Читать книгу: «Коронованная Смертью | Академия «Калевала»», страница 4

Глава 9

Без пяти шесть я мнусь около двери дома Ютаса, боясь зайти внутрь. Сердце бьётся как бешеное, и я не могу собраться с мыслями. Я как ненормальная, уже в пятый раз провожу ладонями по платью, пытаясь разгладить его. Убеждаю себя в том, что согласилась на этот ужин только ради Аркадии, и стучусь в дверь, которая тут же открывается.

– Я-то думал, ты так и будешь весь вечер стоять у двери, – усмехается Ютас.

Улыбка сползает с моего лица, как только я понимаю, что он всё это время знал, что я стою на крыльце, боясь постучаться.

– Аделаида, я так рада, что ты пришла, – Аркадия выглядывает из кухни, держа в руках форму для выпечки, – проходи, мы как раз накрывали на стол.

Пытаюсь заставить свой мозг перестать бояться окружающей меня обстановки, но это даётся мне слишком сложно. Конечно же, я люблю такие домашние посиделки, наполненные уютом, но, когда люди знакомы мне не настолько хорошо, моё тело начинает странно реагировать, будто бы защищаясь от внешнего мира эпилептическим припадком.

Шучу, конечно, но ощущения и правда не из лучших. Дыхание ускоряется, и я чувствую, как кожа начинает гореть. Мозг начинает беспорядочно хвататься за жуткие мысли в голове, начиная убеждать меня в том, как всё ужасно. Возможно, я действительно страдаю обсессивно-компульсивным расстройством, только вот руки не поднимаются сходить к врачам, чтобы подтвердить этот диагноз.

Гоняю на повторе стихи Бодлера, которые приносят мне крохи спокойствия.

О странный идол мой, чьи кудри – сумрак ночи;

Сливая дым сигар и муска аромат,

Бедром эбеновым ты мой чаруешь взгляд,

Саванны Фауст ты, дочь чёрной полуночи!

За годы мучений от этих навязчивых мыслей и воспоминаний, навевающих непривычные фобии, по типу боязни спускаться в метро, потому что его стены могут обрушиться на тебя, я выработала единственное для себя идеальное средство спасения – бесконечное повторение стихов в голове.

Любовь к их зубрёжке пришла ко мне в тот момент, когда я загорелась безумной идеей стать полиглотом и выучить как минимум пять иностранных языков. Но невозможность постоянно практиковать их с кем-то быстро охладила мой пыл, поэтому я принялась за стихи. Именно поэтому я за два дня выучила «Письмо Татьяны к Онегину», чтобы потом зачитывать его у себя в голове в моменты неконтролируемого страха.

Я пытаюсь успокоить себя, пока мужчина помогает мне сесть за стол. Аркадия заботливо накладывает в мою тарелку запечённые яблоки в пряном тесте в форме огромных жуков с лапками и усиками.

– Сначала попробуй их, – она искренне улыбается, вытирая руки о кухонный фартук, – а после я принесу жуткую сырную лазанью.

Я удивлённо слушаю девушку, подавляя смешок, и начинаю пробовать первое блюдо её приготовления.

– В нашей семье принято начинать с более вкусного блюда, и чаще всего это выпечка Аркадии, – Ютас садится рядом, накладывая себе в тарелку яблочных «жуков».

Спустя несколько минут на столе появляется широкое серебряное блюдо с аппетитной лазаньей, украшенной запечёнными шампиньонами, похожими на маленькие черепушки с зубами.

Уютный семейный ужин проходит просто замечательно, конечно же, не считая того, что весь вечер я чувствую себя слегка не в своей тарелке. После этих угощений, над которыми Аркадия шаманила весь вечер, девушка ведёт нас в соседнюю комнату и, оставляя меня с Ютасом на несколько секунд наедине, торжественно вносит на подносе чайник ароматного чая с кружечками и миндальные птифуры в виде полумесяцев, покрытые съедобными сухоцветами. Сбор из трав и ягод, наверняка собранных в этом лесу, дурманит меня своим вкусом и ароматом, а забавные изумительные печеньица просто тают во рту.

– Сейчас мы будем играть, – говорит она, – можете садиться на полу, так будет намного удобнее. Аркадия ставит перед нами большую деревянную шкатулку, выглядящую так, будто ей лет триста. На её крышке выгравировано слово «Лила».

Я пытаюсь вникнуть в правила игры, которые девушка уже в пятый раз пытается мне разъяснить, но всё равно мало что понимаю.

– Просто задай вопрос про себя и брось игральную кость. Если выпадает число шесть, ты вошла в игру, если нет, то попытка входа переходит к следующему игроку, – объясняет она, протягивая мне кубик.

Спустя двадцать минут после начала игры Лила всё ещё «не пускает» меня, пока все остальные уже ходят по клеткам поля.

Да и чёрт с ней.

– Видимо, мне нужно будет попытать удачу в следующий раз, – усмехаюсь я, когда у меня опять выпадает «четвёрка».

– Я выиграла! – радостно восклицает Аркадия, попадая на клетку шестьдесят восемь.

Мы с Ютасом переглядываемся и улыбаемся друг другу.

– Ты молодец, – говорит он дочери, – а теперь всем пора ложиться спать. Уже слишком поздно, – он делает слегка задумчивое лицо, – поэтому сегодня вы можете остаться здесь.

– Пожалуй, я всё же вернусь в обитель, – начинаю протестовать я.

– Адель, ну пожалуйста, останься с нами, – умоляюще произносит Аркадия, – на улице практически полночь.

Я вздыхаю. Этому ангелку невозможно отказать.

– Хорошо.

Когда я выхожу из душа, Аркадия уже сладко посапывает на диване в гостиной, а Ютас сидит в кресле рядом с ней.

– Можешь лечь спать на моей кровати в комнате, а я посплю здесь на кресле.

– Нет, ты что, – хмурюсь я, – я не могу занять твою кровать, на этом кресле же просто невозможно спать.

– Другого выхода нет.

– Тогда будем спать на ней вместе, – я пытаюсь откашляться, – я имею в виду на разных частях кровати.

Мне очень неловко предлагать ему такое, но и занимать всю кровать, чтобы он мучился на маленьком кресле, совесть мне тоже не позволяет.

– Договорились, – он подходит к своему шкафу, – возьми мою рубашку, не будешь же ты спать в уличном платье.

Закусывая нижнюю губу, соглашаюсь и ухожу переодеваться.

Лёжа под одеялом, слышу его дыхание на другой стороне кровати и начинаю дрожать явно не от холода. Когда оно становится равномерным, я понимаю, что мужчина заснул. Меня бросает в жар. Нужно срочно проветриться. Потихоньку вылезаю из-под одеяла и ставлю ноги на холодный деревянный пол. Накидываю на плечи плед и надеваю огромные сапоги, стоящие у входной двери. Осторожно открывая дверь, выхожу на улицу, чтобы отдышаться. Ночной лес встречает меня ледяным порывом ветра и хвойно-пряным ароматом. Вокруг тишина, которую нарушает лишь скрип веток деревьев и…

Удивлённо хмурюсь, слыша вдалеке какие-то звуки шаманской мелодии. Смотря под ноги, осторожно иду в сторону этой музыки. Понимая, что это один из тех самых моментов, когда нужно разворачиваться и бежать обратно без оглядки, но интерес берёт верх, и я начинаю чувствовать себя одной из этих глупых героинь в фильмах ужасов.

Подхожу к поляне, освещённой ярким светом костра, и в страхе останавливаюсь, прячась за деревьями и пытаясь понять, что происходит в нескольких метрах от меня. Фигуры людей в чёрных мантиях и черепах животных вместо головы водят хоровод вокруг костра. Один из них, с оленьими рогами на голове, останавливается и поворачивается в сторону леса, прислушиваясь.

– Аделаида… – хрип женского голоса возникает в моей голове, как обычно это бывает в моменты сонного паралича.

Я не понимаю, слышу ли я это на самом деле или же мне всё это снится. Пытаюсь успокоиться и заставить своё тело не паниковать, но, честно говоря, получается это у меня не очень хорошо.

– Ты должна уехать отсюда… – перед глазами появляется расплывчатая фигура в обносках, отдалённо напоминающая Лоухи.

Я вскрикиваю от ужаса. Не проходит и нескольких секунд, как все существа у костра оборачиваются в мою сторону. Медленно пячусь назад, но чувствую, что позади меня уже кто-то стоит. Оборачиваюсь и вижу перед собой нечто в длинной мантии с черепом волка на месте головы.

Руки и ноги становятся ватными, а тело покрывается испариной. Перед глазами всё темнеет, дыхание замедляется, и я падаю на холодную землю.

Глава 10

Из яйца, из нижней части,

Вышла мать – земля сырая;

Из яйца, из верхней части,

Встал высокий свод небесный,

Из желтка, из верхней части,

Солнце светлое явилось;

Из белка, из верхней части,

Ясный месяц появился;

Из яйца, из пёстрой части,

Звёзды сделались на небе;

Из яйца, из тёмной части,

Тучи в воздухе явились.

И вперёд уходит время,

Год вперёд бежит за годом,

При сиянье юном солнца,

В блеске месяца младого.

Мать воды плывет по морю,

Мать воды, творенья дева,

По водам, дремотой полным,

По водам морским туманным;

И под ней простёрлись воды,

А над ней сияет небо.

Элиас Лённрот. «Калевала»

– Аделаида… – я пытаюсь открыть глаза, трясясь в ознобе.

Вокруг темно. Я лежу на кровати под одеялом.

– Как я здесь очутилась? – пытаюсь подняться, но сильные руки мужчины хватают меня за плечи и укладывают обратно, – я ведь была…

– В лесу, – заканчивает за меня Ютас, – я пошёл тебя искать, когда проснулся и понял, что тебя нет в доме. Не знаю, сколько времени ты пролежала на сырой холодной земле, пока я тебя не нашёл, но ты явно заболела, – он дотрагивается ладонью до моего лба, – у тебя жар.

– А ты видел там ещё кого-нибудь?

– Что ты имеешь в виду?

– Там был шабаш. Фигуры в тёмных мантиях с черепами животных водили хоровод вокруг громадного костра.

– Адель, ты бредишь, тебе нужно поспать.

– Ты мне не веришь?! – громко бормочу я.

– Аркадия ещё спит, – он подносит палец к губам, – в этом лесу обитает много низших существ Криви: лешие, кикиморы, болотные черти. Несмотря на то, что фактически они обитают в Похъёле и находятся за завесой, отделяющей их от нашей реальности, они могут одурманить твой разум. Скорее всего, когда ты упала в обморок, ты начала видеть эти образы из своего подсознания.

– Но я не… – я возмущённо вздыхаю, – не нужно делать из меня дуру, я прекрасно знаю, что видела.

– Хорошо, давай обсудим это утром, сейчас ты должна поспать. Принести тебе горячий чай чуть позже?

– Было бы чудесно, – пытаюсь улыбнуться я, натягивая на себя одеяло.

Утро выдаётся холодным. Осенний ветер завывает под окнами. Я сижу на кровати, облокотившись на подушки, пытаясь убедить себя в том, что полностью здорова, но градусник показывает совершенно обратное. За ночь моя температура поднялась до тридцати восьми градусов.

– Ты останешься здесь, – говорит мне Ютас, занося в комнату поднос с кружкой ароматного травяного чая и едой, – Аркадия ушла в Академию час назад, пока ты спала. Я сказал ей, что ты заболела. Она не захотела тебя тревожить.

Я горестно вздыхаю. Мужчина ставит поднос на кровать и садится рядом.

– Это сульчины с творогом и ягодами, моё коронное блюдо.

– Что-что? – переспрашиваю я, удивляясь странному названию.

– Карельские блины с начинкой, – вздыхает Ютас.

– Спасибо, – я тянусь за одним блинчиком, – надеюсь, ты не оставишь меня здесь одну на весь день?

– Тебе повезло, что сегодня у меня нет лекций, – хмыкает он, – иначе тебе пришлось бы развлекать себя самой.

– Каких ещё лекций?

– Я преподаю травничество.

– О-о-о.

– Выпей этот чай. Он вылечит тебя, – мужчина встаёт и направляется к двери, отчего я громко вздыхаю.

– Не уходи, пожалуйста… не оставляй меня здесь одну.

Он замирает у двери, стоя ко мне спиной, и я тут же начинаю жалеть о сказанном.

– Я даже не успел выйти за дверь, а ты уже соскучилась по мне? – самодовольная ухмылка появляется на его лице.

Начинаю скрипеть зубами, хватаю подушку и запускаю её в мужчину. Он тут же её ловит и возвращает на место.

– Хорошо, – Ютас подходит к книжной полке, берёт самую толстую пыльную книгу, возвращается к кровати и усаживается рядом со мной. – Это «Калевала», – он открывает её и проводит пальцем по старинным страницам, хранящим в себе множество загадок и тайн, – думаю, тебе пора начать знакомиться с историей этого места.

Я поворачиваюсь к нему, удобнее облокачиваясь спиной на подушку.

– Всё началось с богини воздуха и космического пространства Ильматар, когда она забеременела. Она носила плод семьсот лет, но роды все не наступали, поэтому она взмолилась верховному божеству неба, громовержцу Укко, чтобы он помог ей избавиться от бремени. Ильматар породила вещего песнопевца Вяйне, который стал первым шаманом в Калевале. Он пел руны-заклинания, и всё, о чём он говорил в них, исполнялось наяву. Вяйне захотел жениться на дочери ведьмы Лоухи – хозяйки мрачной страны Похъёлы, которая находилась к северу от Калевалы. Лоухи согласилась на это, только если он выкует ей волшебную мельницу Сампо, которая будет сама молоть муку, соль и деньги.

– Подожди… – я открываю рот от изумления, – Лоухи? Та самая Лоухи, которая была в том лесу?

Он кивает.

– Вяйне привёл в Похъёлу кузнеца, который выковал Сампо. Они предложили Лоухи поделить мельницу между двумя странами, но ведьма отказалась и объявила Калевале войну. Во время битвы они разбили Сампо. Часть осколков мельницы Вяйне перенёс в Калевалу, и благодаря этому она разбогатела. Лоухи наслала на Калевалу тяжкие недуги. Между тем жившая в Калевале девушка Марьятта забеременела, съев брусники, и вскоре родила сына Калева. Только что родившийся ребёнок объявил себя королём Карелии.

Я молча хлопаю глазами, пытаясь запомнить историю Калевалы и Похъёлы.

– Спустя долгое время в Карелии появились девять кланов семей – потомки богинь и богов, которые покровительствовали землям Калевалы. Все они рождаются естественным образом, кроме последнего. Только девятый Небесный Клан – короли Калевалы, начиная с самого Калева, появляются на свет благодаря непорочному зачатию. Они полубоги – прямые потомки бога Рода и живут в два раза дольше обычных пробуждённых.

– Я уже слышала об этом на одной из лекций, – я начинаю вспоминать, что именно говорила Сантьяра, – про храм Стожар и воспитанниц их монастыря.

– Всё верно. Стожары – это семь сестёр бога Рода. У них есть свой храм и монастырь на острове Кижи. Когда жизнь каждого правителя подходит к концу, сёстры выбирают одну из своих воспитанниц, которая должна будет стать матерью следующего короля.

– И каким же образом она беременеет?

– Священные ягоды. В них содержится частичка бога Рода. Во время таинства бракосочетания будущей матери с богом Родом, девушка оплодотворяется, съедая эти ягоды.

– Это просто изумительно, но к чему все эти сложности? Почему они не могут продолжать свой род, как все остальные кланы? – удивлённо бормочу я.

– Потому что будущие короли Калевалы принимают целибат перед тем, как взойти на престол. Это одно из правил, не выполнив которое они не получают стихию Абсолюта и не могут стать во главе правящей династии. После прохождения коронации они становятся элементалями всех существующих стихий.

– Сочувствую им.

– Не стоит. Они полубоги, и для них земные отношения не вызывают какого-либо интереса. Они рождаются с определённой миссией защиты своего народа, посвящая этому всю жизнь. Стожары обучают каждого будущего правителя Калевалы с младенчества. Он вступает на престол после смерти предыдущего правителя.

– А королевы Калевалы? Такие ведь тоже были?

– Нет, – Ютас качает головой, – у девушек, оплодотворённых священными ягодами, на свет появляются только светловолосые мальчики.

– Подожди, если Калевала – это магическая Карелия, то что такое – Похъёла?

– Похъёла – это параллельный мир Криви, в котором обитают мифические существа. Они отделены от нас непроницаемой пеленой и живут по своим законам. Они обитают рядом с нами и могут показывать себя сквозь завесу, поэтому иногда их можно увидеть в нашем лесу, но им нельзя полностью пересекать границу между нашими мирами. Когда много сотен лет назад кровожадные гарпии растерзали жителей Калевалы, началась война, после которой всем жителям Похъёлы, включая ведьму Лоухи, стало запрещено пересекать завесу.

– А что насчёт Загробного царства?

Ютас усмехается.

– Загробное царство, или мир Нави, делится на Туонелу и Междумирье, где обитают тёмные боги и демоны. Междумирье – это Царство Смерти, куда уходят праведные души умерших перед следующим воплощением. А Туонела – это Царство Хаоса, в которое навсегда попадают души грешников.

– Хм, какое интересное разделение, – говорю я, делая несколько глотков чая.

Ещё раз прокручиваю в голове все сказанные мужчиной слова и задумчиво ставлю кружку обратно на поднос.

Не может быть.

– Ютас, мы же видели её в лесу.

Он вопросительно смотрит на меня.

– Лоухи! Она же… – мысли проносятся в голове с молниеносной скоростью, – она хозяйка Похъёлы, а ты сказал, что ей запрещено даже показываться на землях Калевалы. А ещё, кажется, ты говорил, что она охраняет границу между мирами и…

Мужчина берёт меня за подбородок, разворачивает к себе и заглядывает в мои глаза, отчего по коже пробегают мурашки. Пепельные пряди волос спадают на его лицо, а огненные глаза заставляют моё сердце сделать кувырок.

– Я сам разберусь с этим, а ты никому не скажешь о том, что ты видела. Незачем понапрасну беспокоить Правящий Клан и его воинов.

– Хорошо, – шепчу я практически ему в губы, – не мог бы ты…

Отойти от меня как можно дальше?

Ютас осторожно проводит рукой по моим прядям, не отрывая от меня взора. Глупый орган в моей груди замирает в предвкушении, отчего хочется вырезать его из груди. Хочется искоренить в душе это зарождающееся чувство и уничтожить в себе всё желание находиться как можно ближе к нему.

– Тебе нужно отдохнуть, – мужчина берёт поднос и выходит из комнаты.

Я падаю на подушку и долго ворочаюсь, прежде чем попасть в мир сновидений.

Глава 11

Спустя какое-то время просыпаюсь от унылой мелодии, доносящейся из прихожей. За окном уже вечереет. Я зеваю и откидываю одеяло в сторону. Чувствую себя просто прекрасно, видимо, эти волшебные травы действительно смогли полностью вылечить меня во время сна. Удивительно, что за эти две ночи мне не приснилось ни одного кошмара.

В дальнем тёмном углу комнаты начинается еле слышное копошение, и я подозрительно бросаю взгляд в сторону источника шороха.

Неужто домовой?

Трясущимися руками натягиваю на ноги шерстяные носки, заботливо оставленные мне Ютасом, и с бешено бьющимся сердцем пулей вылетаю из комнаты. Картина, которую я вижу в гостиной, невольно заставляет меня широко открыть рот.

– Ты что… – я подхожу ближе к Ютасу, – читаешь?

– Именно, Шерлок, – мужчина перелистывает страницу, не смотря на меня.

– Но это же… этого не может быть! – восклицаю я.

Ютас опускает книгу чуть ниже и смотрит на меня как на полную идиотку.

– Книги именно для этого и созданы, если ты не знала. Или ваше поколение вообще в руках ничего не держит, кроме своего телефона?

Я возмущённо цокаю и скрещиваю руки на груди.

– Обидно, вообще-то.

– На правду не обижаются, принцесса, – хмыкает мужчина.

– Это одна из моих любимых книг, поэтому я очень удивилась, увидев её у тебя в руках. А вот почему ты её читаешь, не очень-то и понятно. И вообще, перестань меня так называть.

– Люблю мрачные книги с байроническими героями, – хмыкает он, закрывая «Грозовой перевал».

– Потому что видишь в них себя? – я насмешливо улыбаюсь.

– Именно так, – саркастично отвечает он, закатывая глаза.

– А нынче все умы в тумане, мораль на нас наводит сон, – начинаю я вспоминать отрывки ещё одного своего любимого русского романа. – Порок любезен – и в романе, и там уж торжествует он. Британской музы небылицы тревожат сон отроковицы…

Мужчина встаёт с кресла с удивлённым выражением лица и начинает приближаться ко мне.

– И стал теперь её кумир или задумчивый Вампир, иль Мельмот, бродяга мрачный, иль Вечный жид, или Корсар, или таинственный Сбогар, – продолжаю я, медленно делая шаги назад, пока Ютас приближается ко мне. – Лорд Байрон прихотью удачной облёк в унылый романтизм и безнадёжный эгоизм.

Ещё один шаг назад, и я врезаюсь спиной в деревянную стену. Мужчина подходит ко мне вплотную, медленно хлопая в ладоши.

– Ты меня поразила, Аделаида, право, не ожидал от тебя такого, – ледяная улыбка появляется на его лице.

– Я и не на такое способна, – самодовольно хмыкаю я.

На такую реакцию я и надеялась.

– И чем же ты ещё способна меня удивить? – шепчет он, наклоняясь ближе.

С моих губ срывается судорожный выдох, когда перед глазами опять начинают светиться зелёные искры.

Что за странные галлюцинации?

Чёртово наваждение начинает сводить с ума, когда между нами остаются считаные миллиметры. В глубине груди трепещут крылышки безумной птички, стремящейся вырваться наружу. По телу пробегает приятная дрожь, и как только она опускается ниже, скручиваясь в тугой узел внизу живота, я начинаю ненавидеть своё тело за такую реакцию.

Ютас, проводит пальцами по моей щеке, неотрывно наблюдая за моей реакцией. От холода его кожи сердце с каждой секундой начинает стучать быстрее, словно хочет выпрыгнуть из грудной клетки. Непонятно откуда взявшиеся чувства вспыхивают во мне, как розы, распускающиеся на сердце. Когда мужчина опускает взгляд на мои губы, я чувствую, как земля медленно уходит из-под ног.

Мысли о недопустимости этого поцелуя и безумное желание обратного мешаются в голове. Разум приказывает мне сейчас же уйти как можно дальше от Ютаса, пока сердце победно торжествует, наблюдая за моим замешательством перед неконтролируемой бурей чувств. Привыкшая подчиняться повелениям первого, выставляю руки вперёд, создавая между нами хоть какое-то препятствие, способное спасти меня.

– Не надо, – шепчу я.

Потому что, я начинаю терять контроль над своими чувствами рядом с тобой, потому что хочу этого больше жизни, потому что это притяжение пугает меня, потому что…

– Я не хочу этого, – я еле заставляю себя произнести эти слова.

Ютас стоит с закрытыми глазами и тяжело дышит. Лучи солнца освещают его густые ресницы. Не знаю, что может быть красивее этой картины. Одёргиваю себя, ругая разум за эту глупую романтичную мысль.

Уходи, уходи, уходи…

Обхожу Ютаса и, схватив первую попавшуюся под руку куртку, вылетаю из лесного домика. Пробегая по тропинке мимо деревьев, пытаюсь прийти в себя и вновь заставить свой разум преобладать над чувствами.

Я ничего не чувствую. Я ничего не чувствую.

Повторяю одну и ту же фразу с рьяным рвением, словно от этого зависит вся моя жизнь. Ничего не замечая вокруг себя, я неожиданно сталкиваюсь с Люцеей, отчего девушка ахает.

– Аида, где ты была? – она хватает меня за плечи, – я повсюду тебя ищу.

– Я…

Хотела поцеловать декана твоего Дома.

Отгоняю ужасные мысли из своей головы, которые заставляют чёртовых бабочек порхать в моём животе. Натянуто улыбаюсь девушке, продолжая молчать, потому что нужные мысли, как назло, не лезут в голову.

Она немного отходит, осматривая меня с головы до ног. Я смущённо отвожу взгляд в сторону, понимая, что стою перед ней в длинной мужской рубашке, охотничьей куртке и огромных сапогах.

– Так, так… – она цокает, возвращая взгляд к моим глазам, – я так понимаю, кто-то не очень хочет рассказывать о том, что случилось на самом деле.

Я поджимаю губы и киваю.

– Тогда… – она берёт меня под руку, – я не буду донимать тебя вопросами. У каждого свои скелеты в шкафу.

Когда мы выходим к обителям, мимо нас проносятся несколько студентов с огромными корзинами тыкв в руках. Ещё несколько преподавателей помогают Аркадии и Ладе украшать вход в Академию.

– Что здесь творится? – я непонимающе смотрю на Люцею.

– Аида, – смеётся она, – ты меня удивляешь. Завтра же праздник.

– Серьёзно? И какой?

– Завтра тридцать первое октября, – начинает намекать мне она, – двери в загробный мир открываются, и в мир Яви выползает разная хтонь и…

– Хэллоуин! – вскрикиваю я, отчего Люцея разочарованно качает головой.

– Даю тебе ещё одну попытку.

– Хм… – я отвожу в сторону задумчивый взгляд, – Самайн?

– О, Чернобог! Аида! Завтра Велесова ночь. В Академии будет бал в честь этого праздника, и на него приедет наш король – Ярослав Ольденбургский.

От удивления я приподнимаю брови.

– Ольденбургский? Серьёзно? Тогда я – последняя живая наследница рода Рихтеров, – смеюсь я.

Рихтеры были одним из известных дворянских родов Петербурга, о котором ходили разные слухи. Некоторые до сих пор считают, что Рихтеры имели какое-то отношение к тайному обществу и были в хороших отношениях с родом Юсуповых. Другие же уверены, что они водили дружбу с одним из главных колдунов царской России – Распутиным. Единственная легенда о них, в которую верю я, гласит, что их род прервался в прошлом веке из-за того, что был проклят.

Люцея странно смотрит на меня, явно не понимая, что меня так шокировало.

– Не понимаю, чему ты удивляешься, – хмыкает девушка, когда мы подходим к обители Дома «Хиитола», – многие потомки известных династий России имеют непосредственное отношение к нашей Академии и магической Калевале. Большинство семей Петербурга, о которых ты читала в книгах по истории, были представителями наших кланов.

С каждым её новым словом мой рот раскрывается всё шире и шире. Она театрально вздыхает и легонько хлопает меня по плечу.

– Пойдём к нам, я думаю, тебе нужно немного развеяться, чтобы переварить всё, что ты сейчас услышала. – Она ведёт меня к входу в свою обитель. – Не беспокойся, я дам тебе одно из своих платьев.

Мы заходим в двери мрачного особняка. Тёмные коридоры, ведущие к гостиной обители, освещены светильниками в виде свечей в настенных канделябрах. За прихожей следует просторный высокий зал с огромным сводчатым окном во всю стену, из которого открывается восхитительный вид на Рысью гору. На диване сидит несколько студентов, в числе которых я узнаю брата Люцеи.

– Давай для начала зайдём в мою комнату, – шепчет мне на ухо девушка.

Люцея ведёт меня на второй этаж обители в свою комнату. Когда она открывает дверь в спальню, я непроизвольно охаю. В противоположных частях комнаты стоят две кровати с балдахинами. Обои изумрудного цвета украшены старинными портретами в овальных золотых рамках.

Я определённо точно хочу остаться здесь жить.

Письменный стол, стоящий рядом, завален пергаментами с разными рисунками. Я подхожу ближе и беру в руки один из них. На листке бумаги нарисована избушка. Та самая избушка на курьих ножках, только в стиле мрачной русской хтони, а не детских сказок. Из окошка с резными наличниками высовывается глаз. Всевидящее око. На деревянной крыше изображены кресты и странные рунические символы.

– Что это? – тихо интересуюсь я, заворожённая этой картинкой.

– Мои рисунки, – хмыкает девушка, – я делаю эскизы для татуировок.

– Это… – я замолкаю, всматриваясь в детали, изображённые на рисунке, – восхитительно.

– Да ладно тебе, – она отмахивается рукой, – это не лучшая моя работа.

Спустя несколько часов разговоров об Академии и изучаемых здесь предметах, которые меня ждут, Люцея подходит к шкафу и достаёт оттуда бархатное платье изумрудного оттенка.

– Это, конечно, не цвет твоего Дома, но мне кажется, что оно идеально подойдёт к твоим рыжим волосам, – она протягивает мне платье.

Не успеваю я до конца надеть новый наряд, как дверь в комнату открывается.

– Август, что ты здесь делаешь? – удивлённо восклицаю я, пока подруга помогает мне застегнуть платье.

– Вообще-то, я здесь живу, – ухмыляется он, разглядывая меня с головы до ног, – какая ты… эффектная.

– Вы живёте вместе в одной комнате? – удивлённо бормочу я, – но вы же…

– Уже не дети? – заканчивает за меня Люцея.

– Именно.

В ответ она лишь отмахивается.

– Мы друг от друга ничего не скрываем, – тянет Август сладким голосом, облокачиваясь на чёрный камин около своей кровати. – Всё и так уже видели.

– Какой ты мерзкий, – я закатываю глаза, отчего Люцея начинает хохотать.

– Давайте быстрее, Микаэль нас, наверное, уже заждался, – говорит парень, пока моя новая подруга красит мне губы бордовой помадой.

– Только Микаэль? – девушка удивлённо приподнимает брови, – а остальные?

– Северина и Александр, возможно, присоединятся к нам чуть позже, – фыркает он. – Про Карла и говорить нет смысла, он опять не может вылезти из своих книг по медицине.

– Ясно, – заключает она и цокает языком.

– Погодите, мы куда-то спешим? – осторожно уточняю я, стараясь не шевелить губами, чтобы не испортить старания Люцеи.

– Именно, – отвечает мне Август, – идём в лес вызывать Лихо одноглазое.

Люцея хихикает.

– Готово, – она улыбается, довольная своим результатом.

Мы спускаемся на первый этаж, и я замечаю Микаэля. Увидев нас, парень встаёт с дивана и подходит ближе.

– Пожалуй, начнём наш пир, – хлопает в ладони Август и идёт в сторону выхода.

– Мы действительно пойдём в лес вызывать кого-то? – шепчу я на ухо Люцеи.

Она смеётся и берёт в руки плетёную корзину.

– Нет, конечно, мы идём к озеру на полуночный пикник.

Мы выходим из обители. На улице уже темно и прохладно. Микаэль, идущий позади меня, молча накидывает мне на плечи свой твидовый пиджак, замечая, как я обнимаю себя, пытаясь согреться.

– Спасибо, – я слегка улыбаюсь.

Когда мы подходим к берегу озера, Люцея открывает корзинку и расстилает плед, расставляя на нём закуски и свечи в баночках. Август запрыгивает первым и хлопает рукой по одеялу, приглашая нас присесть рядом, пока Люцея зажигает свечи. Мы с Микаэлем усаживаемся на плед, и Люцея протягивает мне стеклянную бутылку.

– Ты первая, – она хихикает, – это наше посвящение.

– Вы каждому новенькому студенту устраиваете такие ночные пикники? – я откручиваю крышку и нюхаю содержимое.

– Нет, конечно. Только тем, кто нам очень нравится, – подмигивает мне Август, тут же натыкаясь на локоть своей сестры.

– А разве преподаватели не поймают нас здесь?

– Сегодня они практически всю ночь проведут на педсовете за подготовкой к завтрашнему торжеству.

Я неуверенно делаю маленький глоток, пробуя напиток на вкус.

– Фу, гадость какая, – морщусь я, передавая бутылку следующему по кругу.

– Идут, – мямлит Август, принимая полулежачее положение.

Моему взору предстаёт невероятная завораживающая картина. Блондинка с длинными вьющимися волосами не идёт, а шествует в нашу сторону, гордо приподняв голову. Афродита во всей своей красе. Перед моими глазами мелькают туманные видения: прогулки по музеям и дорогим ресторанам; горький шоколад, просекко и аромат дорогих духов, переносящий меня в мир Мариинского театра.

Возле неё идёт такой же неподражаемый Александр. Рыже–золотые вьющиеся волосы переливаются при лунном свете. От взгляда на него в голове появляются воспоминания о героях лорда Байрона: горький кофе и бессонные ночи под симфонии Бетховена; немногословность и болезненный перфекционизм в учёбе.

Аристократы во всей своей красе.

Они опускаются на плед с особой грацией, как кленовые листья, падающие на землю во время листопада. В руках у Александра бутылка белого вина и два фужера. Он открывает вино, разливает его по бокалам и протягивает один из них светловолосой девушке.

– Это Северина, – говорит мне Август, протягивая девушке сигарету, – Разумовская.