Цитаты из аудиокниги «Иуда Искариот», страница 16

здоровенной лапищей, подержал их и со вздохом отпустил. Было что-то печальное и загадочное в прикосновении тонких горячих пальчиков: как будто Сениста был не только

учителя своего, неодобрительно потупились. А Иуда сел – и, двигая головою направо и налево, тоненьким голоском

Тому страшно, кто греха еще не совершал. А кто уже совершил его, - чего бояться тому? Разве мертвый боится смерти, а не живой? А мертвый смеется над живым и над страхом его.

Где же человек? Скажите мне, я не вижу!

- Море,- сказал Сергей Головин, внюхиваясь и ловя ртом воздух.- Там море.

Муся звучно отозвалась:

- Мою любовь, широкую, как море!

- Ты что, Муся?

- Мою любовь, широкую, как море, вместить не могут жизни берега.

- Мою любовь, широкую, как море,- подчиняясь звуку голоса и словам,

повторил задумчиво Сергей.

- Мою любовь, широкую, как море...- повторил Вернер и вдруг весело

удивился: - Муська! Как ты еще молода!

За несколько минут до смерти Муся цитирует Алексея Толстого:Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре -

О, не грусти, ты все мне дорога!

Но я любить могу лишь на просторе -

Мою любовь, широкую, как море,

Вместить не могут жизни берега.Когда Глагола творческая сила

Толпы миров воззвала из ночи,

Любовь их все, как солнце, озарила,

И лишь на землю к нам ее светила

Нисходят порознь редкие лучи.И, порознь их отыскивая жадно,

Мы ловим отблеск вечной красоты;

Нам вестью лес о ней шумит отрадной,

О ней поток гремит струею хладной

И говорят, качаяся, цветы.И любим мы любовью раздробленной

И тихий шепот вербы над ручьем,

И милой девы взор, на нас склоненный,

И звездный блеск, и все красы вселенной,

И ничего мы вместе не сольем.Но не грусти, земное минет горе,

Пожди еще - неволя недолга,-

В одну любовь мы все сольемся вскоре,

В одну любовь, широкую как море,

Что не вместят земные берега!

Когда он проснулся в камере с ясным сознанием, что с жизнью все покончено, что впереди только несколько часов ожидания в пустоте и смерть, – стало как-то странно. Точно его оголили всего, как-то необыкновенно оголили – не только одежду с него сняли, но отодрали от него солнце, воздух, шум и свет, поступки и речи. Смерти еще нет, но нет уже и жизни, а есть что-то новое, поразительно непонятное, и не то совсем лишенное смысла, не то имеющее смысл, но такой глубокий, таинственный и нечеловеческий, что открыть его невозможно.

Кто любит, тот не спрашивает, что делать! Он идет и делает все. Он плачет, он кусается, он душит врага и кости ломает у него! Кто любит!

Сквозь тяжелую дрему Петр видел смутно что-то белое, наклонившееся над ним, и чей-то голос прозвучал и погас, не оставив следа в его помраченном сознании.

Любимый ученик! Разве не от тебя начнется род предателей, порода малодушных и лжецов? Слепцы, что сделали вы с землею? Вы погубить ее захотели, вы скоро будете целовать крест, на котором вы распяли Иисуса! Так, так -- целовать крест обещает вам Иуда!

Иуда засмеялся и, не обращая более внимания на Петра, пошел дальше, туда, где дымно сверкали факелы и лязг оружия смешивался с отчетливым звуком шагов.