Время светлячков

Посвящается моей маме за её безграничное терпение и веру в меня, а также всем, кто меня вдохновлял.

«И знайте, что конец есть лишь

начало и что смерть есть

причина жизни и начало

конца. Узрите черное, узрите

белое, узрите красное, и это

всё, ибо эта смерть есть вечная

жизнь после смерти славной и

совершенной».

«Торф философов»,

арабский алхимический

трактат¹.

Иллюстратор Марпл Мисс

© Валерия Спасская, 2021

© Марпл Мисс, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-0050-6298-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Звонким ясным утром первого сентября воздух ещё не совсем остыл от солнечных летних дней, но в дуновениях лёгкого ветра уже ощущалась прохлада начала осени. Дети нарядными потоками стекались к школе; строгие торжественные тона их формы разбавляли цветные пятна букетов и разномастные, но тоже праздничные краски одежды родителей. Локоны, бантики, галстучки, начищенные туфли, запах духов и лака для волос, звонкие детские голоса – всё это заполняло улицу по дороге к школе, и никто поначалу не обратил внимания на странную парочку на обочине тротуара, у стены дома.

Черноволосая девушка лет двадцати пяти в короткой чёрной расклешённой юбке и ярко-алой блузе, на каблучках и с виду довольно приличная, стояла, опустив руки и бессильно сжав тонкие кулачки. Однако она склонила голову, будто готовясь к нападению, и выговаривала что-то отчаянно и жёстко девочке лет тринадцати, которая нерешительно стояла у стены, почти прижимаясь к холодной бетонной плите. Серые глаза школьницы бегали из стороны в сторону, будто ища спасения, в них читались страх и непонимание. Цветы в помятой плёнке она опустила вниз, рука её дрожала вместе с букетом. Девочка ссутулилась, как затравленный зверёк, и, изредка поднимая на девушку испуганный взгляд, очень тихо отвечала что-то и мотала головой. При этом слегка завитые локоны её светлых волос, завязанных в два хвоста, тоже болтались из стороны в сторону, а большие белые банты колыхались над головой.

Девушка, в свою очередь, говорила с ней очень жестко, но отчаянно, голос её дрожал от волнения и гнева.

Люди оборачивались, но продолжали идти дальше – ведь ничего страшного вроде бы не происходило, и все торопились на школьную линейку.

Однако голос девушки вдруг перешёл на крик, она неожиданно схватила девочку обеими руками за белый воротничок и начала сильно трясти.

– Ты скажешь! – вопила она, и по щекам её стекали чёрные от смазанной туши слёзы. – Скажешь, как вернуть всё обратно, или я не отвечаю за себя! Клянусь, я найду кого-то посильнее ваших чар и сделаю с вами что-нибудь похуже! Ты во всём виновата и твоя старая карга! Я не этого хотела, не такой жизни! Если б можно было повернуть назад время, но как! Он мне не нужен, слышишь?! Пусть он станет прежним, и я смогу его забыть! Теперь – смогу… Верни всё как было, ты же можешь? Отвечай!

Девочка тоже уже плакала навзрыд, истерически всхлипывая. Она вся дрожала от страха, и букет упал на асфальт.

– Я… – пыталась ответить она, но зубы её стучали от волнения, и получалось не очень, – ниччччего не зззнаю! Пррравддда!

Внезапно девушка отшвырнула её от себя, девочка ударилась о стену, а потом упала лицом на асфальт. Она села, подогнув испачканные колени, и вытирала рукой кровь из разбитого носа, размазывая по лицу грязь. Школьница изумлённо смотрела на красные пятна, растекающиеся по белому манжету рукава, и непонимающе хлопала глазами.

Люди тут же подбежали и обступили их со всех сторон, из толпы послышались возмущённые крики.

Девушка и сама вдруг осознала, что она сделала, её взгляд стал более осознанным. Постепенно она возвращалась к реальности и, затравленно оглядываясь, отступала назад, спотыкаясь на каблуках.

– Я не хотела, я… – пробормотала она и вдруг зарыдала в голос, развернулась и бросилась бежать.

Ветер

Пожилая темноволосая женщина с блестящими чёрными глазами, кажущимися слишком молодыми на её изборождённом морщинами лице, задумчиво шевелила горящие в печи поленья. Растрёпанная девочка лет десяти, с непривычно взрослым для своего возраста взглядом, завернувшаяся в драное одеяльце, сидела с ней рядом на низенькой скамеечке, грея босые ноги у огня.

– Ты обещала рассказать что-то, – напомнила она старухе, – расскажешь?

Пожилая женщина задумчиво вздохнула и озабоченно посмотрела в сторону окна, за которым гудел, задувая в щели, холодный ветер.

– Снова заметёт всё, – покачала она головой, – не успеешь разгрести…

– Я разгребу завтра, – с готовностью сказала девочка, – расскажи!

– Хорошо, – кивнула старуха, – но это не сказка.

При этом она внимательно и серьёзно посмотрела юной слушательнице в глаза, так, что той стало не по себе, и она отвела взгляд.

– А что же? – спросила девочка с опаской.

– Это история, связанная с древней женской магией, она началась давно, ещё до самой легенды, но никто не помнит, что было раньше. Подобные сказания стары как мир, а возможно, существовали ещё до начала времён. Женская сила – это энергия творения; соединяясь с мужским началом, она порождает всё многообразие форм во Вселенной. Знаешь, прежде, во времена юности Земли, создания, которые позже стали людьми, не имели пола. Это были прозрачные светоносные сущности, могущественные, наделённые волшебными силами. У них не было никаких желаний, и они наслаждались жизнью, лишённой нужд и забот. Мужские и женские энергии в их совершенных телах сливались воедино, подобно соли в морской воде.

Но текучей женской сущности, стремящейся к непрерывному движению, не хватало свободы, мужская плотность и инертность ограничивали её. Нарастало неудовлетворение, она почувствовала скуку и желание что-то поменять. Чувствуя сопротивление плотных частичек соли, растворённой в ней, не желающих меняться, она с помощью тепла превратилась в пар, стряхнув с себя лишний, как ей казалось, балласт, и устремилась к полной свободе, играя и меняя форму и мир по своему усмотрению. Эта женская сущность решила, что не зависит от тех условий, в которых зародилась по чьей-то неизвестной воле, что она сама себе хозяйка.

Однако она не знала, что, разделившись с мужским началом, потеряет вскоре свои чудесные способности, а пробудившиеся в ней желания начнут увеличиваться и превращаться в потребности и страсти, которых она не испытывала ранее, и так, лишённая былой гармонии и совершенства, женская сущность познала неведомое ей доселе страдание.

Постепенно, скитаясь по миру, она разучилась наслаждаться, утратила сияние и больше не могла питаться одним светом. Её тело стало грубым и проявленным, она начала мучиться от холода, голода и жажды. Вскоре эта неразумная дева осознала, как тяжело ей без того элемента, который она безрассудно сбросила, и, позабыв свои тщеславные мысли, пустилась на его поиски.

Высушенная горстка соли тем временем тоже сохранила в себе жизнь и после череды неутешительных превращений обрела обычное мужское тело, тоскующее по блаженству, доступному прежде, но по какой-то причине утраченному. Теперь они искали друг друга и, пройдя много испытаний, наконец, встретились, надеясь соединиться. Однако, к их общему разочарованию, тела их так затвердели от желаний и связанных с ними страданий, что они уже не смогли слиться в единое целое. Им пришлось просто остаться вместе и помогать друг другу выживать. Вскоре эти два первые человеческие существа обнаружили, что, вместо бесконечного блаженства и магических сил, они получили способность творить себе подобных, в которых желания ещё более умножались с каждым новым поколением и всё меньше оставалось ясности и духовного разума. Вместо духовности люди увлеклись развитием физического ума, с помощью которого они порождали и до сих пор творят множество бессмысленных конструкций, направляя усилия вовне и всё больше теряя гармонию с самими собой.

Я рассказываю в единственном числе, но на самом деле таких сущностей было множество, и с ними случилось одновременно одно и то же.

Все люди стремятся к изначальному счастью, хотя мужчины совсем не помнят того, что было ранее, а женская природа сохранила в себе эту подсознательную память. Она чувствует, что когда-то совершила ошибку, но, более мужчины склонная к страстям и эмоциям, часто в этом поиске оказывается совершенно запутавшейся и ищет упоение там, где ждёт её лишь боль и разочарование. Порой она как одержимая ищет мужчину, полагая, что он даст ей то неизмеримое блаженство, которое она когда-то утратила, не подозревая, что ею при этом движут всё те же самые демоны, которые некогда толкнули женскую природу к разделению.

Эти тёмные сущности коварны, но знаешь, что, моя милая? Наша с тобой порода – ведать, то есть, знать, как всё устроено на самом деле, и пытаться исправить ситуацию. Мы верим, что та первая женщина пыталась освободиться не зря. Значит, было что-то, мешающее ей спонтанно проявляться, но она ошиблась, совсем сбросив со счетов свою противоположность. Мужской аспект энергии нужен нам, но мы должны научиться управлять им и правильно его использовать. Когда-то ещё моя наставница передала мне древнее знание, возвращающее нам часть тех чудесных способностей. Чего только не делают люди, пытаясь найти утраченную гармонию: они ищут её в любви, в науке, в религии, в творчестве, в магии, в наркотиках и других зависимостях.

Мы тоже ищем по-своему, но наш путь – магия. Мы, древние ведьмы, верим в то, что рано или поздно сможем вернуться к той заповедной реальности, исправив её под свои потребности. В этом смысл нашей жизни, и за нами будущее. Мы специально удаляемся в леса, чтобы не иметь связи с разрушительной цивилизацией. Мы незаметно, но упорно латаем бреши в человеческих отношениях, направляя их по новому пути. Мы не хотим вернуться обратно в наши светящиеся тела для того, чтобы снова быть ограниченными мужской энергией. Расцвет наступит тогда, когда мужчины окажутся у наших ног. К нам и сейчас уже вернулись многие способности, которые казались утраченными, это значит, что мы на верном пути. И в тот момент, когда мы подготовим человечество и научимся распоряжаться противоположными силами без ущерба для себя, мы уже будем точно обладать необходимой магией, чтобы растворить в себе покорную мужскую силу и поставить её себе на службу.

Старуха замолчала, глядя на догорающие язычки огня, пляшущие над красными мерцающими углями.

В тишине было слышно, как ветер воет снаружи, оконное стекло подрагивало, в него ударяли крошечные крупинки снега, пляшущие в бешеном танце.

– Ветер не утихает, – сказала она, – надо быть осторожнее в такую погоду. Ветер порождает страсти и смятение души.

– Это всё правда? – спросила девочка, – то, что ты рассказала?

– Конечно, – старуха посмотрела на неё долгим пронизывающим взглядом, – разве ты не веришь?

– Да нет, я верю, – юная слушательница серьёзно кивнула, – и ты меня научишь этой магии?

– За этим ты и здесь, – теперь пожилая женщина улыбалась, глядя на неё своими странными блестящими глазами юной девушки, – а теперь иди спать. Тебе сегодня приснятся сны, смотри их внимательнее и постарайся запомнить. Это важно.

* * *

Поскальзываясь на льду на тоненьких каблуках, Лара бежала мимо арки, где ветер дул особенно сильно, просто сбивая с ног. Но, воодушевлённая и радостная, девушка не обращала на это внимания. Холодный воздух, казалось, приподнимал её над землёй и нёс к тем необычным ощущениям, за которыми она и ходила с недавних пор на тренинги к новой подруге Злате.

Кутаясь в лёгкий полушубок, Лара, наконец, добралась до знакомой девятиэтажки, быстро поднялась на шестой этаж и влетела в распахнутые двери. Внутри все было пропитано светом и ароматом благовоний, и девушка сходу попала в объятия Златы, худенькой и нежной блондинки, пахнущей так же сладко, как воздух в её квартире.

– Ну, наконец-то! – воскликнула она. – Проходи скорей, мы уже начинаем!

– Сейчас, – сказала Лара, высвобождая из-под шапки длинные чёрные волосы. Блестящей волной они рассыпались по плечам, и она улыбнулась своему отражению. Из зеркала на неё смотрела румяная от ветра симпатичная девушка с горящим взглядом.

– А у нас сегодня тренинг на любовь!

– На любовь? Как здорово!

Переодевшись, Лара вошла в светлую комнату, освобождённую от мебели. В центре комнаты был сложен алтарь из камней, посредине которого горела свеча. Вокруг стояли девушки и оживлённо, но негромко болтали. На полу у камней сидел Яр, высокий темноволосый мужчина лет тридцати пяти, в синей футболке и тёмных спортивных штанах, и смотрел на огонь.

– Добрый вечер! – сказала Лара, и девушки поприветствовали её в ответ.

Яр молча улыбнулся ей, поднялся и встал в круг.

– Хорошо… Мы начинаем, – таинственным певучим голосом сказала Злата.

Участники глубоко вздохнули, взялись за руки и закрыли глаза. Пару минут они слушали волшебную звенящую тишину перед началом таинства. Лара сжимала руки двух девушек, в сознании и теле её разливалось блаженство.

Дым благовоний стелился по комнате. Вскоре зазвучала громкая электронная музыка – мелодичная, с восточными мотивами. Девушки и Яр начали спонтанно двигаться в трансовом танце. Злата выключила свет, переставила свечу на полку, и люди продолжали плавно перемещаться по комнате с закрытыми глазами, каждый в собственном ритме, погружаясь в свой внутренний мир. Вкрадчивый голос Златы вёл их по волшебным мирам грёз, где все желания легко исполнялись. В этом потоке было столько счастья и единения, столько раскрытия и силы, что, казалось, воздух дрожал.

– Каждый мой шаг – это шаг Любви.

Каждый мой взгляд – это взгляд Любви.

Каждое моё слово – это слово Любви! – почти пела Злата.

В какой-то миг в танце, замечтавшись, Лара коснулась плечом плеча Яра, и сердце вдруг начало биться сильнее. Её воображение заполнил образ друга, сияющий в лучах солнца, и, не в силах ничего поделать с этим внезапным переживанием, она отдалась волнам наслаждения, с каждым движением будто бы становясь всё ближе к нему. А когда все, уставшие, в изнеможении лежали на полу головами в центр и Злата включила спокойную расслабляющую музыку, то перед глазами Лары, как светлячки, замелькали блики солнца на зелёных листьях в летнем саду. Пространство было наполнено светом и теплом, и там был Яр, одновременно чужой и близкий, такой родной, будто она знала его всю жизнь… Их тела слились в объятиях, и девушку накрыло ощущение абсолютного счастья.

После тренинга Лара сидела в недоумении молча и одна не делилась своими впечатлениями с другими, как было принято в конце занятия. Она не понимала, что с ней творится, опускала глаза при взгляде на Яра, но ей было интересно, чувствовал ли он тоже что-нибудь или это были лишь её фантазии. Прежде она никогда не думала о нём ТАК.

Мечты

– Ты знаешь, – таинственным, чуть приглушённым голосом говорила по телефону Злата, – на следующей неделе начинается женский семинар. Приедет сама Афродита, она будет учить особенным вещам.

– Афродита? – переспросила Лара.

Она была дома, в обтягивающей красной тунике, чёрные волосы мягкими волнами падали на нежное открытое плечо, оттеняя бледную кожу. Лара не любила жару так же, как не любила холод, она не загорала и ненавидела снег. Ей бывало хорошо вечером и ночами, когда ласковая прохлада открывала свои объятия, но шумные дни, наполненные солнцем, смущали её, а зима пугала морозами, и девушка пряталась от них в теплоте своих красок. Если она покрывала холст оранжево-красными огненными мазками, это означало не любовь к солнечному свету, а бегство от снежного холода и беспредельного белого одиночества.

– Ну да, я про неё рассказывала, помнишь? Тебе надо обязательно пойти!

– Конечно, – улыбнулась Лара, закусив губу, – это мне сейчас особенно нужно.

Она начинала всё больше привыкать и даже испытывать потребность в этих занятиях, которые раскрывали спящие силы души, помогали преодолеть препятствия в жизни, шагнуть выше обыденности и получить доступ к удивительным знаниям и способностям, лежавшим за пределами обычного восприятия. Тренинги представляли собой чередование йоги и спонтанных танцев при свечах под громкую медитативную музыку, творчества и динамической медитации, очищения от предрассудков гневной активностью – движениями, позаимствованными из боевых искусств, и наполнения пространства сияющей энергией, а завершались полным расслаблением.

Отпуская и отбрасывая всё, что мешало быть счастливыми, участники притягивали в свою жизнь самые важные и необходимые вещи, учились мечтать, проявляться свободно и творчески, исполнять желания – свои и чужие. На тренингах они обретали способность слышать себя, понимать, чего жаждет душа, вне зависимости от требований других людей и общества, от предрассудков и сомнений, от страхов и препятствий, от всего, что затмевает внутренний свет.

В основном занятия посещали девушки, хотя бывали и парни. В этом удивительном кругу доверия, силы и любви каждый чувствовал себя особенным и нужным, чего порой так не хватает в мире одиночества, зависти и злобы. На тренингах возникало ощущение единого целого с людьми, создающими круг, и можно было поделиться с другими своими желаниями, страхами, переживаниями и надеждами.

Иногда приезжали наставники и наставницы из других городов и проводили семинары, длящиеся несколько дней.

Реальная жизнь всегда значила для художницы Лары куда меньше, чем мир красочных фантазий, постоянно наполнявших её голову. Ей нравилось загадывать желание, заряжать его силой на тренинге и представлять, как оно сбывается.

Положив трубку, девушка в задумчивости замерла перед зеркалом, разглядывая себя, и руки её непроизвольно заскользили по нежному алому шёлку, лаская изгибы стройной фигуры.

Заблудившись в абстрактных смыслах, пытаясь найти удовлетворение в творчестве, она совсем забыла о себе, о своих тайных женских желаниях, которые иногда отражались мимолётно в её картинах, но почти никогда не воплощались в реальности. Те быстротечные романы, которые заканчивались так же неожиданно, как и начинались, были основаны на лёгкой влюблённости и сексуальном влечении. Да она и сама прежде мало интересовалась мужчинами.

Но вдруг из глубины её существа начала подниматься вверх одна сильная всепоглощающая потребность – отчаянная жажда взаимной любви, которую она всю жизнь подавляла в себе, не видя возможности её утоления.

Лара задышала прерывисто и часто, задержав потеплевшие ладони на области сердца.

– Хочу любви, – прошептала она, – такой, которая заставит меня измениться, разбудит спящие желания и способности, подарит совершенное вдохновение! Я знаю, что могу испытывать глубокие чувства, способные изменить этот мир. По крайней мере, мой мир – точно. Хочу взаимной и сильной любви, всепоглощающей, страстной, красивой! Ведь мы приходим в этот мир для наслаждения, так пусть же это, наконец, случится и со мной… Я больше не желаю жить одна в своих красках, образах, фантазиях, мне необходимо разделить всё это с кем-то близким, родным, с тем, кто ищет меня так же, как и я его ищу. Пусть же мы, наконец, встретимся, чтобы создать вместе нечто превосходящее возможности одного человека, но зато доступное в плодотворном союзе! И я жду тебя, Афродита, чтобы ты научила меня любить!

* * *

Лара владела одним сокровищем: ключом от двери, ведущей на крышу. Нужно было преодолеть всего лишь два лестничных пролёта от её квартиры на девятом этаже до волшебного тайного места.

Она взяла бутылку, штопор и бокал, и, шурша бархатными складками длинной чёрной юбки, поднялась наверх, чтобы новый чудесный вечер провести наедине с собой и с красками, наполняющими мир.

– Пусть пока я одна, – шептала она себе, – но это уже ненадолго. Теперь я знаю, чего хочу.

Заходящее солнце вдали над лесом переливалось бликами, отражаясь и смешиваясь в палитре бокала с пьянящим напитком. Сидя на самом краю крыши, Лара пила в одиночестве насыщенный красный с оттенками заката, и выше неё были только небо и птицы. А ещё – самолёты, летящие к дальним странам. Художница никогда никуда не летала. Она любила придумывать места, в которых могла бы побывать.

Девушка представила себе море.

Вдруг стало легко на сердце, все переживания растворились, а перед внутренним взором задрожала полоса прибоя. Солнечные блики нежились в лазурных волнах… Лара ступала босыми ногами по тёплому песку, улыбаясь, приближалась к воде. Море было таким реальным, оно шумело совсем рядом, оставалось сделать лишь шаг, чтобы ощутить на теле солёные брызги и пойти навстречу волнам, которые, казалось, вот-вот обнимут ступни шипящей пеной, как от шампанского, и отступят, оставив кожу блестеть на солнце… если она успеет высохнуть до следующей волны.

«Пожалуй, сегодня начну писать море, – подумала Лара, – ведь не так важно, что я его никогда не видела, дело не в этом. Напишу так, как чувствую, как оно отражается в моей душе.»

Она всегда творила спонтанно, мало сверяясь с оригиналом и даже избегала какой бы то ни было натуры, руководствуясь одним воображением. Лара создавала иные миры, сказочные и фантастические, она не боялась экспериментировать с материалами и красками и в процессе забывала себя, отдавалась безрассудно потоку, доверяя ему. Ещё никогда вдохновение её не подводило.

* * *

Сидя одна на крыше, Лара любила придумывать себе отца. Иногда он жил в Финляндии, в загородном коттедже, в одиночестве. Каждое утро отец выгуливал двух доберманов в заснеженном лесу, а потом возвращался домой, чтоб написать очередную главу своей новой книги. Лара могла приезжать к нему, когда захочет, греться у камина, завернувшись в плед, пить глинтвейн после долгой прогулки по лесу. Собаки, развалившиеся на белом ковре у её ног, тяжело дышали, вывалив языки, но не уходили от огня, потому что они очень любили Лару. А папа сидел в кресле, в тёмно-зелёном полосатом халате и уютных коричневых тапках, положив ноги на журнальный столик. Он держал в руках рукопись или уже изданную книгу (знал, что у дочери никогда нет на это времени) и читал вслух главу за главой, пока девушку не начинало клонить в сон, и тогда она отправлялась в свою маленькую комнатку под крышей, где кроме неё никогда никто не ночевал, зажигала тусклую настольную лампу и думала в одиночестве обо всём – так хорошо думалось в гостях у папы в тихом доме, когда метель снаружи завывала и стучала в окно снежной крупой…

Иногда Ларе нравилось представлять своего папу черноусым цыганом; он вечно мотался по миру, но порой его табор заворачивал в её город, чтобы устроить в каком-нибудь местном клубе шоу с песнями и плясками. Красивые черноволосые цыганки в разноцветных юбках кружились по всему залу и пели так красиво и душевно, что прошибало до слёз, а папа разбивал бокал и тоже пускался в пляс, подхватив дочку; все ликовали, визжали и радовались, а цыганки обирали мужиков, пускающих слюни. Да и вообще – местные просто смотрели и завидовали цыганскому веселью, а Лара была одна из них, тоже цыганка, в её жилах текла буйная отцовская кровь, она танцевала с молодыми черноглазыми ребятами до головокружения, и они так напивались с папой, что, хохоча, держались друг за друга, а потом, распевая песни, покидали клуб в сопровождении всего табора и шумной толпой гуляли всю ночь по городу, пугая народ.

Утром им нужно было ехать дальше, и Лара прощалась со своей цыганской семьёй, вытирая радостные слезы, а черноволосые родственники обнимали её и желали огромной любви и много денег, а всё остальное ведь и так было у неё, и конечно, в следующем году они обещали заехать снова. Черноусый папа сверкал глазами, целовал крепко и обнимал до хруста костей, улыбался золотозубой улыбкой и говорил, что ни за что бы не бросил дочку, но не может без дороги. Он звал Лару с собой, но ей нужно было остаться дома, с мамой, и она махала им вслед, а они все разноцветными пляшущими пятнами высовывались в окна и двери вагона. Ларе казалось, что это не поезд скрывается в пыли дороги, а яркая кибитка, запряжённая отменными вороными лошадьми, с бубенчиками и разлетающимися цветными лентами в косах на пышных гривах и хвостах…

Но чаще всего она представляю себе папу как бизнесмена, может быть, издателя какого-то журнала, что-то в этом роде. Она любила его кабинет, оклеенный оливковыми обоями с классическим узором, стол красного дерева с тёмно-зелёной кожаной вставкой, сделанный на заказ, под старину. У стола были причудливые витые ножки, и отец курил трубку над грудой бумаг, погружая всё видимое в мистический ароматный дым.

Лара любила этот кабинет, и когда она приходила, отец отменял все важные встречи, внимательно выслушивал дочь и давал мудрые советы по самым ничтожным вопросам, которые она ему задавала. На самом деле, всем, чего она добилась в жизни: творчеством, учёбой в нужном месте, тем, что она вообще жила свободно несмотря на те диагнозы, которые ставили ей в детстве – Лара была обязана советам своего вымышленного отца из кабинета с оливковыми обоями…

На этот раз она даже не знала, как начать. С удовольствием вдыхая терпкий вишнёвый дым, она в замешательстве смотрела в пол.

– Чаю? – предложил отец.

– П-пожалуй, – запинаясь, сказала Лара, и тут же, как по волшебству, появилась секретарша с подносом. Она поставила на стол перед девушкой чашку дымящегося зелёного чая с цельными листочками, плавающими на поверхности – знала, как любит дочь шефа.

Лара с благодарностью кивнула ей, и девушка исчезла так же неожиданно, как и появилась.

– Ну, так я слушаю, – отец выжидательно поднял брови над стёклами очков и шумно втянул ароматный табачный дым.

Он с наслаждением откинулся на спинку стула.

– Я… у меня… – запинаясь, пробормотала Лара. – В общем, папа, я влюбилась.

Отец подался вперёд, облокотился на стол и удивлённо посмотрел на дочку.

– Не может быть, – сказал он, смеясь глазами, – вот это новость. И в кого же?

– Не знаю, – лихорадочно сглатывая, помотала головой Лара, – совсем не знаю. Но это какое-то безумное чувство. Я подумала, что должна тебе сказать. Я всегда всё тебе говорю сразу.

– Да, и я это в тебе ценю, – кивнул отец, – я горжусь тем, что ты идёшь своим собственным путём и наслаждаешься жизнью, как можешь и хочешь. Это качество действительно ценно в наши дни, когда все гонятся за деньгами и славой. Но… знаешь, дочка, любовь не всегда приносит счастье, зато часто обрекает людей на страдание. Тем не менее, каждый должен через это пройти. Поэтому я не стану спрашивать тебя ни о чём, ты расскажешь мне, если сама захочешь – этому я всегда рад и готов тебя выслушать в любой момент, хотя на самом деле я обеспокоен. Ты уже давно не ребёнок, и довольно странно, что до сих пор этого с тобой не случилось, но вот теперь ты становишься взрослой, и знай, всегда и несмотря ни на что, я буду тобой гордиться, дочь! За твою уверенность в себе и отсутствие сомнений. Так что, Ларочка, благословляю тебя на этот нелёгкий путь!

Только отец умел так говорить. Только он знал о жизни всё, но, конечно, не мог ничем помочь дочери, которая его выдумала. Ведь он не догадывался, что именно откроет в ней это новое состояние, какие силы выпустит наружу из тёмных глубин её бессмертной души. В тот момент не могла этого знать и сама Лара, наивная девочка, ошеломлённая неожиданной глубиной чувства, пустившего ростки в её юном сердце, нетерпеливо смотрящая вдаль своими серо-зелёными прекрасными глазами.

Однако почему-то она вдруг испытала невыносимую грусть и уверенность в том, что больше никогда не вернётся к своим наивным детским фантазиям: ни в финский коттедж, ни на цыганский праздник, ни в оливковый кабинет – маленькая девочка, нуждавшаяся в отцовских советах, осталась там, во всех этих грёзах. Лара вступила на путь, который ей предстояло пройти одной.

* * *

Перед сном Лара долго расчёсывала перед зеркалом длинные тёмные волосы. Она впервые смотрела на себя оценивающе, начиная, наконец, постигать особую силу своей красоты. Хотя она не была уже юной девчонкой, и конечно, как творческий человек, увлекалась не раз и спала с парнями, сейчас ей впервые захотелось внимательно рассмотреть собственное тело в отражении, изучить каждую клеточку, каждый изгиб и крохотный волосок, чтобы понять, зачем создано всё это и как ОН это увидит, что подумает и почувствует, оказавшись рядом… что лучше всего сказать, как двигаться, как слушать ЕГО, как ЕГО касаться…

Касаться ЕГО… Лара нежно и медленно провела пальцами по своей щеке, откинула голову и продолжала ласкать себя, спускаясь дальше, к шее, а затем ниже, к груди… Кожа была необычайно чувствительна, и девушка изучала своё обнажённое тело, задрожавшее от предвкушаемого наслаждения. Всё оно было движением, волной, порывом. Лара не понимала, откуда приходила эта любовь к себе, к своему телу, к Вселенной, этот танец изнутри, зарождавшийся где-то в глубине её существа под ритм огромного, как мир, сердца, каждый удар которого стучал в ушах невидимым барабаном, управляя лунными циклами, приливами и отливами, женской энергией, раскрывая в ней скрытую доселе способность испытывать сильные чувства и потребность нв ответном их наполнении.

Гладкий нежный шёлк простыней струился по телу лазурной волной. Лара впервые легла спать абсолютно обнажённой, представляя, как мужчина её мечты касается каждой клеточки разгорячённого тела, и словно море, заполняет её мир своим присутствием…

…Во сне она вышла из леса на берег реки. Там сидел шаман с огромным шерстяным бубном, и, глядя вдаль, извлекал из своего инструмента сильные глухие удары, под которые юная душа Лары, танцуя, поднялась высоко в небо и соединилась с облаками и птицами, наполняясь силами воздуха, воды и ветра, чтобы, став целостной и прекрасной, отправиться в неизведанный путь.

* * *

Телефон – это средство связи с реальным миром. Реальным ли?

– Привет, – чарующий голос Златы, словно первые лучи утреннего солнца, разрушил хрупкие ночные грёзы.

– Привет, – Лара улыбнулась в ответ, представляя улыбку подруги и её саму, такую особенную в ореоле вечной таинственности.

У неё было хорошее настроение. В воздухе носилось неясное предчувствие чего-то прекрасного.

– Ну что, ты готова превратиться в настоящую богиню? Афродита уже здесь, – сказала Злата, – начало сегодня в восемнадцать.

– Конечно, готова! – бодро откликнулась Лара. – Где?

– Знаешь вспомогательную школу, напротив городской больницы, за мостом? Больше нигде не могла найти зал. Вечером там уже никого нет, и можно шуметь сколько угодно.

– Да, знаю. Я приду!

В спортзале закрытой на ночь школы под руководством наставницы Афродиты, настоящего имени которой никто не знал, собравшиеся женщины учились наносить макияж, одевали яркие сексуальные одежды, состоящие из белья и шёлковых платков, чтобы они красиво струились во время танцев. Аромат благовоний наполнял пространство, Злата зажгла свечи и расставила их по комнате, а затем потушила свет. Полуобнажённые, похожие на жриц какого-то индийского храма, девушки начали танцевать под мелодичные звуки мантр, льющихся из динамиков. Они двигались спонтанно и легко, направляемые приятным нежным голосом прекрасной черноволосой наставницы.