Марк Твен

Некоторое время длилось молчание: оба мальчика над этим задумались. Наконец Том прошептал: – Слушай, Гек, как ты думаешь, старый хрыч слышит, как мы разговариваем? – Конечно, слышит. То есть его душа слышит. Том, помолчав, прибавил: – Лучше бы я сказал «мистер Вильямс».

А почему же нельзя взять дубину, да и выкупить их сразу дубиной по башке?

Каждому из нас полезно иногда отложить в сторону свое чванство.

Наша семья для закона недосягаема: ни один закон нас не касается, нас не ограничивает, не дает народу защиты от нас. Отсюда вывод: мы вне закона. А ведь в того, кто вне закона, любой человек имеет право всадить пулю!

Умственный «труд» неправильно назван трудом; это удовольствие, наслаждение, и в нем самом его высшая награда.

У меня, судя по всему, громад­ные запасы ума, — для того чтобы ими пораскинуть, мне иногда требуется почти неделя.

мая интересная. – Это все, – говорит Том. – Все? – повторяет Джим в изумлении. – А что же сделалось с верблюдом? – Не знаю. – Господин Том, ражве об этом дальше не скажано? – Нет. Джим недоумевал с минуту и сказал: – Ну, уж это такая самая плохая скажка, что я хуже и не слыхал. Пришла на такое место, где интерес раскалился докрасна, да ии стала. Нет, господин Том

– Умные люди всегда могут изменить свое мнение, если осознают, что они ошиблись.

– Том! Тишина. – Том! Тишина. – Куда же он подевался!.. Том, где ты? Тишина. Тетя Полли опустила очки на нос и оглядела комнату поверх очков, затем подняла их на лоб и повела глазами из стороны в сторону. Минуту-другую старушка пребывала в растерянности, а потом произнесла – достаточно громко, чтобы мебель в комнате могла ее слышать: – Ну погоди, я до тебя доберусь…

правила сохраняют свою силу лишь до тех пор, пока ты сыт.