Читать книгу: «Волчья кровь», страница 2

6

Черная душная ночь, и лишь одна тонкая свеча догорает на окне. А в каждом темном углу дома, под потолком и за дверью ей мерещатся неясные, мелькающие тени.

– Что бы ни случилось, ты не сдвинешься с этого места и ни слова не скажешь тому, кто придет сюда! Даже пальцем его не коснешься! Обещай! – приказал он стальным голосом, нависая над ней и больно стискивая рукой ее по-детски хрупкое плечо.

Почему? Кто или что могло так напугать ее всегда самоуверенного, неизменно непоколебимого, бесстрашного отца? Отца… Вообще-то, он злился, когда она называла его так, но она все равно упрямо продолжала. Про себя, конечно. Как бы настойчиво протискивалась ему под руку, исподволь, как приставучая, ластящаяся собачонка. Присваивала себе всеми способами его скупую, требовательную любовь, которую обычно каплями получала за особые заслуги. Может, и сейчас это очередная проверка ее послушности? Или ее смелости?

Она внимательнее вгляделась в его лицо, изуродованное старым, синеватым шрамом, по форме подозрительно напоминающим ладонь и пальцы, будто потусторонняя, ядовитая рука когда-то давно прожгла на коже чудовищную рану. Но по его каменному лицу, как обычно, ничего нельзя было прочитать. Однако если это просто уловка, чтобы проверить ее, то почему его голос дрогнул, а воздух вокруг густеет от паники?..

– Бездна! Где ты витаешь?! – он грубо встряхнул ее. – Обещай! Немедленно!

– Не могу! Кто это? Кто придет сюда? А если вы будете драться…

Его страх перекинулся на нее, вцепился клещами, и слезы сами собой потекли по ее щекам, стиснули горло.

– Не смей реветь! Краска потечет!

Несколько минут назад он ворвался в дом, рывком выдернул ее из-за стола, где она перебирала сухие травы – она больно ударилась локтем об угол, так что рука противно онемела, – и принялся лихорадочно шарить на полке с лекарствами и травами, не замечая, как случайно смахнул несколько банок на пол, и те с грохотом разбились. Наконец, нашел жестяную коробку с алой краской редкого растения, с которым пока ни разу не позволял ей работать, зачерпнул оттуда, как густой мед, щедрую порцию краски и покрыл ее лицо неровными мазками. От изумления в первую секунду она лишилась дара речи и могла только стоять покорным истуканом.

Теперь краска смешалась со слезами, отчего немного щипало кожу, и стекала по шее редкими теплыми каплями.

– Ты должна мне пообещать, что ты ничего не сделаешь этому человеку. Что бы ни случилось!

– Нет… – еле прошептала она упрямо, но под его яростным и отчаянным взором, переборов себя, все же проговорила срывающимся голосом: «Обещаю».

Он едва подошел к входной двери, чтобы выйти наружу, как вдруг от тени в дальнем углу отделилась фигура – юноши в черных одеждах, с черной повязкой на лице и ножом в руке.

– А ноги у тебя быстрые, Звездный волк. Не ожидал, что прискачешь раньше меня, – тихо сказал незнакомец, но за его напускным спокойствием отчетливо слышались нетерпение и неприязнь.

– Решим это между собой! Она не должна пострадать! Ведь ты-то детей не трогаешь, верно? – с нажимом произнес Звездный волк, указывая на нее. – Ты же не такой…

Он осекся, и незнакомец усмехнулся:

– Ее жизнь в ее руках. Я не стану трогать, если не нападет первой, – он наконец взглянул на нее, словно заметил только сейчас, со странным, почти хищным интересом.

А она могла смотреть лишь на Звездного волка, боясь даже вскользь обратить глаза на незнакомца. Объятую ужасом не столько от вида незнакомца – таких она уже повидала немало, – а от удивительной, странной потерянности отца, ее всю затрясло.

– Ты пришел отомстить, так что тянешь? – внезапно разъярился Звездный волк, проследив за взглядом юноши, и выхватил из ножен, висевших на стене, свой меч, так неудачно подвернувшийся ему под руку.

Она внутренне сжалась и с горечью подумала, как не к месту такое оружие в тесной комнате, насколько выгоднее теперь расклад для незнакомца с его ножом! И для него это тоже было очевидно: незнакомец, легко уклонившись от атаки Звездного волка, молниеносно нырнул ему за спину.

Ее подмывало броситься на помощь, но окаменевшее тело не слушалось. Что так ее сковало – обещание Звездному волку или животный ужас, затопивший каждую ее клеточку и не дающий свободно вздохнуть? Она изо всех сил вжалась в холодную стену, ища в ней несуществующую защиту.

Звездный волк успел сделать всего несколько тяжелых, чудовищно медленных выпадов, как юноша выбил меч из его рук. Впервые она видела, что кто-то сделал это так быстро и легко. И ясно поняла, что Волк сегодня совсем не тот. Она в ужасе зажала рот руками, чтобы не вскрикнуть при виде того, как он падает на колени и с жутким хрипом хватается за грудь: незнакомец успел ножом рассечь его от плеча до живота. Невозможно! Это обман, сейчас, вот-вот Звездный волк сделает ловкий, обманный выпад, и черному конец!

Но даже собрав всю волю и стиснув зубы, Звездный волк нашел в себе силы разве что посмотреть незнакомцу в лицо. А юноша медленно поднял с пола меч и, мгновение помедлив, нацелил острие прямо в грудь Волка.

– «Бей врага в самое сердце». Так ты мне напутствовал тогда, выродок?! – срывающимся голосом прошипел юноша, задыхаясь от злобы; от его наигранного хладнокровия не осталось и следа.

– Только моя болтливость и спасла тебе жизнь, воровской недоносок!

Звездный волк по-звериному оскалился и плюнул под ноги незнакомцу. И одним сильным тяжелым ударом меча тот пробил грудь Волка насквозь. В его изумленных глазах яркими искрами сверкнула жизнь, и тут же угасла. Но юноше этого оказалось недостаточно: он неловко попытался вонзить меч глубже, до самой рукояти. Не удалось – мертвое тело осело и грузно упало на пол в страшной, неестественно изогнутой позе.

Она громко всхлипнула, но пошевелиться все равно не смогла. А меж тем лужа багровой горячей крови уже медленно подбиралась от тела Звездного волка к ее ногам. Юноша потер лицо – на мгновение ей показалось, что вытер слезы, – глубоко и судорожно вздохнул. Волна стыда захлестнула ее, когда боль и ужас произошедшего внезапно затмил страх, что теперь настанет ее очередь, что незнакомец вспомнит о ней, обернется и…

Кровь, коснувшаяся босых ног, заставила болезненно задохнуться. В висках оглушительно стучало, туманило голову, а слезы текли и текли все сильнее, смывая с лица краску, но она не могла отвернуться от блестящей лужи. И не заметила, как подошел незнакомец, небрежно переступив через труп. Как молча оглядел ее вблизи: детские черты еще сохранялись в неуклюжести и худощавости вытянувшегося в рост тела, в наивной растерянности больших серых глаз.

– Что же ты ему не помогла? Струсила? – насмешливо спросил незнакомец.

Слова целились в ее гордость и ярость, открыто провоцировали, но она лишь затряслась от страха еще сильнее, желая сейчас только одного: чтобы не подогнулись дрожащие колени, и она не упала в лужу теплой крови, иначе точно лишится рассудка.

– Я оставлю тебя в живых, – не дождавшись ответа, презрительно бросил он. – Но если когда-нибудь мы встретимся снова, я с величайшим наслаждением прикончу тебя!

Незнакомец сжал в руке прядь ее волос. Не дернул, не притянул, а хуже – сдавил прядь изо всех сил прямо перед ее лицом, так что она увидела, как выступили под кожей белые костяшки пальцев, и у нее перехватило дыхание. А он прошипел сквозь зубы:

– Я знаю, что он обучал тебя убивать таких, как я. И уже за одно это я тебя ненавижу.

Он нехотя отошел от нее, видимо, преодолевая соблазн убить прямо сейчас – нерешительно помедлил, а его рука, точно ведомая собственной волей, судорожно сжала рукоять ножа. И все же юноша сделал еще один шаг прочь.

– Волчья кровь, – вдруг усмехнулся он, наступив в багровую лужу, и в последний раз взглянул на девочку. – Тебе пойдет это имя – Волчья кровь!

7

Волчья кровь невидящим взглядом смотрела в окно на пустую, черную улицу. Другое окно, другой дом, другая улица, но время от времени отголоски все равно терзают память, когда она сидит вот так и глядит в ночную темноту. Зачем она опять вспоминает то, что была бы рада забыть? Прошло лет пять, а в голове одна и та же картина, та же непроходящая боль и стыд от беспомощности, бесполезности. Черная смерть. Теперь того безымянного юношу из далекой кровавой ночи зовут Черная смерть.

– Айрин!

Волчья кровь, словно очнувшись от тяжелого сна, встрепенулась и поспешила в комнату Кобры. Это было крохотное помещение, сплошь уставленное столиками и тумбочками, в свою очередь забитыми книгами, заставленными пробирками и пузырьками с жидкостями и порошками. Именно поэтому ее комната находилась в самой глубине дома, куда никакой гость или посетитель травниц даже случайно не заглянет.

Для соседей они строили из себя сестер-травниц, иногда пропадающих по несколько дней то в лесу на сборе ягод и трав, то на ярмарках в ближайших городах. Убедительности добавляли и посетители из числа их немногочисленных знакомых, и постоянная доставка трав и снадобий – непременно посреди белого дня, неспешно и на виду у всех – для городской лекарки или для нескольких постоянных клиентов среди столичных богачей. На виду у всей столицы травницы, безликие, похожие на всех и ни на кого, ничем особым неприметные, свободно ходили по тем же улицам, по которым вечером шныряли в своем диком боевом раскрасе лазутчицы, выскользнув из дома травниц через потайной ход в подвалах и запутанных переходах.

Сестры-травницы мало с кем общались, но с любым были приветливы. Носили опрятные, но залатанные платья, заплетали черные волосы в сложные косы и иногда прятали их под платками, отчего становились похожи друг на друга еще сильнее. Постоянно в работе, все время чем-то заняты, отчего ни с кем не остановятся и не поболтают ни на рынке, ни на площади, ни на кого лишний раз глаз не поднимут. Соседи считали, что болезненная скромность травниц – результат бегства много лет назад в столицу из какого-то прибрежного города на севере, подвергшегося страшной атаке пиратов, когда те вырезали и похитили почти треть жителей. Это вызывало к травницам то жалостливое участие, которое заставляет людей держаться на почтительном расстоянии, достаточном, чтобы беречь душевное равновесие девушек, но одновременно и не отчуждать их.

Лазутчицы же напротив знали каждую собаку в столице. А каждая собака знала их и предпочитала прятаться, когда они проходят мимо, ведь если ты хоть чем-то можешь пригодиться лазутчицам, то они без раздумий используют тебя, а отказаться почти невозможно – служба у Короля давала им такую привилегию. Если они хотели, то невидимыми передвигались по городу по переулкам и крышам. А если нет, то их было видно и слышно издалека – раскрашенные в красный, синий и черный лица, непристойно распущенные черные волосы, темные куртки и штаны, высокие сапоги, оружие всех мастей, огромный, злобный ястреб и часто напоказ громкие, непристойные ругательства – все это заставляло непосвященных осуждающе пыхтеть и вспоминать всевозможные слухи о Лагере воров. Однако жители столицы были наслышаны о том, как лазутчицы за последние годы предотвратили несколько краж у высших столичных семей, изгнали из города неисчислимое множество воров помельче, а главное – предотвратили несколько покушений на Короля. И все же эти заслуги для большинства не значили ничего, и они испытывали чаще скрытое пренебрежение, но и иногда и открытое отвращение.

Было ли это отвращение навеяно кажущимися связями лазутчиц с Лагерем воров или вызвано вопиющим нарушением строгих норм приличия, бытующих в столице, – доподлинно неизвестно. «Но совершенно точно, что больше нас и Лагеря вместе взятых тут ненавидят разве что алхимию», – пришло в голову Айрин, как только она вошла в комнату подруги.

Королевская кобра стояла перед раскрытой на столе потрепанной книгой с толстыми пожелтевшими страницами и восторженно смотрела на собственное запястье, объятое голубо-синим пламенем, будто факел.

– Здорово, правда?! – воскликнула Кобра.

– Ты горишь!

– А, глупости! – пламя на руке Королевской кобры стало быстро гаснуть и всего через мгновение погасло совсем. – Это видимость, не огонь: тускло светит, не греет и ничего не может сжечь. Он совершенно безопасен.

– Тогда какой от него толк?

– Но ведь Черная смерть не знает, что он безвреден, – ответила Кобра, задумчиво потирая руки, грязные от сажи.

– Ты хочешь напугать его этими фокусами? – удивилась Айрин, разглядывая обложку книги. – «Практическая магия»? Бииль, ты серьезно? На ведьминском костре тебя сожгут вполне настоящим огнем.

– Какой-то идиот заменил обложку. Это алхимия, а не магия. Так что я не ведьма, – проворчала Бииль и забрала у Айрин книгу, чтобы спрятать в своем сундуке.

– А чем алхимия лучше? За нее в застенки волокут еще расторопнее, ты будто сама не знаешь! Разве не похожая история привела тебя ко мне?

Бииль отвернулась, демонстративно выискивая что-то на столе со склянками и даже не собираясь отвечать на вопрос. «Не стоило и начинать», – с запоздалой досадой подумала Айрин и попыталась вернуть разговор в безопасное русло:

– Что ты хочешь с его помощью сделать? С этим огнем?

– Напугать, запутать, обмануть Черную смерть! Загнать в ловушку!

– Какую?

– Пока не знаю! – вспыхнула Бииль. – Считаешь, легко так быстро все продумать? Я нашла вещь, которая поможет нам сделать ловушку, хотя мои опыты прервали поиски Черной смерти в замке – и до сих пор прерывают. По-моему, я отлично справляюсь, я молодец! Вот сейчас пойду снова в замок опять искать ловушки наемника, которых там нет, и тоже справлюсь блестяще!

Звякнули банки, грубо брошенные обратно на полку, а Бииль стремительно направилась к выходу. Айрин раскаялась, что упрекнула Кобру за риск: как она могла забыть, что реакция всегда одинаковая? И снова попробовала пойти на примирение:

– Погоди, я пойду с тобой, все равно Гроза не сможет…

– Не надо, сходи к оружейнику – лук Грозы утонул. Ей, конечно, рука все равно не позволит им воспользоваться, но добыть новый – дело пяти минут.

– Но я же…

– А после полуночи пойдешь в замок, сторожить королевскую задницу, утром я тебя сменю. Это все, – сухо отрезала Кобра и торопливо скрылась за дверью в подвал.

8

Гроза сидела в опустевшей после окончания ужина дворцовой кухне. Все здесь остывало от бурной дневной готовки, еще пахло свежим хлебом и жареным мясом, хотя все это давно было съедено до последней крошки. Лазутчица посыпала солью холодную вареную картофелину и поморщилась от боли: правая рука ныла, а хлипкая повязка, сделанная наспех, совсем не помогала. При виде ее руки начальник стражи пришел в горячее неистовство, так свойственное ему в последнее время. От злости прогнал лазутчиц прочь и велел не показываться ему на глаза: раз не могут защитить самих себя от наемника, то какой от них прок Королю? «Справедливо. Отчасти».

Жуя картошку, Гроза размышляла, кто из старших и младших принцев и принцесс сейчас находится в замке: днем все они были в разъездах, скорее всего, успокаивали высшие столичные семьи увещеваниями о здоровье Короля, которое вот-вот поправится, и о наемнике, которого скоро поймают. Кто-нибудь из них уже должен был вернуться, так что можно попытаться наконец-то выяснить хоть что-то полезное.

Потому что из бесполезного она услышала предостаточно: дворовые слуги жаловались, что до сих пор не могут оттереть краску с главной площади и часов, а их обещали выпороть, если не справятся за ночь. Псари обсуждают странное поведение собак с сегодняшнего утра, якобы одни ослабели и все время лежат, как мертвые, другие наоборот – весь день не могут усидеть на месте и без конца воют. Стражники судачат, что Риндан крайне нелестно отозвался о лазутчицах, мол, должны были поймать Черную смерть еще за малеванием площади, а не допускать поджога. Последнее Гроза про себя отметила особо: начальник королевской стражи сказал всем, что случился просто небольшой пожар в зале для приемов. «А про поджог самого Короля умолчал!»

– А где твоя птица? – тихо и смущенно спросила девочка, дочь одного из слуг.

Грозу вырвало из задумчивости, и она изумилась, что не услышала, как девочка вошла в кухню. Поспешно проглотив остатки картошки, лазутчица ответила с легкой приветливой улыбкой:

– Не знаю, улетел охотиться, наверное. Он не собака, чтобы следовать за мной по пятам.

Девочка с раскрытым ртом восторженно разглядывала Грозу пару мгновений, но скоро опомнилась и пролепетала:

– Господин лекарь велели позвать вас к нему.

Гроза удивилась, она ожидала, что придется ждать возможности уйти из замка, чтобы пойти с больной рукой к городской лекарке. Королевский при виде лазутчиц обходил их далеко стороной и старался на них даже не смотреть, как будто боялся подхватить бородавки или порчу. «Раз позвал сам, значит, ему кто-то приказал… Риндан?»

Лекарь расположился в комнатах в подножии королевской башни. Обычно у него было очень светло, но сейчас горели всего пара свечей: похоже, лекарь собирался спать, когда приказ нарушил его планы.

– Проходи быстрее! – гаркнул лекарь.

Совсем не старый, но уже седеющий мужчина. Гроза знала, что он провел во дворце всю жизнь, обучившись у прошлого лекаря, и давно должен был взять себе ученика-преемника, но так до сих пор этого и не сделал, ссылаясь на непроходимую тупость кандидатов.

– Живее! Скоро придет принц Лииноин.

Гроза не стала ввязываться в разговор и просто молча села на ближайший табурет.

– Ну? – подошел лекарь и рявкнул на нее.

– Рука болит, – она протянула ему правую руку и вскрикнула от неожиданности, когда он грубо схватил ее и повернул.

«Скотина, надо было дать тем ворам ограбить тебя тогда, честное слово!»

– Не чувствую перелома, видимо, трещина, – пробормотал лекарь и принялся туго перевязывать руку Грозы.

К ним слабо постучались, тяжелая дверь медленно приоткрылась, и внутрь заглянул мальчик. Болезненно худой, с зеленовато-бледной кожей, только светлые соломенные волосы живыми веселыми кудрями обрамляли его лицо. От Грозы не укрылось, что за лето младший принц ни капли не вырос в отличие от его ровесников в замке. Мальчик обвел комнату тусклым безжизненным взглядом огромных серых глаз, но вдруг ожил и обрадовался: заметил лазутчицу.

– Гроза!

Она широко улыбнулась, помахав перевязанной рукой.

– Ваше высочество, проходите, прошу! – лекарь тут же забыл про лазутчицу и поспешил придержать для принца дверь.

– Это Черная смерть? – подойдя к Грозе, спросил мальчик и с трепетом и почти суеверным страхом коснулся перевязи.

– В некотором смысле, пожалуй, да. Но больше падение с крыши…

– Вы не могли бы уйти, принцу требуется осмотр и процедуры, – процедил лекарь Грозе и, впившись сухими пальцами в ее плечо, многозначительно просверлил взглядом.

– Мама попросила принести ей лекарство. Я не хотел бы продлять ее боли из-за моего осмотра, я могу подождать, – почти жалобно попросил принц.

Лекарь насупился, но взял со стола подготовленную заранее склянку.

– Я вернусь сразу же, прошу вас остаться с его высочеством для охраны, – распорядился он напоследок и вышел.

Гроза усмехнулась:

– Ловко ты его выпроводил, высочество!

Мальчик хитро улыбнулся:

– Он по-прежнему запрещает мне покидать дворец. Говорит, что я слишком болен. Так что мне нисколько не стыдно!

– Который месяц запрещает! Думаю, ты давно бы выздоровел с иным лечением.

– Мама тоже так говорила… Но отец накричал на нее и сказал, что королевскому лекарю лучше знать, что мне можно, а что – нельзя, – уныло ответил Лииноин. – Он недавно позвал лучших ученых обучать меня.

– Я слышала, мы ведь их проверяли. И как? Ты с утра до ночи сидишь теперь над книжками? – изумилась Гроза, не понимая, как сочетается такое напряженное обучение с загадочной болезнью и ее не менее загадочным лечением.

– Конечно. А как же иначе? Отец говорит, что стать достойным правителем можно только тяжелым и кропотливым трудом.

– А он делает из тебя достойного правителя?

Гроза подавила усмешку. Очередь Лииноина на трон следовала после его еще очень молодой матери – это было слишком далеко от короны для младшего принца, чтобы так рано приниматься за его обучение с таким усердием.

– Пока я учусь самому простому.

Гроза замолчала, задумавшись, и разглядывала принца, ища в нем признаки хоть какой-то болезни, кроме недостатка обычных детских радостей.

– Грим прилетал ко мне, – неожиданно произнес мальчик. – Он волновался, кричал, и… звал меня.

– Звал? И ты пошел за ним?

Она не удивилась: птица была с особенностями, и странности за ней водились.

– Да, но он вдруг улетел. А потом в моей комнате начался пожар. И в сестриных тоже. Утром, – принц сказал это таким бесцветным обыденным голосом, словно подобное случалось с ним каждый день.

– Что?! – Грозу прошиб холодный пот. – Как это случилось? Я ничего не знала!

– Отец не велел никому говорить… Я спал. В комнату залетел Грим и разбудил меня. Он стал кричать, и я пошел за ним, вышел из комнаты, и он пропал. А потом зашел обратно, а балдахин над кроватью и шторы уже горели.

Грозу затрясло от ярости. «Скрыть такое старший принц мог разве что вместе с начальником стражи!»

– Это Черная смерть, да? – с беспокойством спросил мальчик и поднял на Грозу испуганные глаза. – За мной?

– Он не за тобой приходил, ясно? – твердо ответила девушка, положив руку на худое, тонкое плечо принца. – Так он пытается запугать Короля! А ты ничего не бойся! Он не тронет тебя!

– А дедушку?

– Его тоже не тронет, его…

Дверь громко распахнулась, вошел лекарь, оглядывая Грозу с новым оттенком неприязни, так что она поняла, что опрометчиво позволила ему подслушать ее разговор с младшим принцем или по крайней мере его часть.

– Вы свободны, – холодно проговорил лекарь и выпроводил Грозу, едва успевшую ободряюще подмигнуть принцу на прощание.