Посвящаю тем, кто умеет видеть
светлое на своей планете,
в своей стране, в своем городе,
на своей улице, в своем доме
и в своей душе.
Пусть душу новую я обрету там,
где посмел заблудиться.
Рэй Брэдбери

Глава 1

Он пришёл в этот мир

Он почувствовал что-то неладное, как только вышел к болотам. Аккуратно стряхнув с русых волос паука и накинув капюшон своего тёмно-зеленого поношенного плаща, Константин, высокий жилистый мужчина пятидесяти лет, прищурил глаза и подозрительно оглянулся. Он знал эти леса слишком хорошо, и кое-кто этого не учёл. И мало того, что он мог пройти болото вслепую, он ещё и знал о тех, кто любил тут подшучивать над незадачливыми грибниками и гуляками. Так что сегодня шутнику не повезло.

Константин остановился и прислушался. Где-то далеко стучал по дереву дятел, внизу под ногами в вереске раздавалось деловитое жужжание насекомых, а в остальном – тишина.

Он сделал несколько осторожных шагов в сторону от болота, оглянулся ещё раз и… не узнал место. Но вместо того, чтобы испугаться, он громко рассмеялся. Его подозрения оправдались.

На земле прямо перед ним лежал большой булыжник. Константин, перестав смеяться, но все еще улыбаясь, внезапно схватил его своими мозолистыми руками и с силой потянул на себя, начав отрывать его от мха. И тут любому, кто увидел бы эту картину, открылось бы чудо: это был не просто булыжник, а некое странное существо. Чем больше камень отрывался от земли, тем сильнее он преображался и становился похожим на изваяние человека. Поначалу какое-то уродливое и непропорциональное, но когда Константин уже почти целиком оторвал его от земли, тот всё больше стал походить на обычного мужичка, разве что с сероватой кожей и блёклыми глазами светло-серого цвета. Он кряхтел и неуклюже пытался выскользнуть из крепких рук Константина, но чем крупнее он становился, тем тяжелее ему это давалось. В конце, однако, существо явно потеряло запал и перестало сопротивляться.

– Попался, шутник, – снова засмеялся Константин. Камень уже стал совсем похож на высокого и крепкого мужчину, но могучий человек всё равно был больше и сильнее. – Не надеялся ты, что наткнёшься на того, кто про вас, ляписов, знает. Известно мне и про ваши шуточки, как вы любите местных с пути сбивать, а потом к себе утаскиваете работать на вас. Не пройдёт со мной!

Константин не врал. Жил он в деревне возле этих лесов с самого детства, а до этого жил здесь его отец, а до этого дед и прадед. И все они знали, что где-то здесь, в лесу, водятся некие существа – ляписы. Ляписы, как им было известно, предстают перед людьми в виде обычных камней, но сами они далеко не камни, а их, как считалось, создатели и хранители. Сами они имеют при этом человеческий облик, с едва заметными отличиями, такими как тон кожи или необычный цвет глаз, но некоторые из них способны преображаться в валуны и прятаться на виду. А развлекаются они тем, что наводят на путников чары, так что люди попросту не могут найти обратный путь из леса. Но если вдруг путникам выйти из чащи и удаётся, то появляются они дома через несколько лет, думая, что блуждали пару часов и ничего больше не помня. А иногда и не возвращаются вовсе, если ляпис утащил человека в свой мир, где обратил его в рабство.

Константину хорошо было это известно, да и ляписов он уже встречал, хотя и нечасто. Обычно те морщились и вопили, когда их отрывали от земли, заставляя принять человеческий облик. Затем схваченный ляпис предлагал Константину выкуп в виде каких-нибудь камней, сделка состоялась, и все возвращались к своим делам.

Но на этот раз ляпис был необычный. Таких больших и крепких Константин ещё не видел. Вдобавок он был опрятен и одет в что-то наподобие белого льняного костюма и накидки с капюшоном, что отличало его от тех существ, которых Константин видел раньше – те были грязные, маленькие, все в какой-то траве и тине. Став человекоподобным, он не кривлялся, не кричал. Наоборот, он стал угрюмым, и в глазах его читалась мольба.

– Ты меня отпустишь? – спросил ляпис.

– Отпустил бы, да вот никак не пойму, зачем вам всё с дороги нас, людей, сбивать? Теперь уж и не знаю. Надоели ваши проделки.

– Не хотел я тебя сбивать. Лишь сюда попасть хотел, в лес. Отпусти.

– А что я получу взамен?

Константин был опытен. Хотя он и не собирался удерживать ляписа, но ждал, что тот, как и его сородичи, может предложить хороший выкуп – камни, хранителем которых он был. Обычно подобные сделки были выгодны, разве только пару раз Константин ловил ляписов-хранителей мрамора. Их камни мало чего стоили. Он выложил ими садовую дорожку и клумбу с астрами.

Ляпис внимательно смотрел своими светло-серыми, почти белыми слезящимися глазами на Константина, размышляя. Затем медленно, но твёрдо заговорил:

– Получишь самое дорогое твоему сердцу. Сына.

Константин опешил. Прошлые ляписы явно ничего о его тайных мечтах не знали. На секунду он даже подумал, что спит. Неужели он схватил какого-то сильного хранителя, раз тот смог заглянуть в самую его душу и увидеть глубокое, беспросветное одиночество, о котором Константин забывал днём, но которое душило и мучило его вечерами? Уже много лет…

Да, он любил, он умел любить, но женщины не хотели навсегда оставаться в этой деревне и жить с человеком, насквозь пропахшим рыбой, торгующим лещами и озёрными окунями в лавке. Этих денег хватало лишь на еду, да худо-бедно поддерживать хозяйство: небольшой огород и ветхий, хоть и ухоженный дом. А Константин другой жизни не мыслил. Руки у него росли откуда надо, всё он умел и не хотел ни богатства, ни другого жилища. Эта деревня была как половина его сердца вместе с сосновым лесом, множеством маленьких озёр, и даже с соседями, которые, кстати говоря, относились к нему весьма дружелюбно.

Но он всегда мечтал о сыне.

Ляпис прищурил свои жуткие блёклые глаза, наблюдая за оцепеневшим рыбаком.

– Сына? – только и смог переспросить Константин.

Ляпис стал очень серьёзным и понизил голос, который гудел в ушах Константина, словно откуда-то из трубы.

– Будет у тебя сын, но ты мне должен пообещать, что будешь заботиться о нём в вашем человеческом мире. Будешь заботиться так, что никто и не подумает, что не ты его истинный родитель. Будешь заботиться и растить его так, что хорошо ему будет среди людей, и не будет он знать страха и боли.

– Конечно, – прошептал Константин, едва веря тому, что услышал.

Ляпис попросил дать ему коснуться земли. Константин позволил это сделать. Ляпис прижал свои большие сероватые, похожие на узловатые корни, руки к земле, затем погрузил их глубоко в мох, а в следующую секунду поднял наверх что-то овальное, размером чуть больше дыни.

В его руках был самоцвет, переливающийся огненно-красным, зелёным и жёлтым цветами, где-то в его глубине было почти черно, а где-то бликовал синий. Такой красоты камня Константин ещё не видел. Ляпис осторожно, словно это была хрустальная ваза, передал его Константину в руки.

Камень вдруг стал преображаться, менять форму, словно никакой не камень, а огромный мыльный пузырь. Сначала он просто колыхался, потом из него вытянулись ручки и ножки, стала различима голова. Затем цвета стали бледнеть, исчез блеск, и вскоре Константин держал на руках не минерал, а самого обыкновенного розовощёкого младенца с губами трубочкой, который мирно сопел, раскинув маленькие ручки с зажатыми кулачками.

– Как его зовут? – шёпотом спросил Константин, заворожённо смотря на малыша и на то, ветер колышет его тонкие каштановые волоски на макушке.

– Стефан, – прогудел ляпис с несвойственной такому голосу нежностью.

Малыш крепко сжимал что-то в руке, Константин открыл ладошку и увидел в ней золотое кольцо с россыпью крошечных огранённых камней разного цвета. Два камня – белый и красный – были большими и треугольными, они образовывали собой фигуру, похожую на бантик. Константин убрал кольцо в карман штанов, затем быстро завернул ребенка в свой плащ, чтобы тот не замёрз, а потом они с ляписом ещё недолго о чем-то говорили, а усилившийся осенний ветер заглушал их слова.

Глава 2

Летящие камни

Прошло почти шестнадцать лет. Это был тёплый майский денёк, наполненный весёлыми голосами выходящих из школы детей и подростков.

Стефан вместе с остальными шестнадцатилетними и семнадцатилетними парнями и девчонками получил свой аттестат и со смешанным чувством облегчения и тревоги вышел на залитую ослепительным светом просторную улицу. Ребята из его класса дружной кучкой, весело перекрикивая друг друга, быстро удалялись, не обращая на Стефана никакого внимания. Долгожданная свобода и масштабные планы на жизнь кружили им головы. Потом из школы стали выходить дети помладше, некоторых приветливо встречали родители. С лёгкой завистью и тоской Стефан смотрел, как мамы обнимают своих чад, гладят их по волосам и одаривают светлыми улыбками. «Как им повезло», – думал он, представляя, как его собственная мама, которую он никогда не видел, так же машет ему рукой и улыбается. Он воображал её похожей на себя, но всё равно это было лишь смутное облако без определённых чётких черт.

Он оглянулся и посмотрел на ветхое деревянное здание школы. Голубая краска облупилась, а крыльцо словно съехало набок. Стефан сомневался, что школа когда-нибудь вызовет у него чувство приятной ностальгии, и внешний вид здания был тут совершенно ни при чём. Учёба никогда не была предметом его волнений: отличником он не был, но учился, в целом, неплохо и легко. Но вот отношения со сверстниками за все эти годы так и не сложились. То ли его необычная внешность отпугивала детей, то ли нежелание участвовать в глупых, как считал Стефан, мальчишеских играх. Его не тянуло ни к поджогам, ни к беготне, ни к курению за углом, ни к сальным подростковым шуточкам, и он ничего не мог с этим поделать. Спортивные игры тоже не увлекали его, а бегал он слишком медленно, несмотря на длинные и крепкие ноги и хорошую физическую выносливость. Учитель физкультуры недоумевал и подозревал, что Стефан валяет дурака – ну не мог, по его мнению, парень с такими физическими данными плестись позади всех. При этом Стефан был трудолюбив и умел подолгу удерживать своё внимание на предметах – тем самым раздражал одноклассников и удивлял учителей, – ведь по их замыслу такое усердие должно было неминуемо вести к отличию. В конце концов они решили, что со Стефаном просто что-то не так.

Что до его внешности, то и она выделяла Стефана среди остальных ребят. Его глаза мало того, что были разного цвета, так ещё и цвета необычного: один глаз – зелёный с ярко-синими переливами, второй – янтарно-жёлтый с красными всполохами. Учителя не верили, что это его настоящий цвет глаз и поначалу просили снять линзы, даже вызывали в школу Константина, пока тот им не объяснил, что это редкое физиологическое явление. Говорил он путано, учителя ничего не понимали, как не понимал и сам Стефан, но из уважения к Константину от мальчика отстали.

Ровесники, понятное дело, Стефана не жаловали – мальчишки не признавали в нём своего и периодически задирали, а девочкам хотя и нравились необычные глаза Стефана, его длинные пальцы и густые каштановые волосы, которые при солнечном свете отливали бордовым, но побаивались его как пришельца. Он не винил их и не обижался. Ему казалось, что он понимает, почему никто не проявляет к нему интереса. Он прекрасно помнил, что, когда был совсем маленький, то чувствовал себя особенным из-за цвета глаз и тайны вокруг своего появления – отец ничего не рассказывал про мать, и в деревне, похоже, о ней тоже никто ничего не знал. Поначалу это всё казалось загадочным, и Стефан думал, что это знак того, что он какой-то особенный. Эти подозрения усиливались благодаря многочисленным сказкам, которые он читал с большим интересом. Но с возрастом он так и не обнаружил в себе ничего особенного, кроме цвета глаз, и разочаровался.

Была только одна одноклассница, Марта, по прозвищу Букашка, которая хорошо относилась к нему. Маленького роста, худенькая, невзрачная и робкая, она сама была в классе изгоем – никто с ней не общался. Марта тоже росла без одного родителя и не вписывалась в компанию даже внешне – будучи шестнадцати лет отроду она выглядела, самое большее, на четырнадцать. Она ходила на уроки как тень, как призрак, много молчала, но часто садилась со Стефаном за одну парту и по-доброму смотрела на него, вызывая у одноклассников смешки.

Марта Стефана не особенно интересовала – он относился к ней спокойно, не смеялся и не задирал, но дружить не рвался. Он считал её такой же, каким считал себя – никому не интересной.

– Пока, Стефан, – помахала она ему, когда они спустились с крыльца школы.

– Пока, – ответил он задумчиво, едва ли взглянув на неё.

– Хорошего лета, – тихо сказала она, опустив глаза, но Стефан её не услышал. Он не хотел обидеть Марту своей отстранённостью. Он оглядывался в поисках уединённого места – одноклассники собирались гулять, а Стефану совсем не хотелось оказаться у них на пути.

Его манил пологий склон, туда, где виднелось озеро.

«Нерыбное», так окрестил Константин этот водоём. Он никогда не ходил туда рыбачить и запрещал Стефану там появляться: озеро было прямо перед лесом, в котором регулярно пропадали люди. Бывало, что через десятилетия они возвращались, а бывало, что и нет.

Но сегодня Стефан праздновал окончание школы и ему так хотелось оторваться от одноклассников и спокойно посидеть на берегу сверкающего на солнце водоёма, чтобы в очередной раз подумать о своём будущем и о своём неопределённом предназначении. В конце концов, думал он, пропадают люди в лесу, а не на озере.

Он тропинками пробрался к воде. Место было уютное: слева и справа росли длинные камыши, а присесть можно было на удобный пенёк, который кто-то вырубил в форме стульчика, оставив спинку.

Он присел на этот пенёк и открыл свой аттестат. Стефан смотрел на оценки и думал, что же делать дальше, куда идти по жизни. Ему было интересно многое, но никаких талантов он в себе не обнаружил, и это невообразимо расстраивало его. Четвёрки и пара троек в аттестате как бы подтверждали его мысли: ничего особенного.

Просидел он так совсем недолго. Сзади он услышал шум и гомон приближающихся людей. Он обернулся и увидел своих, уже бывших, одноклассников. Класс, видимо, разделился, и несколько человек решили отдыхать там же, где и он. Стефан разочарованно вздохнул. Несколько парней и пара девчонок тоже заметили его лишь в самый последний момент: они спускались к воде и вдруг резко остановились от неожиданности, увидев Стефана.

Самый шумный из парней, Макс, который в школе был большим любителем задаваться, засмеялся.

– Вот так встреча, – он деловито сплюнул на землю. – Мы вообще-то хотели здесь посидеть, так что поищи себе другое место.

Девчонки переглянулись. Хорошее настроение Стефана оттого что школа окончена, было испорчено. Но уступить он не пожелал.

– Почему бы вам не поискать другое место, раз я уже здесь?

Макс приблизился, держа руки в карманах, однако все ещё находился в нескольких метрах от Стефана. Остальные остались где были.

– Потому что я хочу отдыхать здесь, и все хотят здесь. Нас больше, а значит, будет так, как мы хотим. Не ты диктуешь условия.

– Что ж, располагайтесь. Но я останусь здесь, – сказал Стефан с вызовом.

Несмотря на уверенный голос, он нервничал. А когда Стефан нервничал, его организм начинал творить странное – не давал ему двигаться. Поэтому Стефан и рад бы, да не мог уйти. Так что он предпочёл играть роль непоколебимого героя. При этом Стефан чувствовал горечь разочарования в самом себе: кто он такой, чтобы противостоять Максу, который был всегда первее всех – победитель в играх на физкультуре, первый в математике, он играл на трёх инструментах и был заводилой в классе.

Макс нахмурился. Он не привык к возражениям.

– Стеф, ты совсем глупый? Свалил отсюда, и быстро.

Стефан почувствовал, как ноги его словно окаменели. Выбора не было. Оставалось только стоять на своём.

– Нет.

– Ах так, – Макс сжал губы и вдруг поднял с земли горсть довольно крупных острых камней, едва поместившихся в его руке. – Свали, а то запущу в тебя камнями.

Девочки и парни сзади взволнованно зароптали.

– Макс, не надо, ты чего?

– Слышишь меня? – Макс побагровел. Он не мог стерпеть то, что его не слушали.

Стефан занервничал ещё сильнее и уже совсем не мог пошевелиться. Ни один его мускул не дрогнул. Потому что не мог.

«Только не в голову, – думал он, ощущая собственную беспомощность. – Только не в голову».

Макс занёс руку над головой, размахнулся и с силой бросил в Стефана камни. Стефан инстинктивно зажмурился – только это и был сейчас способен сделать его организм.

Прошла секунда, другая. Эти камни летели подозрительно долго.

Стефан открыл глаза и увидел странную картину: брошенные камни висели в воздухе на расстоянии нескольких сантиметров от его лица и крутились вокруг собственной оси, словно в невесомости. Затем они просто попадали вниз, на траву.

Стефан в недоумении и в то же время с каким-то чувством признательности этим камням, будто они были живые, посмотрел на Макса и компанию.

Те стояли с открытыми ртами.

– Что это было? – спросила красивая одноклассница, стоявшая ближе всех к Максу.

Стефан почувствовал, что окаменевшие ноги его снова стали нормальными. Оцепенение прошло. Он сделал шаг вперёд.

Тут же вся компания, не сговариваясь, попятилась.

– Ты чего это? – спросил Макс в недоумении.

Стефан нагнулся подобрать камни в надежде понять, как это произошло, но его жест, очевидно, показался одноклассникам угрожающим. Они попятились ещё, а затем развернулись, и все как один, побежали прочь.

– Ты! – выкрикнул Макс. – Псих!

Тем не менее бежал он быстрее остальных. Как всегда – во всём первый.

Стефан, оставшись один, покрутил в руках камешки. Обычные, ничего особенного. Но всё равно он положил их к себе в карман, сам не зная зачем.

Глава 3

Запрет

– А я уж тебя заждался! – воскликнул Константин, едва услышав скрип ржавой калитки. Он наполнил водой старенький садовый умывальник. Хотя в деревне уже давно появился водопровод, умывальник Константин не убрал: в огороде он был очень кстати.

Стефан сжал в кармане камушки, размышляя, рассказать ли о странном происшествии отцу, или не стоит, а то вдруг он сочтёт сына сумасшедшим. Даже для такого доброго и понимающего отца, каким был Константин, остановившиеся в воздухе камни – это был перебор.

И всё же молчание Стефану давалось тяжело.

– Как твой последний день в школе? – спросил Константин благожелательно.

– Хорошо, – скупо ответил Стефан. Школы уже не было у него в мыслях. Он перевёл тему: – Ты хотел, чтобы я с чем-то помог?

– Да, нужно прибрать чердак. А у меня что-то спина разболелась, никак не могу подлезть во все углы. Пыль там собиралась годами. Поможешь?

Стефан никогда не отказывал отцу в помощи, хотя тот никогда и не заставлял помогать, а лишь мягко просил. Делая это, Стефан чувствовал себя нужным.

– Конечно.

Стефан вошёл в дом и положил рюкзак с аттестатом на пол возле своей узкой железной кровати, покрытой плотным синим клетчатым покрывалом. Потом взял стоящую у старой печки метлу из тонких прутьев, ведро с водой, тряпку и жестяной самодельный совок и, скособочившись под тяжестью ноши кое-как поднялся по деревянной крутой лестнице на чердак.

В носу защекотало от пыли. Где-то сквозь расщелины между крышей и стенами пробивались тонкие солнечные лучи, но их было недостаточно, чтобы что-то различить глазами. Стефан щёлкнул выключателем и зажёг одиноко висящую на стене лампочку.

Свет озарил чердак.

Стефан удивился, как это раньше он не замечал, сколько тут было всего. Он усмехнулся: количество вещей кажется большим, когда знаешь, что их нужно убирать.

Видно было, что когда-то Константин (а, может, кто-то до него) пытался навести здесь порядок. Несмотря на неприлично низкий потолок, под которым не скрючившись мог стоять разве что пятилетний ребёнок, кто-то умудрился намастерить тут полочек и стеллажей. На них аккуратно стояли покрытые мохнатым слоем пыли книги, чумазый чайник с пробкой вместо ручки, красивый сервиз со сколами, который кто-то, видимо, пожалел выбросить. Нашла своё пристанище здесь даже совершенно жуткая кукла с серыми кудрявыми волосами и выцветшими глазами, которой на вид было лет сто. На нижних полках вещи были уже не так аккуратно разложены: Стефан различил сломанный садовый секатор, стёртую наждачную бумагу, стопку каких-то тетрадей, валяющихся на металлических крыльях статуэтки, изображающей птицу.

Пыли предстояло снять немало. Стефан смочил тряпку, отжал её и провёл по металлическим перьям. Как он и ожидал, стопка тетрадей тут же посыпалась с крыльев, подняв столб пыли.

Стефан взял в руки самую толстую тетрадь в чёрном кожаном переплёте. В носу снова сильно защекотало, Стефан пару раз чихнул. Пыль разлетелась в стороны. Стефан протёр тетрадь тряпкой и из любопытства открыл.

Он не узнал почерк. Писал это точно не Константин. Кто-то вырисовывал буквы так, что казалось, что на листах пляшут маленькие колечки и бусинки. Взгляд Стефана зацепился за слова:

«…и ожили камни, и увели в свои жилища несчастных, и не было тем покоя, покуда блуждали они под землёю…»

Пролистал несколько страниц и снова наткнулся на что-то странное.

«…управляли камнями, словно были они как птицы без крыльев».

Открыл на середине:

«Беречься путник должен даже в знакомом лесу, ибо ляписы коварны: утянув человека к себе, могут и вовсе его не вернуть, а коли вернут, десять лет минёт, а сам он безумен станет».

– Сказка что ли какая, – пробурчал Стефан и захлопнул тетрадь. Минуту он молча стоял, глядя на кожаный переплёт.

«…управляли камнями, словно были они как птицы без крыльев», – звучали слова у него в голове. Он нахмурился, подумав о камушках у себя в кармане.

– Странно, – протянул он.

Немного помедлив и отложив тетрадь в сторону, он принялся перебирать содержимое полок в поисках фотоальбома или фотографий – вдруг где-нибудь запрятан снимок его мамы? Константин никогда не показывал её, ничего о ней не рассказывал и всячески избегал этой темы, но куда было девать любопытство и вполне естественное желание узнать её? Поиски – как и множество предыдущих попыток – не увенчались успехом: он нашел только старый выцветший снимок каких-то двух мужчин в лодке, один из которых выглядел смутно знакомым, но больше ничего. Прибравшись на чердаке, Стефан прихватил отложенную тетрадь с собой и вышел во двор.

– Пап, – позвал он.

Константин как раз закончил с покраской старой скамейки. Теперь вместо серой она стала ярко-оранжевой, как жилетка дорожного работника.

Он снял перчатки и едва не присел на свежеокрашенную скамейку. Взгляд его скользнул по тетрадке в руке сына. Он нахмурился – совсем забыл про то, что лежало на чердаке, иначе прибрался бы там сам.

– А что это за рассказы здесь? – Стефан протянул руку с тетрадью, но Константин не взял её.

– Да, я знаю, что это, – он вздохнул, кинул перчатки на траву, задумчиво вытер лоб тыльной стороной ладони и, щуря свои ясные голубые глаза на загорелом лице, посмотрел на чистое небо.

Стефан ждал. Наконец, Константин подобрал слова.

– Это писали мои отец и дед.

– Увлекались сказками? Ты не рассказывал. Я думал, они…

– Нет-нет, всё верно, они охотились, рыбачили, столярным ремеслом на жизнь зарабатывали, ты всё знаешь. – Константин закусил губу. Он понимал, что рано или поздно хотя бы часть правды, но рассказать придётся. По правде говоря, он даже удивился, что этот момент наступил так поздно. – В общем, ты же знаешь, что у нас в лесу люди, бывает, пропадают.

– Да…

– Так вот, отец с дедом описали здесь, как это происходит, – Константин кивнул на тетрадь. Не поднялась рука выбросить…

Стефан прижал тетрадь к груди.

– Зачем выбрасывать, очень интересно. Я, пожалуй, почитаю.

Стефан развернулся и убежал в дом, оставив Константина в недоумении. Всё же не хотел он, чтобы Стефан узнал о ляписах. Таков был договор с тем ляписом, который подарил ему сына, хотя это было просто устное согласие. Константин пообещал, что Стефан будет жить среди людей и не узнает о своём происхождении. Но как можно скрыть правду о существовании ляписов, когда они сами постоянно лезут наружу и таскают людей? Эти исчезновения рано или поздно заинтересовали бы Стефана. «Сами виноваты», – успокаивал себя Константин. И всё же не хотелось, чтобы Стефан узнал слишком много – это могло породить нескончаемый поток вопросов, который неминуемо бы привёл к большой беде. Не дожидаясь, пока Стефан прочтёт тетрадь, Константин пошёл за сыном. Тот только успел открыть первую страницу.

Константин взял тетрадь из рук ничего не понимающего сына, закрыл её и присел на продавленную софу рядом с ним.

– Я расскажу тебе сам о том, что там написано.

Он решил, что так будет лучше. Он знал, что мир ляписов описан в тетрадке слишком хорошо, и должен был уберечь сына от излишнего любопытства, ведущего к странным и необдуманным поступкам.

Стефан принялся слушать.

– Да, ты знаешь, что я запрещаю ходить тебе в лес, потому что там легко заблудиться. Но блуждают там люди не потому, что забыли или не знали дорогу, а потому что в здешних лесах водятся ляписы.

– Ляписы? – переспросил Стефан.

– Да. Ляписы – это что-то вроде духов, создателей и хранителей камней, но они не витают в воздухе, они материальны. Они живут в своём мире, в который можно попасть с любым из них, когда они показываются здесь, в лесу. Они принимают форму обычных валунов и наводят морок на тех, кто попадётся им на пути. Однажды встретив ляписа как какой-то камень у дороги, человек напрочь забывает обратный путь домой. Тогда ляпис утаскивает человека в свой мир, где делает из него раба. Человек трудится долгие годы, а потом может вернуться, а может и нет. Как пожелает ляпис.

Стефан не мог поверить, что Константин не шутит. Всё было похоже на выдумку, но лицо отца оставалось серьёзным, даже слишком. Стефан испытующе улыбнулся.

– Ты ведь смеёшься.

– Ах, если бы, – искренне ответил отец.

Стефан задумался. Теперь история с висящими в воздухе камнями не казалась такой безумной. Он, немного помявшись, рассказал об этом происшествии Константину. Тот покачал головой и с осуждением взглянул на сына, сдвинув тёмные брови.

– Ты зашёл слишком близко. Я ведь говорил тебе не ходить к озеру.

Стефан невольно съёжился. Нет, он не боялся отца. Ему лишь было неловко за то, что он его ослушался.

Константин был мудрый человек и понимал, что ругать за то, что уже и так свершилось, не имеет смысла. Поэтому он стал объяснять, понимая, какой вопрос вертится у Стефана на языке.

– Эти камни, которые остановились в воздухе, конечно, не ляписы. Но они из их мира. Они показали тебе, что ляписы были где-то поблизости, так что тебе повезло, что ты их не встретил.

Константин закусил губу. Он чуть было не проговорился Стефану, что в мире ляписов нельзя поразить обычным камнем одного из них. Так Стефан бы понял, что он сам является этим удивительным существом. Но тогда, шестнадцать лет назад Константин пообещал тому белоглазому ляпису, что Стефан не узнает кто он и будет думать, что он всего лишь человек. Константин не знал, почему это было так важно, но с радостью сдерживал обещание. Зачем было всё усложнять и порождать лишние вопросы, а возможно, и терзания? Так всем было спокойнее. К тому же Константин не наблюдал в сыне ничего необычного, того, что могло бы каждый день напоминать о его происхождении. Кроме цвета глаз, разумеется – но к этому легко было привыкнуть. В остальном Константин видел перед собой обычного подростка – гораздо более трудолюбивого, чем его сверстники, не пугающегося грязной работы, но в остальном, казалось, без каких бы то ни было сверхъестественных способностей. Но сегодня он наблюдал, как глаза Стефана загорелись, словно он, столкнувшись с новым миром, что-то почувствовал.

– Папа, – горячо воскликнул Стефан. – А покажи мне их.

Слова сорвались с губ прежде, чем Стефан понял всю абсурдность этой просьбы. Он, конечно, догадался, что Константин пытался оградить его от встречи с этими загадочными, но, судя по всему, опасными существами, и ни за что не станет к ним отводить.

Но вдруг Стефану почудилось, что остановившиеся в воздухе камни и, в тот же день, обнаруженная тетрадь с загадочными словами, – это не просто так. Вдруг встреча с ляписами – это что-то такое новое, особенное, что могло бы изменить его жизнь, сделать её интереснее. Может быть, раз этим занимались его дед и прадед, где-то здесь и прячется его дело.

– Нет, – ожидаемо ответил отец. – И я строго-настрого запрещаю тебе ходить к озеру и, тем более, в лес. Люди там пропадают, и ты знаешь об этом. Я ничем не угрожаю тебе, никаким наказанием, но твой собственный страх и здоровое чувство самосохранения – вот что должно помочь тебе сделать правильные выводы. Ты понимаешь меня?

Стефан понимал. Хотя всё это было очень чуднó.

– Я пойду прогуляюсь, – сказал Стефан упавшим голосом.

– Хорошо, сын. – Константин обнял его за плечи, услышав в голосе сына грусть. – Прогуляйся. На сегодня больше дома дел нет. Приходи к ужину, я сделаю твои любимые стейки по случаю окончания школы.

Константин мягко улыбнулся, похлопал сына по плечу, встал и свернул тетрадь в трубочку.

– А это я, пожалуй, заберу.

Стефан вымученно ответил на улыбку и пошёл прочь.

Излюбленный маршрут шёл вдоль леса, дороги постоянно петляли – изначально они были прямыми, расположенными перпендикулярно друг другу, но из-за того, что деревне было много лет, некоторые дома сгорели, на их местах кое-где образовались тропинки, заросли, даже маленькие болота, вся дорожная сеть поселения стала похожа на паутину, которую сплёл какой-то невменяемый паук.

Подходя к очередному повороту, Стефан присел на подобие скамейки из трех брёвен. За спиной загадочно шумел густой хвойный лес, впереди за заборами плотно друг к другу жались соседские участки.

Не успел Стефан как следует погрузиться в мысли о своём неопределённом будущем, как услышал из-за забора знакомые голоса.

Говорили две матери его одноклассников, проживающие в ближайших от него домах.

– Мой сынок уже поступил в университет, а ещё его отобрали на бесплатные курсы актёрского мастерства, – прозвучал гнусавый голос одной из них. – Сказали, он у нас одарённый! Далеко пойдёт!

– Вот молодец! – воскликнула вторая женщина. – Мой поступил в институт физической культуры, досрочно приняли.