь рядом, – чтобы найти потерянные слова, которые нужны, чтобы открыть Небесные врата!

– Да, но я ничего не нашел! – невольно воскликнул Нетот, чувствуя, что это слова из прошлого состояния. – Я не чувствовал, что нашел…

Буревой рассмеялся, заулыбались и Баим с Дивой.

– Ты думаешь, простой человек может понять, что услышал слово из речи богов? Даже слыша эти слова, люди не понимают их, а то, что они не понимают, они не только не могут запомнить, они даже не слышат этого…

– Ну, я и не слышал, – подтвердил Нетот, вспоминая это странное ощущение, когда луч высвечивал внутри речи слова, которые он даже не слышал.

– Ты, но не твоя мудрость! – сказал Баим. – Ты ходил по мирам, которые однажды были сотворены божественным словом. Нельзя войти в мир, не услышав слово, положенное в его основание. Боги даже не входят в те миры, чьи слова не в силах прочитать. Рассказывай, что тебе сейчас открылось.

– Верни мне мои слова! – сказала Дива и прикрыла глаза веками, словно собиралась слушать всем своим естеством. – Верни то, что у меня отобрали силой!

Снова воссели боги

Василиса подошла к нему со спины и положила руки на голову. Буревой приказал движением глаз бледному юноше охранять вход. Баим положил гусли на колени. Глядя на них и Диву, сидящую на троне, Нетот вспомнил древние строки:

– Снова уселись боги на троны могущества…

Что-то торжественное творилось вокруг…

Нетот мягко прижал руки Василисы к своей голове и внутренним усилием вернул себя в то удивительное состояние, в котором открылась ему безмерная воронка звучащих событий, и зазвучал ее вязью, в которой словеса складывались в плетение, подобное пению птиц. А Баим тут же вплетал эти словеса в звуки гусель, чтобы они уже не утратились. Это было похоже на то, как однажды они с Баимом и братом, который был тогда Учителем, плели обереги вокруг домика, в котором женщина, исполняя древнее пророчество, превращалась в олениху…

А Дива сидела на Троне, прикрыв глаза, чтобы не пропустить ни слова, и впитывала эту дивную гудьбу, словно сому или нектар, напиток бессмертия богов, живую воду. И лицо ее с каждым новым вернувшимся словом расправлялось, молодело и наполнялось светлой красотой, перед которой не могли бы не склониться даже боги…

Слова, которые пропевал Нетот, несмотря на все преображения, произошедшие с ним за последнее время, оставались ему непонятны. А вот Буревой с Баимом, похоже, их узнавали и очень радовались, что слышат их. Буревой даже качал головой, жмурясь от наслаждения, когда повторял за Нетотом его звучание. Баим же, прикусив губу, просто переносил каждое слово в звучание гусель.

Но когда Нетот исчерпался, а Василиса отняла руки и принялась гладить Нетота по голове, Дива, не открывая глаз, кивнула Баиму:

– Играй, мой певец!

Баим заиграл ту же гудьбу, что создал вслед за Нетотом, а Дива тихо запела, но теперь так, что Нетот понимал все, понимая и то, что это те же самые слова, но произнесенные по-русски:

 
Я двигаюсь с Рудрами, с Васу,
Я с Адитьями и со всеми Богами,
Я несу обоих: Митру и Варуну.
Я несу Индру и Агни, я несу обоих Ашвинов.
Я – повелительница, собирательница сокровищ,
Сведущая, первая из достойных жертвоприношения.
Меня распределили боги по многим местам,
Меня, имеющую много пристанищ, принимающую много видов…
 

Долго висела тишина, когда завершила богиня свою тихую песню. Такая тишина бывает только после грома, но не были ее слова громом и были громче грома.

Василиса сняла руки с головы Нетота, подошла к трону и встала перед сидящей на нем на колени:

– Позволь поклониться тебе, Матушка Вяч, без которой мудрость не была бы возможной в мире людей!

Вяч открыла глаза, посмотрела на Василису, и из ее глаз пролилось сияние:

– Я благословляю тебя, девочка! Скоро ты сможешь выйти из своего заточения и вернешь свой настоящий вид!

Затем она обвела взглядом собравшихся, и каждый из них чувствовал, что наполняется силой. Она улыбнулась Баиму:

– Ты будешь вознагражден, мой верный слуга, мой певец!

Баим упал перед ней на колени, склонившись в земном поклоне.

– Подымись, ты достоин меня лицезреть, – сказала она, протягивая в его сторону руку и касаясь его седой головы.

Но когда он поднялся, не в силах не выполнить ее повеления, он был молодым и стройным, словно ее касание сняло с него много-много лет.

– Ты моя богиня! – произнес он, глядя на нее светящимися глазами. – Ты моя Божественная речь, которой я служу своими гуслями!

– Да, мой верный Баим, я снова Вяч, вы вернули мне слова, которые у меня отобрали, когда превратили в рабыню новых богов! И я снова Божественная речь, а значит, мне послушна Радужная пленка, защищающая Небесную твердь, и Врата Небес, Врата, за которыми живут боги, откроются перед моим именем!

Из глаз Баима брызнули слезы… Василиса за спиной Нетота тоже тихо плакала. Нетот вдруг понял, что Дива – это не имя, это просто богиня! А звалась эта Дива Божественной Речью – Вяч, от которой в русском языке сохранилось только «вякать»… Да в памяти смутная связь с Вече, которого уже давно не бывало на Руси…

– Я нарекаю тебя своим певцом, а потому часть моего имени переходит в твое. Отныне ты будешь зваться Вещий Баим! – торжественно произнесла она и коснулась пальцами его губ. Как прикосновение к губам могло преобразить глаза, Нетот не понимал, но глаза Баима вдруг распахнулись и налились непередаваемой глубиной, будто стали колодцами памяти, в которых хранились рассказы обо всех деяниях богов…

Баим, не в силах удержать такой дар, опустился в свое кресло, а Буревой поднялся и шагнул вперед. Его движение подхватило Нетота, он шагнул следом, и они с братом вместе преклонили колена перед Богиней.

– О вы, воспетые в древнем гимне под именем Рудр, ловкие прохвосты и мошенники! – засмеялась она. – Я всегда вас любила и верила в вас!

– Мы твои преданные слуги, Древняя! – ответил Буревой, склоняя голову. И Нетот понял, что давно знает и эту богиню, и ее имена. – Мы ветры, мы служим воздуху, а значит, Речи!

– Я знаю, сынки, я знаю! И никогда в вас не сомневалась. Но ты, пройдоха, – показала она пальцем на Буревоя, – сумел обмануть свою тетку! Ты мне подсунул этого в таком виде, что даже я не узнала его!

– Ты сама учила этому искусству, тетушка! Это же ты говорила, что речь дана как для того, чтобы открывать истины, так и для того, чтобы их прятать! – вскинул он брови, глядя на нее чистыми глазами.

– Ох, проказники! – покачала она головой. – Вы всегда были сорванцами!

Они оба печально вздохнули и развели руками, словно признавая за собой такой грех.

– Встаньте! – приказала она им.

Они поднялись, готовые услышать важные слова.

– Вот теперь я объявляю вам то, что вы уже знаете: мы возвращаемся! Мы можем открыть Небесные врата. Но мы не возвращаемся! Мы не можем вернуться, пока вы не найдете старшего брата. И пока не вернете всю его силу, – показала она на Нетота.

Они оба поклонились.

– Ветробой, младший из братьев-ветров, звавшихся в прошлые времена Марутами, что тебе нужно, чтобы ты вернул свою полноту и свое княжество?

– Мне нужно найти путь, который хранит та, чью голову украшает мой глаз, – ответил Нетот. И мне нужно найти путь, который ведет в мир нашего старшего брата.

Она покивала:

– Возможно, это один и тот же путь… Что-то мне подсказывает это. Что тебе для этого нужно?

– Мне нужен маленький человечек, который провожал старого колдуна и его лошадку до перехода в царство нашего брата, – Нетот повернулся к Буревою. – Ты помнишь, когда родился мир Белки-Летяги, ты отправил его провожать их?

Буревой покивал:

– Думаю, Летяга поможет нам. Я дал ей это имя, чтобы она всегда оставалась в мире нашей силы, в мире воздуха… Поэтому до перехода ты доберешься легко.

– Я тоже так думаю, – согласился Нетот. – Но как найти путь дальше? Та лошадка обещала меня проводить к своему Хозяину. И я сейчас чувствую, что она могла вернуться за мной. Как ее найти?

Дива засмеялась мелодичным смехом, показывая на кольца, которые Нетот снял, когда она осматривала его:

– Тебе бы только оказаться в том мире. А там ты спросишь у Звезд, спросишь у Луны, спросишь у Солнцевой сестры. Они высоко летают, все видят. Небось, разыщут для тебя одну лошадку!..