Сокол и Чиж

Мам нельзя огорчать, им за нас вдвойне больнее. Если у нас на сердце трещинка, то у них – разлом. Если царапинка, то у мам – живая рана.

Тоже мне прЫнц! Да я б с таким вообще под один куст не присела, ну, вы понимаете…

Не-ет, понятное дело, что если бы меня вот так же красиво обхаживал парень, как ту расфуфыренную девицу за столиком – и тебе закуски на полстола, орешки-хрустики, пиво-коктейли разные, – я бы тоже клевала птичкой и глупо улыбалась щедротам мужской души. Клевала бы, а сама молилась, чтобы молния на юбке не разошлась или шов в интимном месте не треснул. А потом бы пришла домой, переоделась в халатик и с голодухи полкастрюли маминого борща навернула.

Анфиса, Фанька, Фанечка… Как много имен у моей любви и как мало слов, чтобы передать всю силу чувства, что живет во мне.

и снова отчаянно захотелось реветь. Да что там реветь – выть! Неужели действительно нет на свете любви – верной и настоящей? Теплой, солнечной, надежной? Неужели чтобы стать счастливой, нужно прощать и понимать? Жертвовать во имя чужой прихоти? А как же я? Как же мое сердце? Ведь оно чувствует и болит.

Как там сказал Омар Хайям: «Ты лучше голодай, чем что попало есть. И лучше будь один, чем вместе с кем попало»

напитаюсь любовью, а потом снова пойду в

– Извини! – пролепетала беспомощно, краснея от своей

Анфиса, Фанька, Фанечка… Как много имен у моей любви и как мало слов, чтобы передать всю силу чувства, что живет во мне.

Анфиса, Фанька, Фанечка… Как много имен у моей