Время светлячков

Утром Лара снова ни свет, ни заря курила на берегу. Ей немного удалось поспать, но внутри нарастала какая-то нехватка. Тёплая рука коснулась её плеча.

– Пойдём прогуляемся, – прошептал Стас, и они пошли по дорожке вдоль берега.

Она чувствовала лёгкое притяжение к нему, и, когда он взял её за руку, мурашки побежали по её телу, но что-то внутри говорило «нет», и Лара убрала руку.

– Что с тобой? – спросил Стас.

– Не знаю, – ответила Лара со вздохом, – мне кажется, я скучаю по одному человеку.

– Кажется или скучаешь? – он улыбался, как будто совершенно не расстроившись.

Они сели на камни у воды.

– Всё-таки скучаю, – сказала она.

– Так почему же ты не с ним?

«Действительно, почему?» – подумала Лара.

– Давай искупаемся, – предложила она.

Гладь озера искрилась в лучах рассветного солнца. Вода была тёплой и очень приятной. Стас поплыл навстречу движущейся в их сторону моторной лодке, размахивая рукой, а затем, когда человек заглушил мотор, повис на борту и о чём-то активно заговорил с хозяином.

– Мы с Катей завтра поедем на другой остров, – сказал он, вернувшись, – там будет ещё один семинар. Если хочешь, можешь присоединиться.

Позже днём, сидя у своей палатки, Лара размышляла, ехать ли с ними. Он, его девушка и она… Странная компания. Оставалось несколько дней до возвращения домой.

– Уезжаешь? – спросил Кирилл.

Она успела забыть про этого парня, и вот он, будто из пустоты, материализовался перед ней и сел рядом на берегу.

– Не знаю, – Лара пожала плечами, – меня пригласили на другой семинар, но я не уверена, хочу ли.

– Тебе надо это понять уже сейчас?

– Где-то через полчаса-час.

– Хорошо, тогда успеешь посидеть нами, там одна девушка готовит отличный чай, присоединишься?

Они направились по берегу к небольшой компании у костра во главе с русоволосой Мартой, которая вскипятила воду в котелке, а затем разлила ароматный чай по крошечным чашечкам из маленького чайничка.

Чай успокоил и прояснил ум. Новые знакомые оказались приветливыми и открытыми, и Лара поняла, что ей не скучно будет с ними остаться.

– Ты едешь? – прокричал Стас, и она отрицательно покачала головой, но пошла их проводить.

Обнимая обоих на прощание, Лара думала, что скорей всего они больше не увидятся, но никого из них это совершенно не волновало. Вот если бы в обычной жизни всегда было всё так просто!

– Удачи! – сказал Стас, бодро запрыгивая в лодку, и Катя дружелюбно улыбнулась Ларе.

Было удивительно, что на самом деле со всеми этими людьми они очень мало говорили, но тем не менее хорошо понимали друг друга без слов. Вряд ли это удалось бы объяснить человеку со стороны, но на острове царила атмосфера открытости и принятия, и все как будто плавали на одних волнах, словно превратившись в огромное многогранное существо, состоящее из разных маленьких человеческих миров, неразрывно связанных между собой.

«Но ведь так и должно быть на самом деле везде, во всём мире, – подумала Лара, – просто что-то случилось, и мы об этом забыли, потеряли связь. Хорошо, что есть такие места и события, которые возвращают людям утраченную близость».

Оставшиеся дни пролетели на одном дыхании. Днём ребята гуляли по берегу и в горах, ели чернику, собирали и готовили на костре грибы. Ближе к ночи собирались на чай с Мартой, а в последний вечер в темноте играли на барабанах у озера и пускали летающие фонарики. Хотелось остаться тут навсегда, но пришла пора возвращаться домой. Лару ждали несколько заказов, к тому же надо было начинать новую серию картин, чтобы планировать следующую выставку.

Вернувшись обратно в пустую квартиру, Лара одержимо схватилась за кисти, стремясь успеть передать прекрасное солнечное настроение, которое подарило ей путешествие. Она надеялась с головой окунуться в творчество и продлить немного состояние гармонии и покоя, переполнявшее её. Но на картинах появилось совсем не то, что она ожидала.

Змеи
Дневник Лары

Я помню сухую гладкую прохладу кожи змеи, как она впервые коснулась меня, когда я спала в колыбели, обвила моё маленькое тёплое тело и заснула рядом. Разбуженная нежданной гостьей, я открыла глаза и разглядывала красивый оранжево-чёрный узор на её чешуе, гладила её и что-то напевала, думая, что она меня слышит. Я ещё не умела говорить и общалась с ней звуками.

Мне можно было играть и общаться со змеями, и я проводила с ними почти всё своё время. Они заползали ночью в мою постель и спали со мной, а утром мы гуляли вместе по лесу, и я помогала им ловить добычу или просто грелась на солнце, пока они ползали рядом. Потом, когда они уставали, я охраняла их сон на камнях.

Я дружила с любыми змеями, но особенно с ядовитыми. С другими детьми я не играла; это было не разрешено, да они и сами не хотели, опасаясь моих опасных друзей. Меня змеи не трогали. Они показывали мне во снах свои дворцы глубоко под водой, в таинственном мире нагов²; там, в родных краях, они почти ничем не отличались от людей, кроме капюшонов со змеиными головами разных цветов. В своих прекрасных дворцах они хранили многочисленные сокровища; драгоценные камни блестели и переливались в тусклом свете солнца, едва проникавшем сквозь толщу воды, и всё в их мире было голубовато-зелёного цвета.

* * *

– Что это за место?

Яр уже минут пять стоял возле одной картины, на которой был изображен храм, окруженный змеями, а посредине танцевала полуобнажённая девушка. Вдали в сумерках виднелась река и селение, и множество темноволосых одетых по-восточному людей несли оттуда тарелки и подносы с яствами.

Опять вопросы.

– Я не знаю. Мне снится это почти каждую ночь.

– Здесь чего-то не хватает.

– Чего же?

– Музыки, – Яр обернулся, легкая улыбка заиграла на его красивых тонких изогнутых мягкой волной губах.

Синие глаза смотрели мягко и вкрадчиво.

– Ах, да. Может, она слышит музыку внутри.

– Нет, – он покачал головой, – и там есть еще кое-кто, за кадром.

– Кто?

– Ну, я не знаю, это твоя картина. Просто мне так кажется. Я могу ошибаться.

– Ты будешь чай?

В последнее время он часто заходил. Они долго сидели и пили чай, разговаривая обо всём. Яр рассказывал про свои многочисленные поездки в горы, про те необычные состояния, которые там испытал, и слушая его, Лара выпадала из реальности и времени. Они лежали рядом на полу, и он показывал Ларе фотки с телефона из дальних странствий, а потом вдруг замечал, что уже два часа ночи и ему пора домой. Лара провожала его с сожалением и старалась не думать о нём, но потом долго не могла заснуть, вспоминая мягкие интонации его гипнотического голоса, загадочную улыбку, красивым изгибом трогающую его тонкие губы, мечтательный взгляд, устремлённый к тем местам, о которых он с энтузиазмом рассказывал ей, прощальные объятия в дверях, волнующее тепло его тела.

* * *

Под уютный треск поленьев в печи ведьма с юными девичьими глазами, уступив уговорам скучающей девочки, рассказывала новую сказку…

– В древнем храме танцевала жрица, обнажённая, с блестящей кожей, словно смазанной маслом, и отовсюду к этому храму стекались змеи. Большие и маленькие, цветные и серые, ядовитые и безвредные, шипящие, грозные и спокойные, они, однако, никогда не трогали её. Она танцевала для них в храме ритуальные танцы, а люди приносили сладости и масло, молоко и мёд, травяные лекарства – порошки, муку и много других подношений, по цвету преимущественно светлых, складывали их на алтари, куда ползли неисчислимыми потоками хвостатые рептилии.

Ночью жрица храма спала внутри, и змеи кольцами обвивали её. Её мать была человеком, а отец – нагом, потому она и стала проводником между двумя мирами. Всё шло хорошо, но однажды ветреный принц нагов, охочий до женской красоты, заметил прелестную танцовщицу из мира людей и явился в своём величии, огромным белым змеем с капюшоном из семи змеиных голов. Он танцевал с юной жрицей танец, обвивая её своим длинным гибким телом, а затем не раз являлся ей в виде необычайно красивого юноши. Девушка не устояла перед его чарами и вскоре пала наивной жертвой в кольцах его холодной любви.

Она, искавшая необычайную сказочную судьбу, поверила сладким речам красавца-змея и согласилась отправиться с ним в прекрасный подземный мир, полный сокровищ и сияющих дворцов, не ожидая, что там окажется заточённой в темнице до конца своих дней, в то время как её возлюбленный проживёт долгую и счастливую царскую жизнь в роскоши и радости рука об руку с достойной его нагиней, просватанной ему родителями.

Обладая бунтарским духом, а также особой магической силой существа, несущего в себе кровь как людей, так и нагов, наделённая всеми лучшими качествами тех и других существ, юная жрица возненавидела своего соблазнителя и прокляла его, не подозревающего о своей предстоящей судьбе, нежащегося в объятиях принцессы-змеи, светлокожей многоголовой принцессы.

Однако, зная, что ей не выйти на волю из темницы нагов, она пожелала встретиться с ним вновь в будущих жизнях и рано или поздно удовлетворить свои желания. Девушка мечтала увидеть его в своих объятиях, поверженного силой её страсти и ненависти, оскорблённого самолюбия и безумной иссушающей душу любви.

Юная жрица не сомневалась, что любит сильно и истинно и заслуживает право на этот подарок: узреть коварного змея, покорно свернувшегося у её стройных ножек, украшенных кольцами и браслетами из сияющих самоцветов.

Она не знала о том, что каждый раз, возрождаясь в новом теле, душа претерпевает огромные изменения и обретает новый характер, цели, стремления, судьбу, и что исполнение загаданных желаний, даже если оно и заслужено предыдущей кармой, в другом воплощении может принести совсем не те результаты, которые предполагаются в настоящий момент.

Сократив свою жизнь осознанно, обратившись змеёй и ужалив себя саму, отравленная собственным ядом, юная жрица, полунаг-получеловек, так и не нашедшая себя в этом мире, спокойно заснула, не ведая о том, какие ещё испытания предстоит пройти в будущем её бессмертной душе, а все неутолённые желания полетели следом за ней.

А юный король продолжал беспечно наслаждаться своей судьбой в окружении прекрасных нагинь – жен и любовниц, а затем своих детей и внуков, ни о чём не заботясь. Он жил долго и почил с улыбкой на устах, позабыв напрочь о некогда обманутой девушке. Он унёс с собой в дальнейшие жизни образы богатства и наслаждений, независимости и достоинства, духовного поиска, свойственные высшим кастам нагов.

Дневник Лары

Мне снится долина среди гор, подёрнутых рассветным туманом… Горный воздух свеж и чист. Я в белом платье, словно невеста, стою в центре круга из камней…. Внезапно я чувствую странную силу в воздухе, ощущаю вибрацию пространства, и камни, образующие круг, начинают подниматься в воздух. Они зависают выше меня, на фоне голубого неба; у камней есть лица, и все они открывают глаза…

Светлячки

Земля была прохладная, и Лара ощущала ее неровности каждой клеточкой босой ступни. Она оставила кроссовки посреди тропы – на небольшой полянке, с которой началось странствие. Там Яр лазил по деревьям, рассказывая, как прежде он всегда гулял здесь один и делал какие-то практики – раньше это было лишь его священное место, а теперь он привел сюда друзей.

Они собирали дрова и жгли костер, варили чай пуэр в котелке, который Лара специально купила перед походом, а потом стояли, взявшись за руки, вокруг огня, и распевали какие-то мантры.

Все это было спонтанно и необыкновенно, они будто выпали из реальности, как всегда и бывает в подобных путешествиях.

Когда стемнело, решили пойти на речку. Темнота добавляла чувствам остроты, к тому же нужно было сохранять бдительность, чтобы не запнуться. Ларе нравилось ощущать мягкую землю и корни деревьев под ногами. Чувство лёгкости и счастья наполняло её. Сегодняшний вечер напоминал ей приятные прогулки на острове в Карелии, возможно, поэтому она и сняла обувь, с удовольствием бросая вызов общепринятым нормам поведения. Смеясь, дурачась и шаря руками в потёмках, она следовала за проводником Яром, который уверенно двигался впереди, безошибочно различая дорогу. Следом не торопясь шла Злата, напевая какие-то мантры.

– Сколько до реки?

– Около километра.

Ларе хотелось протянуть руку и коснуться его сильной широкой спины, идти с ним рядом, но тропа была слишком узкой для двух людей.

Дойдя до реки, они с Яром спустились с обрывистого берега, не говоря ни слова, начали раздеваться – вдвоём, донага, и бесстрашно побежали в воду, в ее темную глубину.

– Я не пойду! – крикнула им Злата с берега и осталась стоять как маяк, освещая дорогу обратно своим внутренним светом.

Лара никогда не купалась в темноте, но в этот момент исчезли все временные ограничения. Она не раз уже замечала, что это происходит постоянно в присутствии Яра.

Вода была тёплой. Они плавали молча какое-то время, движимые общим необъяснимым чувством, будто стали единым целом, и лишь тихие всплески нарушали тишину наступившей ночи.

Выйдя на берег, Лара поняла, что замерзла, босые ноги были одной температуры с почвой, но её успокаивало соприкосновение невидимой во тьме поверхности и ступни, такое естественное, живое единение с землей, порой просто необходимое детям бетонного мира.

Тропа потерялась во тьме, и Яр шёл напрямик через лес, доверяясь безошибочному чутью. Почти ничего не было видно. Внезапно он наклонился, разглядывая что-то.

– Светлячки!

Маленькие еле заметные огоньки горели во мху под деревьями. Затаив дыхание, спутники разглядывали крошечные источники света.

– Какая красота, – сказала Злата.

– Я никогда их не видела, – заворожённая удивительным зрелищем, пробормотала Лара, – что они хотят, почему светят?

– По сути, они так притягиваю партнёров, – задумчиво сказал Яр, – странно, сейчас уже вроде как поздновато для этого.

– Но ведь для любви не существует времени, – возразила Лара.

Он помолчал, потом спохватился:

– Ты, наверно, замёрзла. Пойдём.

Дневник Лары

Страницы дневника порой спасают… Сначала лист бумаги девственно чист, как миг ранним утром, когда человек начинает просыпаться. Сон уже закончился, а мысли ещё не появились. Но вот ты открываешь глаза, и множество образов и слов заполняют пространство сознания. Так, перед тем, как начать писать, нужно оставить себе мгновение пустоты, а затем начать выплёскивать на бумагу все, что рвётся наружу, забирая покой…

Когда мне грустно, я хотела бы, чтобы ты был рядом.

Дождь шумит за окном, кот бесится и мешает спать по ночам. Я долго лежу в постели, мечтая о том, что не случилось… ты каждый раз исчезаешь раньше, чем я успеваю привыкнуть к ощущению пустоты, которая наступает после того, как закрывается дверь… Недолгие объятия на прощание не спасают… мне очень страшно от того, что ты наверняка чувствуешь, как бьётся моё сердце каждый раз, так сильно, словно готово выпрыгнуть из груди. Я говорю тебе, что это от кальяна, который мы курим с тобой, чтоб скоротать вечера… Но на самом деле я захлёбываюсь в чувствах и боюсь потерять себя. Мне хотелось бы думать, что ты чувствуешь то же, но почему тогда ты уходишь так спокойно, не сказав ни слова, после всех этих волшебных часов вдвоём, наедине?..

* * *

– Я собираюсь сегодня кататься на велике, если хочешь, можешь присоединиться.

Телефон – это живое существо, которое приносит вести из параллельного мира… мира, в котором есть место волшебству.

– Конечно, с радостью!

Вечером, когда Яр заехал за Ларой, она обнаружила, что у её велосипеда спустило колесо, и они поехали к его дому, потому что он не взял с собой насос. Оказалось, что он живёт совсем недалеко от неё. Яр ушёл домой за насосом, а Лара осталась стоять на пустыре – большой крыше подземной автостоянки. Она представила, как он заходит домой и объясняет жене, зачем вернулся. Вряд ли он скажет ей правду… а почему жена не катается с ним? Лара совсем ничего нет знала об этой женщине, но ей почему-то стало не по себе. Интересно, как она выглядит? Перед внутренним взором возникла полноватая запущенная женщина в домашнем халате. Лара даже не знала, есть ли у них дети. Ни Яр, ни Злата ничего не говорили об этом. Лара отвела взгляд от дома, как будто боясь увидеть её в одном из окон.

Да что происходит?! Они же просто друзья.

Яр вернулся быстро, и они поехали по вечернему городу, к реке, а затем по мосту. Длинные реи моста уходили ввысь, соединяясь вверху под углом, мост дрожал и гудел от проезжающих машин. Большая река мирно несла свои воды вдаль, огромные баржи плыли внизу по своим делам. Лара любила огни города и мост, но сейчас она смотрела лишь на спину Яра в красной футболке и не переставала улыбаться. Рядом с ним она, как всегда, выпадала из реальности и времени. Ехали молча, да и трудно было бы разговаривать из-за шума дороги, Лара старалась не отставать, хоть это было и нелегко. Яр ехал быстро, а она так редко каталась, что быстро устала.

Наконец, мост кончился, и они повернули направо, следуя вдоль реки по пустынным переулкам. Яр сбавил скорость и поехал рядом. Он стал рассказывать, как когда-то давно бросил курить и много всего ещё, но Лара почти не слышала его из-за движения и ветра… потом они оказались на большой пустынной площадке и катались пока не устали. Там было темно и тихо, и нарезание кругов завораживало, как некий магический ритуал. Странное чувство шевельнулось внутри у Лары, будто повторялось что-то давно забытое, но что – она не могла вспомнить.

Возвращаться не хотелось. Яр предложил заехать к нему на работу попить чаю. Они сидели в пустом офисе, забыв про чай, и он рассказывал ей, как когда-то раньше пробовал грибы, как однажды, гуляя под мухоморами по мосту, увидел, как мост меняет очертания, искривляется, движется и то уменьшается, то увеличивается в размерах.

– Сейчас ты тоже их ешь? – спросила Лара.

– Да нет, как-то хватило тогда, незачем больше, всё, что нужно было, я узнал.

Ей было просто хорошо с ним.

Глубокой ночью они спустились к реке, бросили велики на берегу и подошли к воде. Лунная дорожка тянулась с противоположного берега и заканчивалась неподалёку от их ног.

– Пойдём? – предложила Лара, и он ответил:

– Пошли.

Они шагнули ближе к воде, и дорожка отступила дальше.

– Жаль, что её не догнать, – сказала Лара, – я думаю, если поверить, что она реальна, то можно просто так, спокойно перейти реку. Главное – не терять состояние.

– Конечно! – серьёзно ответил Яр.

Они стояли очень близко, их руки почти соприкасались, она даже чувствовала его тепло, но не двигалась. Лёгкий страх и щекочущее ощущение в теле, будто кожу, особенно в тех местах, которые были ближе к нему, покалывали малюсенькие светящиеся иголочки, кружило ей голову. Она всё время размышляла, чувствует ли он то же самое, и сама удивлялась своим ощущениям.

«Это просто потому, что он единственный мужчина, с которым я сейчас общаюсь, – думала она, – и конечно, меня к нему влечёт. Но ничего не надо делать. Лучше оставить всё как есть, мы просто друзья, и это потом пройдёт».

Засыпая, она видела лунную дорожку, убегающую вдаль по воде, они с Яром шли по ней, взявшись за руки.

Алина

Когда заходишь в речку, вода сначала кажется прохладной, но стоит окунуться с головой, как превращаешься в рыбку – становится комфортно и не хочется вылезать. В мутной воде ничего не видно – тут полно водорослей и ила, но ногами можно нащупать плоские створки ракушек, чтобы затем нырнуть за ними на дно.

Алина опускалась под воду с закрытыми глазами и старалась найти то место, где ногой нащупала ракушку – чтобы достать её и вынырнуть на поверхность. Она брала только открытые створочки, а те, что были сомкнуты накрепко живущим внутри моллюском, кидала далеко в реку – ни к чему губить чужие жизни.

Девочка доставала ракушки и аккуратно раскладывала их на досках —сушиться. Потом, когда они высыхали, уносила домой.

Играть в них можно по-разному: просто перебирать (они издают такой приятный негромкий звук), использовать как денежки для кукол, выкладывать из них узоры на песке, можно взять краски и разрисовать их или обклеить банки и бутылки и превратить их в вазы. Она уже сделала несколько в подарок маме.

Нырять в темную воду немного страшно, особенно когда мягкие стебли водорослей касаются тела: кажется, что чьи-то невидимые руки тянутся, чтобы тебя схватить, а ты плывешь ко дну, будто слепой котёнок. Но Алина гнала эти страхи прочь. Тем более мама часто говорила ей, что она с рождения была слишком чувствительным ребёнком – на всё реагировала бурно – криком, слезами. По ночам спала плохо, верещала так, что у матери сердце заходилось от страха…

Девочка верила маме, но не всё можно было объяснить: она действительно видела и чувствовала некоторые вещи, о которых не решалась сказать взрослым. Вот и сейчас, занырнув на самую глубину и шаря вслепую руками в мягком иле на дне, чтобы отыскать гладкий твёрдый полукруг ракушки, Алина вдруг ощутила странную тревогу, сжавшую её сердце, забившееся сильнее от предчувствия.

Алине захотелось открыть глаза, и, хотя она понимала, что в мутной воде ничего невозможно увидеть, всё же позволила прозреть себе – слепому котёнку, и вдруг во мгле различила неясное движение. Казалось, что уже не водоросли касаются её кожи, а чьи-то мягкие струящиеся длинные волосы. Как звон колокольчика, который настойчиво преследовал её во снах, разлился весёлый, но жутковатый детский смех, телом Алина ощутила вибрацию воды, как будто кто-то проплыл мимо, совсем рядом, и даже задел её слегка, от чего мурашки побежали по коже – от локтя по всему телу.

Она моргнула и продолжала смотреть, хоть глаза уже щипало от грязной воды, но впереди вдруг показалась фигурка плывущей девочки: обнажённой, с длинными волосами, развевающимися вокруг головы. Девочка обернулась и улыбнулась ей, похожая на неё как две капли воды, будто Алина смотрела в мутное зеркало, а затем, плавно двигая руками и болтая босыми ножками, скрылась вдали.

Алина резким движением вытолкнула себя на поверхность, не оглядываясь, в ужасе побежала к берегу, задыхаясь и всхлипывая: мало того, что она слишком долго пробыла под водой, так ещё и ужас сковал всё её существо. Ей казалось, что она не в безопасности до тех пор, пока не окажется на суше, но вода мешала бежать, как во сне, когда движения замедляются, не давая скрыться от погони.

Наконец, ноги её коснулись влажного песка, она пробежала ещё несколько шагов, потом повернулась и села лицом к реке. Обхватив руками мокрые колени, с которых стекали капли воды, Алина продолжала дышать шумно, со всхлипами, и смотрела на речку в надежде увидеть ту девочку: а может, это просто соседка, которая купается тут же. Но нет, никто не появился…

Больше всего Алину пугало то, что это было слишком реалистичным переживанием, совсем не похожим на клубящиеся пятна тьмы поздним вечером в углах комнаты, принимающие причудливые формы, как облака или ужасы из снов, когда просыпаешься от страха и потом боишься снова заснуть, нет, это было реально и многомерно: она видела, ощущала, слышала это привидение, явившееся из ниоткуда под водой.

Большое полукруглое зеркало на стене, насиженное мухами, отражало бледную испуганную девочку с русыми прядями непросохших волос, прилипших к щекам. В её светло-серых глазах сквозил ужас.

Хотя брёвна старого деревенского дома, как ей казалось раньше, давали защиту, но сегодня и здесь она не чувствовала себя в безопасности.

Открылась и хлопнула со скрипом старая, обтянутая искусственной кожей дверь, из которой в некоторых местах торчали куски войлока.

– Мама! – закричала Алина, бросилась навстречу вошедшей женщине, повисла у неё на шее и зарыдала громко и отчаянно.

– Алинка! – недоумённо произнесла мать, оттаскивая от себя девочку за хрупкие плечики, чтобы взглянуть на её лицо. – Опять купалась без спроса! Что с тобой?

Алина только всхлипывала и ничего не могла ответить.

Мама усадила её за стол, налила горячего чаю. Грызя сухую баранку и обмакивая её в чай, девочка мало-помалу начала успокаиваться.

– Я плавала под водой, – сказала она, – и увидела там девочку.

– Девочку?

– Да, точно такую, как я сама, как будто в зеркало смотрела! Она проплыла мимо, задела меня рукой и волосами, я чувствовала прямо. И ещё она смеялась, я слышала этот смех. Я не придумываю, это на самом деле было, мама, мне так страшно!

Мама вдруг побледнела и села на стул. Кухонное полотенце, которое она сжимала в руках, безжизненно опустилось на колени. Не замечая дочь, она смотрела в пустоту.

– Смеялась… – тихо и без эмоций повторила женщина.

– Мама, что ты? – Алина перестала пить чай. Глядя на маму, она испугалась ещё больше.

– Нет, нет, ничего, – женщина как будто взяла себя в руки и, словно очнувшись, стала удивлённо оглядываться вокруг, как будто недавно заснула и теперь не понимала, в каком именно месте она проснулась.

– Мама, – начала всхлипывать Алина, – мне теперь ещё страшнее! Расскажи, что с тобой!

– Я и сама не знаю, дочка, – растерянно ответила женщина, но девочка чувствовала, что она врёт.

Мама никогда не врала, но сейчас Алина почему-то точно знала, что это так. Она разозлилась, бросила сушку, вскочила из-за стола и вышла за дверь.

Алина бродила по лесу, касаясь стволов высоких сосен, их кроны шумели наверху, наполняя её спокойствием и силой. Глубоко дыша окутывающим её хвойным запахом, девочка понемногу приходила в себя, но панический ужас, пережитый недавно, всё равно не давал ей покоя. Конечно, она была склонна к кошмарам и фантазиям, но не до такой же степени.

Услышав пение птиц высоко в ветвях, девочка вдруг вспомнила кое-что ещё: примерно месяц назад она проснулась от странных всхлипывающих звуков. Либо это был сон, и ей только показалось, что она проснулась. Алина села на кровати и вгляделась в темноту. Её кровать была высокой старинной, как и сам дом. У кровати были витые ножки, а на спинке – кованые узоры в виде завитков, почему-то всегда напоминавших девочке колокольчики. Чтобы спуститься с этой кровати, Алине приходилось ставить ногу на специальную деревянную ступеньку, и сейчас она села, свесив босые ноги, которые не доставали до пола.

Рядом с кроватью стоял большой круглый стол; Алина помнила, как на него положили тело её отца, утонувшего в реке, когда ей было лет шесть. Она не могла забыть ужас, охвативший её, когда внесли это огромное распухшее тело – бог знает, зачем его положили на стол, но он лежал там без движения, прикрытый простынью, вокруг всхлипывали и выли родственники и соседи, сбежавшиеся в дом, а простынь немного задралась, и из-под неё торчала распухшая синяя нога. Заплакав, девочка развернулась и убежала прочь, по скрипящим ступенькам поднялась на чердак, и, хотя всегда боялась этого пыльного тёмного места, просидела там в слезах целый день. Всем было не до неё. Но это было самое ужасное и яркое воспоминание в её жизни. Однако, она почему-то многого не помнила.

В её памяти как будто образовались странные провалы, и порой какой-нибудь звук, образ или запах вызывали отклик изнутри, и что-то начинало подниматься из глубин памяти, она силилась вспомнить, вытащить это наружу, но от всех усилий только ещё больше проваливалась в непроглядную тьму неведения. Это расстраивало её, но она ничего не могла с этим сделать.

Иногда девочка начинала мучительно искать ответы на вопросы, которые словно жгли её изнутри – она была уверена, что эти провалы в памяти связаны с какой-то важной тайной, а однажды даже подслушала разговор мамы и дедушки в кухне…

Алина тогда пришла с прогулки и кралась на цыпочках, чтобы в сенях её не услышали привидения, которых она всегда боялась. Взрослые не докрыли дверь, и что-то дёрнуло Алину остановиться около щелки. Не выдавая себя, она прильнула щекой к холодной искусственной коже двери, мягкой из-за ваты внутри, которая торчала из дырок и пахла чем-то затхлым. Алина дышала очень тихо и сама слышала своё дыхание лишь потому, что оно скользило по коричневой коже двери прямо рядом с носом и отражаясь, возвращало ей звук и теплоту.

– Это даже хорошо, что она ничего не помнит, – приглушённым голосом говорила мама.

– Но как ты думаешь, почему? – немного взволнованно спрашивал дедушка. – Может быть, показать её врачу? А вдруг у неё то же, что и у меня?

– Нет, нет, не думаю, – отвечала мама, – мне кажется, когда умер Вася (а это же было всё в один год), она так сильно расстроилась, что забыла и многое другое. Мы и сами забыли про неё тогда – ты помнишь?

– Да, – ответил дедушка, – а вечером еле отыскали. Она сидела на чердаке тихо, словно мышь, а потом не говорила три дня. Мало того… помнишь, у неё потом ещё как-то на целую неделю отнялись ноги.

– Да, точно! Но терапевт тогда сказал, что это какой-то парез, бывает в детстве, а потом проходит, ничего страшного. Но я покажу её врачу, хорошо. Только вот какому?

Дальше Алина не хотела слушать, потому что ужасно боялась врачей, она забыла про осторожность и вбежала в комнату с круглыми глазами.

– Не надо к врачу, мамочка, пожалуйста! У меня же всё хорошо, правда!

Но сама она не была уверена, что у неё всё хорошо. Иногда Алина не помнила даже некоторых вещей, происшедших недавно. Она завела дневник, где по вечерам расписывала все события дня с интервалом примерно в 2 часа и так немного контролировала свою память, но иногда и с этим дневником случались проколы: порой она действительно не могла вспомнить, куда подевались некоторые часы её жизни. Хотя в последнее время с ней начало твориться что-то странное. Она стала немного нервной и впечатлительной, и иногда её вдруг накрывали вспышки озарения, как будто всплеск красок в сознании, и она бегом бежала к своему шкафчику, чтобы достать зарытый среди белья блокнот и сверху по заштрихованному простым карандашом тёмному пятну прописать возвращённое памятью событие во времени.

Вот так же и сейчас, гуляя по лесу после странного видения в реке, девочка вспомнила тот фрагмент, который был даже не вписан в дневник, потому что это происходило ночью, а ночь она не считала временем важных событий жизни. Однако…

Между кроватью и круглым столом было небольшое пространство. Когда Алина наклонила голову, пытаясь различить источник звука, она в ужасе вздрогнула, потому что увидела в этом узком месте сгустившиеся тени, казавшиеся живыми. Там что-то шевелилось и всхлипывало.

Девочка инстинктивно подобрала ноги и прикрыла их одеялом, но видение не исчезло. Живое пятно снизу подняло голову, и Алина будто бы увидела себя в зеркале. На неё смотрела девочка с длинными волосами – в темноте сложно было различить их цвет, но казалось, что они точно такие же, как и у Алины – светло-русые и будто бы чуть припорошённые пеплом. Глаза у девочки были припухшие, и она плакала. Она была одета во что-то бесформенное, по цвету и структуре напоминавшее мешок для картошки, голые худые коленки, торчавшие из мешка, были очень бледными, как и лицо девочки, будто она вообще не бывала на солнце. Непонятно, как Алина могла заметить это во тьме, может быть, именно потому, что белая кожа отчаянно выделялась на фоне сгущённых теней, да и глаза начинали привыкать к почти отсутствующему освещению.