Кровавая страница истории

Мария Семёновна отвернулась. Она плакала, тихо вздрагивая.

– Что с тобой, мама? – с нежностью спросила дочь.

Графиня только замахала, вытирая рукой слёзы.

– Моя Кэти теперь совсем взрослая, – только прошептала она.

Вскоре Вороновы услышали топот копыт. Звуки приближались, и через несколько мгновений среди стука можно было разобрать крики толпы людей.

Граф вскочил и обратился к дочери и жене:

– Время пришло. Будем же гордиться тем, что мы являемся свидетелями самого важного события в истории нашего великого государства. Давайте же встретим закат нашей жизни и дворянства с достоинством!

Воронова и дочь тоже встали и обняли графа. Мария Семёновна и Катерина горько заплакали, а Александра Павловича пробила слеза. Графиня рыдала на плече у мужа, а малышка хныкала, уткнувшись лицом в живот отца.

– Мне нужно идти – говорил он, высвобождаясь от не отпускавших его женских рук и ручонок, – Я их задержу, а вы прячьтесь в погребе. Если нужно будет остаться там, продовольствия вам хватит на два месяца.

У главного входа кричал народ и уже выламывал двери. Граф быстро поцеловал свою любимую, последний раз улыбнулся дочери и шепнул: «Прощайте».

Мария Семёновна быстро уводила Катерину, которая ещё смотрела в сторону уходившего папы. Они уже почти подошли к островку спасения, как вдруг донёсся крик из-за соседней стены:

– Они все здесь! Найти и задержать их!

– Быстрее внутрь! – испуганная графиня опустила девочку в тёмный подвал и закрылась на несколько недавно прилаженных замков.

Они не зажигали свечей и ничего не говорили, – нельзя было показать ни единого признака присутствия. Мария Семёновна обняла Катерину и зажала её рот рукой, сама же сунула в рот кулак, чтобы не закричать.

Вороновым казалось, что они сидели так очень долго. Стали приближаться чьи-то шаги. Человек встал на крышу погреба. Графиня и дочь сжались ещё больше. Человек стал дёргать за ручку. Катерина затряслась.

– Больше их нигде быть не может, это единственное место. Тащи лом, ребята.

Услышав эти роковые слова, обе выкатили глаза и только больше вжались в сырой пол. Наверху грянул металл, и люди стали стучать им по крыше. Выломав её, вниз спрыгнули несколько человек и через несколько минут подняли оттуда уже связанных графинь. Лежавшие на паркете, они пытались уворачиваться от ударов ломом, истошно кричали, но мужчины только посмеивались, а жестокий металл продолжал калечить своих жертв. Окровавленных и избитых дворян вытащили на площадь перед дворцом. Мария Семёновна кое-как повернула голову в бок и своим оставшимся глазом увидела мужа, пригвождённого саблей к земле. Ничего, кроме сдавленного стона, не вырвалось из её груди. Катерина не могла пошевелиться – все кости были переломаны. Какой-то дюжий мужик схватил её за волосы и потащил от матери. Он приставил её к стене, держа за горло, и смеялся: