Кровавая страница истории

Кровавая страница истории

Сентябрь 1918 года.

Поместье N, расположенное в нескольких сотнях вёрст от Петрограда, со всех сторон окружено лесом.

К дворцу в стиле классицизма, ведёт мощённая полированным камнем аллея, посреди которой стоит роскошный мраморный фонтан. По бокам аллеи посажены небольшие вишни.

В просторной зале в широких деревянных креслах сидели граф и графиня Вороновы. На столе перед ними стоял чайный сервиз. Граф Александр, мужчина лет сорока, читал новостную газету, закрывая ею своё лицо так, что жена могла видеть только его поседевшие волосы. Он старался не смотреть на бледную Марию, которая держала трясущимися руками чайник и пыталась подлить в свою чашку немного остывшей коричневой жидкости, уже не оказывавшей лечебного эффекта. Своей худой рукой она поднесла к губам чашку, выставила мизинец и неслышно сделала маленький глоток. Она поставила прибор на блюдце и после длительного молчания спросила:

– Что пишут, Александр Павлович?

Этот вопрос был задан скорее для подтверждения своих догадок. Оба понимали, что с течением времени становится только хуже, и хороших вестей ожидать бессмысленно. Граф сложил газету в несколько раз и бросил в стоящий рядом камин. Он несколько минут не отрывал своего взгляда от горящей бумаги и только тогда, когда от неё ничего не осталось, посмотрел своими тёмными серьёзными глазами в лицо жены. Заметив новую складку над её лбом, он закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Марья нашла ответ в том коротком, но значительном взгляде мужа, нахмурилась ещё больше и посмотрела в окно, из которого был виден сад и чернеющий вслед за ним лес.

По небу неслись тучи, непрестанно подгоняемые ураганным ветром. Порывами раскачивались ветви раскидистых елей, гнулись тонкие стволы молодых сосен, почти ломались садовые яблони. Огромные потоки воздуха не давали кустарникам подняться от земли, и их листья будто лежали, не отрываясь от поверхности.

– И всё же, – заговорил граф, – надо рассказать обо всём дочери. Мария Семёновна, Вам необходимо сообщить о надвигающейся угрозе в мягчайшей форме и с минимальными устрашающими подробностями, как только и может мягкая и чувствительная мать, а я, как глава семьи и отец, сообщу о своём единственно верном решении.