Читать книгу: «Китай в XX веке. От рисовых полей до атомной бомбы», страница 8

Глава 6
Нанкинское десятилетие. (1928–1937)

После победы Синьхайской революции в 1911 году и рождения Китайской республики правительство Гоминьдана, созданное в конце 1928 года в Нанкине, казалось многообещающим и наиболее стабильным: практически все его члены являлись патриотами, многие получили образование за рубежом. В сравнении с прежними правителями эти молодые, либерально настроенные технократы ничем не уступали своим коллегам из развитых стран Европы. С наследием феодализма и милитаризма было покончено: быстрыми темпами разворачивалась модернизация на западный манер – новые магазины, рестораны, театры и кинотеатры открывались практически ежедневно в различных городах по всей территории Китая. Строились новые школы, университеты и больницы. В течение последующих девяти лет, вплоть до начала войны с Японией, количество студентов увеличилось почти в двадцать раз. Стремительными темпами шло развитие здравоохранения, долгое время пребывавшего в стагнации на средневековом уровне. Новое правительство открывало один исследовательский институт за другим, оснащая их самым современным оборудованием и привлекая на работу ученых из-за рубежа. Только что созданная Академия наук не успевала докладывать о своих новых подразделениях. Впервые в истории Китая структура центрального аппарата власти пополнилась такими крайне важными единицами, как Министерство здравоохранения, Министерство образования, Министерство сельского хозяйства, Центральный банк, Таможенная служба и другими. Таким образом, правительство Гоминьдана полностью модернизировало саму систему государственного управления, подведя ее под европейские стандарты. Повышенное внимание уделялось и созданию современной инфраструктуры – строились железные дороги, современные автомагистрали, телеграф и телефонные сети. Была проведена финансовая реформа, покончившая с неразберихой на денежном рынке, где долгие годы в ходу оставались десятки различных видов денежных единиц. Казалось, успех в деле модернизации и последующей демократизации Китая был неизбежным, однако плавный ход реформ нарушила война с Японией, внесшая новые коррективы в историческое развитие страны. Не случись той войны, гоминьдановский Китай с большой долей вероятности таким бы и остался, а коммунистам никогда б не удалось прийти к власти. Однако реальность такова, что все вышеупомянутые достижения представляли собой лишь тонкую оболочку, в то время как в недрах огромной страны происходили изменения не столь позитивного характера.

Режим Гоминьдана, установленный в Китае в конце 1928 года, по сути своей был совершенно уникальным, ни с чем не сравнимым явлением в тот исторический период. С одной стороны, правительство Чан Кайши являлось капиталистическим, но с другой – имело множество коммунистических черт. Сказывалось многолетнее влияние Советского Союза, помогавшего строить структуру управления революционным движением, а впоследствии – государством, где победила революция. Чан Кайши воспользовался наследием Москвы, чтобы достичь своих целей в построении партийного государства, ставшего наиболее удобной формой правления в то тяжелое для страны время. Структура же самой партии была разработана при помощи партработников из СССР еще в январе 1924 года – на Первом съезде Гоминьдана, когда Центральный исполнительный комитет (ЦИК) стал главным органом власти в стране. Именно ЦИК решал все вопросы – от организационных до кадровых – сначала в партии, затем в революции, а впоследствии и в государстве. Назначения Нанкинского правительства проходили через ЦИК – и зачастую это были члены Гоминьдана. В правительстве имелся целый ряд сугубо партийных министерств: например, информации (фактически пропаганды), социальных вопросов, иностранных дел. Официально эти структуры подчинялись правительству, однако на деле руководил ими ЦИК Гоминьдана, а сотрудники набирались исключительно из числа членов партии, которые зорко следили за исполнением партийной линии. На определенном этапе Гоминьдан и Нанкинское правительство оказались практически неотделимы друг от друга – и управлять Китаем стал довольно странный партийно-государственный аппарат, не имевший собственной твердой идеологии, кроме жгучего желания пребывать во власти. Когда в 1924 году советники из СССР помогали заложить фундамент партии, то привнесли ряд аспектов, от которых Чан Кайши и его клика мгновенно избавились после прихода к власти: было распущено огромное количество первичных партийных организаций самого разного толка – союзы рабочих, крестьян, молодежные союзы, ремесленные, женские объединения. А ведь эти партийные единицы сыграли важную роль в деле мобилизации многомиллионного населения страны на борьбу с врагом во время Северного похода, однако впоследствии они стали представлять серьезную угрозу для правительства Чан Кайши, которому категорически претили любые проявления народного недовольства – будь то демонстрации, митинги или несанкционированные собрания. Мощное студенческое движение, внесшее немалый вклад в дело революции, оказалось практически полностью под запретом – в пекинской Бейде прошли массовые чистки, а шанхайскую Шанду вообще закрыли. Досталось даже буржуазии, в смутные годы процветавшей в отсутствие всякого контроля и в свое время оказавшей немалую поддержку Чан Кайши в борьбе с коммунистами. Центральное правительство Гоминьдана ввело множество налогов и ограничений, стараясь как можно быстрее наполнить государственную казну, а вместе с ней и карманы новой бюрократии. Таким образом, на вершине социальной пирамиды коммерсантов сменили чиновники, которые стали богаче и влиятельнее некогда всемогущего коммерческого класса. После окончательной победы революции в Китае возник новый правящий класс – гоминьдановский партийно-правительственный аппарат. И как уже не раз случалось в истории человечества, революцию украли оппортунисты. Лишним тому подтверждением служит эволюция партии после победы над милитаристами и расправы с политическими оппонентами. К концу 1929 года в рядах Гоминьдана насчитывалось всего 550 тысяч человек, из которых 280 тысяч служили в армии, остальные же занимали разные посты в государственных органах. Из чего следует, что членство в Гоминьдане стало прерогативой тех, кто принадлежал к репрессивно-бюрократическому правительственному аппарату под руководством генералиссимуса Чан Кайши. В середине 1928 года – на пике народного революционного порыва – в рядах Гоминьдана состоял почти 1 миллион человек, причем абсолютное большинство шли в партию по зову сердца, не преследуя корыстных целей. Самым ярким примером девальвации ценностей служат шанхайские уголовники, убивавшие коммунистов 12 апреля 1927 года, – примерно 70 тысяч из их числа вступили в партию Гоминьдан после победы Чан Кайши. Главарь «Зеленой банды» по прозвищу Лопоухий Ду, сыгравший ключевую роль в организации Шанхайской резни, не просто стал членом Гоминьдана, но возглавил правительственное Бюро по борьбе с опиумом – и это при том, что он являлся крупнейшим торговцем опиумом в стране. Такой вот причудливый облик приобрела новая китайская демократия под руководством генералиссимуса Чан Кайши – в недавнем прошлом видного деятеля революции.

После взятия Пекина летом 1928 года и перехода оставшихся милитаристов на сторону нового центрального правительства страна, казалось, вновь стала единой и в ней наконец воцарился мир – впервые с дореволюционного времени. Однако на деле положение новых правителей было еще более шатким, чем позиция династии Цин в последние годы правления. В то время как улицы Нанкина преображались с появлением новых правительственных зданий, китайская деревня, где проживало 80 процентов населения страны, прозябала в нищете. Подобно своим предшественникам, Чан Кайши был абсолютно не в состоянии контролировать огромную китайскую деревню – на это у него не хватало ни военных, ни политических мощностей. Новая власть пошла по проторенной дорожке – отдала деревню на растерзание местным чиновникам, правившим столетиями в своих феодальных наделах. При этом Чан Кайши не стал покушаться и на главный источник доходов в регионах – местные налоги, – справедливо опасаясь взрыва сельского гнева в случае стяжания средств в пользу центрального правительства. Иными словами, он бросил огромное китайское село в руки судьбы, сконцентрировавшись на управлении городским Китаем. Однако не только крестьяне оказались вне фактической юрисдикции Нанкинского правительства – многие влиятельные милитаристы, преклонившие перед Чан Кайши колено в ходе Северного похода, сохранили свои армии и со временем принялись за старое. Уже весной 1929 года вспыхнули первые очаги вооруженных восстаний против правительства Гоминьдана. К началу 1930 года в центре и на севере Китая шла полноценная война. И весной 1930 года милитаристы взяли Пекин. Начались бесчисленные закулисные переговоры по вопросу формирования силовых блоков и нанесения противнику удара в спину. Однако значительно превосходящие врага по численности вооруженные силы Гоминьдана уже к концу года смогли покончить с антиправительственными выступлениями, чему способствовала очередная договоренность с одним из военных правителей на севере страны. В сентябре 1930 года был освобожден Пекин, а силы реакции в панике бежали в глубь Маньчжурии, где правительственные войска уже не могли до них добраться. В 1931 году междоусобные разборки были прерваны бесцеремонным вторжением Японии в Маньчжурию, что коренным образом изменило положение дел в регионе.

Гоминьдану не удалось добиться каких-либо серьезных успехов и на экономическом фронте, несмотря на участие в правительстве большого количества специалистов, получивших образование за рубежом и потому способных провести глубокие экономические реформы в стране. Создавалось впечатление, что все действия новой власти направлены главным образом на обогащение правящего класса. Самыми масштабными оказались преобразования в финансовой сфере – Нанкинскому правительству удалось покончить с денежным хаосом, царившим в Китае с незапамятных времен. Долгое время в обращении находились не только бумажные купюры различного образца, но и монеты из золота и серебра, что лишало центральное правительство возможности использовать один из важнейших экономических инструментов – монетарный. Чан Кайши удалось решить этот вопрос, однако главную финансовую выгоду получила горстка крупных банкиров и высокопоставленных чиновников, ставших пожизненными спонсорами Нанкинского правительства за счет приобретения государственных облигаций.

Японские солдаты на подступах к Мукдену – столице Маньчжурии, сентябрь, 1931 год

Подобное решение вопроса могло бы избавить Китай от необходимости выпрашивать иностранные займы, служившие ярмом для предыдущих правителей страны. Создание внутреннего рынка облигаций и вовлечение в экономическую деятельность китайских инвесторов, чьи деньги раньше пылились без дела под подушкой, не принесло Чан Кайши ожидаемой финансовой свободы: на место иностранных империалистов пришла кучка не менее жадных местных капиталистов. Непостижимым образом внутренние облигации продавались дешевле номинала и обеспечивали своим покупателям фантастические 20 процентов прибыли в год, а то и больше. Для сравнения: даже самые хищные иностранные банки одалживали средства под 5 процентов в год. Потому не возникает сомнений, что выстроить столь прибыльную финансовую схему без участия руководства Министерства финансов было невозможно. В период с 1928 по 1931 год таких облигаций продали на сумму, превышавшую 1 миллиард долларов, – фантастические деньги для того времени. Бэйянским милитаристам, промышлявшим уличными грабежами и набегами, подобные «заработки» даже не снились. Правительство Чан Кайши хорошо разбиралось в вопросах финансового управления, выдавливая максимальную прибыль из государства и создавая при этом минимум народного возмущения – рядовое население ничего не замечало, ведь налоги никто не повышал, а разобраться в хитросплетениях рынка ценных бумаг было под силу всего нескольким сотням людей из числа грамотных финансистов. Кроме финансового рынка Нанкинское правительство плотно занималось таможенным вопросом, ведь торговля с внешним миром составляла львиную долю китайской экономики. Вся торговля в стране – как импорт, так и экспорт – проходила через несколько крупных портовых городов на восточном побережье. Достаточно было наладить эффективную систему пошлин и акцизов – и открывался еще один мощный финансовый кран. Предпринять вышеперечисленные шаги оказалось намного проще, чем собирать по крохам налоги с сотен миллионов нищих китайских крестьян, насаждая ненависть к центральному правительству. Куда и на что тратились эти баснословные богатства, и по сей день остается тайной. Ясно только одно: значительная часть бюджетных средств просто разворовывалась. Позднее, когда правительство Чан Кайши в конце 1940-х годов сдавало коммунистам одну позицию задругой, американские советники постоянно жаловались в Вашингтон, что режим коррумпирован до самого основания и его служители не в состоянии думать ни о чем, кроме собственных финансовых выгод. Основы этой насквозь прогнившей системы закладывались еще в первые годы Нанкинской декады, когда разрабатывались схемы с облигациями и воровались деньги из бюджета, а у каждого члена правительства ближайшие родственники занимались бизнесом, связанным с государством, – только так пришедший к власти класс чиновников мог сделать состояние в нищей стране. Клика Чан Кайши цинично обокрала Китай, наплевав на заветы великого революционера Сунь Ятсена о свободе, демократии и народном благосостоянии. Как могло это произойти? Ведь летом 1926 года в Северный поход отправлялась армия революционеров, мечтавших о счастье народном, а не о том, как народ этот обобрать самым циничным образом. Первоначально в поход вышло около 100 тысяч человек, однако уже к лету 1928 года в Народно-революционной армии насчитывалось более 250 тысяч человек – и многие из вступивших в ряды наступающего Гоминьдана были людьми не совсем с чистыми помыслами. Часть новобранцев пришла в революцию вместе с милитаристами-перебежчиками, другие, подобно шанхайским уголовникам, представляли собой самую опасную часть общества – беспринципных и жадных оппортунистов, готовых принять любую идеологию ради обретения власти. После партийной чистки 1927 года и по мере приближения победы поток оппортунистов захлестнул Гоминьдан. После изгнания из СССР Троцкий, отвечая на вопрос о том, как они (большевики) утратили власть в стране (имея в виду Сталина), сказал: «Мы утонули в оппортунистическом болоте». С революциями такое случается часто: у истоков стоят люди честные, а к власти рвутся циничные оппортунисты, первым делом стремящиеся избавиться от тех, кто эту революцию начинал. Гоминьдан не стал исключением, и некогда революционная партия поглотила даже самых преданных своих деятелей, у которых остался единственный путь – плыть по течению или быть выкинутым на обочину жизни. Многие западные историки часто подчеркивают экономические достижения Нанкинской декады, например строительство дорог, развитие мегаполисов и невиданный рост авиационной индустрии. В действительности годы правления Чан Кайши, с 1928-го по 1937-й, обернулись для Китая экономической стагнацией – если смотреть на экономику шире, а не обращать внимание на сверкающую оболочку. Сельское хозяйство, производящее самую большую часть валового внутреннего продукта, находилось в состоянии стагнации. Феодальное устройство китайской деревни, помноженное на слишком большое количество крестьян и недостаток плодородных земель, не создавало предпосылок к поступательному развитию. Часть крестьян вообще не имели собственных наделов, у других эти наделы были просто крохотными, что приводило к необходимости арендовать землю у помещиков, чей менталитет не менялся на протяжении как минимум тысячелетия. Сложившаяся система взимания арендной платы была настолько изощренной, что даже в урожайный год крестьяне едва сводили концы с концами, а если вдруг выпадал неурожай, то доведенные до крайнего отчаяния люди устраивали угнетателям «суд Линча». Однако в таком случае предусмотрительные помещики бежали из своих имений, оставляя на растерзание голодной толпе управляющего или же одну из многочисленных жен. Возвращались они с отрядом полиции и вооруженными до зубов наемниками, восстанавливая закон и порядок самыми жестокими методами. Чан Кайши никоим образом не пытался разомкнуть этот порочный круг, без сомнения понимая, что деревне требуются глубочайшие преобразования, исход которых был абсолютно непредсказуем. Жизнь сельской глубинки оставалась неизменной, а потому ни о каком росте сельского хозяйства не шло и речи. Ситуация в промышленных центрах страны также развивалась не лучшим образом. Поразителен тот факт, что китайским коммерсантам жилось намного легче при бэйянских милитаристах, когда они обладали большей свободой в ведении дел, налоги были минимальными, а государственное регулирование и вовсе отсутствовало. Они с легкостью инвестировали в новые предприятия, увеличивали производство и бойко торговали с заграницей. Дела шли и у многочисленных иностранных антрепренеров, которыми кишели крупные портовые города, такие как Шанхай, Гонконг, Кантон и другие. С приходом к власти Чан Кайши со всей этой коммерческой вольницей было покончено решительно и без промедления – денежные потоки новая власть взяла под строгий контроль. Весь коммерческий класс в Китае вскоре оказался под пятой партийно-государственного аппарата и работал не покладая рук, как и рабочие на фабриках. В сложившихся экономических условиях совершенно закономерным стало падение инвестиций в промышленный сектор – как со стороны китайских капиталистов, так и иностранных доноров. Стоимость капитала резко выросла, поскольку схема с внутренними облигациями подняла учетные ставки в стране до небес. Единственным сектором экономики, где все же отмечался незначительный рост, была оборонная промышленность, однако темпы не соответствовали объективным требованиям сложившихся в стране и мире обстоятельств. Несмотря на укрепление позиций центральной власти, вооруженные восстания в различных регионах все еще продолжались, назревала полномасштабная война с коммунистами, а с 1932-го над Китаем нависла угроза японской интервенции, грянувшей в 1937 году. Все тревожные предпосылки и явные угрозы правительство Чан Кайши проигнорировало, оставив без изменений вялотекущий процесс модернизации оборонного сектора, а потому японское вторжение страна встретила безоружной и неподготовленной, за что пришлось жестоко расплачиваться китайскому народу.

В коррупционном хаосе созданного им самим государства Чан Кайши занимал особое положение. В первую очередь он взял под личный контроль вооруженные силы Китайской республики. С этой целью была создана особая «Комиссия по военным делам», наделенная неограниченными полномочиями даже в сравнении с центральным правительством. Бюджет этой комиссии пополнялся в первую очередь и превышал совокупные ассигнования остальных министерств. Возглавлял ее лично генералиссимус Чан Кайши, обретавший таким образом еще один инструмент абсолютной власти. По силе своей инструмент этот обладал даже большими возможностями, чем весь партийно-государственный аппарат Гоминьдана, потому как являлся абсолютно независимой от Нанкинского правительства единицей, а при необходимости мог с этим правительством покончить в считаные часы.

После изгнания из Китая советских военных специалистов и прекращения поставок вооружений из СССР Чан Кайши нашел нового партнера в деле оборонного строительства – им стала Германия. И если Веймарская Германия руководствовалась в вопросах отношений с Китаем исключительно коммерческими интересами, то после прихода к власти Гитлера ситуация резко изменилась. Некоторое время Чан Кайши продолжал вести дела с новым германским режимом, стараясь заручиться его поддержкой в противостоянии с главным потенциальным противником – Японией. Однако обстоятельства складывались неблагоприятно, и в 1936 году нацистская Германия и милитаристская Япония заключили Антикоминтерновский пакт, став союзниками. Вскоре после этого, в 1937 году, Япония вторглась в Китай, и Чан Кайши пришлось в ужасной спешке искать новых поставщиков оружия. Помимо руководства военными вопросами генералиссимус Чан Кайши возглавлял партию и правительство – он занимал пост президента Гоминьдана и должность премьер-министра страны одновременно. Казалось, что один человек сосредоточил в своих руках абсолютный контроль над Китаем, однако то была иллюзия, поскольку партийно-правительственный аппарат прогнил насквозь и оказался совершенно недееспособным в дни решительных действий, что в скором времени покажет война с коммунистами и Японией.

Отведенное Гоминьдану мирное десятилетие в истории Китая, длившееся с 1928 по 1937 год, было самым бесполезным образом растрачено на создание неэффективной, до основ коррумпированной и абсолютно тоталитарной государственной машины. Некоторые историки XX века полагают, что Вторая мировая война началась не 1 сентября 1939 года с нападения фашистской Германии на Польшу, а 7 июля 1937 года – когда Япония напала на Китай. Этот исторический тезис можно считать спорным, но Японо-китайская война, длившаяся восемь лет и унесшая жизни более 20 миллионов человек, стала неотъемлемой частью мирового наследия и по масштабам своим была поистине эпической. Режим Чан Кайши оказался абсолютно не готов отразить удар внешнего врага, и страну обрекли на ужасные испытания и страдания – таковой была цена политического распада Нанкинского десятилетия.