Боги Иторы

– Приветствую тебя, Ксанд Тиссалийский. Какими судьбами очутились на этом чудном для пеших моционов перевале?

– Ехидничаешь, девочка? А между прочим у меня к тебе есть пара вопросов. Вернее даже не к тебе, а к твоему досточтимому отцу. И вопросы эти касаются плохого воспитания его дочери. Таиться на пути Игрока – не лучший способ встретить нескорую старость.

Тиля заметно стушевалась, явно не рассчитывая такую отповедь.

– Я же не знала, что будешь идти ты.

Ксанд покачал головой и потащился наверх, обнять знакомицу.

– Вот то-то и оно, что не знала. А был бы на моём месте кто другой, без сигнала он бы с тобой даже разговаривать не стал. Другу прятаться незачем.

– Правда твоя, Ксанд… – при этих словах в двух шагах от Тили шевельнулась, дрогнула какая-то плотная тень, и вот уже она нависла за спиной у девушки, выразительно прошипев коротким взмахом клинка. Ксанд предостерегающе потянулся рукой, но не успел он и рта открыть, как сомнительная в своей драматургии сцена завершилась.

Не сиделось же Тсорину на месте, потащился следом. Как только он его сразу не почуял, зазевался. Ну, да и неважно. Теперь бесстрашный гридь мирно покоился, обезоруженный, на припорошенном снежком валуне. И меч его фамильный валялся в паре дюжин шагов от того места, куда можно было дотянуться из столь незавидного положения. Это не давало возможности даже думать о дальнейшем развитии вооружённой стычки. Тсорин смотрел в глаза девушке, приставившей к его горлу лезвие ножа, баюкал вывихнутую правую руку и скрежетал от злости зубами.

Ксанд покачал головой да пошёл разнимать неугомонных.

– Довольно, силы свои настоящим врагам оставьте, ишь, разошлись!..

Тиля вложила клинок в ножны да отошла в сторону, с независимым видом насвистывая себе что-то под нос, Тсорин же с выражением лица, достойным побитой собаки, поплёлся подбирать оружие. Впервые в жизни его так мастерски уделала какая-то девчонка!

Уразумев, что лучший боец отряда явно неспособен сейчас продолжить путь, Ксанд окликнул остальных и приказал разворачивать лагерь, благо вокруг было немало укромных мест, где можно было последить за возможной погоней.

Между скал живо заплясал огонь.

– Тильона, ты мне так и не ответила. Где твой отец, и с каких пор ты стала путешествовать в одиночку?

Ксанд мог бы поклясться, что твёрдый взгляд юной воительницы ни капельки не дрогнул.

– С тех пор, как он погиб. То было тридцать седмиц назад, он отправился в город узнать новостей и прикупить кой-чего. Вернулся он только на третий день, истекая кровью, без лошади, с чужим клинком в ладони. Он умер от неизвестного мне яда, разлитого в его жилах, три дня спустя. Единственное, что я смогла разобрать в горячечном бреду – «куда угодно, только не к Пику Тирен».

Ксанд хрустнул костяшками пальцев, обернулся, словно пытаясь разглядеть далёкую гору прямо отсюда. Увы, даже его внутреннему зрению такое не было доступно.

– И естественно, первое, что тебе пришло в голову, это направится именно единственной тропой, ведущей как раз в сторону Мёртвого моря. Весьма прискорбно.

– Да, Ксанд, Пик Тирен был единственным ключом к разгадке гибели моего отца. Он был великим Игроком, быть может, величайшим из ныне живущих. Одолеть его, да ещё и в нашем личном урочище, не удалось бы никому из тех, кого знает Игра. Мне нужно докопаться до истины, кроме меня некому отомстить…

– Уже есть! – рявкнул, не сдержавшись, бард. – Что ты о себе возомнила? Ты считаешь, твоему отцу было невдомёк, что ты из себя представляешь как Игрок? И он был настолько глуп, что запретил тебе соваться туда, куда тебя, на свою голову, теперь неудержимо тянет?

– Нет, я так не думаю. Мне просто кажется…

– Кажется – значит Боги близко. Помнишь такую поговорку? Если не ошибаюсь, Красный Защитник очень любил именно эту. Просто через слово повторял!

Ксанд выдохнул, успокаиваясь.

– В общем, так. Ты ещё слишком слаба для участия в этом деле. Восемь, всего восемь Игроков были посвящены в некоторые подробности того, что творится пред ликом Иторы. Твой отец должен был стать девятым. Он не явился на Совет, но мы решили, что просто не успел прибыть вовремя – сейчас Игрокам очень неспокойно, расшевелилась вся нечисть, какая только могла восстать с одра. Ты знаешь, когда я подумал, что тут нас поджидает Игрок, я первым делом подумал на твоего отца. Но нет, не судьба.

Ксанд снова взъярился.

– И теперь ты мне говоришь, что ты должна отомстить за отца? Тебе не довольно того, что ты не выполнила его последнюю просьбу, так ты ещё и погубить себя хочешь? Так?

– Нет. Не так.

Бард вздохнул.

– Коллекция осталась при тебе?

Кивок головы в ответ.

– Хорошо. Тогда молчи и слушай, – Ксанд поднялся, отошёл за край защитного полога, о чём-то беззвучно поговорил, потом вернулся внутрь вместе с предводителем гридей, всё ещё недовольно разминавшим травмированное плечо.

– Садись, Тсорин, тут есть кой-чего и для твоих ушей.

– Меньше знаешь – лучше спишь, – проворчал тот.

– Не скажи, знать лишнее – себе дороже, безусловно, но не знать необходимого… В общем, так. Ты верно, уже понял, что мы направляемся в глубь Империи. Однако по дороге нам придётся отклониться севернее, чтобы оставить Тильону как можно ближе к Перевалу Трёх Ручьёв.

Произнося эти слова, Ксанд пристально смотрел в глаза своенравной девчонке, отыскивая там малейшую искорку неподчинения. Однако лицо её было бесстрастно, девушка явно рассудила, что путь предстоит неблизкий, так что она ещё сможет поспорить на этот счёт. Ладно, пусть будет так.

– Возможно, нас уже будут ждать по ту сторону Горной Страны, так что постараемся держаться высокогорий столько, сколько сможем. В случае возникновения каких-то неприятностей в пути – по возможности расходимся, не ввязываясь в открытые стычки, сбивая противника с толку. Остальное я беру на себя.

Тсорин покачал головой.

– Замечательный план, если только против нас не примутся воевать все провинции по эту сторону Мёртвого моря. Если только.

– Ну, такой поворот дел меня бы весьма удивил… Не будем загадывать, крупномасштабных засад вдоль всей Империи ставить некому, потом же… потом и посмотрим. В любом случае, молодая леди, вы мне доставляете совершенно лишние заботы, и я рассчитываю на ваше благоразумие. Иногда лучше не застревать на пути снежных лавин.

Ксанд задумчиво повертел в руках бесформенный сверкающий предмет, встал и живо, не обращая внимания на ноющее колено, принялся сворачивать полог. Разговор был окончен.

На этот раз было решено не оставаться на ночёвку. Лошади уже отдохнули, Тсорин перестал морщиться при каждом неловком шаге, люди перекусили чего пришлось, так что можно было попытаться наверстать упущенное время. Ночи тогда стояли светлые, так что, одолев подъём, по снежному насту можно было вполне сносно двигаться дни напролёт – пока хватит сил. Сборы не заняли много времени, не оставив на месте лагеря и следа пребывания здесь целого отряда. Решили оставить одного разведчика, пусть последит за тропой – догонит потом налегке.

Двигалась кавалькада, как и положено, в молчании. Ксанд косо посматривал из-под капюшона в спину Тильоне, качал головой и бормотал про себя что-то невнятное. Постепенно мысли его, убаюканные однообразием пути, вернулись на давно протоптанную дорожку. Кем управлялись те люди из напавшего на Лино отряда? Как они обнаружили его хранителя?

Ответов не было, и полагаться можно было только на цепкую память Игрока.

Нападавшие были вооружены обыкновенно для Средины, да и лицами не походили ни на жителей разорённого Царства, ни тем более – на степняков, полумифического северного народа или чужинских жителей влажных дебрей Юга. Свои они были, местные… вот только откуда под приглядом Пресветлого собралась подобная боевая братия, да и как пробралась через весьма охраняемые границы? Отношения с Западной Тиссали всегда были не без изъяна, но формально вассалитета Пресветлого трона уж сколько кругов никто не отрицал, а дальше на восток и запад… Загорье, лихие наёмники с севера Марки… вовсе невероятные ватаги Островов или Западной Отмели. Не припомнить Ксанду ни единой детали, выделившей бы ту или иную страну Средины. Бойцы могли быть откуда угодно, а может и вовсе – отовсюду понемногу, вот бы барду придумать причину, собравшую их в одном месте. Зачем было так делать, если всегда можно воспользоваться безграничными божественными возможностями и сразу привлечь армию Пресветлого целиком?

Такое бывало… не бывало лишь одного. Чтобы по всей Средине гибли один за другим сильнейшие Игроки, чтобы начинали шататься троны, рушиться храмы. Ни один из Сильных на такое не пойдёт, ибо поступать так – значит расшатывать баланс Сил, устойчивостью которой живут сами Боги.

Или он оказался прав, там, на совете, когда помянул недобрым словом возможность пробуждения каких-то новых, а точнее – очень древних Сил на лике Иторы. Сил слепых и страшных, что уже однажды привели к катаклизму Раскола. Если бы ему, дворцовому барду, служителю не дум, но песен и танцев, только причудилось во всплеске вокруг Пика Тирен это пробуждение чужого знания, чужой воли… Если бы.

Но проверить это предположение Ксанд должен. И каждый случай сопротивления этому его ходу будет только лишним стимулом продолжать Игру.

– Ксанд.

– А?

Девушке удалось почти неслышно подвести свою лошадь, так что бард невольно шарахнулся в сторону.

– Напугала старика. Что скажешь?

– Я хотела поговорить обо всём этом.

– Только не заводи разговор о твоём участии в походе. Я уже говорил, ты не готова. Это Игра не твоего уровня.

– Я не буду. Но жду в ответ только правды.

Ксанд пристально вгляделся в её глаза.

– Правды? Какой? Я от тебя когда-нибудь что-нибудь скрывал?

– Не скрывал. Но сейчас, я чувствую, ты не смеешь со мной поделиться.

– Не смею. Хорошее слово. Ты хочешь меня заставить?

– Нет. Но попросить… могу.

Бард пожал плечами.

– Напомни на привале спеть тебе одну песню, моя лизанна застоялась. Так вот. Я тебе кое-что смогу рассказать, и рассчитываю, что ты меня поймёшь и не будешь пытать лишние подробности. Они и правда лишние.

Он пожевал губами, провёл перчаткой по холке лошади, тихонько кашлянул.

– Что-то творится пред ликом Иторы. Что-то грозное. Гибель твоего отца – лишь деталь мозаики. Я иду по следу одного из мощнейших проявлений этого процесса. Там, у Пика Тирен, может таиться разгадка, а может – неудача. Вот и всё. Я сказал тебе правду.

Больше они в тот вечер не разговаривали.

На неё было страшно смотреть – иссиня-белая кожа, тонким пергаментом обтягивающая заострившиеся скулы, чёрные провалы на месте глаз, недвижимое тело, которое покинули последние силы. Она лежала, заботливо укутанная в тонкое шерстяное покрывало, молча смотрела в пространство, и только лёгкий кашель, раздававшийся под сводами пещеры, говорил о том, что жизнь продолжает теплиться в этом измученном существе, напоминал, что ничего ещё не закончилось.

Нужно было продолжать бороться, давать ей силы, поить тёплым, укутывать.

Он поднимался с каменных ступеней, с усилием отрывая себя от натужного пения глубин, извечного голоса Иторы, брёл к огню, устало поводя плечами.

– Как ты?

Голос мало походил на звонкий девичий, он был так слаб, что выходил лишь едва различимый хрип. Однако было отрадно, что ей хватило сил хотя бы на это.

– Как я? Ты, девочка, лучше не трать силы на бесполезную болтовню.

– Болтовня… а мне, знаешь, временами кажется, что от меня… что от меня только эта болтовня и осталась. Где ты, почему я тебя…

– Я тут, тут. Ты просто закрыла глаза. Вот, я тебя сейчас напою своим отваром… Тебе нельзя столько говорить. Вот так… ничего, пройдёт ещё пара дней, ты окрепнешь. Встанешь, сходишь наружу, подышишь свежим воздухом, посидишь на тепле. Надо набираться сил.

Он что-то говорил, говорил… а самому хотелось плакать, но даже слёзы не шли, слишком много всего, слишком много.

Слова песни появились сами собой, вырываясь из груди подобно стону.

 
Выходил путник утром во поле,
Напевал он негромкий мотив
И слезу уронил на просторе,
Словно горе своё отпустив.
Натяну-ка на гриф я струну
И воскликну под своды небес,
Ты за что мне оставил одну
Лишь судьбу, что закончилась здесь?
Не зовут меня в путь ковыли,
Не стенает реки перекат,
Пусть сюда вы меня привели,
Но теперь мне назначен закат.
Той мечты, что согрела меня
В отдалении юности лет
И желанием давним пьяня,
Я бежал, пропуская рассвет,
Пропуская весну и грозу,
Прозевав заливные луга,
Позабыв густотравье в росу
И посмертное пренье стога,
Что искал я на свете взамест,
Что искал, потеряв навсегда
Я, увы, уж не помню тот перст,
Что меня направлял в никуда.
Оказавшись один поневоле,
Напевал путник громкий мотив
И слезу уронил на просторе,
Словно горе своё отпустив.
 

Ксанд заворочался под сырой шерстью плаща, открыл глаза и прислушался. Лагерь спал, вокруг расстилалась заснеженная пустыня, и только биение сердца часового, укрытого среди камней, указывало на то, что здесь, вокруг есть хоть кто-то живой.

Или не только?

Едва различимая тень мелькала тут и там, чуть задевая тревожное сознание барда и тут же растворяясь снова. Порождение сумрака, бред воспалённого бесконечными странствиями разума? Или существо из плоти и крови?

Ксанд нечасто бывал в Горной Стране, что простирала свой заснеженный венец от порубежья Западной Тиссали до южной оконечности земель старой Империи. Огромные пространства почитались безлюдными, и только досужие слухи упорно говорили – кто-то здесь всё-таки живёт. Слухи слухами, но лишь Игроки и Сильные Иторы знали правду, и потому избегали сюда наведываться без крайней нужды.

Ксанд поднялся на ноги, натягивая на плечи толстую пряжу. Он поднялся на невысокий скальный навес, защищавший лагерь от пронзительного восточного ветра, прошёл ещё и замер, нарочито показывая свои пустые ладони в пространство.

– Привет тебе, человек снизу, – голос говорившего из темноты был глух и как-то по-особенному невнятен. Словно тот крайне редко разговаривал вообще, а уж на языке Тиссали – тем более.

– Человек снизу… просто человек не стал бы тебя интересовать, горец. О чём ты хотел говорить?

– Говорить – нет. Просто посмотреть на тебя, слишком часто Игроки стали интересоваться нашими землями. С тех самых времён, когда Подарок стал Проклятием я помню лишь одного столь смелого Игрока. Но тот скорее очень мало знал, ты знаешь много, но не боишься Горной Страны.

Ксанд продолжал разглядывать неприметную кочку в десятке локтей от себя, словно вовсе не пытаясь понять, откуда исходит этот голос.

– Посмотрел? Вот и славно. Я не знаю, о каком Игроке ты говоришь, но бояться здесь нам нечего. Тем более, что твою тропу я скоро освобожу, вот только доведу своих людей.

– С каких пор у Игроков появились какие-то «свои люди»? Вы всегда были одиночками, подобно нам.

– Не всегда. Приходят грозные времена, и мы становимся на одну тропу с другими существами Иторы, как со Слабыми, так и с Сильными. Проклятие снова пробудилось. Ты не знал этого?

– Догадывался… что-то на этот раз случится пред ликом Иторы. Чего же ты хочешь? Что ты вообще знаешь о Подарке?

– А тебе непременно нужно всё выспросить?

– Да.

Ксанд пожал плечами, реагировать на подобную бестактность не следовало. Горцы были народом, настолько далёким от людей, как эти ночные скалы далеки от сверкающей Кзарры.

– Хорошо. Я тебе честно расскажу, что знаю. Но в ответ хочу от вашего народа одну услугу.

– Какую, если не секрет? Золота у нас нет, а горного хрусталя у вас и самих навалом.

– Не смеши меня, зачем Игроку золото? Мне нужен проводник. Пред ликом Иторы снова пробуждается сила, о которой уж мало кто помнит. Если, конечно, она вообще в действительности имеет что-то общее с известным доселе миром. Подарок исчез, от него не осталось и тени. Я иду к Пику Тирен, где сохранился отпечаток силы Проклятия. А посему мне нужен кто-то, знающий Средину так же, как я – свой собственный карман. Тебе такой известен?

– Хм. Я некогда знал такого… и он из горного народа.

– Я верил в это. Так вот… когда мне окончательно станет ясно, что Источник действительно там, под стенами древней столицы Мёртвого Императора, я буду ждать ответа – мне нужно отыскать то единственное место, что способно проглотить это перерождённое чудовище. Пускай и вместе со мной. Ты понял меня, горец?

– Да. Понял. Жди меня у стен Пика, я найду тебя сам, что бы ни случилось.

Ксанд пожал плечами, от этих жди чего угодно, отнятая у Богов способность находить Игрока даже по его следам на песке могла быть отдана кому другому. Даже тонкая нить устного договора приводила хранителя к Игроку через всю Средину, теперь этот невидимый горец как будто стал таким его хранителем.

– Хм, а ведь и я теперь тебя сумею почуять за пару дневных переходов.

Никто не ответил. Горец ушёл. Так и не дав ответа на извечный вопрос – кто ты. Ксанд не любил иметь дела с безымянными соглядатаями, но что поделаешь.

Бард неслышной тенью вернулся в лагерь, снова укрылся плащом. Стоило поразмыслить над этой занимательной встречей. Что бы там ни говорилось, горный народ исчезающе редко общался с Пришельцами, как чужаки называли людей. Игрокам были известны считанные случаи, когда это странное племя выходило на контакт. Тем более были редки примеры, когда подобные контакты происходили по воле самих Игроков. Огромная и почти не заселённая Горная Страна оставалась для жителей Средины страной неведомого. И вот теперь, когда Ксанду предстояло побывать у берегов Мёртвого моря, на его пути появляется горец, разговаривающий словно от всего своего небольшого племени.

В размышлениях об этом Ксанд встретил рассвет. Было в происходящем слишком много неясного. Игрок привык играть, не зная чужих камней, однако ему нужно было хотя бы знать правила этой партии. Извечные его противники, Сильные Иторы, вернее сказать – одной лишь Средины, никогда не пересекались с чужими расами, в их интересах было обходить друг друга стороной в многовековых дрязгах народов. Что же получается, решение проблемы, за которую взялась давешняя восьмёрка присутствовавших на Совете, было настолько значимым пред ликом Иторы, что… что.

Будто на сцену вышли Игроки других рас, если таковые вообще существовали.

Он, Ксанд, на поверку оказывался кругом прав, кругом творилось что-то грозное, только радости от этого знания как-то не прибавлялось. Наоборот, не проходило ощущение, будто он, шаг за шагом, всё глубже погружается в ледяное бездонное болото. Тайны пугали Игрока сильнее гнева Богов.

Странность была ещё вот в чём. Уже сколько дней отряд пересекал заснеженные высокогорья. И только теперь, на подходе к северо-восточной оконечности Равнины, на которой были разбросаны осколки Старой Империи, горцы проявили себя. Если хотели говорить, почему не открылись сразу? И почему всё же решили открыться в последний момент? И продолжают ли следить сейчас? Стало жутко неуютно, даже неслышимая воля Сильных была терпимее такого холодного наблюдения.

– К оружию!

Короткий пронзительный окрик разорвал предрассветные сумерки. Ксанд рывком оказался на ногах, привычным жестом выхватывая свой клинок из лежащих рядом ножен. Воздух запел под отточенным лезвием, отбрасывая в сторону разрубленную надвое стрелу. То, о чём он предупреждал Тсорина ещё у восточной стены горного хребта, поспешило воплотиться в действительность. Слишком поспешило.

Серой тенью плащ Ксанда мелькнул меж скал навстречу приближающемуся неприятелю. Бард успел разглядеть, как упал на снег их дозорный, успевший выпустить уже с полдюжины стрел, но сражённый сразу двумя или тремя вражескими. Наступил момент их отряду показать, на что он в действительности годился. Различая позади себя лишь короткие ругательства, Ксанд не стал дожидаться остальных бойцов в удобной расщелине между валунов – если они не хотят дождаться здесь, пока враг получит подкрепление, нужно выходить навстречу. С привычным мягким звуком клинок продирался сквозь тело врага, и Ксанда больше не заботили судьбы Иторы. С чётким выдохом он наносил прямые рубящие удары, которые способен был выдержать не всякий гранит. Прошло всего не больше мгновения, как позади него распластались на снегу четыре скрюченные фигуры, пятый же – огромный для жителей Равнины воин с занесённым для удара мечом так и не понял, каким чудом ничем не выдающийся по виду старик с бешеными глазами сумел отбить его рубящий удар, а потом и удивляться уже было некому.

Ксанд из немыслимой позиции сумел извернуться и восстановить равновесие, снова подняв клинок на уровень глаз, готовясь отразить новое нападение. Тут мимо него пронеслась фигура Тсорина, за которым след в след держалась Тиля. Серый Камень снова оказался в тылу. На доске становилось тесно.

Бой продолжался совсем недолго, за это время отряд успел, помимо часового, потерять ещё одного человека – вражеский стрелок в упор всадил в него стрелу, сам поплатившись за своё тщание жизнью. Была подстрелена одна из лошадей, другая повредила ногу на камнях, так что и её пришлось добить.

Осматривая четверых воинов и девушку, бард убедился, что они отделались лёгкими царапинами, но в очередной раз утвердил себя в мысли отправить Тильону ущельем в пределы Западной Тиссали, подальше от эпицентра разворачивающихся событий.

На скорую руку похоронив павших, даже не имея времени толком с ними попрощаться, отряд снялся с места. Ксанд решил двигаться прямо на север, надеясь, что хороший ход по плотному снежному насту и сменные лошади позволят им уйти от возможной погони.

Спустя некоторое время отряд, не сговариваясь, повернул на запад – перед ними раскинулись необъятные просторы предгорий, всего в десятке километров отсюда начиналась Равнина. Нужно было как можно быстрее покинуть снежники вершин, укрыться же в предгорных хвойных зарослях не составляло труда даже для менее опытных путешественников.

Пока лошади цепочкой втягивались в неприметное, укутанное туманом ущелье, Ксанд остановился дождаться Тсорина – тот в который раз решил вернуться назад проследить близость преследователей.

– Что там?

Гвардеец пожал плечами.

– Может, сообразили, что мы от них так и так уйдём… а может, и нет.

Ксанд хмуро кивнул вниз, пропуская Тсорина к его жеребцу.

– И что будем делать, бард?

– Песни петь… пока план остаётся прежним – двигаемся к Синтао, там оставляем Тильону, потом поворачиваем на запад и так же скрытно двигаемся вдоль Красной реки до Мёртвого моря и дальше к Пику Тирен.

– То есть всё по-прежнему.

Ксанд заглянул гвардейцу в лицо, покачал головой.

– Тсорин, я сожалею о гибели твоих людей, но тебе не в чем меня упрекнуть. Я предупреждал, какой сладкий приём ждёт нас в Империи. Более того, останься мы хоть на день в пределах Тиссали – случилось бы то же самое… В любом случае, ничего, кроме приказа Пресветлого, тебя около меня не держит.

– Додт тебя подери, Ксанд, неужели тебе так трудно объяснить, что вообще здесь творится?!

Бард остановился нос к носу с могучим мечником, с испытующим прищуром впиваясь в него взглядом.

– А ты с чего взял, что я сам что-то понимаю? Я, видишь ли, тоже шагаю в неизвестность. Мне лишь остаётся по пути шевелить мозгами, почему бы тебе не поступить так же?

Тсорин при этих словах как-то весь стушевался, покачал головой, плюнул в сердцах да поспешил вниз.

Странное их путешествие продолжалось, они старались пока не выходить на открытые пространства, крались предгорными хвойными лесами, переходили вброд ледяные речушки. На второй день пути вдоль отрогов Горной Страны хлынул непрекращающийся проливной дождь, скалы наполнились бесконечным эхом громовых раскатов, так что, поскольку скрываться с такой уж особенной тщательностью не приходилось, расстояние дневного перехода стремительно возросло. Почти без задержек отряд оказался на подходе к Синтао – имперскому речному порту, ближайшему к Перевалу Трёх Ручьёв.

Ксанд приказал остановиться на днёвку, отправив вперёд вдоль старой дороги лишь одного разведчика. Прежде чем выступать, нужно было как следует подготовиться – показаться перед местной милицией в своём нынешнем виде было бы неумным решением. На смену дорожным плащам были извлечены на свет заранее припасённые Ксандом тонкие шёлковые накидки с гербами разнообразных уездов и провинций юга Равнины, сам он чудесным образом обзавёлся стрижеными по местной моде тонкими, в ниточку, усиками. Несколько мазков грима, и лишь опытный глаз разглядел бы в нём уроженца севера, даже глаза стали замечательно раскосыми. Тсорин, разглядывая этот облик Ирока, только пожимал плечами – бард удивлял собранием такого множества талантов.

– Значит, так. Здесь нам придётся разделиться. Я вместе с Тсорином отправляюсь проводить Тильону до пристаней Синтао, вы же, не прячась, но и не показывая, что знакомы друг с другом, верхами добираетесь до следующего волока вниз по течению. Там и встретимся. Противнику может быть известен состав отряда, обыскивать же каждого на дороге им не с руки, так что обращать внимание будут лишь на группы вооружённых всадников крупнее двух человек, собственно этому критерию вы и не должны соответствовать. Лица можно не прятать, если мой портрет они могут и знать, то остальные им неинтересны, чужаков здесь всегда хватало. Если что – пробирайтесь обратно в Милон, искать меня не нужно. Всё понятно?

На том и порешили. Половина отряда с запасными лошадьми уже отправилась, а Ксанд всё сидел на корточках и что-то чертил на листе бумаги.

– Ксанд, что это?

Бард поднял голову на голос Тили.

– Это тебе будет записка. Возьмёшь с собой, пойдёшь к человеку, он тебе поможет через Перевал проехать… чтобы без осложнений.

– Но, Ксанд!..

– Молчи, Тиля, молчи… Ради памяти своего отца ты должна немедленно отправляться обратно в пределы Тиссали. И не вздумай спорить. Не принимаю я… споров.

Отправились три двушки спустя. Тсорин красовался на вороном жеребце, его кольчуга посверкивала в прорезях имперской накидки – ни дать, ни взять старший офицер из наёмников-северян. Компания в составе огромного воителя, красотки в охотничьем облачении и сопровождающего их неприметного проводника из местных – старикашки с согбённой спиной и непримечательным лицом – принять их за отряд беглецов было бы вовсе удивительно.

Ехали молча. Тиля хмурилась и разговаривать не желала. Тсорин изображал разухабистую удаль, то и дело пуская жеребца в галоп, только искры по древнему камню сверкали. Ксанд тащился следом, осторожно посматривая по сторонам – имперская дорога была местом езжим, но осторожность не помешает и здесь. К Синтао добрались ко второй половине дня.

Город встретил их теснотой улочек, беготнёй босоногих мальчишек, гомоном торговок и острым ароматом готовящейся пищи. Знакомая Ксанду атмосфера больших городов Юга. Бард ловко уворачивался из-под колёс гужевых повозок, нырял под навесы – он явно хорошо ориентировался в муравейнике домишек. Тсорин и Тильона на своих боевых жеребцах только и успевали, что следить за его серым плащом, встречный люд почтительно сторонился, но толпа была слишком плотной, чтобы позволить легко следовать за юрким проводником. Пару раз им уже казалось, что они заблудились в мешанине звуков, ярких пятен одежды, толчее ног, голов, квохчущей под ногами домашней птицы, но потом снова появлялся Ксанд. На его лице была написана заинтересованность.

– Всё в порядке, у пристаней стоит целых три речных «дракона», можно отправляться хоть сегодня.

Тиля на это даже не ответила, её прищуренные глаза скользили по крышам, Ксанд дорого бы дал за то, чтобы узнать, о чём она задумалась. С другой стороны, не спорит – и ладно. Она взрослая девочка, вполне может понять, куда ей не стоит ввязываться.

– Давайте за мной, а то закончится рыночное время, так мы вообще здесь не пройдём с лошадьми.

Тсорин огляделся, не понимая.

– В каком смысле?

– Таком. Это жилой район, рынок – за пределами городских стен. Там сейчас добрая треть населения. Вот когда они вернутся – станет тесновато.

Воитель грязно выругался, Тильона тоже поморщилась. Им обоим явно было не по нутру местное великолепие. Ксанд пожал плечами и направился в сторону пристаней. Двое его товарищей живо устремились следом.

Ксанд снова вошёл в роль местного, принявшись с пронзительным имперским акцентом расхваливать местные достопримечательности:

– Каспадзину воину, я маку пулавадзич васы фу самэй лутшые дэ листалану фу Синтао, кыдзе вэй можиче пулекыласна пакушач. Пакушач!

Получалось так потешно, что оба спутника невольно прыснули. Бард кивнул самому себе и, набрав поглубже в грудь воздуха, разлился соловьём. Пока они добирались к причалам, разошедшийся «проводник» успел всучить им две меры каких-то мелких терпких фруктов, Тильона обзавелась тремя дутыми браслетами дешёвого серебра, сам же Ксанд получил целых два интересных предложения от местных торговцев, оценивших бойкость старикашки.

Перевести дух смогли только у плавно покачивающегося на речной волне кораблика.

– Так, – бард посерьёзнел в единый миг. – Тиля, отправишься прямо на этом корабле. Лишняя задержка может тебе доставить неприятностей на Перевале. Вот тебе обещанная бумага – воспользуешься по прибытии. И ещё…

Бард что-то долго искал у себя за пазухой. В протянутой ладони остро сверкнуло.

– Вот тебе. Пригодится. До коллекции.

Повисла неловкая пауза. Тсорин топтался рядом, всем видом давая понять, что нужно бы не затягивать с прощаниями, а живо сваливать. Тиля просто молчала. Её глаза никак не отпускали его взгляд. Словно она что-то хотела сказать, но не решалась.

Ксанд порывисто к ней наклонился, обнял, задержал плечи в своих ладонях, потом отпустил, шагнув в сторону.

– Серебро у тебя есть? Ну и ладно. Не поминай лихом, девочка. Может, свидимся ещё.

Ксанд молча стоял на помосте причала, пока Тильона о чём-то договаривалась с хозяином, и лишь после того, как кораблик снялся с якоря, набирая парусом свежий ветер, бард дал знак Тсорину. Им тоже пора было двигаться.

Вокруг расстилалась бескрайняя равнина, великое море трав. В рост человека, это изумрудное полотно гигантскими валами живой массы колыхалось под порывами стремительных воздушных потоков.

Он зачарованно следил за могучей жизнью, что билась пред ним в едином ритме борьбы со стихией. Завораживающее зрелище, масштабное, непередаваемое. Образ летящих вдаль волн того волшебного моря словно был иллюстрацией самой жизни в этом беспокойном мире пред ликом Иторы. Могучие силы по собственной прихоти играли лёгкими тростинками, подминали их под себя, мгновение спустя так же легко отбрасывая прочь. Не было в той битве сил ни смысла, ни причин, ни следствий. Вот стебель тростника не сумел удержаться в рыхлой почве, швырнул его в небеса лихой порыв ветра, вознёс под самые облака, но недолго продолжался тот полёт – вмиг изломал ураган хрупкий его стебель, вмиг оборвал листья, и вот уже былой борец за свободу летит вниз комком перемолотой в бешеной мясорубке зелёной плоти. И вот ничтожная капля сока уже касается влажной почвы, навек исчезая, растворяясь в будущем иных поколений…