Наши за границей

Мнимый бомж

Федя Зайцев был в Англии уже три месяца. Для англичанина это, конечно, срок совсем небольшой, прямо скажем – детский, но для русского человека он просто огромен. За три месяца можно и полюбить Англию, и возненавидеть ее, и даже… Но об этом лучше не стоит. Вот и для Феди три месяца – оказалось много. Он так тосковал по Москве и своим, что даже Сережа, его друг и соавтор, не знал, как ему помочь. Не мог же он действительно очистить Англию от туч, прекратить этот беспрерывный дождь и насыпать полметра снега.

«Лена, Леночка, хочу домой», – плачет на плече у Сережиной жены Федя. Леночка делает глазами, и Сережа наливает 20 мл бренди и протягивает Феде стакан.

– Что это? – спрашивает пьяный Федя.

– Лекарство от ностальгии, – отвечает Сережа, стараясь заставить Федю сделать хоть глоток.

– Почему не водка? – спрашивает Федя и не берет стакан.

– Потому что надо принимать лекарство той страны, в которой живешь.

– А я хочу – той страны, которую люблю, – говорит Федя, и из глаз его текут слезы.

– От этого будет только хуже, – говорит Сережа и насильно вливает в Федино горло 20 мл бренди.

Обычно после приема 350 мл лекарства Федя засыпал прямо на ковре и под шум дождя спал до полудня. Днем Леночка кормила его борщом с мясом и обязательно котлетками в винном соусе, чтобы Федя скорее пришел в себя. Федя хорошо ел, потом хватал себя за голову: «Какая я свинья!» – говорил он и просил добавку компота и котлет. Когда Федя кончал есть, приходил Сережа, и они обсуждали свои физические проблемы до позднего вечера. Леночка жалела Федю, она никогда не забывала, что своему счастью она обязана всегда веселому и жизнерадостному Феде Зайцеву. Следует сказать, что Федя все же «болел» нечасто, раз в неделю, а то и реже, так что работа Феди и Сережи хотя и с перерывами, но успешно продвигалась.

Надо отметить, что Федя страдал не один, его жена Верочка тоже не находила себе места – ее никогда не было дома. Она ходила в театры, на выставки. Часто, сидя у друзей, она вспоминала Федю и горько плакала. «Как жаль, что его нет с нами», – говорила она, брала в руки гитару и пела грустные песни Фединым друзьям. Каждую субботу она водила двух своих детей в театр кукол, потом в кафе, где они ели мороженое с газированной водой. Там за столиком она им рассказывала о Феде. Верочке почему-то казалось, что дети могут забыть отца, и поэтому они должны были вместо футбола во дворе смотреть «Красную Шапочку» и есть мороженое.

Наконец пошла последняя неделя пребывания Феди за границей. Русские ученые решили устроить Феде отходную. Вообще-то, отходную принято устраивать в честь покойников, но у русских ученых, работающих за границей, свои традиции. Итак, выбрав денек, когда немного прояснилось, русская ученая диаспора в количестве 15 человек и шестерых детей собралась на берегу большого озера. В честь отбытия Феди на родину было решено наловить побольше рыбы и приготовить настоящую тройную уху. Следует сказать, что сезон рыбной ловли в Англии кончился как раз за день до этого, но русские этого не знали, и не потому не знали, что они не читали газет, просто им в голову не приходило, что такое может существовать. И это правильно, потому что если знать, что можно, а что нельзя, то никогда ничего нового в науке не откроешь. Пока мужчины ловили рыбу, их жены накрыли на стол, нарезали хлеб, овощи, поставили любимый всеми сидр и две бутылки: одну для новоприехавших – водку, другую для старожилов – бренди. Мужчины не подкачали, они поймали двух хороших щук, поэтому уха получилась на славу. Все были довольны. Когда стало темнеть, русские по традиции (см. рассказ «Сидр – вино для русских ученых») дружно сели на скамейку полюбоваться заходом солнца. Полюбовавшись и выпив на посошок, все пошли садиться в машины, как… Вот тут и начинается история, которую я хотел рассказать.

Федя Зайцев отклонил все приглашения довезти его домой: «Что я, не могу напоследок прогуляться по этой…» Дальше пошел нецитируемый набор слов, закончившийся словом «Англии». «Конечно, можешь! Профессорам Московского университета все можно», – сказала Леночка и села в машину. Сереже ничего не оставалось делать, как сесть за руль и, опустив стекло, с ехидцей спросить: «Дорогу найдешь?» «Катитесь все!» – весело сказал Федя, взял станковый рюкзак, с которым он приехал из Москвы, и зашагал по направлению к городу. Все остальные воспользовались советом «катиться домой».

Федя шел, крепко ступая своими «вибрамами» по твердой земле Англии. У него было прекрасное настроение, он даже напевал свою любимую песню «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам, а вода по асфальту рекой…» Англия, несмотря на начавшийся дождик, ему уже нравилось. Феде даже вспомнился анекдот про одного его друга, давно работающего в далекой Мексике. Однажды того спросили: «Ну как ты там, Петя, привык в Мексике?» – «Да что вам сказать, коллеги? Говорят, что и заключенный через пять лет тюрьму родным домом считает!»

Километра через три Федя вошел в черту города. На его удачу, один продуктовый магазин был открыт. Федя купил полный рюкзак бананов (ну вы сами понимаете, что для русского человека были бананы в 1983 году) и продолжил свой путь. Вдруг Феде пришла в голову замечательная идея: зайти в паб (в пивной бар – на русском). Федя эту идею тут же реализовал, потому что пабов в Англии как грязи в России. Выпив кружку пива и пройдя квартал, Федя решил зайти еще в один паб, ну а дальше мысль Феди было не остановить. «Буду заходить во все бары, которые только встретятся мне на пути», – решил он. А надо сказать, что путь к дому с приведениями, где Федя снимал комнату, был не близкий – километров семь-восемь. Где-то километра через три Феде нравилась уже не только Англия, но и англичане. Поэтому в очередном баре он подошел к стойке и, повернувшись к сидящим за столиками, громко сказал: «Господа англичане, угощаю всех! Подходи, ребята, каждого угощаю кружкой пива». Вначале народ не понял, но потом один подошел к стойке, затем второй, вскоре возле стойки образовалась уже небольшая толкучка. Федя смотрел на всех и улыбался.

Вдруг открывается дверь, заходят двое полицейских, берут Федю под белы ручки и выводят из бара. «Вы арестованы, все объяснения в полицейском участке», – сказал полицейский, помогая Феде сесть в патрульную машину. В полицейском участке произошел следующий разговор межу участковым и Федей:

– Вы, молодой человек – бомж, то есть человек без места жительства, – начал участковый.

– Никакой я не бомж, – перебил его Федя, – я русский ученый, работаю в колледже (дальше последовало название одного из самых престижных колледжей Англии).

– Допустим, – не смутившись, сказал полицейский, – покажите ваши документы.

Документов у Феди, естественно, не оказалось.

– Вот видите, вы – бомж.

– Нет, я не бомж, я русский ученый Федор Зайцев.

– Ну хорошо, если вы не бомж, а русский ученый Федор Зайцев, скажите название улицы и номер дома, где вы живете.

– Я не помню.

– Как же вы из своего колледжа домой добираетесь? – спросил участковый, и все полицейские, находящиеся в участке, засмеялись. Подождав, когда все успокоятся, участковый продолжил:

– Арестовали мы вас не потому, что вы бомж, а за то, что вы нарушили общественный порядок!

– Какой такой порядок я нарушил? – удивился Федя. – Я просто зашел в паб выпить пива!

– Нееет… Вы не только выпили пиво, вы еще и угостили всех.

– Ну и что?

– А вас кто-нибудь просил?

Наступила пауза.

– Я русский ученый, – сказал Федя и стал рассказывать, чем он занимается в своем колледже.

Минут пять весь полицейский участок внимательно слушал Федю.

– Хорошо. Если вы русский ученый, вы должны быть в компьютере, – сказал участковый и постучал по клавишам, затем удовлетворенно хмыкнул: – Никакой вы не русский ученый, русского ученого Федора Зайцева в Англии нет. Вы просто образованный бомж, таких сейчас много в Англии шатается.

– Это ничего не значит, просто меня забыли внести в компьютер, – без всякого смущения отреагировал Федя. – У нас в России часто так бывает.

– Это вы мне бросьте. Забыли?! В Англии такое невозможно.

– Ну хорошо, меня нет в компьютере, но с чего вы взяли, что я человек без места жительства?

– А вы посмотрите на себя, – сказал полицейский и показал рукой на костюм Феди. Федя был в брезентовой штормовке, брюках цвета хаки и ботинках на ужасно толстой подошве. – Это во-первых. И зачем вам, если вы не бомж, полный рюкзак бананов?

– Чтобы на неделю хватило, – недоуменно пожал плечами Федя.

Все засмеялись.

– Вот видите, значит, вы бомж, – немедленно отреагировал участковый.

– Нет, я не бомж, а одет я так потому, что… – и далее Федя стал рассказывать про костер, рыбалку, про двух щук, которых он с другими русскими учеными поймал здесь, на озере, недалеко, про закат…

– Ну хватит сказки рассказывать про щук, про уху. Все знают, даже бомжи, что сезон рыбной ловли закончился еще вчера. Говорите правду!

– Нет, я русский ученый Федор Зайцев, и вообще, вот фамилии моих друзей и их телефоны, можете позвонить и узнать всё про меня, – сказал Федя и стал называть фамилии русских, работающих в колледже, и их телефоны. На цифры у Феди была профессиональная память.

К своему удивлению, участковый увидел на экране компьютера, что Федя называет правильные фамилии и телефоны русских ученых. Тут он второй раз засомневался: может, действительно этот странный человек не бомж, а русский ученый?

– Ну хорошо, сейчас проверим, какой вы русский ученый, – сказал полицейский и снял трубку. Вы думаете, он позвонил Сереже или кому-нибудь еще из русских? Нет, полицейский-то был англичанином, он позвонил декану знаменитого Английского колледжа, профессору N., лауреату Нобелевской премии по физике. Нобелевский лауреат поднял трубку (а время, я вам скажу, было уже три часа ночи), спокойно выслушал полицейского и подтвердил, что действительно, к ним в колледж приехал из Москвы на три месяца русский физик Федор Зайцев, а почему его нет в компьютере, он завтра выяснит. Полицейский повесил трубку и весело сказал: «Ну хорошо, русский ученый, куда вас везти?»

– Да не надо, я сам дойду, я дорогу знаю, – миролюбиво отозвался Федя.

– Ладно-ладно, вас довезут!

И Федя в сопровождении двух полицейских пошел к выходу.

– Рюкзак с бананами не забудьте! – засмеялся участковый.

Федя действительно знал дорогу, поэтому они доехали без приключений. Зайцев вышел из машины, помахал рукой полицейским – спасибо, мол, за доставку. Однако они не уехали, один из них вышел из машины и помог Феде надеть рюкзак с бананами. Только когда Федя поднялся в свою комнату и включил свет, он услышал звук отъезжающей машины. «Да, англичане – народ правильный, наши бы не повезли» – это была последняя мысль Феди. Через секунду он уже крепко спал.

На следующее утро уже весь физический департамент знал про приключение русского ученого Феди Зайцева. Однако никто из англичан виду не подал – за 200 лет мирового владычества они научились ко всему относиться философски. Да, кстати, Федя Зайцев все-таки оказался в компьютере – правда, фамилия у него была не Зайцев, а Владимирович.

Сидр – вино для русских ученых

В Англии редко бывает хорошая погода. Но если уж установится, то стоять может долго: день, два, три, ну неделю, но это уж очень редко – неделю, может, раз в несколько лет. Конечно, когда дождь каждый день, то в этом веселого мало, но англичане – народ практичный, природа у них такая, иначе с тоски погибнуть можно, говорят: «Хорошо, дождь пошел! Значит, трава хорошо пойдет!» И это правда, лучшей травы на свете не найти. Поэтому если вы любитель зеленых лужаек и готовы ради них 320 дней в году мокнуть, то лучшего места для жизни, чем Англия, вам не найти.

Так вот, в начале мая 199… года установилась хорошая погода. И стоит себе, день, два, три, неделю стоит. Англичане поначалу даже испугались. «Может, с климатом что?» – говорили они с опаской, а потом ничего, очухались и даже пари стали заключать, когда дождь пойдет. Но русские ученые не стали ждать, когда погода опомнится, они сразу на четвертый день в парк пошли. Вечером, конечно, днем ведь английскую науку делать надо. Это в России вечер – понятие неопределенное: если вы скажете, что придете вечером, то это значит, что прийти вы можете и в семь, и в восемь, и в девять, и даже на следующий день, и вам всегда будут рады. В Англии же все знают, что вечер начинается ровно в 4:30 P.M., потому что в 5:00 P.M. закрываются все магазины, за исключением продуктовых и винных, которые закрываются в шесть. Короче, как только выглянуло солнышко и трава просохла окончательно, русские ученые гурьбой пошли в продуктовый магазин, взяли там большую бутыль сидра, колбаски, сырку, хлеба, плюс, конечно, овощей – огурцов-помидоров, лучка зеленого – и пошли в парк.

А там, ребята, лепота, я вам скажу: трава изумрудного цвета, чистота неимоверная, дорожки аккуратненько песочком красным посыпаны, озеро, лес, закат в восемь вечера. Сидят наши русские ученые, пьют сидр и молчат, так им Англия нравится. Ну а поскольку погода установилась надолго, русские вроде как на работу сюда в парк ходить стали. У них даже своя любимая скамейка появилась, никто ее из местных занимать не смел, все знали: русская она. Недельки три так продолжалось, и вдруг вся эта английская пастораль в один момент кончилась.

А дело было так. Однажды, когда время к четырем приближаться стало и вроде как уже надо было собираться, вбегает самый главный русский ученый в комнату, где все сидят, и говорит: «Все, ребята, с сидром надо кончать!» – и рассказывает, что встречает его только что директор института, где они все работают, и говорит: «Так это вы тот самый русский ученый, который каждый вечер в парке на лавочке сидит и сидр пьет?» «И так он это сказал, ребята, что понял я, с сидром кончать пора, иначе контракты нам не продлят и вместо нас китайцев возьмут». Ребята, конечно, погрустнели, привыкли они к английской жизни, да и дети у многих уже здесь родились. Короче, решили они эту традицию «с сидром закат солнца встречать» закрыть. А жаль, я вам скажу, потому как раз в этот день ровно в 4:30 дождь начался и на всю неделю зарядил, а так пошли бы они на свою лавочку – глядишь, еще недельку хорошая погода и продержалась бы. Ведь любят русских ученых не только в Англии.

Америка

Катенька

Этот рассказ – абсолютно правдивая история, которую я практически слово в слово переложил на бумагу. Его героиня дала мне право на его публикацию, попросив изменить название университета и ее имя, что я и сделал.

Умным женщинам в России никогда не везет, всегда им попадаются либо умные, но пьющие мужчины, либо амбициозные дураки и скряги. Причем, что удивительно, умные женщины сами, я повторяю – сами, это добро себе находят – все им надо на что-то, вернее – на кого-то, свою жизнь, свою красоту положить, без этого умная просто жить не может, чтобы кого-нибудь не спасать. И заметьте, что такие вот идиотки произрастают только в одной стране – в России. Может, почва там особая, или солнца больше, или диковинные цветы там растут, что своим запахом головы русским бабам дурманят? Так нет, в Калифорнии, например, и климат помягче, чем в Сибири, и солнца поболее, чем в тундре, и цветов диковинных намного больше, чем в среднерусской полосе, но таких идиоток там нет! Не растут, хоть ты тресни. А если и встретишь, то обязательно наша, русская, она либо со своим еврейским, либо хай-тековским муженьком приехала. Поэтому и говорю: русская женщина – загадка природы, будь она по генотипу хоть якутка, хоть казашка, хоть чистокровная русская, но если бог дал ей ум, то обязательно с жертвенной придурью. Нет, я не про свою, она замуж за еврея вышла. А еврейский муж – он знаете какой: не пьет, не курит, детей обожает, да к тому же и жену свою любит всепрощающей любовью. Так что моя жена нетипична; она меня, правда, тоже спасти хотела от родственников моих, но куда ей против нас. Это я увлекся, пожалуй. Люблю, знаете, про жену что-нибудь этакое, то есть хорошее, сказать, ну чтоб запомнилось получше. Так вот зовут мою знакомую Катя, или по-свойски – Катенька. Я как увидел ее в мини-платье, черном таком, знаете, обтягивающем бедра, так сразу понял: умная. Потому что знает, как одеться, чтобы и придраться было нельзя, и нам, мужикам, головы взбрендить. Муж у нее тоже Ph.D. имел, Московский физтех окончил, биофизик. Да, забыл сказать, дело в Техасе происходило, есть такой провинциальный штат в Америке, в нем даже профессора в шляпах и ковбойских сапогах ходят, не все, конечно, но многие, а те, кто не в сапогах, те в шортах и в кроссовках на босу ногу. Это я так, для любознательных говорю.

Так вот, Катенька с мужем красиво смотрелись, оба молодые, умные, с юмором – ну как и должно быть в интеллигентной семье. А как работу свою любили! Представляете, перед сном научные статьи в кровати читали, часов до двух, а потом каждый свою лампочку на тумбочке выключал, и дальше они всю ночь прочитанное обсуждали. Вот так они и жили. Но как я уже говорил, русской женщине никогда не везет. Так и моей Катеньке: муженек у нее хоть и умный, и Ph. D., и физик хороший, но пьяница был. Как выпьет, так не знаешь, чего от него ждать. Как на иголках сидишь: то ли драться полезет, то ли плакать начнет, то ли приставать – уважаешь его, мол, или нет. Одно хорошо, наутро всегда говорил: «Слушай, что я там вчера говорил, ничего не помню!» Но это мы потом узнали, когда его жена, Катенька наша, турнула за плохое поведение. Ну а тогда всё путем: и рубашка на муженьке в тон брюк, и носки нормальные, без этой белой американской придури – короче, он как с обложки женского журнала выглядел. Красиво смотрелись, но что сделаешь, не везет русской умной бабе – и всё тут!

Что да как, говорить не буду, только через год, как выгнала Катенька своего ученого из дома, оказалась она в MIT, в одной из физических лабораторий. Деньги ей, правда, маленькие дали, но зато почет и уважение: MIT – это вам не Даллас и не Хьюстон, это Бостон. Там женщины и мужчины в кроссовках на белый носок не ходят, там платья носят, а не шорты, пальто и шарф надевают, а не куртку цвета хаки, короче, Бостон – это единственный европейский город в Америке. Правда, живут в этом европейском городе не англичане, не французы и швейцарцы, а американцы, и это Катенька скоро поняла.

Первый свой роман в Бостоне Катенька закрутила с одним коллегой. Конечно, он профессор был, умница и неженатый. Для женатых Катенька закрыта, и не потому, что они ей не нравятся, нет, просто нравственное чувство не позволяет. Так вот, профессор этот через недельки две Катеньку мою в кафе пригласил. Сидят они, разговаривают о том о сем, вот уже и десерт подали. Тут профессор этот говорит:

– Катенька, я в туалет пойду, сейчас вернусь.

Катенька кофе допила, пирожное доела – профессора нет. Ну что делать? Не смотреть же на дверь туалета. Катенька сумку открыла, книжку научную достала, читать принялась. А профессора нет, уже 10 минут прошло – его нет, Катенька волноваться начала: может, случилось что? Дальше читает, официант мимо раз прошел, второй:

– Мадам, не прикажете что-нибудь принести?

– Нет, спасибо.

В Америке не принято клиента тревожить, пока сам не скажет «Счет, пожалуйста!». Катенька смотрит: что такое? Уже 30 минут прошло, спутника нет. Официант кругами вокруг столика ходит и этак издевательски на Катеньку поглядывает. Катенька нервничать начала по-серьезному: может, профессору плохо стало? Но нет, люди в туалет входят и оттуда выходят. Короче, на пятидесятой минуте ее профессор выходит из туалета, Катя ему сразу:

– Что случилось, Боб? Ты так долго был в туалете!

А он ей:

– Дорогая, ты не заплатила?

Тут до Кати дошло, что он за дверью в туалете стоял и все ждал, когда она за ужин заплатит.

– Нет, дорогой, не заплатила.

Профессор рукой махнул, кредитку официанту дал и молчит – переживает. Через пять минут вышли они из кафе, профессор и говорит:

– Катя, вы такая замечательная женщина, давайте на следующей неделе еще раз в кафе пойдем.

– Ага, – сказала Катенька, – а вот и мой автобус. Увидимся на работе.

Второй роман у Кати возник совсем случайно. Сидела она в кафе, ну которое прямо в MIT, и ела свою булочку с сыром и всякими овощами. Вдруг подходит к ней мужчина: лицо приятное, борода, глаза только немного испуганные:

– Вы не против, если я к вам подсяду?

Катя улыбнулась:

– Конечно! – надо же мужика ободрить, в первый раз, видно.

Сидит кушает свой бублик с кремчизом. Ну Катя – женщина умная, видит – мужчине помочь надо, она с ним и заговорила, что да как. Он оказался физик, ну в MIT все физики, два года назад с женой развелся.

– А вы что, русская?

– Да.

– Я сразу догадался, что не американка, взгляд у вас другой, не холодный.

«Ну началось», – подумала про себя Катя, но ничего не сказала. Сердце ведь действительно у нее теплое, отзывчивое. То да се, короче, всё по сценарию.

– Давайте встретимся в кафе сегодня после работы.

Ну Катя, конечно, не согласилась так сразу с ним и встретиться. Нет, надо все красиво делать, а то сразу – в постель. Короче, через три дня пошли они в кафе, потом в кино, потом в музей. Катя всё в свои руки взяла, человек ведь неопытный, хотя и в MIT работает. Потом Катя тайм-аут взяла на недельку, чтобы мужик понял, что Европа – это тебе не Америка. Короче, через две недели они в третий раз в кафе пошли, такое хорошее кафе, музыка играет, свет неяркий, люди туда в костюмах и галстуках ходят. Сели, ну Катенька решила много не заказывать, чтобы друга своего в расход не вводить, а он вдруг говорит:

– Знаешь, я за тебя два раза платил, теперь твоя очередь!

Катенька только и смогла произнести:

– Ага.

Ну он себе и супчика черепахового взял, и второе, и салатик, и про десерт не забыл. Короче, сидят, разговор интеллектуальный ведут – Катя овсяночку кушает, а мужик ее мясо с жареным картофелем наворачивает и красным вином запивает. Всё про всё на 80 долларов потянуло. А это, я вам скажу, большой расход, ведь и жилье в Бостоне дорогое, и за образование сына платить надо. Вышли они из кафе, а уж вечер стоит, морозец небольшой, фонари блеклым светом светят, тут этот самый американец вроде как бы облизнулся и целоваться полез. Ну Катенька, конечно, ему и сказала, что раньше, мол, иди ужин перевари, а уж потом о другом думай. Махнула рукой – такси взяла, так расстроилась. Что ни говори, а умной женщине нигде не везет – ни в России, ни в Америке.

Вот недавно Катеньке звонил, она в следующем году, летом, во Францию, в Париж, поехать хочет, там ее подруга с мужем-биохимиком в Сорбонне работают.