Читать книгу: «Далайя», страница 2

Форкис направился в правую сторону, туда, где строились суда. Здесь всё было иначе, и даже запах был совершенно другим. Подойдя поближе к почти завершённому остову какого-то корабля, установленному прямо на берегу, он присел на бревно, внимательно рассматривая его и следя за работой строителей.

Там, в гавани, где корабли стояли на воде, их донных частей не было видно. Это же судно выглядело совсем иначе. При первом, поверхностном осмотре корабль, весь опутанный деревянными подпорками и разными канатами, больше походил на толстого гигантского жука с тонкими ножками, будто пойманного в сеть и подвешенного на её нитях. Но при пристальном рассмотрении уже казалось, что он выше и как бы стройнее тех, что в бухте. Поначалу юноша лишь смутно уловил, что в верхней части не хватало чего-то важного, имевшегося на других кораблях. Уже через миг он догадался: на нём не было мачты.

Множество мастеровых, облепив остов судна, копошились внутри и снаружи корпуса, стуча топорами, что-то прибивая, постоянно принимая бесконечно подносимые к ним различные материалы, в огромной массе поглощаемые его ненасытным нутром. Вместе с запахом древесины от корабля веяло ещё и свежестью. Он был каким-то светлым и от этого воздушным в отличие от тех, что стояли на воде, чернея бортами. Сквозь маленькие вёсельные оконца с того места, где сидел Форкис, виднелось синее небо.

Форкис окинул взглядом корпус и тут же ощутил лёгкую оторопь. Из носовой части корабля, обращённой к нему, мощно выступал невероятно огромных размеров заострённый деревянный шип. Страшный, хищного вида, он производил удручающее и очень даже пугающее впечатление, вмиг изменив в юной душе отношение к постройке. Сразу исчезло доброе и светлое восприятие этого судна, только что так восхищавшего его. Воистину это был боевой корабль, создаваемый для войны на море, о чём почти забыл впечатлительный Форкис.

– Что, нравится тебе он? Это истинная мощь, – вдруг рядом с ним кто-то неожиданно произнёс громоподобным голосом, сильно напугав его.

Юноша вскочил на ноги, готовый бежать. Но бесшумно подошедший человек вовсе не выглядел враждебно и спокойно присел на бревно. Это был худощавый мужчина средних лет, очень высокого роста, с чёрной копной кудрявых волос и такого же цвета усами и бородкой. Одет он был просто и обычно. Белый льняной хитон с короткими рукавами аккуратно подпоясан и закреплён бляшками на плечах. Поверх него накинута белая же хламида, застёгнутая железной пряжкой на правом плече. На ногах старые, затёртые и оттого бесцветные сандалии.

– Сиди. Не бойся, не трону, – вновь пробасил он.

Форкис присел чуть поодаль, не сводя с него глаз.

– Что-то я тебя раньше не видел. Ты в первый раз здесь? – взглянув ему в лицо, спросил тот.

– Я просто смотрю, – растерявшись, невпопад ответил юноша.

– Я тоже иногда смотрю на него со стороны, а то всё больше как-то наоборот приходится, – не очень понятно произнёс незнакомец и перевёл взгляд на строящийся на стапели корабль.

Видя, что этот великан ничего не имеет против его нахождения на этом месте, Форкис успокоился и, посмотрев туда же, спросил:

– А что это там у него за штука впереди острая?

– О! Это главное оружие на этом корабле, передняя часть форштевня, а называется оно таран. Его позже обошьют железом. Им пробивают корпус вражеского судна, и оно тонет, – с восторгом ответил мужчина. Затем, вновь взглянув на юношу, он с интересом спросил: – Ты хоть знаешь, как называется этот корабль?

– Нет.

– Хочешь узнать?

– Да. Я видел их часто, когда с отцом выходили в море.

– Выходит, ты из рыбацкой семьи. Что ж, значит, море тебе знакомо. Это хорошо. Нет ничего прекраснее моря.

Прищурившись, взглянув вдаль, он недолго помолчал, вздохнул и продолжил:

– Такой корабль называется триера. Вон, видишь, в три ряда ярусы, вёсельные оконца на бортах? Поэтому и триера. Знаешь, что такое палуба? Это как бы горизонтальный помост, пол внутри корабля. Он разделяет его слоями от борта до борта. Так вот, триера – корабль трёхпалубный. Верхняя палуба открытая. Понял?

– Да. А этот скоро будет построен?

– Скоро. Очень скоро. Теперь нужно строить быстро и много, – вмиг посерьёзнев, ответил тот.

– Почему?

– Война, юноша. Опять война.

– А с кем? – не унимался он.

– С Персией. Есть такая страна, там, на востоке от нас.

Незнакомец в раздумьях замолчал. Форкис не мешал ему. Сегодня он снова услышал много нового и удивительного. Теперь ему казалось, что его вчерашнее прошлое было долгим сном и что все свои годы он даже и не жил. Там, где он существовал, всё было однообразным и тихим, каким-то закрытым и отдалённым от того, что творилось в мире. Здесь же всё было гораздо интереснее. Вот только его голод был прежним – знакомым и неуёмным.

Становилось жарко. Наступал полдень. Незнакомец встал, отряхнулся, взглянул на остов судна и направился в сторону города. Форкис тоже поднялся, развернулся и посмотрел ему вслед. Тот, пройдя пару десятков шагов и словно почувствовав его взгляд, остановился, повернулся к нему и громко произнёс:

– Эй, тебя, наверное, заждались дома? Смотри, не огорчай отца.

Форкис тут же сник, с горечью вспомнив об опустевшем доме. Он обессиленно присел обратно на бревно, отвернувшись к морю. Только теперь он по-настоящему ощутил одиночество. На всём белом свете у него не было ни единой родной души, кому он был бы нужен. Ему очень хотелось, чтобы старшие братья нашли его и забрали с собой. Но их, к его сожалению, как не было раньше, так и теперь не было рядом с ним.

«Может быть, они где-то здесь, среди этих людей? Но никого из них я уже не узнаю. Да и они меня тоже», – тоскливо подумал он.

– Ты что, сбежал из дома? – спросил вернувшийся незнакомец, вновь напугав юношу.

– Нет. Я не сбегал. Я просто ушёл, – не вставая, ответил он.

– Это одно и то же. Не так ли? Или я чего-то не понимаю? – продолжал спрашивать тот.

Форкис встал. Ему было неловко сидя разговаривать со стоящим человеком, причём старшим по возрасту. Он молчал, тупо уставившись себе под ноги.

– Тебя, что, выгнали?

Незнакомец по-дружески слегка потормошил кудрявые волосы Форкиса. Его голос не был осуждающим.

Не дождавшись ответа и понимая, что юноша не может сказать всего, он неожиданно предложил:

– Ладно. Не хочешь говорить, не говори. Пойдём со мной, а то я что-то проголодался. Не бойся, я не питаюсь взрослыми мальчиками.

И это шутливое приглашение, и обращение незнакомца с ним были приятны Форкису, и он искренне захотел пойти с ним, улавливая его доброе расположение к себе.

На самой окраине города, в стороне от улицы, ведущей к гавани, в тени раскидистого дерева стоял приземистый каменный дом. Из-за угла, виляя хвостом, выбежала лохматая собака. Пригнувшись и потрепав её по шее, хозяин подошёл к низкой двери, отворил её и вошёл внутрь. Форкис зашёл следом.

Дом состоял из одной просторной комнаты. В ней было прохладно и поначалу немного сумрачно. Мужчина прошёл к очагу, расположенному у левой стены, и чем-то занялся. В дальнем углу находилась лежанка. Посреди комнаты стоял деревянный стол, возле которого стояли два табурета. У дальней стены размещался большой ларь, а другой, чуть поменьше, – в левом углу, за очагом. Больше ничего не было.

Пообвыкнув после яркого солнца, Форкис заметил много разного оружия на стене возле лежанки, подошёл туда и стал рассматривать. Прямой обоюдоострый меч висел на кожаной перевязи. Рядом с ним также свисали кинжал, лук и колчан со стрелами. Здесь же были прислонены к стене длинные и короткие копья, а прямо над изголовьем лежанки повешены два железных щита – большой овальный и маленький круглый. Так близко, причём столько оружия сразу Форкис видел впервые.

Вскоре затрещал огонь в очаге. Дом стал наполняться аппетитным запахом еды, от которого у юноши невольно потекли слюни, и ему приходилось их часто сглатывать. Через некоторое время мужчина пригласил его к столу.

Такого изобилия Форкис не видел никогда. На тарелках клубились горячие куски мяса, лежали подрумяненные лепёшки, было много сыра, зелени и фруктов. Почему-то не было рыбы. Видимо, радушный хозяин, как подумалось юноше, счёл её излишним блюдом, полагая, что она поднадоела ему, рыбацкому мальчишке.

Ели молча, с огромным аппетитом. Форкис не стеснялся сотрапезника, но всё же старался не спешить, боясь поперхнуться. Еду он запивал холодной родниковой водой, осторожно наливая её из глиняного кувшина-ойнохои с одной ручкой и горлышком с тремя стоками в такой же глиняный кубок-канфар на высокой ножке с двумя ручками. Хозяин же, сытно икнув, потянулся за бронзовой ойнохоей с виноградным вином и, ловко наполнив из неё стоящий перед ним бронзовый же канфар, стал с удовольствием потягивать прохладный напиток. Осушив его до дна, он встал, собрал кости, подошёл к двери и бросил их ожидавшему там псу. Затем, открыв большой ларь, он достал оттуда шерстяное покрывало и подал Форкису:

– Приляг. Отдохни.

Сам он улёгся на лежанку. Юноша, расстелив покрывало в другом углу, тоже прилёг и тут же крепко уснул.

Пробудился он поздним вечером. Лежанка была пуста. Сложив покрывало, он вышел из дома. Хозяин сидел у стены.

Увидев юношу, он спросил:

– Не хочешь пройтись со мной к морю? Или тебе пора идти?

– Мне хотелось бы знать, как отблагодарить тебя за всё? – в свою очередь спросил гость.

– Пойдём, я покажу тебе одно место. Мне кажется, оно самое красивое на всём побережье, – словно не услышав его, произнёс незнакомец, вставая.

На землю уже опустилась ночь. Небо светилось множеством больших и малых звёзд. Спутники прошли вверх по тёмной узкой улочке, встревожив во дворах собак, повернули вправо, обошли небольшой холм и вскоре оказались над прибрежным песчаным обрывом. Внизу, охватываемая с боков почти ровным полукругом суши, плескалась морская лагуна, блестя отсветами звёзд. Зрелище мгновенно захватило их души. Оно было потрясающим и очаровывало своей невиданной красотой. Где-то вдали, сверкая мириадами искорок, небо сливалось с водой, отражавшей яркими бликами его отблески, не давая возможности понять, где заканчивается одно и начинается другое.

Это видение очень сильно будоражило сердца своим неописуемым величием, невольно подчёркивая собой всю мизерность и никчёмность человеческого существа, способного лишь на суетливую возню в довольно ограниченной среде.

Казалось, что огромный, прозрачный, сияющий полушар своим одним округлым краем касался дальнего, невидимого горизонта, а другим заходил им за спины, накрывая куполом всё пространство вокруг.

– Там, где ты живёшь, есть что-нибудь подобное этому? – тихо спросил мужчина.

– Такое я вижу впервые! – заворожённо, будто пребывая в дивном сне, также тихо ответил юноша.

– Такого нигде нет. Поверь мне. Уж я-то повидал всякое, – опускаясь на тёплый песок, восхищённо прошептал тот.

Они ещё долго любовались заливом.

Со стороны города всё реже доносился собачий лай. Всё живое засыпало, погружаясь в ночь.

* * *

Ранним утром Форкис, привыкший за долгие годы просыпаться ещё до зари, бесшумно вышел из жилища и присел у стены. Он не знал, как вести себя дальше с этим странным, но очень добрым и приветливым человеком. Лишь одно, главное, он осознавал довольно уверенно: нельзя было оставаться у него, подвергая его опасности и тем более не принося какой-либо пользы. Следовало дождаться утра и пробуждения хозяина и, поблагодарив его, удалиться.

Вернувшись обратно и тихонечко опустившись на пол, на покрывало, он задумался: «Куда мне идти дальше? Чем кормиться? Где жить? Может быть, вернуться в свой дом, попробовать построить лодку и, как прежде, заниматься рыбной ловлей? Выходить в море. Да, но там, наверное, мне уже не стоит появляться. Если тот богатый скупщик не сгорел и остался жив, то наверняка уже ищет меня. Что делать? А вдруг он найдёт меня, что тогда будет со мной? Но находясь здесь, я могу невольно навредить этому доброму человеку».

Тяжёлые мысли, словно булыжники, медленно переваливались в его голове. Поворочавшись с боку на бок, устав от дум, он все же уснул, так и не приняв никакого определённого решения относительно своего ближайшего будущего, утвердившись лишь в одном – не быть дармоедом в этом доме.

* * *

Проснулся он поздно, к полудню. Хозяина жилища уже не было. Его не оказалось и во дворе. Лишь пёс, приветливо вильнув хвостом, улёгся в тени дерева. Полагая, что мужчина может находиться у гавани, Форкис направился туда.

Едва он сделал несколько шагов по дороге, как вдруг, оглянувшись, замер. По улице, широко ступая, шествовал человек по имени Пифагор. Через плечо его был перекинут плащ, в руке он держал ту же палку.

– А, старый знакомый по имени Форкис! Как твои дела? – пророкотал он, приветливо улыбаясь, но не остановился, а прошёл мимо него.

Юноша растерянно молчал.

– Я очень спешу. Если хочешь, то можешь пройтись со мной до гавани, – не оборачиваясь, предложил ему Пифагор. – К тому же мы должны были завтра встретиться с тобой, не так ли?

Форкис поспешил за ним, удивляясь тому, что он помнит его имя.

– Если бы ты, Форкис, не повстречался мне сейчас, то мы бы больше не увиделись, – повернув на ходу к нему голову, вновь удивил мужчина.

Они быстро спускались к набережной.

– Я уплываю с этого прекрасного острова. Наверное, даже навсегда. Вон, видишь корабль? – он указал палкой на судно, что стояло ближе всех у мостка. – Вот на нём. Всё уже погружено, остался только я.

Форкис почти бежал возле него.

Они подошли к началу мостка, где стояла охрана.

Пифагор остановился, повернулся к юноше, по-доброму взглянул ему в глаза и с теплотой в голосе произнёс:

– Прощай, юноша. Думаю, тебя ожидает удивительная судьба. Больше ничего не спрашивай, я всё равно не успею ответить. Если ты по-прежнему хочешь узнать значение своего имени, то завтра поутру появись в доме Поликрата и спроси Демокеда. Он предупреждён мной о твоём приходе.

Пифагор стремительно зашагал к кораблю. Вскоре небольшое судно вышло из гавани в открытое море.

Форкис ещё долго стоял бы на этом месте, провожая его взглядом, но бдительный стражник прогнал его, громко топнув ногой о доски, при этом пугающе нахмурив густые брови.

* * *

Бронт возвращался с рынка, неся различную еду. Прежде для него такое хождение не было особо приятным занятием, но сегодня он спешил с искренним желанием, ведь ему следовало хорошо накормить своего молодого гостя.

Много лет проживая в одиночестве, большую часть времени проводя в походах на кораблях, он давно забыл того, кто был последним посетителем его скромного жилища, и лишь вчера вновь ощутил приятное человеческое соседство.

Не застав дома юношу, он слегка огорчился, но решив, что тот может находиться в гавани, спешно направился туда. С высоты, взглядом окинув берег и не увидев его у строящегося корабля, Бронт спустился ближе к верфи и присел на своё излюбленное место.

«Может быть, он ушёл в город и скоро вернётся? Так было бы лучше, нежели он отправился к себе домой. Хотя дом есть дом. Наверняка его заждались там. Мало ли что бывает среди родных. Не убегать же от них по всякому поводу. Что ж, раз так случилось, то ничего страшного. Кто я ему, чтобы оставаться долго у меня? Так, случайный человек, угостивший разок и приютивший на ночь. Всё правильно. Жаль, не спросил его имени. А может, это и к лучшему?» – размышлял он, оглядывая набережную. Его внимание привлекли трое мужчин. Они явно не вписывались в обычную картину, царившую здесь. Сгрудившись над чем-то, с трудом передвигаясь да ещё при этом что-то злобно приговаривая, они поднимались в направлении города, но не по основной дороге, ведущей к нему, а в значительном отдалении от неё, по узкой крутой тропинке, терявшейся в кустах на прибрежном склоне. Всмотревшись пристальнее, он вдруг понял, что они тащили человека, сильно отбивавшегося ногами и норовившего вырваться.

Быстро поднявшись и подойдя ближе к ним, Бронт окликнул их:

– Эй! Что вы делаете? Сейчас же прекратите!

– Шёл бы ты отсюда, – недовольно процедил сквозь зубы один из них, с трудом удерживая ноги захваченного.

Пот заливал его лицо.

– Тебе не следует грубить. Ну-ка, отпустите его, – пророкотал Бронт, поднявшись к ним.

– Да пошёл ты! Чего привязался? Не понимаешь, что ли, по-хорошему? – взревел здоровяк, с ненавистью взглянув на него.

В этот момент тот, кого тащили, сильно взбрыкнул, ударил обидчика прямо в лицо, и он, не удержавшись на ногах, полетел прямо на стоящего ниже Бронта. Едва успев зацепиться рукой за кусты, Бронт вовремя отскочил в сторону, и здоровяк, поднимая пыль, кубарем полетел вниз.

Только теперь Бронт смог рассмотреть схваченного ими человека. Это был его гость. Тот самый юноша.

Воспользовавшись замешательством среди напавших на него людей, юноша вырвался и стал быстро карабкаться наверх, на ходу срывая повязку со рта.

– Ах ты, гадёныш! Ну-ка стой! Сейчас я тебе покажу, как убегать, – заорал один из троицы и стал преследовать его.

Третий же из них, что остался на тропе, не мешкая, кинулся на Бронта, замахнувшись на него кулаком. Но тот ловко отстранился, и драчун полетел вниз.

Забравшись наверх, Бронт увидел, как юноша, пробежав до деревьев, скрылся среди них. Преследователь стоял невдалеке, слегка наклонясь вперёд, упершись руками в полусогнутые колени и тяжело дыша.

– Послушай, что он натворил? – спросил Бронт, подойдя к нему.

Мужчина молча взглянул на него, затем оглянулся назад на тропинку, выпрямился и уставился в сторону сада.

Отдышавшись, он зло бросил:

– А, это ты, заступничек. Чего лезешь, коль не знаешь? – Окончательно придя в себя, он добавил: – Этот сопливый разбойник хотел спалить дом моего хозяина. Только мы нашли его, а тут ты влез. Тебе что, делать больше нечего?

– Ладно, не гневайся на меня. Я же не знал ничего этого, – несколько растерянно ответил Бронт и направился в другую сторону.

Вечером, сидя в одиночестве, он услышал сиплый лай старой собаки. Отворив дверь, он увидел юношу. На миг они замерли, вперившись глазами друг в друга. Первым, не заметив страха во взгляде гостя и не уловив в нём ни обиды, ни хитрости, отвернулся хозяин. Он вернулся в дом, не затворяя за собой двери, тем самым приглашая гостя войти. Еда, так и не тронутая никем, находилась на столе. Форкис молча присел, зажав ладони между колен и опустив голову. Бронт нервно плеснул себе немного вина.

– Это правда. Я поджёг дом скупщика. Вернее, какую-то пристройку, – дрогнувшим голосом начал юноша, и на одном дыхании рассказал всё, что случилось в его семье.

Он не знал того, что произошло с его сестрой в доме богача, но был уверен в том, что причиной её кончины был именно он, этот человек, чем-то очень обидевший её. Бронт внимательно слушал, изредка пригубляя напиток. Юноша замолчал.

– Ешь, – хозяин пододвинул еду. – Кстати, как твоё имя?

– Форкис.

– Да ешь ты. Небось проголодался. Я, признаться, тоже голоден.

С этими словами Бронт взял большой кусок мяса, отрезал дольку и стал аппетитно жевать её.

– А как твоё имя? – спросил юноша.

– Моё имя Бронт, – отпив вина, ответил хозяин.

– Никогда не слышал такого имени. А что оно означает? – надломив лепёшку и отправляя ломтик в рот, поинтересовался юноша.

– Говорят, так звали одного из троих сыновей Урана и Геи. Они были непобедимыми великанами с одним глазом во лбу. Заточённые отцом в земных глубинах, освобождённые самим Зевсом, они щедро отблагодарили спасителя, подарив ему молнию и гром.

Форкис внимательно слушал.

Мужчина улыбнулся:

– Ты ешь, ешь. Разговорами сыт не будешь.

Закончив трапезу, они вышли из дома. Уже потемнело. Бронт разжёг небольшой костёр, у которого они и присели.

– Тебе нельзя возвращаться домой. Оставайся у меня. Хотя и здесь они тоже могут найти тебя. То, что ты совершил, карается очень жестоко, – тихо произнёс мужчина.

– Я не должен был этого делать. Отец поучал меня, что нельзя творить плохого. Может быть, мне самому явиться к ним? – спросил юноша.

– Теперь не следует этого делать. Поздно. Они не простят тебя. Меня беспокоит другое. Скоро я уйду в море. Достроят корабль – и всё. Наступит пора для похода. Что тогда ты будешь делать? – вздохнув, Бронт поковырял палочкой в огне, взметнув кучу искр.

– А мне нельзя с тобой уйти? – Форкис взглянул на него с затаённой надеждой.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

– Я думал, ты старше.

– На сколько старше? – глаза юноши вспыхнули, словно два огонька.

– Ишь ты! Торопится повзрослеть! – усмехнулся Бронт.

– Я знаю, что ты воин. Столько оружия не бывает у простого моряка. Научи меня сражаться и возьми с собой, – не унимался Форкис, видя, что Бронт не отказал ему сразу.

– Рано тебе воевать. Тебе учиться нужно.

– Я всё равно стану воином, – слегка обиженно, тихо буркнул юноша.

Бронт посмотрел на него и задумался.

– Ладно, нам пора отдыхать. Пойдём в дом, – поднимаясь, он завершил беседу.

* * *

Наутро юноша вновь не застал в доме хозяина. Вскоре тот появился. Он был каким-то возбуждённым и радостным.

– Больше никто тебя здесь не тронет, – сообщил он Форкису.

В это утро сбережения Бронта уменьшились ровно наполовину.

Форкис, не желая покидать доброго покровителя, к дому Поликрата не явился и с человеком по имени Демокед так и не повстречался.

* * *

Все последующие дни, вплоть до спуска достроенной триеры на воду, Бронт, уступив просьбам юноши, обучал его возле дома в тени дерева воинскому искусству: стрельбе из лука, владению мечом, щитом и длинным копьём, метанию короткого копья и вязанию морских узлов.

Несколько раз, наняв лодку, они выходили в море, где Бронт объяснял Форкису премудрости абордажа – рукопашного боя, целью которого является завладение судном неприятеля. Также он много рассказывал и о других тонкостях морских сражений, в том числе и о проходе кораблей вплотную друг к другу, борт о борт, для поломки весёл противника, дабы тот утерял свою боеспособность и не сумел больше атаковать.

В часы отдыха они спускались в гавань и со своего излюбленного места наблюдали за ходом работ на корабле. Его уже конопатили.

Однажды, придя пораньше на набережную, юноша впервые смог наблюдать волнительный момент спуска готового корпуса триеры со стапели на воду. При помощи многочисленных воротов и полиспастов, подъёмных устройств, в которых канаты пропускались через неподвижные верхние блоки и подвижные нижние ролики, по каткам судно было стянуто к пристани, после чего началось его снаряжение.

В этот вечер мужчина и юноша всё больше молчали, переживая за предстоящее расставание. Каждый из них понимал, что иначе поступить нельзя, но от этого им было не легче.

Бронт подошёл к большому ларю, открыл его и стал доставать оттуда своё снаряжение: металлический шлем с тканевым шеломником, кожаный панцирь, кольчугу и наручи с поножами. Форкис с трепетом принимал защитное оснащение, с нескрываемым интересом рассматривая его и раскладывая на лежанке. Затем они вместе приводили всё в порядок, сидя возле дома и вдыхая приятную прохладу вечера. До выхода кораблей в море оставалось два дня.

* * *

Точно в указанный ему срок Бронт явился к командующему флотом Пиндару, назначенному самим правителем Поликратом. Здесь же находились и его военачальник и все остальные воины, с кем доводилось служить ему на прежнем корабле.

Напомнив всем присутствующим о том, что воинская служба является гражданской обязанностью каждого, сообщив верховное веление о выходе в поход в составе пяти кораблей, Пиндар, по заведённому на флоте правилу, испросил причины, по которым тот или иной воин не мог нести службу. Таковых не оказалось, но ему было сообщено о недавней кончине одного человека из их постоянного состава, получившего тяжёлые ранения.

Исполняя строгое указание командующего о необходимости срочной доукомплектации корабельного отряда, военачальник поинтересовался у своих подчинённых, не желают ли они предложить ему какое-либо лицо для подходящей замены. В ответ на это к нему обратился Бронт с просьбой взять в отряд своего племянника.

– Ты же знаешь, что к воинской службе пригодны только граждане от восемнадцати до шестидесяти лет. От во-сем-на-дца-ти, – растягивая последнее слово, особо подчеркнул командир, выслушав Бронта. – А ты мне кого предлагаешь? Твоему юноше лишь шестнадцать. Бронт, я давно знаю тебя и очень ценю наши с тобой отношения. Уж лучше бы ты не говорил правды о его возрасте, тогда и мне не о чем было бы волноваться. Ну а теперь, как я смогу пойти на такое нарушение? К тому же ты знаешь, что это не прогулка по морю, а боевой поход, где может случиться так, что важна будет каждая единица, каждый воин. Настоящий воин, а не ребёнок.

Беседуя, они отошли в сторону.

– Послушай, Теофил, ты хотя бы взглянул на него. Я ведь сам готовил юношу к служению на флоте, – Бронт коснулся плеча товарища.

– Бронт, я знаю, что ты одинок, и у тебя, насколько я помню, никогда не было никакого племянника, – взглянул ему в глаза собеседник.

– Ну хорошо, он мне никем не доводится. Но что это меняет? Я ведь не прошу тебя освободить кого-то от службы. Я прошу взять на службу, – объяснял Бронт. – Да к тому же вот, – он протянул небольшой кожаный мешочек, туго набитый серебряными драхмами.

Теофил взглянул на деньги, улыбнулся, задумчиво посмотрел ему в глаза и проникновенно произнёс:

– Дружище, ты и впрямь не в своём уме. Предлагать мне, старому вояке и товарищу по мечу, деньги! Плохо же ты думаешь обо мне, а? Так нельзя. Ты почти оскорбил меня. Будь на твоём месте кто другой, я бы ответил иначе.

– Не обижайся. Я ведь вовсе не это имел в виду и никогда бы себе не позволил такого отношения к тебе. Они пригодятся на содержание юноши, если ты согласишься. Ну а если нет, то эти деньги мне не так уж и нужны. Ты правильно сказал насчёт моего одиночества, – Бронт растерянно кивнул, отвёл глаза, собираясь уйти.

– Ну вот. Что за день сегодня? Теперь я невольно обидел тебя. Прости, – Теофил тронул его за руку и весело спросил: – Здесь, похоже, все твои сбережения, за всю службу, а?

– Так мне позвать его сюда? – не принимая шутки, но уловив перемену в настроении командира, в свою очередь спросил Бронт.

– Позови, – серьёзно и тихо ответил тот, уступая просьбе друга. – Но знай и помни, что ему для всех, кто будет интересоваться, – восемнадцать лет. Ты понял меня? Кстати, он хоть выглядит на эти годы?

Бронт не ответил, махнув кому-то рукой. Тут же из-за дальнего дерева выскочил юноша, бегом направился в их сторону и предстал перед ними.

– Как твоё имя? – с интересом рассматривая его, спросил Теофил.

– Форкис, – твёрдо ответил тот.

– Хочешь служить на флоте?

– Да.

– А если буря или вражеские корабли?

– Я буду очень стараться.

– Что ж, выглядишь ты действительно подобающе. Думаю, что из тебя, Форкис, получится хороший, а со временем и настоящий могучий морской воин, – довольный увиденным, искренне произнёс военачальник.

Бронт молчал. Он строго смотрел на Форкиса, внешне не выражая никаких чувств, но душа его была переполнена одновременно и радостью за одобрение друга, и сильными переживаниями за судьбу юноши.

– Ученик Бронта не может быть плохим воином. Запомни это!

Теофил пристально взглянул в глаза юноши, затем повернулся и, утвердительно кивнув Бронту, зашагал по своим делам.

– Он не взял денег! – восхищённо произнёс Форкис, провожая взглядом командира.

– Он никогда этого не делал. Боюсь, что я очень обидел его, – Бронт, вздохнув, обнял юношу. – Пойдём, мне ещё нужно подготовить тебя.

Они дружно зашагали по улице, направляясь в сторону мастерской оружейника.

Уже на следующий день никто из тех, кто ещё недавно видел Форкиса, не узнал бы его в молодом, статном воине, облачённом в сияющие доспехи.

* * *

Сто семьдесят невольников-гребцов, все закованные в цепи по рукам и ногам, нескончаемым потоком поднимались по сходням на борт триеры.

Двадцать вооружённых воинов во главе с военачальником Теофилом и шесть матросов за исключением такого же их числа, занятого на судне рабами, выстроились на пристани для встречи командующего кораблём. Тот не заставил себя долго ждать и прибыл сразу после размещения гребцов, стремительно поднявшись на борт в широко развевающейся за спиной пурпурной хламиде.

Вскоре все пять триер под опущенными парусами, ощетинившись вёслами, выходили друг за другом из гавани, удаляясь в открытое море.